Царица моря

      Экка разбудила меня, дергая за плечи:       — Вставай, сестренка!       Моя «сестренка» была веселее обычного. Так, что не могла перестать улыбаться, и от этого даже невольно щурилась.       Прежде, чем я успела задать вопрос, она уткнулась губами мне в нос, после отстранилась, смеясь, и за руку потащила меня из хижины, не дав даже одеться. Одеться — в известном смысле, в ту травяную юбочку, в которой нарочно оставался вырез прямо в районе промежности. Странные формы, которые принимает мода, — они не странные.       Это мода, как она есть.       В тот момент я и вспомнила, что была дизайнером одежды. Оставалось только вспомнить, что это значит. Я клеила юбки из листьев?       Экка тащила меня за руку.       — Что случилось?       — Сегодня праздник! Всплыли белые цветы! Сегодня день ракушек.       На побережье уже собралось полно народу, а море, насколько хватало взгляда, все белело всплывшими белыми цветами.       Праздник морских цветов был знаковым событием для нашей деревни. Когда море покрывалось белыми цветами, которые всплывали со дна, наступала пора попытать счастья в поиске жемчужин. Они созревали в ракушках, прикрепленных к морскому дну, на протяжении сезонов. И точно было известно обитателям деревушки Ику, что всплытие цветов – есть вернейший знак: жемчужины готовы. А значит, пора самым ловким, сильным и смелым девочкам испытать свою удачу. Достать жемчужину со дна — значит заслужить почет и, возможно, благосклонность господ, в чьей власти была и наша деревушка, и весь остров. Загадочных господ, которые прибывали на кораблях в определенное время сезона забрать добычу и наградить взамен тем, чего сами островитянки изготовить не могли — ножи для рубки рипса, дорогая, праздничная одежда, и чудесные украшения.       Эти наряды и украшения все надели сегодня, в праздничный день. Матушка Нана носила не свой привычный наряд из листьев, а короткое свободное платье из ткани столь тонкой, что им невозможно было скрыть ни одной детали ее зрелого и поджарого тела. Другие матроны, а также немногие весьма еще молодые девушки, тоже надели свои лучшие наряды. Тонкие ткани с декоративными узорами, в большинстве своем очень свободного кроя. Они не обхватывали тело, и были почти невесомыми. Те из них, что держались на теле лямками на плечах, обычно имели глубокий вырез на груди, иногда такой глубокий, что доходил до пупка, без намеков на обхватывающие детали на груди, под нею или, даже, на талии. Таким образом на грудях материя держалась чисто случайно, намеренно так изготовленная, чтобы откинуть ее могло легким ветерком.       Другие модели крепились не лямками, а одной усиленной стропой (если эту тонкую полоску «усиленного» полотна можно было так назвать), что охватывала стан девочки в районе верхней части оснований грудей. Все, что ниже, обхватывающих строп не имело – практически юбочка, надевавшаяся на грудь и доходящая до середины ягодицы, или, в особенно целомудренных вариантах, до верхней трети бедра. Точно так же легкий ветерок мог задрать до ушей это платье.       Я решила, что пора бы уже расстаться со словом «вызывающее». Оно не подходило, просто не передавало и малой доли смысла любых местных одежд, не говоря уже о повсеместной страсти к эксгибиционизму, которую уже переставала считать чем-то исключительным и я сама.       Легкость       Доступность       Минимум креплений       Я почувствовала, что, вероятно, могла бы создать нечто подобное. Если бы у меня был правильный материал и необходимое оборудование. В моем сознании формировался фирменный стиль острова Ику.       Оборудование, — я было задумалась. Ведь я никогда еще не видела никаких действительно подходящих для создания одежды инструментов, только мачете для рубки рипса и веревки, которыми стягивали срубленные стебли в охапки. Я даже не знала, как были созданы наши травяные юбочки, и мне сразу же захотелось разобраться, но Экка выдернула меня из задумчивости, дергая за руку:       — Сейчас! Смотри, девочки выходят на церемонию! Они поплывут за жемчужинами.       