Во всем виноват я

Я выздоровел. С одной стороны, это хорошо, потому что жить с высокой температурой три недели подряд — это ваще жесть! А с другой, очень плохо, потому что опять надо идти на работу. Последнее время работа мне все больше не нравилась. То есть, болтать на уроках с учениками было прикольно, но на каждый такой урок заставляли заполнять миллион бумажек! Я в половине из них даже не понимал, что пишу. А потом меня за это еще и ругали… А вот Дима, который все эти три недели сидел со мной, явно радовался, что завтра вернется к любимому бухгалтерству. Он с упоением наглаживал нам рубашки, постоянно проверял что-то в своих документах (с которыми, в отличие от меня, просто обожал возиться!) и прямо-таки весь улыбался! Я наблюдал за ним, сидя на кровати, и то и дело тяжело вздыхал. — Ну чего ты? — спросил он после моего очередного вздоха. И я рассказал ему, что совсем не хочу возвращаться в школу. У Димы тут же изменилось выражение лица — с предвкушающе-радостного на обеспокоенное. А потом он предложил: — Может тебе еще недельку «поболеть»? — и пальцами изобразил кавычки. Я его не понял. Нельзя же заболеть по желанию! Да и устал я уже от этого боления. — Как это? Мне же надо завтра закрывать больничный идти. — А ты не закрывай, — он хитро улыбнулся. — Позвони с утра в поликлинику, скажи, что тебе все еще плохо и попроси продлить. Я почувствовал волнующую смесь страха и радости. — А не узнают? — спросил я, заговорщицки понизив голос. — Конечно нет, а как? У тебя же будет справка, что ты честно болел. Ее достаточно. И на следующий день я остался дома. Хотелось, чтобы Дима тоже остался, но он так рвался на работу, что просить его снова побыть со мной было бы эгоизмом. Внеплановый выходной начался отлично, если не считать того, что Дима разбудил меня в восемь утра и заставил позвонить в поликлинику и в школу. В следующий раз я проснулся в полдень, уже сам. Открыв глаза, прислушался к ощущениям — было тепло, мягко и уютно. Так хорошо, что я даже улыбнулся. Понежился еще полчасика, лениво встал и пошел умываться. Я ловил кайф от того, что мне никуда не надо идти и можно делать все спокойно. Правда, последние три недели я тоже никуда утром не шел, но сегодняшний день все равно казался особенным. Во-первых, я наконец не мучился от температуры, во-вторых, всех обхитрил и не пошел на работу, хотя должен был, ну и в-третьих, я очень люблю Диму, но иногда приятно побыть наедине с собой. Почистив зубы и растерев по лицу увлажняющий крем, я побрел на кухню. Дима наверняка оставил для меня половину своего завтрака. Но оказалось, что кроме завтрака он оставил для меня еще кое-что. На столе лежала его банковская карточка, а рядом записка: «На карманные расходы». И сердечко пририсовано. Я от такого сюрприза даже растерялся. Было ужасно приятно, что Дима до того обо мне заботится, что даже оставляет денег. И не просто денег, какое-нибудь ограниченное количество в виде нескольких купюр, а целую карточку! Целый счет в банке! И ведь знает, что у меня есть собственная зарплата, которую я, кстати, почти перестал тратить, как Дима ко мне переехал, и все равно оставляет. Я опустился на стул, взял карточку и провел большим пальцем по выпуклым буквам — Dmitry Sokolov. Если добавить еще одну букву в конце, получится SokoLOVE. От Диминого поступка на душе стало до того сладко, что я даже заплакал. Чуть-чуть. Потом стал думать — а на что тратить? Не на что. У меня и так все есть, Дима и так все покупает. Еду — какую хочу, белье всякое красивое и одежду — водит по магазинам и сразу покупает, если видит, что мне что-то нравится. Даже домой накупил всякой мелочи уютной — пледы, подушечки, вазы. Корзину вот для грязного белья недавно купил. Красивую такую, плетеную. Хм…разве что можно маникюр