Во всем виноват я

Как не стараюсь – сутки напролет спать не могу. А хочется. Чтобы не видеть этого мира, этой больницы, этого Юрия Геннадиевича… Как же он меня достал. Каждый день приходит и спрашивает, как дела. Будто сам не знает. А потом зовет к себе в кабинет. Я не иду до последнего, а когда меня уже силком туда приводит медперсонал, Юра требует от меня ЭТО. Я, конечно, всегда ему отказываю, но каждый раз боюсь, что однажды он просто перестанет спрашивать и будет брать то, что хочет, сам. Силой. Он может… Стараюсь вести себя хорошо, точнее, делать вид. Ем больничную еду, которую потом, правда, выблевываю, отвечаю на тупые вопросы медсестер и Юры, иногда даже стараюсь улыбаться. Только бы поскорее выйти отсюда… Дима все также приходит чуть ли не каждый день. С ним я тоже делаю вид, что мне лучше. По крайней мере, его мне меньше всех хочется обижать. Он не виноват, что у меня такая паршивая жизнь... Что у меня было за 26 лет? Все детство — страх перед отцом и боль от его ударов. Попытки привлечь внимание матери и полное разочарование в ней. - Аркадий, ты почему отца не целуешь? – как-то спросила меня мать. Я тогда даже вопроса не понял. Он же бьет меня каждый день, с чего ради мне его целовать? - А зачем? – искренне спросил я. - Что значит «зачем»? Потому что он твой отец. - Ну и что? - Он тебе жизнь дал, вот что! Родителей чтить надо! Мне тогда стало стыдно. В самом деле, он мне жизнь дал, а я ему даже ни капли не благодарен. Но стыдно мне было недолго. Если на момент того разговора я еще худо-бедно любил родителей – спасала детская наивность, то к 10 годам к маме у меня ни осталось ничего, кроме равнодушия и разочарованности, а к отцу – искренней ненависти. Раньше у меня начиналась истерика, когда этот придурок грозился отправить меня в детский дом. Я падал перед ним на колени, захлебывался слезами и умолял меня не отдавать. Позволял все: давать пощечины, хлестать до крови проводом от телевизора, обзывать неблагодарным – только бы от меня не отказались. А теперь я уже и сам хотел уйти куда угодно, лишь бы никогда больше не видеть его рожу. Бить себя так запросто я больше не позволял – убегал, прятался, иногда даже пытался дать сдачи. Уже ничего хорошего не ждал от родителей, хотя в глубине души, конечно, все еще надеялся, что однажды мама защитит меня, скажет отцу: «Не смей бить моего ребенка!». А отец однажды извинится за все, что делал со мной, скажет: «Прости, сын, я был неправ!». Иногда я даже плакал по ночам, думал, ну как же так, ну почему других детей родители забирают из школы, ведут в зоопарк, кормят мороженым, а меня только бьют? Неужели я и правда такой плохой и никчемный, как говорит отец? Если б я только знал, что дальше будет еще хуже… В 13 я стал замечать, что в школе очень много красивых мальчиков. Я знал, что такое влечение считается ненормальным, но мне было плевать. О том, что я ненормальный, дебильный и неправильный отец говорил мне всегда. Но отца я давно послал! Да, я ненормальный, и это значит, что мне все можно! Мое поведение не имеет абсолютно никакого значения – дома меня побьют в любом случае. К счастью, в параллели я был такой не один. В соседнем классе учился очень красивый мальчик – с волнистыми пшеничными волосами, ярко-голубыми глазами, и обворожительной родинкой над губой. С начала учебного года я постоянно на него пялился, и скоро стал получать ответные взгляды. Однажды он подошел ко мне на перемене. - Привет! – просто сказал он. А я даже растерялся – не ожидал от него первого шага. - П-привет… - Ты русский сделал? - Эээ… Какой еще, блин, русский? Мы же в разных классах, училки у нас разные, и домашка тоже! А он все продолжал: - Дашь списать? - Н-ну…да… - Класс, забились! Встретимся после 6 урока на четвертом этаже. Я буду ждать тебя в туалете, в дальней кабинке, - чуть склонившись ко мне, шепнул он. - Ладно, - толком не соображая, что происходит, согласился я. Вдруг зазвенел звонок, парень отстранился от меня и, махнув на прощание, побежал к своему классу. - А как тебя зовут? – опомнившись, крикнул я ему вслед. - Леня Журавлев! – на секунду обернулся он, а потом исчез за дверью. Пока ждал окончания уроков, весь измучился. Леня Журавлев… Леонид Журавлев…а моего имени даже не спросил. Хотя, может, он и так его уже знает. Спросил у кого-нибудь. Он все понял и решил выяснить отношения? А может, хочет меня избить? Ну не русский же делать он меня позвал, в самом деле… Наконец уроки кончились. Я наврал Родиону, что останусь на дополнительное занятие, отправил его домой одного, а сам весь в волнении отправился на четвертый этаж. В школьных коридорах