Царица моря

Рано утром мы выступили в путь из ворот нашего учебного центра полным составом, выстроившись в колонну по три, по росту от высоких к низким. Госпожа Надя возглавляла колонну. По торжественному случаю даже она не пренебрегла одеждой. Ее воинское обмундирование состояло из сверкающей золотом брони для грудей, которая так сильно давила на сиськи, что они немного вываливались вверх. Это зрелище притягивало взгляд. Живот и низ туловища остались обнаженными, только ремень перехватывал талию, а на ремне закреплены были ножны с длинным мечом. Оба бедра были жестко перетянуты парными ремешками, на которых крепились ножны для коротких клинков. Ноги обуты в босоножки-гладиаторы на высокой платформе. Надя и без того была ростом выше меня на полголовы, теперь же она возвышалась над нами точно гигантесса.       С левого плеча струилась вдоль тела собранная темно-красная накидка, украшенная золотыми рисунками. Плащ застегивался под мышкой на роскошную золотую брошь. В него при необходимости можно было завернуться целиком, но сейчас он был собран на одном плече, не пряча от взглядов тело хозяйки ни сзади, ни спереди. Именно он, — красный воинский плащ, — был важнейшим элементом одежды воительницы. Не доспех, не оружие, именно по плащу в Солнечном отличали женщин воинского сословия.       Чуть позади Нади шли две знаменосицы, которые несли стяг нашего училища — там было много здешней письменности и сложные фигуры, но в центре внимания была одна, весьма простая — длинная вертикальная линия, под прямым углом перечеркнутая короткой горизонтальной. Ниже вертикальная линия давала начало двум линиям под углом, образующим направленный вверх угол. Это была Киру — ее знак, поза, в которой она изображалась, и которую мы старательно копировали на построениях, она называлась «стойкость». Ноги широко расставлены, грудь выгнута вперед, подбородок поднят, руки сложены на уровне пупка, правая кулаком, левая ее покрывает.                     Символ, из-за своей простоты, имел некую гипнотическую притягательность. Только прямые линии, агрессивные углы. Знак намеренно был таким простым, чтобы иметь узнаваемость, а еще чтобы его просто было изобразить. В казарме на своей кроватке, а также на стенах коридоров, на колоннах в термах — да везде я натыкалась на зарубки, наскальную живопись с этим знаком. Многие поколения учениц Алых огней изображали Киру, мечтая, должно быть, однажды стать такой же великой, как она.       Второе знамя было сложным, с кучей завитушек, точек, плавных линий, но в целом мое чувство геометрии могло выделить общую идею этого рисунка — угол вниз, символическая чаша, которая, конечно-же, подразумевала влагалище. Это был герб госпожи Лары, — так подсказала мне Юта.       — Госпожа Лара наследница старинного рода аристократии Солнечного.       — Представляю, как хороши их вагины, раз уж их поместили на знамя.       — Да брось, эти патриции, они часто просто хвастают, — Юта пренебрежительно помахала рукой и широко ухмыльнулась. Эта девушка легко готова была поставить под сомнение чей угодно авторитет, даже такой прекрасной дамы как Лара. Нужно было уточнить, думает ли она так же о Наде, но я решила не раззадоривать подружку. Меня притягивала ее бунтарская натура.       Госпожа Лара двигалась со своим особым эскортом из четырех тяжело бронированных воительниц в броне из черного металла, в высоких латных сапогах с безумным подъемом, и в шлемах с малиновыми гребнями, хвосты которых опускались до самой задницы. Сама Лара была одета легко, и не совсем по-воински. Все ее тело ниже подбородка покрывал плотно прилегающий и идеально повторяющий все изгибы тела комбинезон из тонкой и сверкающей на солнце черной материи, по фактуре похожей на резину. Я все никак не могла разглядеть ни на бедре, ни в районе коленного сгиба, ни у голенного сустава того места, где комбез переходит в обувку. Он был монолитным, цельнолитым.       — Это вторая кожа, — шептала Юта. — Она очень прочная, нужна большая сила и очень острое оружие, чтобы ее пробить. И стоит такая огромных денег.       Ну конечно, вторая кожа, Skin Two! Что-то из коллекций Mistress S или той же Breathless of London. Только в довесок к красивой заднице еще и высокий уровень индивидуальной защиты. Арамид? Кевлар? Недостижимо при такой толщине материала, я же буквально вижу верблюжью лапку между ее ягодиц. Как совместить продукцию Elastic Dreams и концерна Бронепласт? Соединить эскизы Bondanage и разработки НИИСтали? Тут явно задействованы материалы нового поколения. Нановолокна, возможно, индивидуальные системы активной защиты на искусственных нейронах, формирующие сверхпрочную область в районе сильной деформации…       Как всегда, стоило мне начать думать об одежде, и я тут же упорхнула в сказочные дали. Однажды все тайны одежды откроются мне.       