сделать. Давно хотел себе нарастить ногти! И время удачное — на работу, где такое не поймут, не надо. Стоп, а вдруг Диме не понравится, скажет «перебор»? Хотя, он же знает, что я иногда крашу ресницы. И говорит: «красиво». Ладно, спрошу вечером, что он думает про маникюр, а сейчас хорошо бы позавтракать. На плите как раз стоит сковородка, заботливо прикрытая крышечкой. А в ней…ооо, омлет с брокколи и сыром! Мой любимый! После завтрака позвонил Родион. — Привет. Не на уроке? — Неа, — очень довольным голосом ответил я, разлегшись на кровати. — Хорошо. Как первый рабочий день после перерыва? — брат всегда беспокоился о моем самочувствии, особенно, когда приходилось идти на работу. — Не знаю, я дома остался, — похвастался я. — Почему? — Дима сказал, что, если я не хочу идти на работу, то могу остаться дома. Типа, сказать, что все еще болею, и мне продлят больничный. — Оо… — брат сначала растерялся, а потом говорит: — Тогда приду к тебе в гости! И я вдруг почувствовал, что не рад этому. Всегда с удовольствием ждал брата у себя, считал, что «мой дом — его дом», а теперь этот дом был ни мой, ни его, а наш с Димой. И Дима Родиона не пустил бы. — Ладно… Ну а что еще я должен ему сказать?! Сказать родному брату: «Нет, не приходи, потому что мой парень против»? — Зайду в магазин, что тебе взять? А еще он постоянно говорит «тебе». Мы с Димой уже полгода вместе, а он все «тебе». А не «вам». — Да ничего, у нас, — я специально сделал небольшую паузу, — с Димой все есть. — Ммм… Ладно, жди. Я забеспокоился. Взглянул на карточку, которая лежала рядом на тумбочке, и она будто обожгла меня. Дима все мне отдает, а я такую подлость сделаю!.. Блин, но ведь Родион мой брат и вообще единственный родственник, с которым я общаюсь. Он — моя семья. И Дима моя семья. Черт, черт, черт! Родион появился через час. Вперед него в квартиру зашел большой пакет из супермаркета. Брат с надменной гордостью вручил его мне. — Взял все-таки немножко помидоров тебе, огурцы еще там…ну чисто на салат. — Спасибо, не стоило… — я растерялся. Не знал, как реагировать на такое поведение. Ну он же явно это сделал не потому, что о моем питании беспокоится. — Да ладно, — снисходительно бросил брат. Мы прошли на кухню, и я стал разбирать пакет. Кроме помидоров и огурцов там были еще фрукты, разные замороженные овощи типа цветной капусты и кубиков шпината, йогурты и всякие рыбные полуфабрикаты. В общем все, что люблю я. И ничего, из того, что любит Дима, типа мяса или выпечки. — Кстати, цветную капусту легко готовить в мультиварке, — заметил брат. Я тут же вспомнил про его подарок на мой день рождения. И про то, как Дима выставил его на балкон. — Ну да, попрошу Диму, он что-нибудь приготовит. Между нами повисло неловкое молчание. У меня с братом никогда раньше не было неловкого молчания. — Так что, ты теперь вообще не будешь ходить на работу? — нарушил тишину Родя. — Не знаю… Мне там не очень нравится. Когда Родион только позвонил, я еле сдерживался, чтобы не рассказать ему про карту. А теперь вообще не хотелось, чтобы он знал. Будто чем больше Дима делает для меня хорошего, тем больше брат его ненавидит. Вдруг на тумбочке возле кровати зазвенел телефон. Я тут же поднялся и пошел отвечать, по дороге радуясь, что нашему с братом невыносимому молчанию пришел конец. Звонил Дима. Отвечать было страшно, потому что Родион рядом. А не отвечать — еще хуже. Решил ответить. — Але, — сказал в трубку я и пошел разговаривать в ванную. Чтобы эти два врага друг друга не услышали. — Проснулся уже? — Димин ласковый голос тут же прогнал все плохие мысли. — Ага, — я улыбнулся. — Часа два назад. — Ой, что-то ты рано! — саркастически заметил Дима. — Хи-хи! — Думал, будешь спать часов до трех! —Хи-хи, неее. Я забрался на стиральную машину. — Покушал? — Да. Очень