Царица моря

Вся моя прежняя жизнь — та, которая проходила в другом мире, и память о которой меня незаметно покидала, — вся она проходила вдали от моря. Я бывала на море только во время отдыха. Особенности приморского быта были мне неведомы и я всему училась с нуля.              Экка и Пику учились со мной. Несмотря на то, что они прожили в этой странной действительности больше моего, знали они так же мало, как и я. Они никогда не покидали своего острова, и весь их мир был ограничен деревней, пляжем и знакомыми тропами в лесу.              Солнечное море — огромный регион, наполненный сотнями островов. Многие из них заселены, на некоторых стоят крупные города, как Иритеран или Ладеликон. Здесь ходят по волнам гигантские весельные корабли, многие сотни таких кораблей! Морские путешествия и водный транспорт были неотъемлемой частью жизни местных жительниц, владению судном, хоть небольшой лодкой, рожденные здесь обучались с малых лет. Состоятельные плебейки владели каботажным транспортом — небольшими лодками, на которых можно пересечь несколько ки [местная единица измерения расстояния, приблизительно равная километру] до соседнего острова или выйти на шельф понырять за морскими растениями, или кораллами — на промысел, в общем. А то и целыми флотами таких кораблей. Торговки делали деньги, занимаясь морским промыслом у берега, и продавая дары Солнечного моря торговым караванам, которые отправлялись на материк — туда, где все так же простиралось великое царство людей.              Среди богатых патрицианок Солнечного считалось хорошим тоном владеть личным кораблем — знатная дама должна иметь возможность просто взять и отправиться куда пожелает вместе со своей свитой, имуществом и рабынями. Конечно, долететь на птеротипии было бы значительно быстрее, и институт пассажирских авиаперевозок в Солнечном также существовал. Однако, по очевидным причинам, пользовались таким способом транспортировки только в редких случаях, обычно, когда требуется доставить важную информацию: распоряжения правительниц и местных администраций, военную информацию и финансовые сводки — вести о ценах на рынках городов в разных частях моря. Мы с девочками на собственных шкурах убедились, что в полете на птеротипии не идет и речи о комфорте, это не говоря уже о том, что сами такие полеты небезопасны. Летать — это дело для очень смелых девочек.              То ли дело — путешествие на корабле, где можно расположиться со всей роскошью. Кроме того, на птеротипии не увезешь много груза. На корабль же можно загрузить тонны товаров, сотни тонн. При необходимости, вместо сотен тонн груза, можно перевозить сотни воительниц. Это если не вспоминать о том, что война — в первую очередь логистика, и требует чудовищного по своим масштабам снабжения.              В свободное время, когда нас выпускали в город в сопровождении надзирательницы Нади, мы часто бывали в припортовых районах, и там я всегда глазела на корабли.              Они были потрясающими — ярко раскрашенные, громадные, с двумя, тремя, четырьмя рядами весел. Те корабли, что только входили в бухту под полными парусами — на них я засматривалась с особой любовью. Паруса их были яркими, часто с рисунками, навевавшими мне аллюзии с эллинистической культурой, или с гербами хозяйских родов. Иногда под знаками богини Уты, стилизованными на разные манеры — с завитушками, или кантами, или в форме ломаных линий, но всегда в этих изображениях безошибочно угадывался знак самой почитаемой в этих местах богини. В общем случае, и, скажем, «без лишних понтов» он выглядел так: три галки, расположенные друг над другом, пронзенные по центру вертикальной линией. Естественный и понятный символ, стрелка, указывающая вниз, на дно.              Вспоминая свою встречу с Утой, я не могла отделаться от ассоциации с ее членом. Богиня никому не позволяла даже прикасаться к нему — девочки-ныряльщицы мне рассказывали, что просили ее, но она отказала. Многие из них уже мертвы, либо томятся где-то в рабстве.              Мне и моим подружкам выпала другая участь. Наша госпожа определила нас обучаться воинскому ремеслу.              