Девочки выходили из толпы и вставали в ряд, а их приветствовала старейшина деревушки, матрона Вида. Она выглядела заметно более зрелой, чем даже моя матушка Нана. Ее груди были крупнее, чем у всех прочих матрон, и посажены очень низко, притом заметно обвисшие, однако, каким-то образом, не потерявшие округлой формы.       Одеяние матроны Виды было еще более причудливым, нежели все прочие. Оно крепилось к телу не утягивающей стопой — в сосках ее тяжелых грудей, каждый толщиной с два моих пальца и длиной в пару сантиметров, были продеты толстые золотые штанги, каждая толщиной с мой указательный палец. К обоим концам каждой штанги крепились тоненькие стропы, которые ниже превращались в странное подобие платья до пят. Вырез в этом платье был таким глубоким, что практически с любого ракурса просматривался ее лобок, покрытый большим черным треугольником аккуратно подстриженных волос, а также гладкие, неожиданно свежие и спелые для такой почтенной матроны половые губы с массивным капюшоном клитора между ними.       Всего нашлось четыре девочки, достаточно смелых, чтобы отправиться ко дну и отыскать там сокровище. Все они, как я заметила, были атлетично сложены. Они подходили со своими матерями, и, становясь в линию, раздевались — быстро снимали свои невесомые торжественные одеяния. Матери целовали их в губы, а после становились на колени и одаривали ритуальным поцелуем в район влагалища. Отличало девочек то, что все четыре были худыми и имели совсем небольшие груди. Две из них были вовсе плоскогрудыми, только лишь с пухлыми толстыми сосками на ровном месте.       — Чем более девочка плоская, тем проще ей плыть под водой, — объясняла мне Экка. Я не могла найти этому объяснения в своей голове, тут было что-то еще кроме гидродинамики. Конечно было. Телесная магия пропитывала само мироздание.       Старейшина подошла к каждой матроне, чья дочь должна была участвовать в рискованном приключении, и поцеловала в губы. После этого матроны тоже освободились от своих парадных одеяний, оставшись полностью обнаженными, стоя на коленях перед своими дочерьми. Сиськи некоторых из них были такими обвисшими, что лежали у них на коленях. В это время дочери ложились спиной на песок и вытягивали вверх стройные ноги.       Что-то удивительное происходило, я не могла оторвать взгляда, это действо было пропитано магией. Старейшина и сопровождавшая ее девочка, должно быть, ее дочь, которая несла в руках глиняный котелок, подходили к каждой девочке неспешно.       Старейшина зачерпывала из котелка блестящую черную вязкую жидкость и густо намазывала ее на ступни и голени девочек-пловчих. И так со всеми четырьмя. Еще когда не было закончено с последней, ножки первой начали обрастать этой черной жидкостью. Она активизировалась, взбурлила, и поползла вниз, к ее колену, а также вверх, наращивая и удлиняя ногу и стопу, превращая ее во что-то совершенно иное.       Я раскрыла рот от удивления: ноги девочек, ровно до колена, были окутаны плотным, но тонким слоем этой блестящей черной субстанции, а ступни превратились в огромные ласты, длиной, наверное, в целый метр. Но и это было еще не все. Пловчихи опустили ноги на песок, а сами сели и запрокинули головы. Другая девочка подбежала к старейшине с продолговатым кожаным мешком, который несла обеими руками. Она держала ручки мешка под самым подбородком, чтобы его низ не задевал песок. Мешок был наполнен водой и чем-то еще.       — Это дыхательные фаллосы! — сказала Экка. — С ними ты можешь дышать под водой очень долго!       Чему я вообще удивляюсь? Вся деревня ходит голышом с красотами напоказ. Следовало продолжить цепочку и сообразить, что когда-то я столкнусь с естественным символизмом.       Старейшина извлекала из мешка дыхательные фаллосы. Они мягкие метровые, черт возьми, фаллосы из прозрачного материала, внутри наполненного пузырьками. Длиной каждый был не меньше метра, как раз по длине мешка. Что должно было произойти? Старейшина взмахнет им и произнесет напутствие? Нет, я уже достаточно пообтерлась в этом обществе, чтобы знать наверняка: шутки тут вовсе не шутки. Пловчихи, запрокинув головы, открывали рты, а старейшина вводила туда дыхательные фаллосы. Споро, раз-раз, я даже не успела опомниться, а она уже переходила ко второй. У первой весь метровый дыхательный фаллос был уже внутри. В ней! Весь! Только расплющенный кончик оставался снаружи, — быть может он был такой формы, для того, чтобы ей не удалось его проглотить целиком? Чтобы можно было потом вынуть?       