вкусный омлет, спасибо! — Я старался. По интонации было слышно, что Дима улыбается и что у него в уголках глаз собираются такие милые морщинки. Они ему даже идут. — Я так удивился, что ты мне карточку оставил. — А, карточка… — Дима отозвался так буднично, будто это ничего особенного! — С чего вдруг? — Да просто подумал, вдруг ты захочешь себе что-нибудь купить. — Но у меня же есть деньги тоже, — упорствовал я. — Ну Аркаш…может, мне это приятно, — мягко и бархатисто произнес Дима. — Тебе приятно тратить на меня деньги? — Ну да. Ты же мой мужчина. От слов «ты же мой мужчина» я охнул и даже забыл, что за стенкой сидит Родион. Он, кстати, уже чем-то грохотал на кухне. Дима, услышав мой вздох, еще больше воодушевился. — Купи себе все, что хочешь. А вечером покажешь! — А можно сделать ногти? — тут же вспомнил я. — Ногти? — Ну да. Хочу нарастить длинные в салоне. — Ооо… Хм, давай! — Правда? — А что? Наверняка тебе пойдет. И ты все равно пока не на работе. — Офигеть, не думал, что ты согласишься. — Да ладно, красиво же, — Дима снова улыбнулся мне голосом. Мы на секунду замолчали, а потом он спросил: — Аркаш…а что на тебе сейчас надето? — Ээ…халат домашний. А что? Я сначала даже не понял, зачем он это спрашивает. — А под ним что? Его голос зазвучал так интимно, будто Дима сейчас не сидел в своем главнобухгалтерском кабинете, а стоял у меня за спиной, мягкими руками стягивал халат с моих плеч и нежно целовал за ухом. Я наконец уловил его настрой. — Ничего. Только трусики, — той же томной интонацией ответил ему я. Поерзал на стиральной машинке, пододвинулся ближе к стене и согнул ноги в коленях. Положил руку между ног. — Какие? — Белые слипы. — Снимай. У меня прямо дыхание перехватило от таких разговоров. Я покосился на дверь — заперта. Одной рукой стянул трусики и отчитался Диме: — Теперь у меня совсем ничего нет под халатом. — Понюхай их. Приказ был неожиданный, но я подчинился. Шумно вдохнул, так, чтобы Дима слышал. — Чем пахнут? — Сексом, — возбужденно выдохнул в трубку я. Они правда так пахли. Тем самым запахом, который стоит в комнате, когда мы с Димой вдоволь наласкаемся и лежим. Я выпустил трусики из пальцев и взялся за член. — Ты сейчас в постели? — Дима стал дышать тяжелее. — Нет, в ванной. Сижу на стиральной машинке. Я на секунду поднял глаза и вдруг заметил, что напротив меня зеркало. И в нем прекрасно отражается вся моя красота. Тут же сообщил о зеркале Диме. — Вот как? И что ты видишь в нем? Я стал рассматривать себя и все в подробностях описывать в трубку. Сначала было немного неловко, но через пару описаний удалось раскрепоститься. — У меня красивая круглая попа… — Так… — И член…стоит, — я облизнулся. — Он такой упругий и сочный… Я бы отсосал у себя, если б мог. — Продолжай! — шепотом потребовал Дима. — Я отпускаю член и двигаюсь ниже, к своей дырочке. Она такая аккуратная, и розовая, и…я хочу засунуть туда пальчик… — Сделай это! — Ах… Дима…ты понимаешь, что я сейчас голый, полулежу на стиралке и ласкаю пальцами свою попку? — А ты понимаешь, что я сейчас сижу в своем кабинете, в любой момент ко мне может кто-нибудь зайти, а у меня уже штаны лопаются? — Ах…ха-ха… От этих очень важных комментариев градус немного спал. — Как же я хочу оказаться сейчас рядом с тобой, — горячо зашептал Дима. — Уже так соскучился! — Приходи прямо сейчас! Возьми такси! — стал просить я, напрочь забыв про брата на кухне. — Ох… прости, солнце, не могу, тут столько работы накопилось без меня, — разочарованно сказал Дима. — Но вечером!.. Вечером ты мой. — Как будто я могу быть еще чей-то. Я слез с машинки и завернулся в халат. — И как же ты сейчас справишься с напряжением? — С чем? — не понял Дима. — Со стояком! — Аа. Как-как, задержусь в туалете на дополнительные две минуты! И все