Во всем виноват я

Мы с мамой забрали Аркашу из больницы 29 августа. В этот же день ровно год назад я впервые встретил его в актовом зале на планерке. Тогда принял его за ученика — он выглядел лет на 17, был очень красив, свеж, так мило и искренне улыбался… А сегодня, когда Аркадий наконец вышел из отделения с вещами, я его даже не узнал. Он выглядел лет на 45, а то и все 50. Все лицо серое, волосы – в ком, глаза красные и очень уставшие, а сам он — сгорбленный в три погибели. - Привет, - подошел он к нам и натянуто улыбнулся. - Здравствуй! – я не сдержался, крепко его обнял и несколько раз поцеловал в щеку. Аркадий в ответ положил ладони мне на лопатки. – Ну как ты? - Нормально, - холодно отозвался он. - Пошли уже отсюда. Мы все вместе вышли на крыльцо. Аркадий сощурился от яркого света. - Ты сигареты принес? - Да, вот, держи, - протянул я ему свежую пачку. Он тут же стал ее распечатывать. – Только давай ни при маме? Он обреченно посмотрел на нее, вздохнул и убрал сигареты в карман. - Ой да ладно, пускай курит! – тут же стала защищать его мама. – Я отойти могу. - Не надо, мам. - Ты такси вызвал? – спросил Аркадий. - Такси? Н-нет…я думал, ты прогуляться захочешь… Снова этот обреченный взгляд… - Сейчас вызову, - я тут же достал телефон и заказал машину. Аркадий ничего не говорил, но его скулы заметно подергивались от нарастающего раздражения. Через пять минут мы сели в автомобиль. - Ну что, сначала к маме заедем, - сообщил я Аркадию о наших дальнейших планах. – Мы к твоему возвращению такой стол приготовили! Фруктов разных купили, мама брокколи потушила твои любимые… - То есть я опять не окажусь дома, да? – раздраженно спросил он. - Нуу… - То есть я недостаточно пробыл в этой долбанной психушке, да?? – Аркадий перешел на крик. - Я просто хотел тебя порадовать… - Ты хотел? Прекрасно! А чего хотел я, - он с остервенением стал тыкать пальцем себе в грудь. – Чего хотел я тебе вообще по барабану?! Воздух в салоне до того сгустился, что стало нечем дышать. Меня прошиб пот. Ну и что изменилось? Смысл был его в эту больницу класть? Он не то что не успокоился, а даже еще более бешенный стал. - Давайте сначала на Космонавтов, 27 заедем, - сказал я водителю. – Мам, прости, мы, может, завтра зайдем. Сегодня как-то… - я взглянул на Аркадия. Тот выглядел очень злым. – Сегодня лучше отдохнуть. Мама не обиделась. Думаю, у нее и самой уже не было праздничного настроения. Когда мы приехали домой, Аркадий первым делом пошел в душ. И не выходил часа два. Я даже несколько раз проверял его – мало ли что он там мог сделать. А когда вышел, долго сидел на подоконнике и курил. Одну за одной, одну за одной. Сигарет пять подряд выкурил. - Тебе плохо не будет? – забеспокоился я. А он ничего не ответил. Только ухмыльнулся как-то…неприятно. - Может есть хочешь? – снова заговорил я. Мы вернулись уже больше четырех часов назад, и с тех под Аркадий не притрагивался к пище. – Тут, конечно ничего нет, потому что я жил у мамы и рассчитывал, что мы сначала туда поедем, но…я могу сходить в магазин. Аркадий затушил пятую сигарету. - Ничего я не хочу, - сухо ответил он, ушел в комнату и лег под одеяло. Ничего не изменилось. Целое лето мы потратили впустую. Я скучал по нему каждый день, часто плакал, все порывался забрать. Но останавливала мысль о том, что, если он побудет в больнице еще немного, то ему станет лучше. А стало как будто только хуже. Я подошел к Аркаше, сел рядом на край кровати и осторожно погладил его по бедру. - Не трогай меня, - сквозь зубы прошипел он. Я тяжело вздохнул и убрал руку. В носу защипало от подступающих слез. Я сделал все, что мог. Был терпелив к его грубостям, делал для него все, что он просил, и даже в больницу его отправил. Все бесполезно. Аркадию плохо. Мне плохо. И мы никак не можем это изменить, как ни стараемся. И во всем этом виноват я. Если бы я сразу оградил его от брата, если бы не ударил тогда, если бы не ушел, если бы не отправил в больницу…наверняка что-то бы улучшилось. Но я сделал все, чтобы разрушить нашу жизнь. Аркадий спал, а я смотрел на него, сидя на полу и оперевшись о стену. Потом пошел проверять квартиру на наличие опасных предметов. И если раньше я бы только спрятал ножи и этим и ограничился, то теперь мне хотелось вынести все и обить стены