стояла тишина, только техничка где-то вдалеке брякала своим железным ведром. Четвертый этаж тоже был пуст. А дверь в туалет — приоткрыта… Я напряженно сглотнул, оглянулся и, убедившись, что поблизости никого нет, шагнул внутрь. В туалете было открыто окно и гулял ветер. В трубах шумела вода. На подоконнике сидел Леня. Я остановился напротив него и замер. - Ты же говорил, что будешь в кабинке… - Решил, что незачем так прятаться. Все равно уже никого нет. Я ничего не ответил. Продолжал стоять, не понимая, что дальше. Спросить, что там с русским? Или начать выяснять, зачем он на самом деле меня позвал? - Видел, как ты на меня смотришь, - пока я думал, Леня уже все взял в свои руки. Я смущенно опустил глаза и взял себя за локоть. А Леня вдруг сказал: - Я тоже. - Что? – не понял я. - Такой же, как ты. - Какой? Он раздраженно закатил глаза и цокнул языком. - Сам знаешь. Конечно, я знал. И что он – тоже, я тоже знал. Но говорить об этом прямо почему-то было страшно. - Ну что ты там стоишь? – нахмурился Леня. - А что мне делать? - Иди сюда. Я подошел и остановился прямо между его раздвинутых коленок. Он навис надо мной и взял в руку мой подбородок. Я весь задрожал – то ли от волнения, то ли от страха… А Леня меня поцеловал. Вот так просто. Прямо в губы. Даже не зная моего имени. Так мы стали встречаться в туалете каждый день. Целовались, болтали, курили. Оказалось, что Леня заметил меня уже давно, а еще, что у него тоже дебильный отец. Он военный, и поэтому дома у них все строго. Подъем и отбой всегда в одно и то же время, в квартире идеальный порядок, оценки – только 4 и 5. А если что-то не так, отец Леню бьет офицерским ремнем с железной пряжкой. - Он мне даже карманных денег не дает, прикинь? – поделился как-то Леня, когда мы в очередной раз сидели на подоконнике в туалете и, нацеловавшись, с наслаждением курили. - На что же ты покупаешь сигареты? – спросил я, чуть смутившись. Куревом меня всегда угощал Леня — мне тоже ни копейки не давали. - Зарабатываю, - хитро улыбнулся он. - Как? - Хи-хи… - Ну скажи! Мне тоже деньги нужны! Леня поулыбался еще немного, а потом сказал: - Ты знаешь, что взрослые готовы заплатить за то, чтобы их…потрогали? - Потрогали? – не понял я. - Ага. Есть куча мерзких старикашек, которых никто не любит просто так. Только за деньги. - Ты что, любишь мерзких старикашек за деньги? - Ну… вроде того. - Ничего не понял. Ты говоришь им, что их любишь, а они тебе за это платят? Леня рассмеялся. - Аркадий, ты что, совсем дурак? О проститутках никогда не слышал? - Слышал конечно! - Ну а что тогда глупые вопросы задаешь? Сначала я ему даже не поверил. А потом Леня просто показал место, где «работал». Это был ларек на выезде из города с надписью «РАКИ». Возле него стояли несколько молодых девушек и парней. Все они были вызывающе одеты. Мы наблюдали со стороны: Леня сказал, что просто так рядом с ними лучше не вставать, а то либо получишь за то, что занимаешь чужую точку, либо сам не заметишь, как сутенер тебя приберет. Вот остановилась машина, и одна из девушек вальяжно подошла к ней, наклонилась и стала о чем-то говорить с водителем. Потом села в кабину, и автомобиль тронулся. - И что она там делает? – в ужасе спросил я у Лени. - Сосет! – усмехнулся он. - И ты что, тоже? - Пять минут потерпишь – и бабки на кармане! Я был шокирован. Это же отвратительно! Вот так легко продавать свое тело, позволять этим мерзким уродам делать…всякое! Несколько дней я даже брезговал целоваться с Леней, зная, где мог бывать его рот. Но скоро наши отношения пришли в норму – мне стало просто плевать. Леня слишком нравился мне, чтобы так легко отказываться от него. Наверное, я даже его любил… Он был моим первым парнем, но я не спешил пускаться во все тяжкие. Хоть он и предлагал мне показать, чему научился на «работе», я оттягивал этот момент. Мы только целовались. Мне очень нравилась идея «чистоты и целомудренности». Я ведь еще совсем юн, мне едва исполнилось 14, какой, к черту, секс? Да, иногда на меня накатывало, но… я как-то сам справлялся. Хотелось проверить наши чувства, получше друг друга узнать, прежде чем вверять Лене свое тело. И вообще, пусть это случится в 18 лет. А до совершеннолетия я буду чист. Леня был не против отложить мою потерю девственности, и я был ему за это благодарен. Мы продолжали видеться каждый день, целоваться и наслаждаться нашими отношениями. Пока про них не узнал мой отец. Это случилось под конец декабря, во время новогодней дискотеки в школе. Мы с Леней тоже на нее пришли, но танцы быстро наскучили и было решено отправиться в туалет покурить. И поцеловаться, конечно. В