В ластах ныряльщицам было теперь нелегко перемещаться по берегу, матроны взяли их на руки и отнесли к воде.       Когда все четыре ныряльщицы исчезли под водой, берег замер в напряженном ожиданий. Однако дело шло не быстро, начались сначала перешептывания, потом заговорили в голос. Жительницы делились соображениями и размышлениями, вспоминали прошлые сезоны — когда-то бывало так же, когда-то по-другому. Первая пловчиха вынырнула и на четвереньках выползла из воды на берег, ее сразу же облепила толпа. Подняли на руки, вынесли подальше от воды. Девочка улыбалась, а толпа радостно заголосила, когда та достала из кармана на бедре горсть белых жемчужин. Она вернулась с отличным уловом и ее успех подогрел азарт в тех, кто пока еще не осмеливался испытать удачу. Сразу пятеро девушек выскочили на берег, готовясь к своему испытанию в сопровождении своих матрон.       — Матушка Нана, а могу я поучаствовать?       Я правда не знала, имею ли я право, и могу ли вообще интересоваться таким. Я просто сказала то, что велело мне мое сердце. О да, отчего-то я была полна решимости.       — Софи! — голос Экки звучал потрясенно. Она схватила меня за руки и на ее лице появлялась восхищенная улыбка. — Ты хочешь нырнуть? В самом деле?       — Дочь, твоя сестра ничего не знает о море, — строго произнесла матушка, глядя мне в глаза. — Деточка, ты хоть когда-нибудь бывала в море?       — Я… я… Я конечно бывала!       Я солгала, мне хотелось лгать, потому что больше всего на свете я мечтала в эти мгновения оказаться в море, участвовать в испытании!       — Я никогда не позволяла участвовать моей Экке, — тон матушки был строг и непреклонен, но, вдруг смягчился. — Я не позволила бы и тебе, дочь. Но, я же вижу, ты не Экка.       Ее пальцы и ладони по-хозяйски прошлись по моему телу — по животу, грудям, бедрам и плечам. Стиснули шею, ощупали спину и ягодицы. Я видела, что матушка довольна и немного заинтригована.       — Да, пожалуй, у тебя есть шанс в море. Если желаешь, я позволю тебе. Но ты должна знать. В море тебя ждут такие страхи, с какими ты никогда не встречалась на берегу. Ты правда готова?       Я взглянула на Экку. Та смотрела на меня округлившимися от волнения глазами и кусала губу. Она ждала моего решения. В этот момент до меня стало доходить смысл того, что сказала матушка о различиях моих с Эккой. Я была заметно выше ее ростом, почти на целую голову, хотя раньше никогда не замечала этого. Пошире в плечах, немного шире в талии и бедрах, ноги длиннее, чем у нее, и руки тоже. Пальцы длинные и ровные, а у моей сестренки — тонкие, и вся она очень худенькая, я была сильнее нее. В целом мое телосложение было заметно более развитым, чем у хрупкой сестренки. На самом деле я была неплохой кандитаткой в ныряльщицы. Я ничем не выделялась в строю с пятью остальными девочками. Перед тем, как я решилась и шагнула к готовящимся девочкам, Экка обняла меня очень крепко, уткнувшись лицом мне в грудь, а потом подтянулась ко мне на цыпочках и поцеловала в губы. К ней присоединилась Пику.       — Давай, сестренка, не подведи.       — Мы будем за тебя молиться.       Вместе с остальными участницами я легла на спину и поняла вверх сведенные ноги. Матушка Нана, стоя передо мной на коленях, держала мои ноги за коленки и напутствовала:       — В море слишком много всего, чего нужно опасаться, я не расскажу тебе так быстро. Ох, если бы я только знала, что ты у меня такая храбрая. Самое главное — берегись тех, у кого видишь в руках оружие. Все остальное не так важно.       — На меня могут напасть? Но кто? В самом деле! Я хотела бы узнать об этом до того, как мне была предоставлена возможность решать! Но отказаться теперь, когда уже вызвалась, было просто стыдно.       — Всякое бывает на дне морском.       В этот момент подошла старейшина со своей маленькой дочкой и стала намазывать мои ступни и голени черной вязкой жидкостью. Сначала я не чувствовала ничего особенного, но вскоре мне стало щекотно — в пятках, в районе пальцев ног, и даже в икрах, где обычно трудно добиться чувства щекотки. У меня отросли огромные ласты из черного материала, тончайшим слоем покрывавшем мои ноги немного выше колена.       