поролоном. Вот, например, тарелка. Он ее может разбить и изрезаться осколком. А вилку воткнуть себе куда-нибудь. Ложка…ей, при желании, тоже можно убиться. А желания у него хоть отбавляй. В конце концов я убрал только самое очевидное: ножи, вилки и бритвы. Позвонила мама: - Димочка, ну что, как у вас дела? - Плохо. - Почему? Как Аркаша? - Спит. Пришел, помылся, покурил и лег спать. - Покушал хоть? - Нет. - Как так нет? С утра ничего не ел! Голодный ведь! В ответ я только тяжело вздохнул. В итоге все то, что было наготовлено для праздничного стола, мама принесла к нам. - Мы с Маринкой все равно столько не съедим! – сказала она, передавая мне пакет с контейнерами. - Спасибо тебе, мам. - Да не за что! У тебя, поди, и сил то уже нет готовить. - Это точно. - Кстати, вам надо звонок дверной починить. А то я жму-жму, а звука нет! - Починим, мам. В себя придем и починим. Аркадий все спал и спал. А я то и дело прислушивался к его дыханию. Когда наступила ночь, я лег рядом и осторожно обнял его, чтобы не разбудить. И впервые за весь этот кошмарный день и вообще за последние полгода почувствовал облегчение. Наконец я засыпаю с любимым человеком. Принюхался в предвкушении запаха миндаля, но почему-то его не почувствовал, хотя Аркадий только с утра вымылся. Вообще никакого запаха не было. Может, он без шампуня, так, под водой постоял? Я понюхал Аркадия еще немного и уснул. Мне ничего не снилось. Утром я, как всегда, встал раньше него. Правда, именно сейчас меня это удивило, потому что, по моим расчетам Аркадий, проспавший весь вчерашний день, должен был проснуться посреди ночи. На всякий случай я поднес ладонь к его носу и убедился, что дыхание есть. Умылся, почистил зубы, и отправился завтракать. И тут произошла совсем неожиданная вещь. Когда я варил кофе, сзади меня вдруг приобняла рука, а на плечо опустилась голова. - Доброе утро, - донесся из-за спины голос Аркадия. Сонный и ласковый, как…как когда-то очень давно. - Доброе, - удивленно отозвался я. - Что на завтрак? – столь же мягко и вкрадчиво поинтересовался он. - Эээ… - я даже растерялся. Ожидал чего угодно: что он начнет ворчать, откажется вставать с постели, не будет со мной разговаривать, но никак не проявления интереса к завтраку, да еще и в таком ласковом тоне. – Ну, есть брокколи. Хочешь? Мама вчера приготовила. - Давай, - тут же согласился он, чем снова меня удивил. Я ожидал, что он скажет что-то вроде: «Фу, вчерашние? Сам жри эту тухлятину!». А дальше…Аркадий меня поцеловал. Сам! В щеку. - Что с тобой? – не выдержал я и развернулся к нему лицом. - Что? – с улыбкой переспросил он. - Ты вчера был такой…мрачный, - тут больше подходит слово «невыносимый», но его я произносить побоялся. – А сегодня… - Да ладно, Дим, хватит уж мрачности, - снова улыбнулся Аркадий и поцеловал меня теперь уже в губы. Нежно-нежно, едва касаясь. Как в первый раз. У меня даже голова закружилась. - Пойду быстренько ополоснусь и вернусь к тебе. Не скучай! – прощебетал Аркаша, поцеловал меня в нос и убежал в ванную. А я прямо замер на месте. Что это опять за резкие перемены настроения? Ну то есть, я, конечно, очень рад, что он, наконец, вышел из своей депрессии, но, чтобы так резко… Или, может, вчера он просто был очень уставший после больницы, а теперь отдохнул, выспался и снова захотел ласки? Спустя столько-то времени… Вернувшись, Аркадий с аппетитом набросился на брокколи. Чавкал и облизывался. Не помню, когда последний раз видел его таким довольным. - Как у тебя дела на работе? – спросил он, чем опять меня ошарашил. Последние полгода он вообще не интересовался моими делами, а тут вдруг…Может, лечение ему все-таки помогло? - В целом в порядке…теперь вот буду из дома работать. - Да? – Аркаша удивленно вскинул брови. – А почему? - Чтобы быть рядом с тобой. Точнее было бы сказать: «Чтобы присматривать за тобой», но я подумал, что эта формулировка может его обидеть, скажет еще: «я не маленький, чтобы за мной присматривать». А на то, что я в итоге произнес, Аркадий не обиделся. Наоборот даже, улыбнулся. Правда, почему-то только одними губами…а глаза у него тревожно забегали. - Так вкусно! – похвалил он завтрак и положил в рот еще кусочек брокколи. - Мама готовила, - улыбнулся я. – По новому рецепту – в сметане с базиликом. - Ой, а пойдем