школе кроме нас курили многие ребята, поэтому в помещении висела густая завеса табачного дыма. Но сейчас не было никого – все ушли на медляк. - Давай зайдем в кабинку, - предложил Леня. – А то скоро танец кончится, и все парни опять придут сюда. И нам помешают. Я согласился. Мы прикрыли за собой дверцу – никаких щеколд в школьном туалете не было, - и оказались в нескольких сантиметрах друг от друга. Из зала доносилась песня группы «Руки вверх!» - «Алешка». Я затянулся и мечтательно посмотрел на Леню. - Что? – сощурился он. - Да ничего. – я отвел взгляд. - Просто… - Ну что? - Да песня красивая. Жаль, что мы не можем тоже пойти потанцевать медляк под нее. Ну, друг с другом в смысле. - Почему не можем? Можем! И Леня вдруг притянул меня к себе за талию, а мои руки положил к себе на плечи. И неумело закачался в разные стороны. - … об Алешке все твои мечты, - стал тихонько подпевать он. – Только о Сереге позабыла ты. Я улыбнулся и прильнул к его губам. Как романтично… Мы прячемся от всех и танцуем в объятиях друг друга на одном метре кабинки школьного туалета. Послышался скрип двери, но мы на него не отреагировали и продолжили целоваться. Все равно ведь нас не видно. - Это кто тут курит?! Ой! Вы что делаете? – дверь кабинки неожиданно распахнулась и перед нами оказалась дежурная училка. И она увидела не только сигареты, но и поцелуй. – Вы что тут устроили? Разврат! Пошли вон отсюда! Мы побросали сигареты и выскочили из туалета. Спешно забрали из гардероба куртки и вышли на улицу. Возвращаться на дискотеку настроения уже не было. - Как думаешь, она скажет родителям? – ужасно нервничая, спросил я у Лени. - Надеемся, у нее хватит ума этого не делать. - Надеемся, что да, - тяжело вздохнул я. - А иначе мне конец. Отец сразу же в кадетское отправит. Он давно порывался, но его мать все отговаривала. А после такого… уже не отговорит, - сказал Леня и совсем помрачнел. - А меня мой вообще убьет, - тоже стал делиться страхами я. – Или в детдом сдаст. Хотя, еще неизвестно, что хуже… Мы пошатались немного по дворам, выкурили по паре сигарет, а когда стало совсем поздно, пошли домой. Каждый к себе. На самом деле я не верил, что училка позвонит родителям. Ну не может она быть такой дурой! Педагог же все-таки, должна понимать, что родители могут отреагировать… по-всякому. Их же наверняка такому учат в институтах. Эх, скорее бы тоже поступить в институт! Тогда можно будет уехать в другой город, далеко-далеко! И никогда больше не видеть ни отца, ни мать… Никогда. Хотя нет, лучше поступать в колледж, туда после девятого берут. А я в седьмом. Еще два годика потерпеть и все! А как же Родя? А что Родя, его-то любят. Отец его мало бьет, мать с ним уроки делает. Ему и убегать не надо никуда. А мне надо и поскорее. Дверь в квартиру мне открыл брат. По его лицу, а еще по давящей тишине во всем доме я понял: училка все-таки дура. - Отец хочет с тобой поговорить, - еле слышно прошептал Родя и с сочувствием взглянул на меня. Все ясно. Сейчас он меня прикончит. На попе и на спине предчувственно заныли синяки, еще не зажившие с прошлого раза. Я вошел в комнату, где в кресле сидел отец, и посмотрел на него с вызовом. Мол, давай быстрее, раньше начнем, раньше закончим. - Сколько еще ты будешь меня позорить, твареныш? – гаркнул он. Ну, началось… - Мой сын – пидорас! Дожили! А может ты вообще не мой сын, а? Мечтаю, чтобы так и было! - Слышь, мать, от кого этот ублюдок? Не может быть, чтобы у нормальных родителей родилось такое дерьмо! Да кто тут нормальный, ты что ли? - Че ты смотришь! Тварь такая… И он ударил меня по лицу. Так сильно, что я рухнул на пол. Щека мигом загорелась и во рту появился металлический привкус. Еще и губу разбил… - Неблагодарный! Сколько сил в тебя вложено! Его кормят, одевают, а он вот как с родителями! Он больно схватил меня за волосы и стал бить головой об пол. Я поскорей подставил под место удара руки – об них ударятся не так больно. - Сука, может, ты уже и в жопу даешь? И в рот берешь, а? Позорник, надо было тебя сразу в детдом сдать, как только родился, а не кормить столько лет! Грудь пронзила нестерпимая боль и я заорал. До этого молчал и просто ждал, когда он закончит, но тут не стерпел – слишком больно. После удара мало что помню. Только боль-боль-боль… Очнулся уже в больнице. С переломом ребра и сотрясением мозга, как мне потом сказал врач. И провел там больше месяца. Ко мне почти каждый день приходил Родион, особенно, пока были новогодние каникулы. Приносил всякие конфетки или еще чего, болтал со мной. Один раз пришел Леня. Сказал, что его отец тоже все узнал, и следующая