Царица моря

Я сидела на возвышении, на мягкой траве, сложив перед собой ноги в философской позе. Передо мной раскинулся сказочный пейзаж архипелага Аспос, китовых островов. Они располагались так близко друг к другу, что с одного до другого можно было беспрепятственно добраться вплавь за минуту. Покрытые буйной тропической зеленью, из-под которой спонтанно выглядывали белоснежные арки и колонны. Все это великолепие я обязана была запечатлеть в своем блокноте. Картину я озаглавила «Аспос, волшебные острова». Рока показала мне, как написать это.       Зарисовать этот пейзаж было не самой простой задачей даже с моими внезапно открывшимися талантами к изобразительному искусству. Острова то и дело перемещались, то отдалялись, то приближались, заходили друг за друга. Этот пейзаж менялся, и в этом было его особое, невероятное волшебство.       — Давайте еще разок, для полной ясности. Эти острова расположены на спинах китов. Я верно поняла?       Все мои вопросы были сосредоточены вокруг этого факта.       — Просто… Как бы это сказать… А если кит решит нырнуть?       Рока и Дея пожали плечами.       — Такого никогда не было. Эти киты — любимые дети самой Уты, их Фа напрямую связаны, как единое целое. А аспосианки — ее любимые слуги. Не думаю, что они когда-нибудь так прогневают богиню, что она аж утопить их решит! Они очень милые!       С этим я не могла не согласиться. Аспосианки, в массе своей — те, кого я встречала, — были удивительно милыми девочками, иначе и не скажешь. Они все были небольшого роста, плоскогрудые, стройные и с маленькими задницами. Аспосианки с грудью встречались мне совсем редко, я видела только двоих, они прогуливались под ручку по каменным дорожкам под сенью пышных зеленых деревьев. Эти две были красиво одеты — в белых полупрозрачных платьях до колена, скорее, по мне, сорочках, в белых туфельках на тонких шпильках. Плечи и предплечья украшены золотыми браслетами и наручами, жемчужные украшения в декольте, — жемчуга густо лежали на их толстых шарообразных сиськах, просвечивающих сквозь невесомую ткань сорочки. Эти две дамы с сиськами были зрелыми матронами, в обществе аспосианок позволялось иметь выделяющуюся грудь только после рождения первого ребенка.       Аспос был необычным местом еще и потому, что здесь находилась известная в Солнечном море школа искусств. Школа эта не состояла из конкретных учебных корпусов, метрессы преподавали ученицам свои знания прямо под открытым небом. Усевшись на изящных скамейках из белого камня, в тени покачивающихся от ветерка крон деревьев ученицы вышивали, играли на музыкальных инструментах и рисовали. В аспосианской школе искусств обучали также танцам, пению, гимнастике и акробатике.       Бродя по мощеным тропинкам островов, можно было услышать волшебные звуки музыки. Однажды я подкралась из зарослей к небольшой полянке, на которой девочки под присмотром метрессы учились музыке на массивном струнном инструменте, напоминающем арфу. Музыка была для них не просто искусством, играя, они будто совершали обряд. Все музыкантки, прежде, чем взяться за инструмент, полностью обнажались, не снимая только обувь, и распускали волосы. Нужно было особым образом сидеть или стоять перед арфой. Я не могла отказать себе в удовольствии и потянулась к блокноту.       Аспосианская школа была очень популярна, в нее отдавали своих дочерей богатые женщины и аристократки. К ним всем предъявлялись все те же жесткие стандарты красоты: плоская грудь, маленькие ягодицы, стройное тело. Пышность если и дозволялась, то совсем небольшая. Моей сестренке Пику пришлось бы схуднуть, если бы она хотела стать артисткой здесь.       Чтобы соответствовать здешним стандартам, состоятельные дамы покупали своим дочерям особый эликсир, способ изготовления которого аспосианские ученые женщины держали в секрете. Он приводил тела девочек к необходимому виду. Отличить иноземок от местных можно было только по росту и общей комплекции тела. Чаще всего они были заметно выше и в целом крупнее миниатюрных аспосианок.       