сегодня к ней! - Правда? - Ага! Я по ней соскучился! Ну надо же… Она ведь его тоже навещала в больнице, мы вместе приходили – когда он успел соскучиться? Несколько раз в неделю он ее видел. - Пойдем. Она будет рада, - согласился я. Аркадий опустошил тарелку, выпил кофе, вытер рот салфеткой и вдруг взял меня за руку. - Спасибо, было очень вкусно, - тихонько проговорил он. - Пожалуйста, - улыбнулся я. - Ты так обо мне заботишься, столько для меня делаешь… - Аркадий понялся со стула, подошел ко мне и поцеловал. – Пойдем в постель? - Оо… Очередное неожиданное предложение… Согласия он дожидаться не стал и просто потянул меня в комнату. Я не сопротивлялся. Заняться любовью с Аркадием спустя почти полгода было непередаваемо прекрасно. Он целовал меня и, что самое главное, наконец позволял целовать себя. Я старался максимально не спешить: хотелось прочувствовать каждую секунду, запомнить, как ощущается его кожа, полюбоваться его красотой, прильнуть к горячему телу и никогда не отпускать. От него по-прежнему ничем не пахло, но я больше не беспокоился об этом. Мы провели в постели несколько часов. Ласкали друг друга, останавливались и продолжали, заканчивали, отдыхали и снова начинали. Аркадий выглядел довольным и удовлетворенным, ему явно нравился процесс, но иногда я замечал в его глазах какую-то непонятную грусть. Обычно так смотрит человек, который прощается на перроне с любимыми людьми и собирается уезжать далеко-далеко и очень надолго. Потом мы пошли к моей маме. По дороге Аркадий восторженно глазел по сторонам, будто вообще забыл, каково бывать на улице. - Ого, листья уже пожелтели! – воскликнул он, остановился возле дерева, и стал его рассматривать. - Ну да, осень ведь скоро. - Как думаешь, она будет очень красивая в этом году? – спросил он с какой-то печальной улыбкой. - Ну… наверное. Осень всегда красивая. А почему ты спрашиваешь? - Да так… просто. А ты все это время жил у мамы, да? Ну, пока меня не было. - Да. Без тебя мне в нашем доме жить не хотелось. - Не изменял мне? – прищурился он. - Что ты такое говоришь! Нет конечно! – нахмурился я. - Да ладно, шучу. Слушай…а ты вообще мог бы полюбить другого парня? - Зачем мне любить другого парня? – не понял я. - Ну…просто скажи, мог бы? - Да что за вопросы такие, Аркаш? – мне даже тревожно стало. - Да просто интересно! Ну скажи, смог бы или нет? Я задумался. До Ирины на девушек заглядывался, а вот на парней – никогда. В Аркадии я полюбил человека, а к тому, что он парень, просто привык. - Нет, не смог бы. - Почему? - Ну как это почему? Что за вопросы ты такие странные задаешь? Я вообще никогда никого не любил до тебя. Мы же с тобой навсегда, разве нет? Аркадий вдруг остановился, взглянул на меня пронзительно и глубоко, нежно провел ладонью по щеке. - Конечно навсегда, Димочка. И ушел вперед. Когда мы добрались до мамы, он с порога кинулся ее обнимать. - Тетя Лида, я так рад вас видеть! - Я тебя тоже рада, Аркаша, - немного опешив от таких откровений, ответила она и похлопала его по спине. – Как ты себя чувствуешь? - Лучше всех! – заверил он. – Марина! Иди сюда, я так по тебе соскучился! Сестра позволила Аркадию себя обнять, хотя выглядела удивленной не меньше мамы. Та, как обычно, позвала нас за стол, поставила на него мятные пряники, конфеты, вафли и налила чай. - Хочу кое-что сказать, - заявил Аркадий, когда все уселись. – Вы знаете, я…очень сильно вас всех люблю, - он оглядел нас серьёзным взглядом. - Мы тебя тоже очень любим, Аркаша! – тут же ответила ему мама. А он продолжил: - Вы все – моя семья. Самые лучшие люди в моей жизни, правда! - Ой, Аркаша… - мама даже всплакнула от таких слов. А я взял его за руку. - А Димочка – самый лучший мужчина, - он взглянул на меня, а потом поцеловал в губы прямо при всех. – Вот и все, что я хотел вам сказать. Так рад, что сказал… - Ой боже мой, где-то у меня вино было! – уже вся заплаканная, мама подскочила с места и полезла в шкаф. – Маринка, давай-ка бокалы из серванта принеси! Марина ушла в комнату за бокалами, а Аркадий снова меня поцеловал и положил голову на плечо. Всё выглядело позитивно и хорошо, но меня почему-то поведение Аркадия настораживало. С чего вдруг он делает такие признания? - Аркаша, мы так беспокоились за тебя, пока ты в больнице был, - стала делиться