четверть начнется для Лени уже в кадетском училище. И больше я его никогда увижу. Мы с ним тогда проплакали несколько часов и поклялись друг другу в вечной любви. В больнице мне нравилось. Кормят, заботятся, спать дают, сколько хочешь. И никто не бьет. За весь месяц с лишним родители ни разу меня не навестили. Сначала я этому радовался, а потом стало грустно. Неужели я правда им совсем не нужен? За несколько дней до выписки Родион сказал: - Слушай… тебе нужно найти, где жить. - В смысле? – не понял я. - Отец сменил замки, а ключ никому не дает. Даже маме. Все заходят и выходят только, когда он разрешает. - Что за бред? – усмехнулся я. – Этого не может быть, ты врешь! Брат тяжело вздохнул и опустил глаза, но я все равно ему не поверил. Я не верил до последнего, пока не выписался, не пришел под дверь и не увидел новый замок. Я стал стучаться, звонить в звонок и через несколько минут дверь открылась. Но вместо приглашения войти отец молча выставил за порог мой школьный рюкзак с вещами и, даже не взглянув на меня, захлопнул дверь. И больше ее не открывал, как я ни бился, ни плакал, и ни кричал. Все без толку. Только один раз выглянул сосед и сказал мне прекратить шуметь, иначе он вызовет милицию. Я ответил, что пусть вызывает, пусть все увидят, что несовершеннолетнего вышвырнули на мороз. Сосед спустил меня с лестницы. И куда идти? Денег у меня нет, из друзей – только брат, который сидит под замком, и Леня, которого отправили в кадетское училище. И даже ни одного родственника в этом городе. В 14 лет меня бросили одного на улице под февральской вьюгой… Я пошел сдаваться в детдом, но там мне сказали, чтобы я не морочил им голову и шел домой. У меня даже паспорта не было – еще не успел получить. А тем временем на улице уже стемнело и похолодало. Не придумав ничего лучше, я отправился на вокзал. Там хотя бы тепло и есть туалет. На вокзале я попил воды из-под крана, немного согрелся и устроился на одном из железных сидений, подложив рюкзак под голову. Страшно хотелось есть! Ужас какой…что же это, неужели я вот так просто умру? Мне стало себя жалко, и я заплакал. Горячие слезы обожгли щеки. Хоть бы в детдом сдали в самом деле, а не вот так просто на улицу вышвырнули… Утром я проснулся от голода. Голова страшно кружилась, а живот болел. Нужно поесть, нужно срочно что-то придумать! В надежде найти хотя бы огрызок чебурека, я обошел все мусорки вокруг вокзала, но ничего не обнаружил. И денег даже на хлеб не было ни копейки! В отчаянии я вспомнил, как зарабатывал Леня. Нет, нет, нет, ни за что! Да я лучше с голоду умру, чем дам какому-то извращенцу хоть пальцем меня тронуть! Что-нибудь другое придумаю. Хотел позвонить Роде, но мобильника в кармане не обнаружил. Потерял или, может, вытащили, пока я спал? Пошел домой в надежде, что меня все-таки пустят обратно или хотя бы дадут денег или еды. Мне даже не открыли. Поплелся обратно на вокзал. Уже два дня я ничего не ел и от этого мерз сильнее, чем обычно. Я кое-как переставлял ноги и думал только о том, чтобы скорее добраться до вокзала и погреться. - Парень, стой! – окликнул меня охранник на входе. – У тебя билет есть? - Н-нет, - ответил я, стуча зубами. - Ну и вали тогда отсюда! Это вокзал, а не ночлежка! Он вышвырнул меня на улицу и захлопнул дверь. А я уже ног не чувствовал от холода! Пошел в ближайший супермаркет, чтобы согреться и подумать. Там я разгуливал среди рядов и голодными глазами смотрел на хлебы и колбасы. Промелькнула мысль что-нибудь украсть, но я не решился. В друг поймают, и что тогда? Платить заставят, наверное, а у меня денег нет. Вариант остался только один. «РАКИ». «Пять минут потерпишь – и бабки на кармане!» - вспомнил я слова Лени. А может и правда все не так страшно? Немного потерпеть, сделать вид, что я – это не я. Зато хоть будет, на что поесть и согреться. И я поплелся к остановке. Там, как и в прошлый раз, стояли девушки. Одетые красиво, но слишком открыто для зимы. Короткие курточки, мини-юбки, едва прикрывающие попу, высокие сапоги на шпильках. Все без шапок. По сравнению с ними я был одет достаточно тепло: в джинсы, ботинки с шерстяным носком, футболку, свитер и демисезонную куртку. Правда, мне все равно было очень холодно. Я осторожно подошел к девушкам и молча встал рядом с ними. Так, что надо делать? Когда остановится машина, подойти и…и что? Назвать цену? А сколько за такое платят? Может, спросить у них? Ох черт, чего они так на меня уставились! - Эй! – крикнула мне одна. – Ты откуда? Я не знал, что отвечать. В смысле – откуда? С вокзала. Или что она имеет в виду? - Че стоишь, язык проглотил? – это уже другая. – Ты