Вроде бы все было тихо и спокойно, корабли ходили как и раньше, доставляли свои грузы, возили пассажирок. И даже тут, в Ладеликоне, в городе где располагались представительства обеих конфликтующих сторон, которым вроде как удавалось уживаться, — на улицах я то и дело слышала разговоры о войне.              А войне требуются воительницы. Плоть войны.              У госпожи Лары имелся в Ладеликоне целый учебный центр для воительниц. Правда, нравы там были весьма крутыми. Госпожа провела над нами безболезненную, но имеющую долгосрочные последствия процедуру:              — Я, для простоты, пред ликом богини делаю вас своими рабынями. Есть желающие взбунтоваться? Если что, не советую.              Желающих не было. Фактически мы и были ее рабынями, ей просто требовалось закрепить это формально, чтобы не противоречить законам. Свободная гражданка могла бы отказаться от любых ее затей. Рабыня такого права не имела.              — Вы будете осваивать воинское мастерство. Самый востребованный навык сейчас.              Учебный центр был частью огромного земельного владения госпожи Лары. Он включал казармы, тренировочный плац, полосы препятствий, качалку (не знаю, как правильно называется место, где девочки тягают железо и растят мышцы), а также лес — для полноценных военных игр.              Меня, Экку и Пику влили в общий поток, мы занимались с девочками, гораздо более искусными и опытными, чем мы. Я думала, что мы, начиная с нуля, должны будем какое-то время поколотить деревянные куклы. Тут подобные упражнения считались тратой времени. Тренировались здесь парами.              Лара не участвовала в тренировках, вместо нее нами командовала госпожа Надя — именно так мы должны были ее звать. Она была рабыней Лары, как и мы все, но скорее формально. В своих возможностях и свободах она была фактически свободной гражданкой. А поскольку Лара не управляла лично занятиями в учебном центре, то получалось, что Надя и была его руководительницей.              Звонкий щелчок ее кнута в воздухе был сигналом к началу тренировок.              Меня непогано отдубасили на первом-то моем занятии. У госпожи Нади не принято было бить вполсилы. Если мне попадало по голове, то искры сыпались из глаз, если в грудь или живот, то весь воздух вылетал из легких. Если по руке или ноге, то я каждый раз была почти уверена, что осталась без пальцев или сустава. Но, похоже, такое тут было делом привычным. Громкие крики и визги наполнили тренировочный плац. Кровь из разбитых бровей и скул, из ссадин и царапин на теле, смешиваясь с потом текла по лицам и телам.              Я имела все основания считать себя героиней дня. До самого окончания тренировки я умудрялась подниматься на ноги после того, как меня бросали в песок.              Звонкий щелчок хлыста в воздухе. Тренировка окончена. Тем, кто лежит в песке, протягивают руки, отряхивают и поднимают на ноги. Мы с сестричками выглядели так, будто попали под камаз, и утешало только то, что не мы одни. Дрались тут до кровавой юшки. Я понимала, что мне придется трудиться гораздо усерднее, если я хочу чего-то добиться тут.              Самые опытные ученицы, которые уже были без пяти минут признанными воительницами, вели молодняк в купальни. Мы заползали в воду — она должна была исцелить наши несчастные мощи.              Девочка, что сидела рядом со мной, обладательница жилистого и гибкого тела, а также роскошной тугой черной косы до самой задницы, опускала лицо в воду — ей на тренировке расквасили нос.              — Когда я научусь драться, я им всем жопы поотрываю, — сказала она мне и окунулась лицом снова.              Я последовала ее примеру. Мой нос был в порядке, но я уже чувствовала, как моя мордашка начинает распухать от синяков.              Вода бодрила, придавала сил и снимала боль. Действовала очень быстро. Целебные свойства ее не вызывали сомнений. Однако это касалось только пресной воды. Морская, соленая, не исцеляла. Уж неизвестно, почему. Это считалось не требовавшей объяснений истиной.              За водными процедурами следовал небольшой обед. Разрешалось взять один фрукт из корзины и выпить его сок. Воды можно было выпить сколько пожелаешь, но много не пили — после обеда тренировки продолжались до самого заката.              