Существовало еще одно любопытное требование к физическому облику учениц школы: члены должны быть очень длинными. Как и в случае с длиной волос, размером груди и многими другими характеристиками тела, для членов существовала в бюрократии Солнечного своя размерная таблица. Номер один — совсем крохотный, просто увеличенный клитор. Номер три — как у Пику, длиной с мой средний палец. Аспосианская школа искусств требовала члены не менее чем двадцать первого размера.       Однажды я набрела на занятия по гимнастике. Как уже бывалая вуайеристка, я бесшумно прокралась через кусты, чтобы посмотреть.       Девочки занимались полностью обнаженными, за исключением обуви — они носили белые туфельки под вертикально лежащую стопу. Из-за этого казалось, что девочки стоят на самых кончиках пальцев ног, и, быть может, так оно и было. Одетой на занятии была только их метресса, она носила облегающий топ с глубоким декольте, не справлявшийся с ее массивными сиськами, жаждавшими свободы и показывавшим наружу ореолы, и узкие спортивные трусики с очень высокой резинкой, которая туго обхватывала талию. Все девочки гимнастического класса были с длинными членами, у некоторых они были заметно крупнее даже двадцать первого размера, а это практически длиной с целое мое предплечье. Упражнения, которые они делали, казались мне невероятными. Они забрасывали обе ноги за голову, сгибались так, что могли губами дотянуться до своих яичек, складывали туловище пополам, как книгу, и вперед, и назад! Они были словно совсем без костей. Метресса проходила между своих учениц и указкой-хлыстом пошлепывала девочек, указывая им на недостатки.       Я заметила, что особым правилом в гимнастическом классе был запрет на эрекцию. От учениц требовалось поддерживать свои члены в половозбужденном состоянии. Они должны быть полными и набухшими, но не стоять, а свисать. Одна из девочек получила наказание за то, что не справилась с контролем и позволила своему члену полностью подняться. Метресса нацепила жесткие зажимы на соски девочки, вставила ей в рот длинный фаллос, который фиксировался ремешком на затылке, а на член надела металлическое приспособление, размера заметно меньшего, чем возбужденный член. Смысл этого приспособления был в том, чтобы помешать свободному доступу к половому органу и лишить его возможности достигнуть полноценной эрекции.       Занятие завершилось тем, что все ученицы надели свои кружевные платьица-сорочки на тонких бретельках и выстроились перед метрессой в позах «скромность» — обе ноги вместе и чуть согнуты, будто в первой позиции книксена, руки сложены под грудью. В руках все держали занятного вида учебно-эротические снаряды: резиновые нитки с нанизанными на них металлическими шариками диаметром в десять сантиметров. Метресса выдала некоторым студенткам дополнительные шарики, которые тут же были прилажены к остальной цепочке. Потом ученицы ловко спрятали цепочки с шариками в своих анусах и побежали на перемену.       Тут уж я даже до блокнота не дотянулась. На протяжении всего занятия мои пальцы были заняты моей пиздой и сиськами.       Рисовала я их по памяти, возможно, не совсем точно, приправляя плодами своего воображения. Но вышло, вроде бы, недурно. Когда я показала свой рисунок Ра, он будто загипнотизировал ее. Сосредоточенно разглядывая мой рисунок, она не заметила, как раскрыла рот, коснулась своего соска пальцами.       — Где это ты такое видела?       Рисунок я озаглавила без лишних выдумок «Класс гимнастики». Рока показала мне, как это пишется. Под ее руководством я начинала делать успехи и в письме. Я уже знала, как пишется мое имя.              А также имена моих сестричек и подружек.       — Видишь? «С» — как сиська. Хорошая буква, не правда ли? «О» — это очертание, округлость.       — Это тоже может быть сиська.       — Да, но «О» — это более концептуальная буква, всякая округлость твоего тела, ведь именно округлости так приятны. «Ф» — это Фа, самая главная буква. Она — все твое тело, как видишь. Ну а «И» — это искра, соединившая двух девочек в единое целое.       Буква «Л» обозначала любовь и ласку. Мы, ларианки, несли ее на своих знаменах. Кстати, алфавит был одним из фундаментальных расхождений в конфликте лоялистов и сепаратистов! И копья ломались как раз о букву «С». По новым законам царицы ее следовало изображать не с двумя диагональными «касаниями» (так назывался диакритический значок в форме точки), а с одним, слева, на срединной линии буквы.              