от Вадика? Я кивнул, хотя никакого Вадика не знал. - Ну так сразу и говори! А то пришел – ни але! Как звать-то тебя? - Арк-к-кадий, - трясясь от холода, ответил я. - Как? Ахахахаха! Девушки засмеялись. Неприятным таких смехом. - Молодой, а все туда же! Тебе 18-то есть? Я снова кивнул. Догадался, что надо, чтобы было. К нам подъехал автомобиль, и к нему подошла одна из девушек. Та, что первая со мной заговорила. - Развлечемся? – нагнувшись, начала разговор она. – Классика – две, минет - полторы, анал – три. Отлично, теперь я хотя бы знаю, сколько просить. - А это кто? Сын твой что ли? – мужик за рулем показал на меня. - Пошел ты! Он работает! - Работает? Мальчик, иди сюда! – крикнул он мне, а девушке сказал: - Его возьму. Та повернулась ко мне и крикнула: - Эу! Повезло тебе, работаешь! Я сначала обрадовался – наконец-то получу деньги и поем! А потом испугался: что этот мужик заставит меня делать? Осторожно подошел к машине и забрался на заднее сиденье. Водитель тронулся. - Новенький что ли? – заговорил он. – Я тебя раньше здесь не видел. - Угу. - Понятно. Я давно хотел мальчика попробовать, да все не решался. А тут ты. Ну думаю, судьба. Я ничего ему не отвечал, только дрожал от холода и страха, и прятал нос в вороте куртки. Водитель, видимо, заметив это, сказал: - Че, замерз? Щас печку прибавлю, - и он покрутил колесико на приборной панели. – Даа, сегодня не жарко. Минус двадцать точно есть. Мы ехали недолго. Минут через десять мужик свернул на обочину, рядом с яркой неоновой вывеской «Отель». - Выходи, - бросил он мне и заглушил двигатель. Я вышел. На улице шел густой-густой снег. Мужик тоже вылез из машины и пошел к отелю. Я последовал за ним. На стойке регистрации он быстро оплатил номер, взял ключ и махнул мне. Мол, пошли. Мы поднялись на второй этаж и оказались в маленькой комнатке, которую почти целиком занимала двуспальная кровать. - Иди в душ, - скомандовал мужик. – У тебя пять минут. И чтобы все было чисто! Я послушался. Сбросил куртку, ботинки и юркнул в ванную. Там я поскорее разделся, включил горячую воду и залез под душ. О да! Как же хорошо! Никогда бы не подумал, что для счастья мне будет достаточно всего лишь горячей воды. По белому кафелю потекли серые струи. Ничего себе, какой я грязный. Конечно, шатаюсь по улицам, сплю на вокзале, не моюсь. Натуральный бомж. На полочке обнаружился маленький пакетик с надписью «шампунь». Забыл что ли кто-то? Вот повезло! Я вылил его на голову и стал с удовольствием намыливать ее и массировать кончиками пальцев. Потом стал мыть тело – в некоторых местах оно было особенно грязным. Вдруг открылась дверь и вошел мужик. - Ты утонул что ли? Я за два часа платить не собираюсь, выходи! Он грубо схватил меня за локоть и, не дав вытереться, вытащил в комнату и толкнул на кровать. Сам он был уже без трусов. Я испугался и на локтях попятился в дальний угол кровати, оставляя за собой мокрые следы. Снова стало очень холодно. Мужик взял с тумбочку презерватив, одним движением разорвал упаковку и ловко натянул его на себя. Меня сковал противный липкий ужас. Я до последнего не представлял, что придется делать и как это все будет выглядеть. Было очень страшно оказаться перед ним голым и уязвимым. Я будто снова перед отцом и сейчас меня будут пороть. - Ну что ты замер, давай! У нас полчаса осталось, - крикнул он. Но от его жесткого голоса я только сильнее запаниковал. Вскочил с кровати и забился в угол комнаты. Прикрылся руками, насколько смог, и отвернулся. Вид обрюзгшего тела вызывал тошноту. - Ну что ты мне тут невинность изображаешь! – мужик начал беситься. Он в два шага подошел ко мне, скрутил руки за спиной и повалил на кровать. - Не надо! – зарыдал я. – Я не хочу, пожалуйста, отпустите! - Заткнись! Я почувствовал его пальцы у себя между ягодиц. - Хватит! Умоляю, не надо! Но оказалось, что пальцы – это еще ничего. Это просто неприятно и унизительно, но хотя бы не больно. Их хотя бы можно терпеть. Через минуту он их вытащил, и я подумал, что на этом мои мучения окончены, но настоящий кошмар был только впереди. Мужик покрепче перехватил мои руки, и начался ад. В один миг стало так больно, что я завизжал, забился, стал брыкаться, что есть сил. - Мне больно! – орал я сквозь слезы. - Закрой рот или я тебе его сейчас сам закрою! – пригрозил он и перевернул меня на спину. Краем глаза я увидел, что постель заляпана кровью. Мужик задрал мне ноги и стал вдалбливать меня в матрас. Вскоре плакать я перестал. Животный ужас сменился равнодушием, боль притупилась. Я просто ждал, когда все закончится. А когда это, наконец, произошло, он похлопал меня по