Щелчок хлыста. Мне попалась в пару та девушка, что лечила разбитый нос, звали ее Юта. В ее глазах блестели озорные огоньки. Она собиралась отыграться на мне за то, что ее поколотили в предобеденную тренировку. Но и я уже разобралась, как здесь все работает. Если берешь в руки оружие — то рази без пощады.              Мы бились на копьях и щитах. В руках у меня было мое копье, то самое, что досталось мне в бою с подводной русалкой. Пальцы приятно сжимали шероховатые узоры в местах хвата на древке, наконечник из зеленоватого металла, по форме напоминающий овальный лист пеперомии, укрепленный на древке манжетными кольцами из того же материала, грозно блестел в лучах жаркого солнца. Мое оружие было превосходно исполненным, профессиональной работы. Тут не было редкостью то, что даже молодые ученицы имели личное оружие, а некоторые ветеранки сражались казенным (оно тоже было высокого качества, что мечи, что копья, и все остальное). Нас все-таки воспитывали быть воительницами, иметь личное оружие будет нашей профессиональной обязанностью. Мы будем заботиться о нем, чистить, ухаживать. Любить его. Надя не возражала, если мы начнем привыкать к этому уже сейчас.              Юта набросилась на меня, точно ядовитая змея. Некоторые ее удары были по-настоящему страшными. Но я быстро показала ей, что она не единственная королева на шахматной доске. Конечно, большая часть моих тактических планов завершалась лежанием на песке, но и мою чернобровую соперницу я дважды отправила отдохнуть. Для первого-то дня? Да, блин! Я хороша!              Щелчок хлыста. Водные процедуры. Смываем с себя кровь, пот и песок.              Ужин. Очень плотный, нам дают по целому кувшину рипсового семени.              Странно, голод чувствуешь только когда о нем подумаешь. Подумала — и твое тело начинает ломить, оно просит о пище, чтобы добыть себе энергию и за нее нарастить телесные ткани.              Вечер, зажигаются световые цветы.              Отложив оружие, мы упражняемся с тяжелым железом. Затем час личного времени — ополоснуться после тренировки, поболтать.              Мы с сестренками наконец можем обсудить все что с нами произошло. От усталости едва ворочаем языками. Легко сошлись на том, что это пиздец.              Спать, наконец-то спать. У госпожи Нади если ты легла спать, то ты и спишь. Не занимаешься своими делами, не бродишь по казарме и не болтаешь. Ты спишь. Если не спишь — кнут у нее всегда с собой. Это мне объяснила Юта, мы с ней неплохо подружились.              Это правило выполнять было легко. Когда моя голова коснулась подушки, я сразу же проснулась в следующем дне.              Несколько дней пронеслись в оглушительном ритме. У меня выработались условные рефлексы на щелчки кнута госпожи Нади. Утренняя разминка, завтрак, пробежка по лесу, затем тренировка в парах с оружием на песке. Бассейн, обед, снова тренировка, а потом тягаем железо. Немного поболтать перед сном, и заново. Мое тело задубело, затвердело от постоянных побоев. Я ощущала, как растут и крепчают мои мускулы. Мое тело уяснило, что не может оставаться слабым. В новых условиях мне придется быть такой сильной, какой только возможно стать. И теперь мне постоянно хотелось кушать. Тот кувшин рипса вечером уже не казался мне обжорством. Чем дальше, тем больше хотелось еще.              Нас начинали тренировать особым образом. Первое время госпожа Надя обучала нас пользоваться всем оружием, какое было в арсенале учебки. А было там немало: от простых копий, коротких мечей и абордажных сабель, до оружия весьма редкого — длинных мечей, тяжеленных двуручных, страшных кистеней и цепов, боевых молотов (не прижились совсем: чтобы овладеть таким оружием, нужно быть просто нереально сильной). Но это было нужно для того, чтобы Надя хорошенько нас разглядела и поняла, с каким оружием каждая из нас чувствует себя увереннее.              Не удивительно, что я начала получать больше приказов тренироваться с копьем. Я и сама понимала, что мне такой стиль боя очень подходит. Не пускать врага близко к себе, держат его на расстоянии колющего удара — по-моему весьма разумно.              Не все были со мной согласны. Многим больше по душе было сходиться в клинче на коротких мечах, толкаться щитами и валяться в песке. Пусть, их дело. Я же рассудила, что лучше уж твердо стоять на ногах и не подставляться под вражеские атаки. Длина копья как раз этому способствует.              