Мы шли несколько часов, солнце поднялось высоко в лазурное небо и принялось жарить наши загорелые тела.       Путь наш лежал через границу биомов. Все чаще среди буйной зелени нам стали попадаться фиолетовые порождения великой морской грибницы. Грибы имели причудливые формы, на них росли другие грибы, еще более любопытные. Здесь не было грибной мегафлоры, как в Иритеране. В том смысле, что самые крупные грибы тут были высотой примерно с дерево, а не с 30-этажный дом.       В какой-то момент зелени вокруг стало совсем мало, а впереди нас ждала дорога через густой и страшный лес фиолетовых грибов.       — Говорят, грибы оживают, — шептала мне Юта. — Они бродят среди других грибов и нападают на путниц.       — И что делают?       — Они проникают во все твои отверстия, и наполняют тебя своим семенем. А потом все твои внутренности превращаются в грибы. Твой клитор превращается в гриб, сиськи превращаются в грибы, кожа твоя становится цветом как эти грибы. Ну а потом ничего не остается, как и самой стать грибом.       Моя соседка слева, Тина, тихая молчаливая девчонка-копейщица, как и мы с Ютой, посмотрела на нас очень озабоченным взглядом.       — Правда?       — Так говорят. Еще говорят, что это не просто грибы, а остатки других девочек, которые так превратились в грибы.       — А кто же тогда их превратил?       Вопрос ненадолго озадачил Юту. Но я бы скорее удивилась, если бы она не нашла ответа. Эта девка продаст свою вагину, только дай почесать языком.       — Скорее всего были молодые, глупые и доверчивые. В грибном лесу полно искушений. Грибы растут на грибах. И, знаешь, иногда такие красивые, влажные и склизкие, что как посмотришь на него, так сама не своя становишься. Только вот, некоторые из этих гадких самотыков очень опасны. Грибы-паразиты, у их семени самое разное действие, а самое главное — опасные очень ловко маскируются под безвредные. Только наметанный глаз может отличить годный гриб от вредного.       — А ты можешь? — спросила Тина. Передний ряд, я заметила, тоже внимательно слушал наш разговор, чуть повернув головы, хоть и говорили мы шепотом. Бросив короткий взгляд через плечо, я убедилась, что и задний ряд слушает, раскрыв рты.       Ответа нам не суждено было услышать. Щелчок хлыста моментально выключил разговорчики в строю. Надя стояла у обочины дороги, измеряя взглядом проходящих мимо нее воительниц, как всегда выискивая недостатки.       Я склонна была считать рассказ Юты чьей-то выдумкой, которую она просто пересказывала. Однако другие девочки в строю незаметно проверяли оружие: клали ладони на рукояти мечей, касались перекинутых на ремне за спину копий, так что и я невольно последовала их примеру и потрогала приятное и ребристое место хвата на копье подводного народа. Я слегка доработала его, добавив крепления и ремень, который можно было перекинуть через грудь и нести оружие на спине, а в случае необходимости, потянув за специальный шнур, быстро стянуть ремешок, чтобы не мешался, когда держишь копье в руках.       Поскольку все мы собирались принять путь воительницы, мы обязаны были всегда находиться при оружии, и это успокаивало. Если на нас нападут лесные чудовища, уж такой толпой мы точно отобьемся.       Лес мы миновали беспрепятственно. Опасность ждала нас дальше.       Храм на подветренном утесе был виден сразу же, как только выходишь из катакомб сплетенных между собой грибов. По этой дороге из грибного леса, такого густого, что можно было назвать его не лесом, а скорее пористой пещерой со множеством разветвлений, где не видно солнца и не гуляет ветер, путешественник попадал прямиком на пустырь, шириной в несколько сот метров. Должно быть, служительницы храма постоянно очищали прилегающую область от буйно распространявшейся грибницы. И делали они это, как я решила, с той целью, чтобы путешественница, продравшаяся сквозь земли великой грибницы, ахнула, потрясаясь увиденному.       Храм Киру был целым храмовым комплексом, занимавшим всю гору, а также побережье под ней, где располагался порт с причалам. В дороге меня занимала мысль, почему Лара идет с нами пешком, почему не отправилась верхом на птеротипии, ведь так она добралась бы гораздо быстрее, расходуя меньше сил. Теперь я понимала, пеший путь сюда был частью ритуала. В храм Киру на Ладеликоне можно было добраться со всеми удобствами, на корабле. Но Лара и Надя считали необходимым пройти именно по тропе через лес. Возможно, так они сами когда-то впервые шли поклониться Киру.       