попе своей мерзкой потной ладошкой, бросил несколько купюр, оделся и ушел. А я вымылся, тоже оделся и пошел в Макдоналдс, который был рядом с отелем. По пути меня три раза стошнило. В Макдоналдсе я наконец-то поел. Впервые за два дня. Чувства были странные: с одной стороны, от одного только воспоминания о том, что со мной сделали, к глазам подступали слезы, а к горлу – тошнота. Казалось, что я лучше умру от голода, лучше замерзну насмерть, чем позволю этому повториться еще раз. А с другой – у меня наконец-то были деньги. Я заработал приличную сумму всего за час. К тому же, других вариантов заработать хоть сколько-то я все равно не видел. И я стал торговать собой. Привык довольно быстро, и вид голых мужиков больше не внушал мне столько ужаса. Я просто отключался, выходил из тела и ждал, когда все закончится. Получал деньги, блевал, а потом шел в Макдоналдс. Поселился я в том самом отеле, где случился мой первый раз. Грязный первый раз, растоптавший мои идеалы о любви, девственности и чистоте. С братом я не общался. Считал его предателем. Было обидно, что меня родители ненавидят, а его любят. Все думал, почему так, чем я заслужил такое отношение? И всегда приходил к одной мысли – я не родной. Иначе как объяснить то, что они выкинули меня зимой на улицу? ЗДЕСЬ БЫЛ ФРАГМЕНТ ПРО ЦЕРКОВЬ, НО В ПОСЛЕДНИЙ МОМЕНТ Я РЕШИЛА ЕГО УДАЛИТЬ — МАЛО ЛИ КАКОЙ НЕДОБРОЖЕЛАТЕЛЬ ПРОЧИТАЕТ И ДОНЕСЕТ НА МЕНЯ Проституткой я стал в 14, а к 16 мне повезло встретить богача, которой забрал меня к себе. Я ему понравился, и он поселил меня в своей квартире. Выделил отдельную комнату, давал денег каждый день. Насиловал, конечно, тоже каждый день. Но в целом, жилось мне терпимо, нормально даже. Пока он не начал приводить друзей. Они могли издеваться надо мной часами, делать всякое… Я сначала подумал, что можно потерпеть, хоть денег больше даст. Но вышло наоборот – платить он мне вообще перестал. Богач превратился в моего сутенера, сдавал меня в аренду всем подряд, а деньги забирал себе. Я хотел сбежать, но он просто закрывал меня в квартире и уходил. И тогда я решил сбежать из жизни. Хорошего в ней не было ничего, а последние полгода даже терпимого не осталось. Меня насиловали каждый день разные ублюдки, денег не было, на улицу не выпускали, а иногда даже забывали покормить. И тогда произошла моя первая попытка. Я хорошо помню, что окончательно решился после группового изнасилования. Несколько часов подряд перед моими глазами и в моем теле были только грязные члены. А вокруг – пятна крови, спермы и дерьма. И бутылки из-под алкоголя, которые они в меня засовывали. Когда все закончилось, и меня снова заперли в квартире, я разбил одну из этих бутылок об батарею и стал с остервенением всаживать острие себе в руку. Это было красиво. Брызги крови разлетались по стенам, оставались у меня на лице и пачкали все вокруг. Сначала было больно, но вскоре боль сменилась облегчением. Я лег на кровать, накрылся одеялом, и улыбнулся. Наконец-то все закончится. Больше никто меня не тронет... Первый, кого я увидел, когда очнулся, был брат. Он смотрел на меня повзрослевшими и распухшими от слез глазами и будто не верил, что это я. - Господи, Аркадий! – он заключил меня в объятия, едва я подал признаки жизни. – Наконец-то ты нашелся! - В чем дело? – хриплым голосом спросил я. – Я что, не умер? - Нет, слава богу! – просиял Родя. – В последний момент тебя спасли! - Вот говно… - Я так рад! Где ты был все это время? – он взял меня за руку, но я ее отдернул. - Твое какое дело… - Аркадий, я же искал тебя! Я весь город оббежал, ориентировки повсюду расклеил, я думал, ты все, погиб! Замерз где-нибудь той зимой… Я ему не поверил. Если б искал, давно бы нашел. Не такой уж у нас большой город. Да и ни одной ориентировки о себе я не видел. - Зачем? - Как зачем, ты же мой брат! Или ты думал, я тебя просто так брошу на улице? - Ты и бросил… - Нет! Нет, это неправда! Ты же не знаешь…Мама тогда в тайне от отца договорилась со своей знакомой, чтобы она тебя приютила. Мы тебя искали-искали… Я закатил глаза. Никто меня не искал, кому я нужен… - Вот, посмотри! Посмотри, если не веришь! Брат сунул мне под нос какое-то объявление в оранжевой рамке. На нем была крупно напечатана моя фотография. А под ней огромная надпись: ПОМОГИТЕ НАЙТИ ЧЕЛОВЕКА Ландышев Аркадий Вячеславович 16 лет Приметы: худощавое телосложение, рост высокий, волосы темно-русые, глаза карие. Если встретите этого человека, позвоните в полицию или по номеру: далее был указан номер Родиона. - Мне по этой ориентировке и позвонили из больницы! Слава богу ты нашелся, слава богу! – и он снова