Некоторые девочки выбрали длинные мечи. Они тяжелее коротких, зато дают преимущество в поединке на открытой местности, или в дуэли. Ими тяжелее владеть, зато больше искусных техник боя с ними. Старшие девочки, самые крупные и сильные, однажды провели показательный бой на длинных мечах.              Они владели множеством приемов боя с этим благородным оружием. Продемонстрировали атаки из стойки саламандры, когда меч занесен высоко над головой, из стойки змеи, когда он возле лица и направлен концом к противнику для колющего удара.              Надя владела, кажется, вообще любым оружием и всегда помогала советами тем, кто хотел учиться. Мы пробовали из любопытства разные виды: Пику неплохо чувствовала себя с тяжелым оружием, вроде двуручного меча. Но в основном все обучались, конечно, владению копьем — самым распространенным и универсальным оружием в мире.              Только слепая не заметила бы, что от упражнений с железом и обильной кормежки наша скромница Пику растет не по дням, а по часам. Она не была похожа на Надю, состоявшую из одних только надутых вен на бугрящихся мускулах. Пику сохранила свой мягкий жирок, а под ним набирала мышечную массу. Тело ее не становилось рельефным, вместо этого просто крупнело. Ее бедро уже было вдвое толще моего, задница отросла такая, что так и тянуло шлепнуть ее ладошкой, схватить и сжать. Сиськи Пику выросли на пару размеров, а ведь и до этого были здоровенными. Прежним остался только ее член, размером с мой большой палец.              — Пику, а почему у тебя такой большой меч? — весело спросила Экка, когда мы парились в термах, в теплой воде, в облачках пара. — Твой другой меч не такой большой…              И захихикала. Пику ответила ей с достоинством:              — Повтори этот вопрос, когда снова попросишь меня дать тебе отсосать за углом между тренировками.              Она повернула голову ко мне, я примирительно подняла руки: молчу.              Мне вовсе не хотелось из-за глупой шутки расстроить мою сестренку Пику и потерять привилегию мимоходом отсасывать ей, когда выпадала спокойная минутка.              Могло показаться, что все в этой учебке подчинено жесткому распорядку. Физические упражнения, поединки, лечение в бассейне и приемы пищи — все по команде, и никуда ты не денешься. Но это так только для новичков. А когда пооботрешься, проникнешься духом этого места и заслужишь небольшую репутацию у госпожи Нади и старожилок, тогда оказывается, что свободное время есть, и его немало.              Мы занимались не только на тренировочном плацу. Физическая подготовка была разнообразной. Мы преодолевали полосу препятствий, в лесу занимались боевым слаживанием — как действовать в отряде и не тупить. Силовые упражнения тоже не ограничивались занятиями в качалке. Мы привлекались в качестве бесплатной рабочей силы на стройках. Это были скорее тренировки выносливости: нам приходилось ворочать огромные камни, блоки и целые колонны вместе с простыми работницами. Все как всегда — в поту, пыли и песке. Но на таких работах Надя не присутствовала, нами управляли гражданские прорабки, а они допускали гораздо больше вольностей своим рабыням, чем наша строгая наставница. Мы вновь открыли для себя, что жаждем любви, а кого попросить помочь с проблемой, как не свою ближайшую сестричку?              Пику всегда была рядом. Мы с Эккой выдаивали ее посменно. Просто клали ее маленький, но очень милый член себе в рот, и неистово сосали, а она дарила нам густые потоки своего семени, которые мы жадно глотали.              Несмотря на жесткий режим тренировок, отнимавших у нас все силы, Экка не забросила свое увлечение поэзией. Напротив, с новыми впечатлениями от меняющейся жизни она обрела прилив вдохновения. Порой, ночами, я слышала, как она шепчет, лежа на кровати. Она проговаривала строки стихов, считала слоги, злилась, что не может уместить мысль в размер стиха.              А однажды вечером, после тренировки, Пику шепнула мне на ухо: сегодня в терме Экка будет читать стихи перед публикой.              — А почему я узнаю об этом сейчас?!              — Я сама не знала. Экка собирает публику осторожно. Представь, как Надя высечет нас, если узнает, что мы не моемся в терме, а стихи читаем.              