По всей видимости, лоялисты предпочитали стоячие груди. А мы, сепаратисты-традиционалисты, хотели рисовать натуральные, естественные сиськи!       Моя учеба продвигалась семимильными шагами. Я бродила по острову и читала написанное на скульптурах, на стенах и колоннах. Особо понравившееся копировала в свой блокнот. Учение давалось мне легко. Здесь, на острове, полном студенток, будто сам воздух был пропитан знаниями. Вот что значит академическая атмосфера!       Я повела Року к тому месту, где видела гимнастическое занятие. Но в этот раз там никого не было. Похоже, по расписанию у той группы был другой урок. Мы решили поискать, на что можно поглазеть и вскоре нашли один класс, расположившийся на полянке, где было много очень красивых статуй. Туда прошли две девочки в белых форменных платьицах-сорочках во главе с метрессой в изящном наряде из белой блузки и обтягивающей черной юбки-карандаша — явно не для гимнастики.       — Не слишком большой у нее класс, да?       — Я думаю, это выпускницы, — сказала Ра. — Лучшие из лучших. Интересно, чем они там будут заниматься…       Мы решили спросить, не знают ли они, где сейчас занимаются те, кто нас интересовал.       Мы вошли на полянку как раз в тот момент, когда метресса, стоя перед своими ученицами, расстегнула пуговицы блузки, высвобождая груди, задрала юбку, демонстрируя гладкий лобок с аккуратной складкой половых губ. Студентки сидели перед холстами на мольбертах. Это было художественное занятие, а метресса должна была им позировать.       — Простите, а вы не знаете…       Все уставились на нас.       Метресса смерила нас быстрым взглядом поверх крохотных очков на носу. Тут же направилась к нам и взяла под локти.       — Дамы, — произнесла она чарующим голосом. — Не откажитесь послужить прекрасному.       Мы встали в хорошо заученную стойкость. Сложили красные плащи так, чтобы они висели сбоку, на плече, не падая на груди.       Метресса решила ради такого случая совсем освободиться от одежды. Она встала между нами на колени в «приглашение» и обняла нас за бедра.       Ученицы, ощупывая нас взглядами, принялись творить.       — Откройте свое воображение. Играйте с формой и содержанием. Ваш рисунок оживет, обретет свою собственную Фа. Поймайте эротизм момента в краске.       Я обратила внимание, что шеи обеих учениц сбоку украшены татуировками: горизонтальная красная полоса.       — Рабыни алого ошейника, — шепнула я своей напарнице. — Перед нами две горы колец.       — Эти горы станут в десять раз выше, когда девочки получат белые.       Метресса, не меняя позы, высокомерно промурлыкала нам:       — Вы, военные, все измеряете в ценности добычи. Эти девочки сокровище не потому, что дорого стоят.       — Мы, метресса, сугубо из прагматических соображений, — ответила ей Ра. — Поймаем парочку таких, продадим, и возможно денег хватит, чтобы самим поступить к вам в класс.       — Буду очень вас ждать, дочери Киру.       Я почувствовала, как пальцы метрессы сжимают мое бедро, ползут по нему вверх и касаются губ вагины. С моей напарницей метресса проделывала то же самое.       От прикосновения ее нежных пальцев в моих мыслях начался пожар. Я сохраняла неподвижность, но в мыслях моих остались только картины пламенной любви. Я, Рока и эта утонченная особа. Но до этого момента нам остаться не дали.       Дея, запыхавшаяся, ворвалась прямо на занятие.       — Ох, елки палки, я вас везде ищу. Идем скорее. Отправляемся с Фарой к совету архипелага.       Принося извинения, мы вынуждены были оставить горячую метрессу и ее учениц. Бегом добрались до корабля, оттуда полетели верхом на птеротипиях. Я с Рокой, Фара с Деей.       Прижимаясь грудью к спине Роки и сильно обнимая ее, я все еще находилась в плену страстного желания, которое разожгла в нас преподавательница художественного искусства. Я поползла рукой вниз по животу Роки, коснулась ее лобка, нащупала ее губы, широко раздвинутые командным фаллосом птеротипии. Очень толстый, я даже не стала пытаться хоть одним пальцем проникнуть в вагину моей напарницы, пока командный фаллос внутри. Но ее клитор был полностью в моей власти.       — Кому-то давно не ломали все пальцы на руке.       — Кое-кто не так давно обещал мне посадку на свое лицо.       — Прости, но я немного занята!       Мы упали в крутое пике. Птеротипия неслась вниз, сложив крылья, вслед за своей ведущей. Нашей целью был белокаменный дворец на одном из соседних островов. Приземлились мы прямо у входа. Фара быстрым шагом вошла под своды дворца, мы втроем следовали за ней.       Совет собрался в круглом помещении, под колоннадой. Советниц было шесть, по числу островов. Все они были грудастыми матронами. Четыре из них носили зеленые платья-мантии с косым вырезом, оголявшим по диагонали половину тела. Платье покрывало шею, плечи, грудь и руки до самых запястий. Дальше начиналось интересное. Если провести прямую линию из-под левой груди к щиколотке правой ноги и по этой линии обрезать обычную мантию, то и станет ясно, как выглядели их наряды.       Две другие советницы носили особые мантии. Матрона, одетая в полупрозрачную блузку с воротником, охватывавшим шею, и в черную юбку длиной от груди до середины лобка, имевшая татуировку в форме белой полосы на шее — знак белоошейной девушки, — это, по всей видимости, советница от школьного острова. Наряд последней был нарядом Венеры. Или, лучше сказать, нарядом Иси (потому что я не могла вспомнить, что значит «Венера»). Не считая украшений — жемчужного ожерелья, обвитого в несколько витков на шее, огромных жемчужин на цепочках, которые свисали с металлических штанг в ее сосках, толстых как мой кулак, и еще более крупной жемчужины на цепочке из ее проколотого клитора, советница заседала полностью обнаженной.       Она и притягивала внимание больше других. Ее пухлое тело, громадные груди, заметно крупнее, чем у других матрон, толстые влажные губы — и сверху и снизу. Все это было не просто так, эта советница, по аналогии с советницей от школьного острова, представляла остров с некоей особой специализацией.       Председательствовала, однако, одна из зеленых.       — Капитанка Фара, чем совет островов может помочь тебе?       — Я здесь, чтобы передать волю Лары Ладеликонской, предъявительницы слова, предводительницы ларианок, и во всем солидарной с ней стратегессы Кари Иритеранской, Юной Акулы.       Мне показалось, что мысль закончена. Но Фара лишь сделала паузу для пущего эффекта:       — А также, царицы Солнечного моря, — продолжила она громче.       На этих словах советницы будто вздрогнули. Некоторые даже приоткрыли рты. Эти простые слова их внезапно глубоко потрясли. Фара продолжала:       — Родной дочери нашей покровительницы Уты, величественной и прекраснейшей на свете Итиль Светлоокой, которой сама богиня даровала священное имя Штормовая Волна.       Фара не спешила продолжать. В наступившем гробовом молчании она чувствовала себя вполне комфортно.       Первой опомнилась советница от школы.       — Прошу прощения, но нам не известно о «царице Солнечного моря».       — Теперь известно. — Фара ухмыльнулась. — Властью царицы Аспосианский архипелаг будет отныне защищен воинским гарнизоном. И до тех пор, пока не прибудут подкрепления, которые разместятся на острове на постоянной основе, мы, ларианки, будем выполнять эту задачу.       В этот раз возразила одна из зеленых советниц.       — Но к чему такая осторожность? Чем рождены опасения? Какая угроза причиной такому беспокойству?       — Советница, зря вы это. Все вы прекрасно понимаете. Грядет война. Царица берега не оставит свою идею подчинить нас. Сезон гроз, наложенный Утой, лишь задержит их, но не остановит. Когда они будут тут, Лара и Кари, а, в первую очередь, прекрасная царица Итиль, не хотят, чтобы такой важный объект, как ваш архипелаг, попал в руки лоялистов.       Я написала позже об этом разговоре в своем блокноте. Так мало слов было сказано, и так много важного в них было заключено. Все менялось, переворачивалось с ног на голову, рушились старые уклады, на их место приходили новые.       