меня обнял. А я подумал: неужели меня и правда искали? Даже не верится… - Не нужно было меня спасать. Дали бы умереть спокойно и все. - Что ты такое говоришь! - А что? Жить мне все равно негде. И незачем. - Как это негде – ты вернешься в семью! - Ага, чтобы вы меня опять на улицу вышвырнули? – огрызнулся я. – Нет у меня семьи! - Никто не вышвырнет – отец повесился! – сказал брат и очень радостно улыбнулся. - Что? – я прямо обомлел от такой новости. - Да-да! – продолжил радоваться он. – Его с завода, когда узнали, что он тебя выкинул, тут же уволили! И в милицию сообщили сразу же, и соседи узнали, стали ему прямо в лицо говорить, какой он урод! А он всего этого не выдержал и сдох! Представляешь! Ой, мы с мамой так радовались! - Что, прямо дома повесился? - Нет, в гараже! Хоть от этого нас избавил. Я взглянул в счастливые глаза брата и тоже улыбнулся. На душе стало легко-легко, будто камень упал. Родион снова взял меня за руку. - У нас вообще теперь такие перемены…мама уехала в деревню, за нашей бабушкой ухаживать, она ведь уже старая. А квартиру мне оставила. И я вот что думаю, давай ее продадим и нам с тобой по однокомнатной купим, м? Ну, когда 18 исполнится. Я смотрел цены, как раз нашу двушку на две однушки разменять хватит. Когда я вернулся домой, мы так и сделали. И даже 18 ждать не пришлось – оформить сделку помогла мама. Еще она изо всех сил старалась избавиться от чувства вины, которое мучило ее после моего появления: - Аркаша, ты прости меня за отца! Что позволяла ему всякое. Я ведь его тоже боялась, понимаешь! – говорила она. - Все хорошо, мам, не думай об этом, - отвечал я. Но на самом деле не верил ни одному ее слову. По ее допущению я остался на улице зимой без денег и документов, позволял насиловать себя почти каждый день, чтобы просто поесть, а она мне говорит «прости»? Бог простит. Поэтому, когда она поставила последнюю подпись в документах на мою квартиру, я оборвал с ней все контакты. В деревню, где она теперь жила с бабушкой, не приезжал, на звонки не отвечал. Эта женщина никогда меня не защищала, она мне — никто. Лучше бы и правда при рождении в детдом сдала. Окажись я там, может, и удалось бы сохранить невинность до совершеннолетия… После ухода из проституции я долго не решался завести отношения. Ловил на себе заинтересованные взгляды, но во всех была одна лишь похоть. А мне хотелось найти того, кому можно будет доверить в первую очередь душу, а уж потом тело. Как-то мы с Родей пошли в институт, который он выбрал для поступления. Брат решил учиться на архитектора, и мы отправились узнать подробности о вступительных экзаменах. Толпа абитуриентов собралась в тесной аудитории, где рассказывали, чего стоит ожидать от специальности и как лучше готовиться к вступительным экзаменам. Брат все внимательно слушал и делал пометки в блокноте, а я зевал и смотрел по сторонам. Даже школу не окончил, какой уж мне институт. Не насилуют и ладно. - Привет! – слева вдруг донесся заинтересованный шепот. Я повернулся на звук. Сидящий рядом парень смотрел на меня и улыбался. Одного взгляда на него хватило, чтобы понять: он такой же, как и я. - Привет, - я тоже ему улыбнулся. Похоти во взгляде не было. - Кирилл, - снова шепнул он и протянул мне раскрытую ладонь. - Аркадий, - ответил я и осторожно ее пожал. - Ты в этом году будешь поступать? - Я вообще не буду – за компанию с братом пришел, - и я кивнул на Родю, который сидел по другую сторону от меня. - Вот как. А я в этом хочу, но…боюсь, по баллам не пройду. Я кивнул – не знал, что еще сказать, разговор об учебе мне поддерживать трудно. - Слушай, Аркадий, а ты куришь? - Да. А откуда ты узнал? – удивленно вскинул брови я. - Я просто спросил, - улыбнулся Кирилл. – Может пойдем покурим тогда? - А ты разве не будешь слушать? - Да ну, скукота! И мне все равно ничего не светит, так что пошли! Спорить я не стал. Предупредил брата, что буду ждать его на улице и вышел из аудитории вслед за Кириллом. Мы выкурили сигарету, потом еще. Он рассказал, что уже два года не может поступить и в этом тоже не слишком надеется. Я рассказал, что вообще не окончил школу, чем заметно поднял его самооценку. А на следующий день мы пошли на выставку. Кирилл с явным удовольствием рассказывал мне про картины и художников, а я радовался тому, что со мной говорят о чем-то, кроме секса. Через неделю он переехал ко мне. - Предупреждаю сразу: ни к чему, кроме поцелуев я пока не готов, - сказал я, когда мы заносили в квартиру немногочисленные вещи Кирилла. - Ладно, - согласился он. А потом спросил: - У тебя что, еще ни разу не было? Я опустил взгляд, натянуто улыбнулся