дела. — На две? Обычно тебе нужно гораздо больше времени… — Обычно я наслаждаюсь процессом и тобой, а сейчас мне нужно…привет, Свет…что я говорил? А сейчас мне нужно просто решить проблему, вот что. — Света пришла? — Ага. Ладно, надо поработать. До вечера! — Целую! И я отключился. Принял душ, тоже «решил проблему» и вернулся к брату. Он что-то жарил на сковородке. — Ты с кем там так долго болтал? Полчаса! — Со своим парнем, — твердо ответил я. После нашей с Димой «беседы» я почувствовал себя гораздо уверенней и стал разговаривать с Родионом жестче. Если он мой родной брат, это еще не значит, что может влезать в мои отношения с парнем. Он быстро уловил мой настрой и тоже стал разговаривать по-другому. Уже не так напористо. Потом мы приготовили рисовую лапшу с овощами, поели, и Родион вдруг сказал: — Слушай, я хотел поговорить с тобой…насчет нас. — М? Он смущенно опустил глаза и стал тереть пальцы. Значит, сейчас будет говорить о чувствах. Я заинтересовался. — Аркадий, знаешь…мы раньше с тобой так много времени вместе проводили. Готовили вместе, ели, кино смотрели…спали. Помнишь? — Конечно. Он тяжело вздохнул и совсем тихо добавил: — Теперь все не так… Я взглянул на брата — на его обиженно поджатые губы, сведенные брови, опущенную голову. И впервые за 26 лет почувствовал себя старшим. Всегда я нуждался в Родионе, а тут вдруг он во мне. Потом подумал о Диме и о том, как он отказался приглашать моего брата отмечать с нами Новый год. Какого черта? Если он мой парень, это еще не значит, что может влезать в мои отношения с родным братом. — Родя… — я коснулся его руки. — Я скучаю, Аркаш! — совсем жалобно проговорил он и вцепился в мою ладонь. Кажется, брат был готов заплакать. Я притянул его к себе, обнял и поцеловал в щеку. Он тоже меня поцеловал. — Ты прав, Родя, — я прижался лбом к его лбу, положил ладонь ему на затылок и запустил в волосы. — Мы и правда так отдалились… — я вспомнил сегодняшний момент с неловким молчанием. — Давай как-нибудь проведем весь день вместе. — Только вдвоем? Без твоего парня? — Да. Без Димы. Родион счастливо улыбнулся, положил ладони мне на плечи и поцеловал в губы. Я его тоже поцеловал. Мы легли на диван, Родион устроился у меня на груди, я стал гладить его волосы. Почти, как раньше, только обычно на груди лежал я. Мне было радостно и спокойно от того, что мы с братом наконец выяснили отношения. Эта недосказанность между нами копилась с того момента, как я познакомил брата с Димой. Копилась и все портила. Еще бы Родиона с Димой помирить. Вообще не понимаю, откуда взялась эта конкуренция между ними. Я ведь их обоих люблю! Но по-разному. И с обоими хочу общаться. Пока мы с братом обнимались, домой вернулся мой парень. Я вскочил и побежал его встречать. Вперед него в квартиру зашел завернутый в бумагу букет. Закрыв за собой дверь, Дима притянул меня к себе за талию и горячо и жадно поцеловал. — Ой, холодно, — в шутку возмутился я, когда меня обдало холодом от его припорошенного снегом пальто. — Зато ты теплый, — улыбнулся Дима и протянул букет. — Это тебе. — Спасибо, — я тоже улыбнулся и заглянул под бумагу. Там были нежно-розовые розы. Кокетливо спросил: — А в честь чего? — В честь того, что я тебя люблю. Разве нужен какой-то еще повод? — Не нужен, — совсем растаяв от таких ухаживаний, согласился я. Дима стал снимать обувь и вдруг увидел ботинки Родиона. Его лицо из ласкового тут же превратилось в рассерженное. — Твой брат здесь? — резким тоном спросил он и брезгливо указал пальцем на его ботинки. — Да. Он зашел в гости, — честно говоря, я даже немного испугался Диму в этот момент. Вдруг он сейчас пустится в драку? Дима посуровел, но больше ничего не сказал. Молча повесил пальто на плечики, ногой затолкал обувь брата в угол и на ее место аккуратно