В этот раз я мылась нарочно медленно и подмечала тех, кто делает так же. Кто очень долго намазывается розовой смолой и по два, а то и три раза отглаживает от волос одно и то же место на ноге. В конце концов очень скоро остались только те, кто был приглашен. Дюжина девочек. Среди которых были и старожилки училища. Самые опытные ученицы, занимавшиеся тут с самого начала курса и уже без пяти минут полноценные воительницы. Одна из них — Дана, великанша, гораздо крупнее меня, одна из самых больших девочек в Алых огнях. Ее буйные огненные волосы, обычно собранные в косу длиной до середины спины, сейчас, влажные, лежали на ее плечах и спине, что делало ее силуэт еще крупнее и более угрожающим.              Обстановка в терме была весьма поэтической. Все мы сидели обнаженные, влажные, в нетерпении услышать магию рифмованных строк.              Экка встала перед публикой. Блестящая от пота, подтянутая, стройная и худая. Она немного стеснялась выступать перед незнакомой публикой, но я знала, она очень храбрая девочка. Она поборет сомнения.              Глубоко вздохнув, Экка выпрямилась, расправила плечи, подала вперед грудь:       

      В копий сонмах, наконечников сталью блестящих              Я или ты — нам таков продиктован обычай              Но, отложив наши копья, и скинув одежды              В воды целебные мы погружая друг друга              Соприкасаемся там, где в бою невозможно.              Или же в терме, где пар охраняет от взглядов              Тянутся пальцы туда, куда вроде не надо              Хочется взять тебе деву, что билась с тобою              Хочется ей тебя взять уж нисколько не меньше              Ваши красивые лица находят друг друга              Грудь, пусть и вся в синяках, оттого только слаще              Бедра крепки и влажны от тревоги любовной              Ну же, возьми мой бутон от желанья зардевший              Я в себя меч твой пущу с превеликим желаньем              Нет между нами уже никакого там "или"!       

      Некоторые стихи Экки напоминали мне рецепты еды.              Публика несколько мгновений сидела беззвучно, а затем разразилась полемика.              — Что-то ты слишком загустила с эстетикой тел! А мы — воительницы. Нам нужно думать о подвигах, а не о мелких желаниях!              — Да что ты! — возразили ей. — Всего там в меру!              — А то, что воинское ремесло мы должны воспевать, а не похоть, присущую всякой шлюхе!              — Но никто не запрещает нам любви! И уж ты-то точно это знаешь! Думаешь, никто не видит, как ты ебешься по углам со своей подружкой?!              — Я вырву твой поганый язык!              — Попробуй, и я переломаю тебе все кости!              Я вскочила, слабо надеясь успокоить назревающий конфликт.              — Тихо, тихо, девочки! Давайте, ради богини, не будем так переживать из-за простого стихотворения. Экка не хотела оскорбить воинское ремесло. Она, все-таки, сама воительница! Ее строки только указывают на то, что любовь нам не чужда!              — Согласна.              На мою сторону между конфликтующими сторонами вышла Дана, великанша и одна из лучших на курсе.              — Стихи не дурны. Они открывают нам новую сторону нашей жизни. Да, копья у нас в руках. Но разве означает это, что предназначены мы для смерти, а не для жизни? Нет необходимости проводить такую черту. Как верно отметили, наша покровительница не запрещает любви ни в коем образе. У меня на родине, в Талаконии, поэтессы всегда прославляли и воинское ремесло, и любовь. Тут нет противоречия.              Недовольные от своих позиций не отступили, но и продолжать конфликт не осмелились. Я поблагодарила Дану за ее вмешательство. Без нее поэтический вечер мог закончиться очень печально для всех участников.              — Да не за что, — она отмахнулась. — Мне понравились стихи. Твоя подруга поведала нам о нас самих. О наших тайных желаниях.              Потом я долго утешала Экку. Она расплакалась, раненная тем, что ее стихи вызвали такую реакцию.              — Но ведь это лучше, чем если бы все просто молча разошлись? — я попыталась ее приободрить.              Мои попытки приободрить обычно похожи на попытку провести нейрохирургическую операцию молотком и топором.              Но Экка не отчаялась. Вскоре мы узнали о новом выступлении поэтессы. Там же, в термах.              