и соврал: - Угу. Ну а что еще говорить? Посвящать его в свое грязное прошлое не хотелось. Жили мы бедно. Кирилл работал в кофейне и его зарплаты нам едва хватало на еду. Я не работал вообще. Без аттестата меня мало куда хотели брать, а если и брали, то либо быстро увольняли, либо я сам уходил, не выдерживая усталости. Хорошо хоть, Родион делился деньгами, которые ему мама присылала. На них я и жил кое-как. Первое время тему «на что жить» мы с Кириллом почти не затрагивали. Он был в меня влюблен и старался показывать себя только с хорошей стороны. Но со временем разборки из-за денег стали происходить все чаще. - Чем ты занимаешься целыми днями, Аркадий? – с претензией в голосе спрашивал меня Кирилл. – Хоть бы раз поесть приготовил! Я работаю допоздна, прихожу уставший, а в доме даже пожрать нечего! - У меня нет на это сил… - отвечал ему я с постели, морщась от громкого голоса. - Ты целый день лежишь на кровати и говоришь, что у тебя нет сил? – орал он. - Пожалуйста, хватит! – я закрыл уши подушкой. - У меня голова болит от твоего крика. Думаешь, мне самому нравится так лежать? Мне и правда не нравилось. И у меня правда не было сил. Я не понимал, что со мной происходит. Состояние было странное и очень неприятное. Я просыпался разбитым и уставшим, будто всю ночь мешки ворочал. Засыпал снова, но бодрости не прибавлялось. Иногда даже до туалета не мог заставить себя дойти и мочил простыни. А еще мне постоянно снилась прошла жизнь. Грязные руки, которые с силой сжимают мои запястья, вонючие члены, от которых я отворачиваюсь, а мне их все равно суют в рот, вечные следы крови на трусах и боль в туалете. Прошлое меня убивало. Я перестал мыться, перестал есть, перестал вставать с кровати. Единственное, что меня хоть как-то радовало: внимание и забота Кирилла. Но их он проявлял лишь в начале отношений, а потом только скандалил и кричал, как его бесит, что я ничего не делаю. В середине лета сбылась его мечта – он наконец-то поступил в институт. Кирилл радовался, как ненормальный, и даже перестал меня пилить за безделье. А осенью, когда началась учеба, он меня бросил. - Ты все лежишь и лежишь – мне с тобой скучно. – сказал он на прощание, бросил свой комплект ключей на тумбочку и исчез. А мне стало до того плохо, что я взял лезвие для бритвы и полоснул себе по руке. Ни о чем не думал и ничего не боялся – просто хотел, чтобы все закончилось. Наш разрыв меня добил. И снова – неудача. Брат (не)вовремя зашел в гости и все испортил. - Тебе нужно к психиатру! – причитал он, снова сжимая мою перебинтованную руку, как тогда, когда нашел меня по ориентировке. – Ты же так рано или поздно убьешься! - Скорей бы… - обреченно вздохнул я. Мне казалось, что про психиатра Родя сказал так, несерьезно. А он и правда меня к нему потащил. - Я рассказал о твоих симптомах. Он говорит, очень похоже на депрессию, но без личной консультации не обойтись. Ты не волнуйся, Юрий Геннадиевич очень хороший врач! Мне его в универе один парень посоветовал – тоже к нему ходит. Брат привел меня на знаменитый в нашем городе адрес – Калинина, 13. В детстве мы с дворовыми ребятами так дразнились: «Поезжай на Калинина, 13!». Это означало «Совсем ты, парень, жизни не знаешь, твое место в психушке». Похоже, додразнились… На охране спросили, к кому идем. Мы сказали, что к Юрию Геннадиевичу. Нас пропустили. Его кабинет, находился на первом этаже, в конце длинного и темного коридора. Родя постучался и заглянул внутрь: - Здравствуйте, можно? Я на пять часов записывался… - Да, проходите, - донеслось из глубины. На миг голос показался мне знакомым, но я быстро отмахнулся от этого наваждения. До сегодняшнего дня с психиатрами знакомиться не приходилось. Мы вошли и уселись на диванчик. Высокий мужчина с черными вьющимися волосами стоял вполоборота и что-то перебирал в шкафчике. - Располагайтесь, сейчас начнем, - буркнул он. А когда, наконец, повернулся к нам лицом, у меня чуть сердце не остановилось. Я тут же подскочил с дивана, выбежал из кабинета и помчался прочь. Это был он. Тот самый ублюдок из отеля, с которым случилось мое первое изнасилование. Он тоже меня узнал — я понял это по его лицу. Но, в отличие от меня, виду не подал. В конце концов, как я не бегал от этого ублюдка, он все равно меня догнал. Догнал и теперь держит в своих владениях. Каждый день мучает бестолковыми вопросами, таблетками и просьбами снова сделать то, что он любит. Юрий Геннадиевич убедил Диму, что мне очень плохо, и вместо обещанного месяца я пробыл в заточении все лето. Мой мучитель отпустил меня только тогда, когда я сдался и выполнил его грязную просьбу.