Сепаратистское движение в Солнечном море набрало такую силу, что его приверженцы уже не просто заявляли о создании своего собственного государства и порядка, они открыто заявили о провозглашении царицы — титула, равного по величию титулу царицы лоялистов. И даже сами формулировки изменились. Если раньше была только одна, единственная царица, то теперь указывалось явно: царица моря, царица берега. Даже влиятельных людей приводила в трепет новость о появлении в Солнечном море своей, морской царицы. Все они, их матери и матери их матерей жили при порядке, когда царица была одна, и это никогда даже не обсуждалось. Мне в этом плане было легче. Я ничего не знала об этом мире, и перемены я переносила очень легко. Я просто не понимала, что они действительно значат.       Один вопрос не покидал моего ума.       В чем такая стратегическая важность этого архипелага для царицы моря? Киты — дети Уты? Обидно было бы отдать их врагу, но это можно пережить. Это не навредит военной экономике и власти.       Школа искусств? Отдать ее тоже жаль. Но школа — это, в первую и главную очередь, люди. Их можно вывезти далеко, где они будут в безопасности.       Население архипелага могло представлять интерес в качестве мобилизационного резерва… Но если дойдет до призыва в войска маленьких и щуплых аспосианок, то честнее будет просто признаться себе: мы проиграли.       Мысль была любопытная, но подумать над ней мне не давали. Сразу после встречи с советницами Фара собрала нас в своей каюте на уже закрытый, честный военный совет. Предстояло много работы.       — Рока, ты лучше всех на корабле умеешь считать. Выдай команде жалование. И разведай, не желают ли наши гильдейские дамочки подзаработать на плевой для них работенке.       — Что за работа?       — Копаться в земле и ворочать камни. Софи, я знаю, у тебя серьезные отношения с карандашом и блокнотом. Вы с Деей полетаете над архипелагом и составите его карту. Каждого острова в деталях. А также подумаете, где лучше всего разместить оборонительные укрепления.       Вот так. По замыслу Аспос должен был стать твердыней. Если лоялисты захотят занять китовые острова, то дешево они им не достанутся. От меня требовалось спроектировать оборону! Тот самый момент, когда нужно признаться честно: я не сильна в архитектуре. О, богиня, да есть ли на свете хоть что-то, в чем я действительно сильна? Однако, за неимением плотницы пинают дворницу.       Казалось невозможным, что в эту сказочную страну может прийти война. Да что там, сама идея войны казалась в этих волшебных местах глупостью. Однако, передо мной были живые доказательства обратного. Мой красный плащ воительницы и мое копье — оружие, уже отведавшее крови в моих руках.       Сложив ноги перед собой и наслаждаясь немного сюрреалистическим пейзажем зеленых островов на фоне почти черной глубины моря у самого берега, я работала над первыми эскизами моих будущих фортификаций. Материалом для них должен был стать крепкий белый камень, который можно было добыть в горах, что имелись на каждом острове архипелага.       Стены, башенки и бойницы, этаж за этажом. Вид сверху, сбоку. Это были эскизы, не полноценные чертежи. Но я делала их настолько подробными, насколько хватало моей компетенции.       Карты островов, топография, участки вероятной высадки противника, участки сосредоточенного огня, линии траншей и валов — мой блокнот стал для меня дверью в новый мир, в котором я проводила больше времени, чем в реальном.       Фара Черная душа взглянула на мои рисунки. Листала, листала. Потом подняла взгляд мне в лицо:       — Пропади моя задница… Кто ты на самом деле, Софи? Стратегесса?       Я скромно пожала плечами. Но Фару такой ответ не устроил. Она подошла ко мне, взмахнув блокнотом перед моим лицом:       — Как?!.. Как ты все это умеешь?       — Ну… Я поработала с местными, разузнала у них много всего…       Я на коленях. Мои руки стискивают маленькие ягодицы и толкают на себя. Длинный член студентки ходит в моей глотке словно поршень…       — И метрессы школы искусств тоже очень мне помогли…       Моя рука стискивает ее шею, сжимает бархатистую нежную кожу, в то время как другая моя рука по локоть погружена в ее вагину, а кулак уже проскользнул в саму матку...       Фара от моих эскизов пришла в восторг.       — Разорви меня богиня! Мы застроим этот архипелаг так, что враг будет плакать!       А потом она обхватила меня за шею и глубоко поцеловала.