Матрона помогла мне сесть и взяла сзади за волосы, запрокидывая голову, другой рукой нажала мне на щеки, подсказывая, чтобы я широко открыла рот. Откровенно говоря, я вызвалась во многом еще и ради этого момента. Ради того, чтобы самой попробовать принять в рот дыхательный фаллос.       Они были длинной больше метра, если навскидку, и мне казалось сущей фантастикой то, что девочка может взять и запросто проглотить такое. Я, конечно, слышала кое-что о колоноскопии, хоть и не могла вспомнить, что это значило, но все же действо меня очаровывало. Дыхательный фаллос был диаметром в три моих пальца. А пальцы у меня были, без скромности, весьма крепкие. Фаллос состоял будто из прозрачного пористого геля. Он оказался заметно более твердым, чем я сначала представляла. Старейшина действовала буднично, профессионально, и оттого немного грубовато. Головка фаллоса быстро проникла мне в горло и ткнулась в заднюю его стенку. Я приготовилась к рвотному рефлексу, но ничего не последовало. Странное чувство — просто что-то у тебя в горле встало комом, а тебе все равно. Тут я не на шутку забеспокоилась, но не успела ничего сделать — матушка сильнее потянула меня за волосы, так что мне пришлось выгнуться вперед и сильнее запрокинуть голову, делая поворот на пути фаллоса менее крутым. Старейшина двумя сильными движениями вогнала мне фаллос в глотку по самое основание.       Ощущения были очень странными. Такими, словно проглотила мороженое со вкусом зубной пасты — свежесть и приятная прохлада, не только во рту, но, будто, по всей протяженности пищеварительного пути. И, вероятно, внутри желудка — что там дальше после горла? Что бы там ни было, я точно знала, что эти области точно не могут испытывать вкус или свежесть.       Матушка подняла меня на руки — она была весьма сильной, несмотря на возраст, — и отнесла меня прямо к морю. Как только я оказалась в воде, я ощутила небывалый прилив сил, мои ноги наливались энергией, которую нужно было немедленно выплеснуть, иначе лопнут вены, порвутся мышцы и треснут кости. Нужно было двигаться. Матушка коротко поцеловала меня в губы и отпустила. Тогда я устремилась вперед, а потом вниз.       Лишь проведя несколько минут под водой, я задумалась, как же я так хорошо вижу, ведь уже на глубине в несколько метров почти не видно солнца, а соленая вода моря должна была раздражать мои глаза. Ничего такого не происходило. Более того, мне в самом деле не требовалось всплывать, чтобы вдохнуть воздуха. Благодаря дыхательному фаллосу я не ощущала никаких затруднений с дыханием на глубине. Хотелось бы мне по-настоящему разобраться, как это работало, и что изменилось во мне, и откуда что берется, но я была тут не за этим. Вытянув руки вдоль туловища, я принялась работать ластами, и в считанные секунды разогналась до такой скорости, что у меня закружилась голова. Я меньше всего ожидала, что могу двигаться под водой так быстро. Приходилось приспосабливаться, придумывать новые правила приложения сил.       Спустя пару минут я же достаточно уверенно могла управлять своим движением и давать такие крутые повороты, что ощущала, как давит дыхательный фаллос на стенки моих внутренностей в том направлении, в котором направлена перегрузка.       Я приблизилась ко дну. Откровенно говоря, не имела понятия, что должна искать. Наверное, что-то достаточно большое, что-то вроде ракушки, но в которую уместится огромный белый цветок, какими полна была поверхность моря у нашего пляжа. На дне было полным-полно растений, в той или иной степени подходящих под такое описание. Но более всего мне приглянулись те, что походили на массивные бутоны, медленно пульсирующие розовым свечением. Некоторые из них были размером с целую меня, если бы я поджала коленки под грудь. Выглядело заманчиво.       Я зависла над таким растением, руками взялась за туго сжатый сфинктер его листьев. Не успела опомниться, как все случилось: сфинктер растения широко распахнулся, обдавая меня ярко-розовым свечением, и скрытые лепестки выстрелили вверх, обхватив меня и резко дернув вниз. Тут же сложились внешние лепестки. Меня обхватило по самую шею, только голова осталась снаружи. Я забилась, пытаясь освободиться, но бутон растения уже налился прочностью и мне не удавалось пошевелиться.       