Мы поднимались строем по исполинской лестнице, шириной метров в двадцать. В тех местах, где лестница меняла направления, располагались широкие площадки с фонтанами, из которых уставшая путница могла напиться, и специальные выносные квадратные площадки, на которых в колоннадах стояли трехметровые изваяния вооруженных воительниц, находящихся в запечатленных мгновениях из битв — с копьем и щитом, мечущие дротик, с мечом, поднятым над головой для яростного удара.       Культ силы, милитаризм, оружейное маньячество.       Если тебе было весело, то это не военное преступление!       Я начинала даже дышать в ритме гремевших в моей голове барабанов войны. Каждый шаг по этой священной земле наполнял меня силой, духом и смелостью.       Я будто накурена или пьяна.       Вижу и слышу, как ветер треплет знамена, красные, как кровь. В белом кругу на красном знамени гипнотическое изображение Киру.       — Это место великой силы, — громогласно объявила Надя, и ее голос вырвал меня из галлюцинации.       — Киру может захотеть испытать вас, прежде чем вы войдете в чертоги ее земного дома. Пройдите эти испытания с честью.       Было ли мое видение моим испытанием, или я просто слишком впечатлительная? Мне очень скоро стало легче, среди своих соседок по строю я не наблюдала ничего аномального. Мы достигли площади на вершине горы. Площадь красноватой брусчатки. На дальнем ее конце располагался исполинский храм Киру. Ряд колонн в пять или шесть раз выше роста человека, поддерживал громадный фронтон с искусным барельефом. Ветер нежно покачивал подвешенные с обеих сторон от центрального входа красные полотна.       Чтобы попасть в храм, нам нужно было только преодолеть площадь, на которой спешно выстраивались в две шеренги вооруженные воительницы.       Прежде, чем увиденное отозвалось в сердцах девочек импульсом страха, раздался голос Нади. Четкий, ясный, зверино-спокойный:       — Руку к оружию.       Трудно объяснить это тому, кто никогда по-настоящему не пугался. Но я с первого мгновения этой ситуации понимала, куда я попала, и потому я была просто счастлива услышать приказ. Не знать, но верить, что командиры с нами, и у них, в должной степени, все под контролем.       Мы не остановились, наша колонна продолжала движение. Я ощупала копье на спине и проверила, удобно ли будет его быстро снять. Да, достаточно удобно. Ремню не за что было зацепиться, на мне не было никакой одежды.       Приказ остановиться прозвучал, когда первые ряды были в жалких метрах от линии войск неприятеля.       Голос Нади в этот раз прозвучал более зычно, резко и с капелькой пренебрежения, точно так, как звучал он над политым кровью песком тренировочного плаца в Алых огнях. Меня успокоила эта привычность. И других девочек тоже:       — В три шеренги становись!       Действуя, будто один живой организм, мы за мгновения организовали строй. И из-за плеча моей сестренки Пику, которая была в первом ряду, со щитом, как пехотинка-копейщица второй линии, я могла оценить всю тактическую обстановку без помех.       Противник значительно уступал нам в численности. Наш строй был не только глубже — три линии против двух, но и заметно шире. Не так уж много я понимала в тактике, но и этого хватало, чтобы быть уверенной: этот бой станет для них последним.       Надя стояла перед строем, она будет первой, на кого нападут, просто потому, что до нее легче дотянуться. С прежним звериным спокойствием она скомандовала нам:       — К бою.       Звон покидающих ножны мечей, шелест кожаных ремешков, вторая линия ощеривается копьями в промежутки меж воительницами первой. Подвижные края готовы ударить вражеской линии во фланг, сокрушая неприятельских копейщиц дротиками и короткими копьями.       К Наде сквозь строй протиснулась Лара. Ее почетная гвардия не отступала от нее ни на шаг.       — В чем дело?       Эти три слова, сказанные громко, звонко и требовательно, сказанные, проще говоря, патрициански, — они дали мне понять, что я совсем не знаю нашу госпожу Лару. Она всегда была добра и мила с нами. Со мной и моими сестренками. Но эта доброта была скорее снисходительностью. Лара умела быть безжалостной. И не только умела, но и любила.       Ей навстречу вышла командирка наших врагов. Она была одета точь-в-точь как госпожа Лара, в туго обтягивающий фигуристое тело комбинезон непробиваемой второй кожи. Рыжие кудри падали на блестящие глубокой чернотой плечи и струились по спине. Покачивая бедрами и держа руки на рукоятках коротких мечей, закрепленных на бедрах, она подняла пренебрежительно-утомленный взгляд в лицо Ларе. Тон ее голоса соответствовал выражению лица.       — Волей царицы храм Киру на Ладеликоне закрыт к посещению без специального на то разрешения.       Произнося слова своей речи, между тем самим звучанием своего голоса командирка наших врагов будто добавляла: что я делаю тут с вами, черви.       