поставил свою. Пошел в ванную мыть руки. Я вернулся в комнату, растерянно прижимая цветы к себе. Родион сидел на диване и смотрел на меня с вызовом. Будто ждал, выгоню я его или нет. Я не мог его именно выгнать, но почувствовал, что теперь он тут лишний. — А Дима мне цветы подарил, — сказал я, чтобы просто что-то сказать. Снова эта липкая неловкость… — Ммм, — неприязненно протянул брат. А когда мне раньше кто-нибудь дарил цветы, она говорил что-то вроде: «Вау! Какие красивые! Здорово! Поздравляю!». Дима вышел из ванной и, проходя мимо нас на кухню, бросил Родиону очень холодное «Привет». Родион ответил тем же. Оставаться с братом в одной комнате стало невыносимо. — Пойду в вазу поставлю, — кивнув на букет, сказал я и, очень стараясь не бежать, скрылся на кухне. Дима сидел за столом и лазил в телефоне. Я положил розы на стол и достал из шкафа вазу. — А ты чего тут сидишь? — спросил я у Димы тихонько. — Жду, когда твой брат уйдет, — ответил он гораздо громче. Я замер с вазой в руках и стал нервно кусать губы. — Предлагаешь мне пойти и сказать ему, что он нам мешает? — шепотом спросил я с намеком на то, что так делать нельзя. А Дима сделал выражение лица, говорящее «Да, именно это и предлагаю». Я ничего такого, конечно же, делать не стал. Решил, что тоже буду просто ждать, потому что выгонять брата — это то же самое, что отрекаться от семьи. Наполнил вазу, развернул цветы. Стал брать по одному, внимательно осматривать, отрывать помятые листики, подрезать кончик и ставить в воду. Минут через десять прозвучало долгожданное «Аркадий, я пошел». Я чуть вслух не сказал: «Слава богу», но вовремя прикусил язык. Попрощались мы ужасно скомкано и неловко. Я чувствовал перед братом вину, за то, что он теперь нежеланный гость в доме, который еще недавно был и его домом тоже. А еще чувствовал облегчение от того, что вся эта кошмарная ситуация наконец разрешилась. Едва дверь закрылась, Дима тут же вышел из кухни и стал стягивать с себя рабочую одежду. Я сел на кровать напротив него и снова стал кусать губы. Снова эта неловкость. — Все в порядке? — спросил я наконец. — Аркадий, — совершенно спокойно обратился ко мне Дима. — Я не хочу больше видеть этого человека в своем доме, ясно? — Он мой брат! — тут же закричал я. — Ты ужинал? — спросил он так, будто вопрос с Родионом был решен. Я ничего не ответил. — Пойдем поужинаем, — сказал он и пошел на кухню. Я побежал за ним. — Почему ты его так не любишь? — Потому что он слишком любит тебя, — равнодушно бросил Дима, изучая содержимое холодильника. — Ээ…чего? — Целоваться с братом в губы — это ненормально, Аркадий. — Как ты узнал?! — В смысле, «как»? Ты что, был настолько пьяный в свой день рождения, что ничего не помнишь? Он говорил про день рождения? Черт! А я подумал, что про сегодня! Дима видимо сообразил, что я сказал лишнего, и тут же напрягся. — То есть это не только на день рождения было? — он грубо взял меня за плечо. — Да что в этом такого… — промямлил я, глядя в пол. Дима даже рот открыл от удивления. — Ты офигел? Вообще-то я понимал, что мало кто так делает. Но ведь поцелуй с Димой и поцелуй с братом — это два совершенно разных поцелуя! — Это же измена! — завелся Дима. — Ты изменяешь мне с собственным братом! Аркадий, у тебя вообще с головой не в порядке? — и он покрутил пальцем у виска. Я ничего не отвечал, просто смотрел в пол. Не представлял, как объяснить Диме, что это никакая не измена, просто мы с Родей очень близки. А Дима тяжело вздохнул и сказал: — Значит так. Я сделаю вид, что ты не изменял мне с братом… — Так я и не изменял… — Не перебивай! — Дима повысил голос и меня это испугало. — Я сделаю вид, что между вами ничего не было, а ты больше не приведешь его сюда и будешь общаться с ним только в моем присутствии. Договорились?