Следом я почувствовала, как что-то исследует мою промежность, будто пальцами проводить меж половых губ, и, найдя анус, выстреливает с такой силой, что мне хочется вскрикнуть. Что-то проникает внутрь меня, и я мышцами сфинктера ощущаю, как оно вталкивает в меня сгустки, от которых я тяжелею. Но тут меня за щеки обхватывают маленькие ладошки, передо мной появляется перевернутое лицо, наполовину закрытое основанием дыхательного фаллоса. Девочка задом наперед кивает мне и показывает нож в своей крохотной ладошке, а затем исчезает. Через несколько мгновений ощущение стабильно вкачиваемой в меня жидкости меняется резким и сильным толчком внутрь меня, отчего мне становится действительно страшно. Но бутон жестких листьев вокруг меня обмякает, и я вырываюсь. Девочка всплывает мне навстречу и хватает руками, чтобы я не брыкалась, успокаивает.       Я ее не узнала, а, может, и видела впервые. Ласты скрадывали реальные ее пропорции, но я была уверена, что ростом девочка в половину моего. Буквально, будь мы на суше, она доходила бы мне ровно до талии.       Моя спасительница обладала телосложением очень миниатюрным, но вполне развитым, за исключением груди и ягодиц. Груди у нее не было вообще, лишь с двумя возбужденными от действия сосками толщиной с фалангу пальца, а вся задница уместилась бы у меня в одной ладони. Но даже под водой был заметен рельеф мускулатуры на ее животике, бедрах и голенях. Ее волосы были сплетены в аккуратную темную косичку.       Девочка улыбалась мне — насколько это было видно из-под основания дыхательного фаллоса. Я тоже попыталась улыбнуться ей в знак признательности. Девочка, тем временем, уже показывала мне что-то знаками. Я не понимала подводного языка, поэтому она, покачав головой, просто показала мне палец — не двигайся, — и раздвинула мои ноги.       Вот что я называю лаконичностью. Моя подруга не тратила времени на учтивости. Она просто залезла всей своей небольшой ручкой мне в задницу и начала вытаскивать то, что вкачало в меня растение. Я решила не протестовать, вдруг от этого зависела моя жизнь? А еще пыталась разобраться, с каких пор засунуть руку в мой зад так же просто, как в карман?       Из меня вылетали рваные пеленки полупрозрачной жижи и более плотные сгустки, похожие на мерзкие лягушачьи икорки, только увеличенные в сто раз. Мне лишь оставалось тяжело вздохнуть — на своем первом испытании я показала себя не лучшим образом. В то же время я замечала, что девочка заметно усердствует надо мной. Какое-то время я дивилась тому, что она погружает в меня руку до локтя, после перестала удивляться и тому, что она засовывает по самое плечо.       Я лишь воображала, в какой области меня сейчас находится ее ладошка.       Девочка, покончив со своими делами во мне, снова улыбнулась и поманила меня с собой.       Вот и то, что должно было стать моей целью, — думала я с досадой. Это ракушка. Где родятся жемчужины? В ракушке, конечно же. Но, для начала, ее нужно было открыть.       Девочка показывала мне на ракушку. Она поняла, что я не могу разобрать ее подводную жестикуляцию, поэтому показывала наглядно: она уперлась пяточками обеих своих ластов в створки ракушки, но у нее не получалось. Так было хотя бы понятно. Я взяла девочку под мышки и сняла с ракушки, заняв ее место. Уперлась пятками в чуть приоткрытые створки и нажала.       Ракушка внезапно поддалась, но почти сразу же будто добавила усилий. Я нажала еще сильнее. Створки медленно отгибались. Я с победным чувством ощущала, как в бессилии дрожат мускулы этого подводного существа. Вот-вот я должна была его одолеть.       