Пришла Дана, все из тех, кого я видела раньше, в том числе и недовольные. А также несколько новых девочек.              Экка читала свежее стихотворение, еще более откровенное и возбуждающее. Магия слов очаровывала, рождала в теле томление и страсть. Я уже готовила план на случай вспышки ненависти, но он не пригодился. Выступление было встречено овациями, и похлопывали в ладоши даже те, кто на прошлом выступлении состоял во фракции недовольных.              На третьем собрании Экка представила нам целую эпическую поэму о всех формах любви и насилия в ней. Недовольных больше не было. Публика восхищалась искусством и талантом.              После того, как отгремели аплодисменты, послышались хлопки в ладоши в дальней части термы. Все обернулись. Там стояла госпожа Надя.              Каждая из нас получила по восемьдесят кнутов. Сорок в один заход, дальше полчаса в воде, чтобы раны на голых задницах немного затянулись, и еще сорок. Черные глаза Нади сверкали от наслаждения. Она обожала наказывать нас. Нарушение режима она считала столь же серьезным преступлением, как, к примеру, убийство.              Моя задница превратилась в мясо. Как и задницы всех, кто пришел на то собрание. Обиднее всего было тем, кто побывал там впервые. Их наказали точно так же, как и всех остальных, ветеранок подпольного кружка любительниц поэзии.              На следующее утро все мы вне очереди отправились на стройку, а Экку Надя забрала с собой, в неизвестном направлении. Оставалось только гадать, что эта черная сука с ней сделает.              Целый день мы ворочали камни и плиты. Вернулись в Алые огни обессиленные, едва способные заползти в бассейн и помыться. Кровать была сладкой, как никогда раньше. Но едва погасли огни, Экка разбудила меня, подобравшись ко мне бесшумно.              — Ты жива, — прошептала я. — А я и не надеялась.              — Нет, все хорошо! Жаль, что с вами так поступили. А у меня было другое наказание. Я вычистила всю библиотеку Алых огней от пыли. А потом Надя велела мне прочесть все мои стихи. Перед ней, вслух.              — И что она сказала?              — Ничего! Она просто дала мне эту книгу!              Экка показала мне небольшую книжку в красивой кожаной обложке.              — Я не умею читать.              — А, ну да. Тут сказано, что это книга стихов Сопфин! Почти так же, как тебя звали ее. Это поэтесса из былых эпох.              Ну и дела. Надя поддержала склонность Экки к поэзии. А нам, значит, ворочать камни. Легко живется поэтессам!              Надо признать, никакого предвзятого отношения к нам после того случая не было. Надя произнесла речь о недопустимости нарушения распорядка дня. Ни слова не сказала про стихи. Они не были под запретом. То есть, в личное время нам не воспрещалось заниматься поэзией. Но не нарушая распорядок Алых огней.              Поэтические вечера на время прекратились. Нагрузка выросла, мы теперь занимались в лесу, играя в военные игры. А также преодолевали суровые испытания на полосе препятствий. Вместе с тем, как наш мир вырастал за пределы стен Алых огней, Наде становилось сложнее следить за нами. Просто нереально держать в поле зрения сто человек, особенно когда поручаешь им разные задачи.              На стройке, в лесу и на полосе препятствий нам всем нужно было чем-то обедать. Так что паре девочек приходилось отправляться обратно в располагу. А там нас поджидали на кухне поварихи, которые, оказалось, давно знали, как организован процесс.              Вот и мы с Ютой были назначены принести пищу в лесной лагерь. Добираться было далеко, да и здорово утомилась я после половины дня беготни по кустам. Но Юта, поглядывая на меня, все улыбалась мне своей безумной улыбкой и гнала вперед, будто сама Надя стегала ее кнутом по спине.              На кухне уже стояли заправленные кувшины с рипсом. Они надевались на спину, подобно рюкзакам. Просто еще одна тренировка на силу и выносливость. Но поварихи не собирались просто так нам их отдавать.              Юта знала порядок. Кивнув мне с заговорщицкой улыбкой, она подошла к одной поварихе, одним движением откинула в сторону ее фартук и схватила за толстые сиськи. Поварихи были ниже нас ростом, и, что естественно, мягкие и пухлые.              