Госпожа Лара будто не услышала всего этого, и отвесила оппонентке вежливый поклон:       — Эдит.       — Лара.       Рыжая вернула ей поклон.       — Мне приятно видеть, что ты в добром здравии, моя старая подруга. Чем я заслужила эту задержку?       — Волей царицы. Ты же не разучилась слышать?       — Воля царицы звучит вовсе не так громко в Светлом море, как может показаться.       — Однако присутствует она тут достаточно явно.       — Эдит, мы попадем в храм, если захотим. Только вам не понравится, как. Освободи дорогу. Прислушайся, Эдит. Отзови своих воительниц.       — Это становится традицией у вас, мятежников — разговаривать одними ультиматумами. Мне-то жалеть не о чем, подруга. Киру будет рада хорошему представлению прямо на ступенях ее храма. Взгляни на своих воительниц. Годовалые девчонки, они даже не видели крови на своих копьях. Мой отряд меньше числом, но за мной стоят ветеранки, каждая из которых стоит десятерых твоих подобранных с улицы проституток.       — Это становится традицией у вас, лоялисток — выстраивать свою речь из одних оскорблений, а потом удивляться, почему вы вдруг умерли.       — Ох, прости, подруга, мне мой грубый язык. Я старая воительница и знаю меньше добрых слов, чем бранных. Богиня свидетельница, я здесь не для того, чтобы провоцировать тебя. Да, я понимаю, что в храм ты войдешь. Только и кровавую цену заплатить придется. Или же мы решим все миром.       — Ах, так? Я не желаю кровопролития тоже. Чего ты хочешь, Эдит? Колец? Я вышлю тебе сундук сегодня же.       — И вот, мы снова говорим об оскорблениях. Нет, подруга. Сундук колец не стоит для меня звука одного твоего слова. Я хочу настоящей награды. Я хочу дискуссии.       — Ага… Позволь угадаю..       — О доктрине. — Эдит не позволила своей «подруге» угадать.       — К чему это? Тебе не убедить меня. И я знаю, что не смогу убедить тебя.       — Дай мне попробовать…       — Не соглашайтесь, госпожа, — сказала Надя. — Блудовка хочет посеять сомнения в сердцах наших учениц.       — Как удобно, что ты сделала свою самую верную приятельницу своей рабыней, Лара, и теперь я не могу вызвать ее на поединок.       — Ты только достань оружие, змея, — прошипела ей Надя, — и уж будь уверена, от боя я не откажусь.       Эдит даже не посмотрела на нее — выше ее чести обращать внимание на рабынь. Как и прежде, она обращалась к Ларе:       — Ты, моя старая подруга, конечно, накажешь свою несносную рабыню за оскорбление патрицианки.       Я с ужасом видела, что Надя едва сдерживает рвущуюся наружу ярость. Рабовладельческая система оберегала рабынь от прямого наказания от свободной женщины в присутствии хозяйки. По правилам сама хозяйка в таком случае должна была обеспечить наказание. Я подозревала, что никакого наказания не будет, я подозревала также, что и Эдит об этом прекрасно знает, но знает и то, что рабыня не может бросить ей вызов, без разрешения своей хозяйки. А учитывая еще и политическую подоплеку, в которой я не разбиралась, но ясно чувствовала ее довлеющий вес, — вся эта ситуация была дико раздражающей для Нади.       Насколько я знала законы Солнечного, никто не имел права препятствовать свободной женщине входить в святилище чтобы поклониться госпоже. Что до рабынь — свободная женщина имеет право как хочет распоряжаться своей собственностью, брать с собой столько своих вещей, сколько сочтет нужным. И тут Эдит со своими воительницами шла против закона.       Мы могли бы пробить себе дорогу силой, нас было больше, но Лара этого не желала. Как я немного понимала, обстановочка в Солнечном была близка к открытому конфликту, но вот исход его, начнись он сейчас, никто не мог предсказать. Никто не хотел начинать первым, наоборот, обе стороны пытались провокациями и интригами склонить неприятельскую сторону к агрессивным действиям, чтобы использовать эти факты в своей пропаганде. Обвинив неприятеля в разжигании войны, перетянуть на свою сторону города и людей, еще не занявших четкую позицию.       Мне оставалось только разобраться, из-за чего же идет эта холодная война?       — Я не желаю кровопролития, — сказала наконец Лара. Лица всех девочек училища были обращены к ней. — Хочешь дискуссии, так получишь. Но не здесь. Разве мы варварки? Слушайте все! Пусть Эдит выступит от лица своей фракции перед всем городом, на форуме. Я же буду отвечать ей от имени ладеликонской аристократии. Преторки и городская власть должны быть извещены, пусть подготовят площадку. А теперь, Эдит, не будешь ли ты так любезна пропустить меня в храм к моей госпоже?       Эдит, не скрывая довольную ухмылку, показала своим воительницам убраться с пути. Надя скомандовала построение в походную колонну.