За мгновение до того, как я сломала бы ее раковины, я не столько услышала, сколько почувствовала вибрацией серию выстрелов, которые, долей мгновения позже, пришлись прямо в меня. Снизу-вверх, прямо из раствора гигантской устрицы, в мою промежность ударила целая очередь снарядов. Более того, я точно почувствовала, как несколько из них вошли прямо в меня, в мой еще широкий и мягкий анус. Я бы взвыла от боли, потому что остановились они только где-то у самой моей груди, ударившись о стенку внутренностей. Но это не было больно…       Конечно же я сразу сжалась в позе эмбриона. А девочка уже тянула меня за руку. Ее лицо лучилось счастьем. Она ловила падающие на дно снаряды — видимо те самые, которыми ударила в меня устрица. Собрала их все — десять, или двенадцать, и подплыла ко мне, уже знакомыми мне жестами показывая лечь перед ней в миссионерскую позу. Незнакомка решила воспользоваться мной как сумочкой и складывала жемчужины в меня, в мой уже натерпевшийся анус.       Когда дело было сделано, она показала мне одну оставшуюся жемчужину. Конечно, бери, мне не жалко. Спрятав жемчужину в себя, она и потянула меня за руку. Я чувствовала себя такой тяжелой от набитых в меня богатств. Былую скорость я набирала уже дольше, и мелкой приходилось меня ждать.       Поверхность моря делалась все ближе, мы уже почти выплыли, когда меня вдруг схватили за ногу.       Дернули вниз, очень сильно. Я вскрикнула от испуга, но тут свой крик слышала только я сама.       Воздух пузырями вырвался из моего рта, и я сомкнула губы на основании дыхательного фаллоса. Завертелась, пытаясь обнаружить того, кто задержал меня, но никого не заметила. Тогда я поплыла наверх снова, теперь уже изо всех сил работая ногами. Меня схватили за ногу, в этот раз мое сердце едва не выпрыгнуло из груди. Меня увлекало на дно. В облаке пузырей воздуха я видела неясный силуэт. Приказала себе успокоиться. Закрыла рот.       Рука, что обхватывала меня за щиколотку, была синей, с зеленым отливом, покрытая чешуей, и с длинными блестящими черными ногтями на пальцах. Рассмотрев в деталях тело, что влекло меня в глубину, я едва не вскрикнула снова. Оно походило на человека, на женщину, во всяком случае лицо, длинные ярко-красные волосы и женская грудь об этом свидетельствовали. Я видела ее в основном со спины, и мне были видны ее крупные ягодицы, но вот то, что ниже — это уже не походило на человеческое тело. Это был хвост, хвост русалки, покрытый чешуей с зеленоватым отливом, и оканчивавшийся широким хвостовым плавником. Руки от плеч тоже были рыбьими — чешуйчатыми, между пальцами перепонки. Хватка русалочьих пальцев была такой крепкой, будто за ногу меня схватила сама смерть. Я дергала ногой, но это нисколько не мешало русалке тащить меня на дно.       В какой-то момент русалка решила, что затащила меня достаточно глубоко. Развернула меня лицом к себе, отпустила мою ногу. В следующий миг у моего лица оказалось острие ее копья. Вьющийся узор из остро наточенного, переливчатого зеленого металла. Древко — из матового белого материала, перетянутого ремнями из водорослей. Русалка, замерев передо мной, готовилась нанести удар прямо мне в лицо. Она прошипела что-то, широко открывая рот, показав треугольные заостренные зубы.       В нечеловеческих глазах существа, в огромных черных зрачках на весь глаз, покрытых пленкой, защищавшей хрупкие и чувствительные глазные яблоки от соленой воды, я видела искру интеллекта. Это существо не было диким животным, напротив, являлось представителем разумного народа. И ее шипение — это был не рык животного, а попытка связаться со мной посредством речи.       Конечно, я не знала ее языка и не могла знать, чего она от меня хочет. Но я, почему-то, догадывалась. Я положила пальцы на свое анальное кольцо, помассировала немного, разрабатывая, и проникла в себя тремя пальцами. Сразу же нащупала жемчужину размером с яйцо, схватила ее и извлекла.       — Это тебе нужно?       Так я хотела бы сказать! Но из-за дыхательного фаллоса в моей глотке, да и из-за воды вокруг, я могла лишь мычать и пускать пузыри.       И, все же, я угадала. Русалка выхватила у меня жемчужину и тут же быстро спрятала себе во влагалище.       Меня на миг заинтересовала ее странная анатомия. У нее была вполне человеческая вагина с двумя большими внешними губками, плотно сомкнутыми и без единого волоска на них и на лобке. Но ниже, за половыми губами, сразу же начинался сине-зеленый русалочий хвост. У них должны быть проблемы с углами проникновения. Однако, я не могла не отметить, как ловко рыбодевочка выхватила мою жемчужину, и как быстро ее половые губки сомкнулись вслед за жемчужиной. До меня, наконец, дошло, что происходит. В моей дырявой памяти имелось меткое название ситуации, в которой я оказалась. Именовалась она «гоп-стоп».       