Я потрогала ту, которая, похоже, должна была достаться мне. Да, мягкая и пухлая. Контраст с моим телом, жестким, сухим и мясистым, страшно заводил нас обеих. С члена моей девочки закапало еще до того, как она вошла в меня.              Закинув ногу на стол, я навалилась на повариху, и ее член, коротенький, чуть длиннее чем у Пику, но толстый, проскользнул мне в задницу. Их члены были послушными игрушками для нас с Ютой. Повариха совсем не возражали против того, что я решаю, как будет проходить половой акт, она широко улыбалась мне в лицо и обнимала меня мягкими, толстыми пальцами. Грубо хватая повариху за ее рыхлые сиськи, я скакала задницей на ее члене, глядя ей в лицо, а та, закрыв глаза и разинув рот, только постанывала. Мне пришлось ладошкой затыкать ей рот, когда ее семя начало наполнять мою задницу.              Все-таки я не была такой уж стоичкой, какой хотела казаться. Мне тоже требовалось немного времени, чтобы переварить все напоминающий о себе затухающими отголосками яркий анальный оргазм. В это время повариха, опустившись на колени, убирала язычком свое семя, пролившееся на мои ягодицы и бедра.              — Нам пора идти!              Юта только дерзко ухмыльнулась, вставая на корточки перед своей поварихой, и держа ее член в руке.              — Задержимся на пару минут. Никто не заметит. Зато как оттянемся!              Она шлепнула свободной ладошкой по яичкам поварихи. Та вдруг вскрикнула и из ее члена выплеснулась толстая струя спермы. Все упало прямо на лицо, шею и грудь Юты. Та в бешенстве посмотрела снизу-вверх в лицо поварихе:              — Ты, базарная девка, посмела вылить семя на лицо мне?!              Скандал нам был ни к чему. Я быстро встала на колени перед Ютой, обняла ее и языком, широким как лопата, провела по ее лицу, слизывая пролитое семя.              Юта с удивлением уставилась на меня. Эта игра понравилась всем. Я подозвала свою повариху ближе и двумя пальцами массируя ее член быстро заставила ее кончить, снова прямо на лицо Юте. А после все мы трое слизывали семя с ее лица, грудей и шеи.              — Ты умеешь оттянуться, Софи, — сказала мне Юта, когда мы бежали по дорожке в лес с кувшинами рипса за плечами.              — Я и не такое придумать могу.              — Тогда придумай что-нибудь с собой. Жесть как хочу тебя. И твоих подружек, толстую и тонкую.              Я рассудила, что это вполне можно организовать. В следующий раз, когда нас отправят в город на стройку…              Но последующие события вытеснили эти мысли из моей памяти.              Вечером Надя построила нас всех на тренировочном плацу. Безупречная и грозная своим телом, заводящая с первого взгляда, ее черная кожа блестела в свете светоносных бутонов, да и мы все, усталые и взмокшие от дневной жары, тоже блестели на разные тона.              — Завтра тренировки не будет, — сообщила Надя. Такого мы еще не слышали. Но все мы сдержали удивление и не шелохнулись.              — Всем тщательно вымыться в теплой воде и удалить с тела всю грязь. Все волосы на теле ниже шеи должны быть удалены, все царапины и синяки исцелены. Волосы на голове привести к одной из пяти стандартных длин и собрать в одну из установленных причесок.              Она указала хлыстом в направлении информационной стены. Эта стена нашей каменной казармы, покрытая цветными и весьма анатомически подробными рисунками, — своего рода устав нашего учебного заведения. На рисунках изображались нагие воительницы, указывавшие пальцами на места, куда требовалось обратить внимание. Внимание обращалось на гладкие блестящие лобки, на вычищенные от волос подмышки. Длины волос на голове и установленные прически были приведены тут же, с инструкциями, как их смастерить своими руками, или с помощью подружки. В основном это были варианты кос и хвостов — одна коса, две, длинные косы, короткие косички, то же самое с хвостами, а также агрессивные могавки и короткие «мальчиковые» стрижки для длины номер ноль. Длинные хвосты нужно было перехватывать лентой в нескольких местах. Тут были еще указания по ношению одежды, перечислены разновидности и способы ношения. Должно быть, осталось от прежней хозяйки этого владения, сейчас эта информация была совершенно не актуальна. У госпожи Нади мы занимались только обнаженными, а одежду допускалось носить лишь в свободное время — в тот самый час перед сном, в чем смысл отсутствовал напрочь, и разумнее было предаваться тотальному эксгибиционизму. Ну, тем, кто еще не полюбил бегать перед всеми голышом. Мы-то с сестренками были родом с острова, где из одежды носили на теле только траву.              — Завтра утром мы все, во главе с госпожой Ларой, отправимся в храм Киру на подветренном утесе. Все вы, как и я, дочери Солнечного моря, и, я надеюсь, все вы, как и я, безгранично преданы нашей подводной госпоже. Но Киру — покровительница воинского ремесла, все ваши ратные подвиги и свершения будут учтены ею и вознаграждены. Поскольку вы готовитесь стать воительницами, почитание госпожи меча станет одним из столпов вашей жизни. Подготовьтесь как следует, чтобы предстать пред владычицей в наилучшем виде, и пусть богиня заметит вас. Те из вас, кто предстанет перед богиней впервые — могут просить у нее год. По моему опыту, если это ваш первый, второй или третий год — богиня, вероятнее всего, исполнит вашу просьбу в награду за то, как вы все славили ее, обучаясь здесь воинской науке.              Новость сильно взволновала учебку. Многие из моих сестричек по оружию, как и я, должны были встретиться с богиней меча впервые и очень переживали по этому поводу. Экка и Пику тоже волновались. А уж как волновалась я. Мы все гадали, похожа ли Киру на Уту, так ли тепло примет нас? Насколько она строга, насколько щедра? И, самое главное — как она выглядит?              — Ну ты блин даешь, подружка. — Юта усмехнулась. — Как выглядит Киру — это же все знают. Вон же она!              Та воительница, которая показывала нам, как следует выглядеть — она и была Киру. Ну я и дура, если сама не догадалась. Кому быть образцом для подражания всех воительниц, как не самой их покровительнице, первой и высшей среди всех?              — Там ведь даже написано, — Юта продолжала меня унижать. — Для совсем дурочек.              — А ты умеешь читать?              Ей явно польстил мой вопрос. Скорее даже возможность похвастаться:              — Вообще-то, да. Мне часто говорили, что я неплохо читаю.              — Ну смотри. Тут, — она указала под изображение Киру, — написано имя богини. Чтобы даже всякие захолустные телки вроде тебя не перепутали! Хотя, вы же читать не умеете…              Я пригляделась к символам. Что-то отдаленно знакомое было для меня в них. Но как я ни билась, я не могла приблизиться к разгадке. Знаки под изображением были такими:

Здесь должны быть знаки, которые увидела Софи, но, к несчастью, они не могут быть отображены юникодом, а привилегия добавления к тексту графики автору недоступна.

      Ничего не понятно. Если я хочу овладеть грамотой, то учиться придется тяжело. Как много еще неизведанного. И, конечно, встреча с богиней меча. К ней нужно хорошенько подготовиться, нельзя терять время.              Мы сидели в бассейне с теплой водой, потом парились и мылись пеной в термах, срывали с наших тел все лишние волосы, намазывая быстро застывающей малиновой смолой и отрывая все с кровью, болью и громкими визгами. Получать по морде на тренировках было не так больно, как это. К счастью, Надя не присутствовала рядом, так что некому было выпороть нас хлыстом за отсутствие стоицизма.              Мы подстригали друг другу волосы и делали из них прически. Моей длины хватало, чтобы обрезать их под стандартную длину «номер четыре» — до ягодиц. После мытья мои волосы стали такими пушистыми и объемными, что Пику свила мне из них толстенную косу в два кулака толщиной. Коса приятно стучала мне по заднице.              Юта сделала из рыжих волос Пику очень крутой могавк с косичкой до середины спины, свою косу длиной «номер четыре» заплела сама. Экка подстригла не очень длинные волосы под длину «номер один» — до ушей. Она была просто очаровашкой.              Наши кроватки были заправлены свежим и чистым бельем, а сами мы были такими чистыми, свежими и благоухающими от лосьонов, как никогда прежде. Утром нам предстоял еще маникюр и макияж. Все мы, уж молодые — точно, — не могли перестать думать о завтрашнем торжественном событии. Оно было словно вехой для нас, означавшей, что к становлению полноценными воительницами мы близки как никогда.