мама, разливая вино. – Все думали, станет ли тебе вообще лучше или нет. Ты скажи, ты сам то чувствуешь улучшение? - Я ужасно рад вернуться к вам, - улыбнулся он. - А мы то как рады, что ты вернулся! Давайте за возвращение выпьем! Мы чокнулись и у Аркадия вдруг треснул бокал. - Ой… - удивился он. Марина тут же отправилась за новым. - Всё, отжил свое, - заключила мама, забрала из его руки емкость и выкинула в мусорку. - Мам, а там таких в серванте больше нет, - вернувшись, сказала сестра. – Я из другого набора принесла. - Как это нет? – не поверила мама. – Что же, мы все будем пить из одних бокалов, а Аркаша из другого, как лишний? Я заметил, что слово «лишний» очень напрягло Аркадия. Он на секунду перестал улыбаться и опустил взгляд. - Мам, ну что вот ты говоришь такое, зачем ты такие слова произносишь? - Нуу… - мама осеклась, осознав, что сказала. - Вот, возьми, - я отдал ему свой бокал. – А из другого я попью, Марина, давай его сюда! Аркадий натянул улыбку, взял у меня бокал, и мы снова чокнулись. На этот раз без трещин. Домой вернулись только к вечеру – уставшие и немного пьяные. - Послезавтра первое сентября, - вспомнил я, когда мы уже укладывались. – Ты пойдешь на работу? - А разве мне еще не нашли замену? – удивился Аркадий. - Неа. Учителя музыки – большая редкость. Так что, ты всех очень обрадуешь, если вернешься. - Я что-то уже не хочу, - признался он. – Ты не будешь против, если я какое-то время не буду работать? - Конечно нет! – улыбнулся я. – Наоборот обрадуюсь! Зато теперь будем все время проводить дома вместе. И мы действительно целыми днями сидели дома и были вполне этим довольны. Аркадий вел себя очень мило. Постоянно ластился ко мне, как кот, лез целоваться, клал голову на колени, когда я работал. Мы почти не выходили, только в магазин и то не каждый день. Сначала мне нравилась эта наконец вернувшаяся идиллия, но потом стала тревожить. Аркадий вел себя спокойно, улыбался мне, был ласков и любвеобилен. Но во всем этом чувствовалась…какая-то натянутость, какая-то фальшь! Несмотря на внешнюю адекватность Аркадия, я боялся оставлять его дома одного. Все думал, что, если уйду хоть на пять минут, с ним случится что-нибудь непоправимое. А тем временем, пока Аркадий лежал в больнице, а потом отдыхал дома после выписки, продолжалось следствие по делу об изнасиловании. 18 октября мне позвонил следователь и сказал, что завтра утром нужно будет обязательно явиться для дачи показаний. Я занервничал. Что делать с Аркадием? С собой брать точно нельзя – он с ума сойдет, если ему опять напомнят о случившемся. Может, позвонить маме, попросить прийти и приглядеть за ним? Ах, они же с Мариной на даче! Там не ловит. И вернутся только завтра к обеду. Придется оставить одного. В конце концов, он же, вроде как, нормально себя чувствует, не депрессует, ничего. Я быстро съезжу и вернусь, он даже не заметит. К тому же, мероприятие будет утром, а по утрам Аркадий обычно спит. И утром, 19 октября, я оставил самоубийцу одного. Всего на два часа. Спящего. Недавно прошедшего психиатрическое лечение, которое ему как будто бы даже помогло. Все эти два часа я не находил себе места. Быстрее… быстрее… давайте быстрее! Что же вы так копаетесь, у меня ведь там человек!.. У меня там Аркадий. Я решил позвонить ему — ничего, что разбужу, зато буду спокоен. И вообще не положу трубку, пока снова не окажусь рядом! Всё-таки надо было взять его с собой, ну что же я. Набрал номер и приложил телефон к уху. Длинные гудки… Не отвечает! Да ладно, наверное, просто спит. Нет, не просто! Он же всегда мгновенно просыпался от звонков, что же теперь? Длинные гудки. Он, наверное, в туалете. Или в душе. Да, точно, он в душе и поэтому не слышит! Как только допрос закончился, я сломя голову помчался домой, не переставая звонить и не получая ответа. Все нормально, застану его в душе, поворчу, что не мог дозвониться и переживал, обниму и поцелую. Все будет хорошо. Я взлетел по лестнице на наш второй этаж, трясущимися руками кое-как вставил ключ в замок, провернул, с силой распахнул дверь и… Вместо звука льющейся воды я услышал ревущий на всю квартиру припев песни, которая всегда стояла у Аркадия на звонке. «Закрой за мной дверь, я ухожу…» А потом увидел, как над полом покачиваются его тонкие и бледные ступни.