Вместе с этим я поняла, что вовсе не желаю становиться пассивным участником такого способа перераспределения имущества. Откуда только бралась во мне смелость? Должно быть, я плохо понимала тогда, что нахожусь на волосок от гибели. Что ж, чем ближе к опасности, тем дальше от беды. Я потянулась рукой к анусу, собираясь достать очередную жемчужину. Но тут же, свободной рукой схватила копье чуть ниже наконечника и дернула ластами, уводя его в сторону.       Рыболюдка оказалась капельку быстрее меня. В последний момент она заметила мое движение и ударила копьем, но лезвие наконечника не вонзилось мне в лицо, а лишь по касательной резануло щеку под глазом. От боли захотелось защуриться, бросить все, ощупать рану, не задет ли глаз. Я не сделала этого, к черту раны, я жива и этого больше, чем достаточно. Отвлекаться было смертельно опасно. Навалившись всем телом на копье, я работала ластами. Но моя соперница была гораздо более опытной воительницей и не в пример лучше знала приемы владения копьем. Она взялась двумя руками и дернула его на себя. Лезвием мне поранило грудь и внутреннюю сторону плеча.       Я взялась за копье крепче, держа его двумя руками. Мне помогало то, что нижняя часть наконечника играла для меня роль гарды и не позволяла древку выскальзывать из рук. К несчастью, оружие подводных девочек было продумано. Древко имело особые утолщения в местах хвата, не позволявшие руке соскальзывать. Мы обе плыли в противоположные стороны, я ластами, она — своим массивным хвостом, стараясь перетянуть копье на себя.       Тогда я внезапно изменила вектор своего движения и подалась к ней, взбираясь по копью как по канату. Она ощерила пасть, полную острых зубов, и бросилась на меня, впилась мне в плечо, а я схватила ее за волосы.       Она оторвалась от моего плеча только с куском кожи в зубах. Вода окрасилась бурым от моей крови. От боли вопило все тело, и лишь великим усилием я не позволяла себе прекратить борьбу. Я все еще держалась за древко копья, несмотря на то, что рыболюдка все пыталась меня с него сбросить. Нас разделяло с ней меньше полуметра, мы бы дышали друг другу в лицо, будь это на поверхности. Рыболюдка, разинув пасть, вцепилась в меня зубами, а я увидела каменный утес за ее спиной. Превозмогая боль я заработала ластами, разгоняя нас обеих. Водная тварь рвала мое плечо опасно близко к шее, но прошла секунда, другая, третья, и мы уже неслись на огромной для подводного мира скорости. Я целилась точно в скалу.       Перед самым столкновением до моей соперницы начало доходить, что я задумала. Она расслабила хватку, отпустила мое истерзанное плечо и обернулась. Слишком поздно. Она врезалась спиной в скалу, ее хвостовой плавник тревожно дернулся, ладони разжались. Лишь на пару мгновений, которых хватило, чтобы я выхватила копье из ее лап и приставила к ее глотке. Я поддела наконечником копья ее подбородок, ясно давая понять, что случится, если она начнет косить под дурочку. Водная тварь замерла без движения. Должно быть, косила под мертвую. Но меня не проведешь.       Я показала ей жестом, понятным на всех языках и во всех культурах. Жест этот значил «давай сюда».       Рыболюдка робко кивнула, губы ее вагины разошлись в стороны, из них показалось белесое яичко — моя жемчужина. Раз уж дошло до боя насмерть, я была уверена, что не следует мне оставлять ей добычу.       Схватив жемчужину, я пошевелила ластами, отплыв от нее на метр, но все еще держа копье наизготовку, готовая к выпаду. Обезоруженная водяная тут же бросилась наутек, ниже, в темную толщу, ко дну. А я, выждав в напряжении еще несколько мгновений, отправилась наверх.       Плечо исходило бурыми облаками, я и думать не хотела, что эта тварь со мной сделала. Скорее по густоте облаков, а не по собственным ощущениям, я понимала, что скоро умру, так и не дотянув до берега. Потому дергала ластами изо всех сил. Солнечный свет и тепло песка, обжигающее мою спину. Кто-то суетится надо мной.       Маленькая фигурка голенькой девочки.       Ее лицо приближается ко мне. Ее маленькие, но пухлые губки целуют меня, и от этого во мне разгорается воля к жизни. Будто что-то подстегивает меня изнутри.       В глазах то мутит, то проступает. И в эти редкие моменты я вижу перед собой ее личико, на котором два огромных и светлых зеленых глаза. А ее губки растянуты в широкой радостной улыбке.       — Ты — она погрозила мне пальчиком, — умирать не смей. Я тебе не позволю. Ты одолела воительницу рыболюдок, моя красавица! И уж не для того я тебя ворочала, чтобы отправить тебя к покровительнице.       И тогда она исчезает. Я медленно доворачиваю голову в ту сторону, куда исчез ее силуэт, и вижу, что она языком вылизывает кровавое месиво на месте моего плеча. Засовывает пальцы себе в ротик, из нее льется слюна — прямо на мои страшные раны, огромные рваные раны, на кровавое месиво.       Я теряю сознание. Прихожу в себя. Крошка все еще со мной, стоит на коленях у моей головы. Она развела в сторону колени и пальцами яростно натирает свою маленькую аккуратную вагину. Пытается вызывать оргазм. Наконец, добирается до него. Из ее разведенных пальчиками половых губок бьет прозрачная струя. Прямо мне на плечо.       Я очень польщена — хочу я сказать, — что мое разорванное в клочья мясо так возбуждает тебя, маленькая красотка. Но мне сейчас правда не помешало бы лечение. Хочу сказать и не могу произнести. Девочка льет на меня свои соки, и мне становится легче. Боль отступает. Глаза смыкаются. Может, это такой способ эвтаназии? Когда я просыпаюсь снова, на небе догорает малиновый закат, и уже проступили на небе все звезды.       Моя спасительница со мной. Ее маленькое тельце обессилело, головка лежит у меня на груди, косичка черных волос у нее на щеке, и немного на моей сиське. Я не чувствую боли. Пытаюсь приподняться. Это сразу же будит девочку. Мгновение ей требуется на то, чтобы прогнать сон, и она набрасывается на меня, хватая меня маленькими ладошками за щеки.       — Я знала, знала, я тебя вытащу!       Она несколько раз целует меня в губы. Потом поднимается надо мной. Она говорит уверенно, с поставленными повелительными интонациями.       — Лежи так и отдыхай, поняла? Иначе пожалеешь. Лечение еще не окончено. Я исцелила тебя своими соками. Они же тоже вода, верно? — девочка очень по-девичьи смеется. Но сразу же лицо ее становится серьезным.       — Лежи так. И ни о чем не беспокойся. Она показала мне жемчужину, большую, размером с яйцо. Поцеловала ее, провела ею в своей промежности и снова показал мне:       — На память о нашей встрече, красавица. Когда я проснулась в следующий раз, девочки уже не было. Из-за острова поднималось в небо светило. Прилив почти доходил мне до пяточек. Я поежилась от внезапной прохлады. А потом вспомнила, что со мной было, подпрыгнула на месте, замерла, прислушалась к себе, и поняла наконец, что единственное, что меня сейчас беспокоит — это прохладная морская вода.       Ран на плече как не бывало, хотя я помнила, что в том бою рыболюдина меня буквально на потроха разделала. Плечо было как новенькое.       А вот на груди, прямо над левой сиськой, и под ней, на грудной клетке — там остались белые шрамы.       Место, где я лежала, было немного углублено в песок, девочка выкопала мне лежанку. Под левую руку и плечо было обустроено особое место. Углубление, обложенное изнутри глиной и все еще наполненное влагой.       В нем лежала моя левая рука.       Влага. У нее имеются целебные свойства. Я наклонилась над углублением, попробовала языком. Тут же припала к ней губами и стала пить. Это была вода. Но в ней ощущалось нечто такое, что невозможно было спутать ни с чем. Это была влага тела моей спасительницы, влага ее вагины, которую она добывала для меня, насилуя себя. Не один и не два оргазма ей пришлось вызвать, чтобы наполнить углубление, в котором лечилось мое плечо.       Бедная девочка. Поразительно, откуда в ней столько… Влаги? Или отваги?       Я потрогала анальное кольцо, запустила внутрь пальчик. Сразу же наткнулась на твердую жемчужину. Надавила, чтобы убедиться — их там несколько.       Рядом, если приглядеться, валялось и копье рыболюдки.       На него было удобно опираться, пока я, ориентируясь по солнцу и береговой линии, искала дорогу к деревне.