Во всем виноват я

Наступил декабрь и, как это обычно бывает, начались разговоры, где и с кем отмечать Новый год. — Давай у мамы? — предлагал я. — Будет здорово! Вместе приготовим салаты, посмотрим Иронию судьбы, подарим друг другу подарки! — А Родиона возьмем с собой? — спрашивал Аркадий. — Какого еще Родиона? — возмущался я. — Брата моего. — Да моя мама его даже не знает, о чем ты говоришь! — Так познакомится. — Нет, Аркадий, никаких Родионов! — А что же, мы его одного в Новый год оставим? — А ему кроме тебя не с кем отметить? — Не с кем! — Ничего страшного, разберется, не маленький. — Ну Дима! Так мы и спорили с Аркадием почти каждый день. Проводить такой прекрасный светлый семейный праздник с неприятным Родионом я наотрез отказывался. Дня рождения мне хватило. К тому же, в Новый год я решил во всем признаться маме. И в момент признания рядом должны быть только самые близкие люди, которых это признание касается — Аркадий, мама и сестра. Все! Никого лишнего не надо. Но Аркадий тоже стоял на своем и никак не соглашался отмечать без брата. В итоге решили, что поступим, как в детстве — куранты встретим с родителями, а потом пойдем тусить с пацанами. Но я втайне надеялся, что Аркадий наестся маминых салатов, напьется шампанского, разомлеет и уже никуда идти не захочет. Мама новости о том, что Аркадий тоже будет отмечать Новый год с нами, обрадовалась. Хоть она до сих пор и не знала всех тонкостей нашей жизни, относилась к нему очень хорошо. Всегда спрашивала про него по телефону, подкладывала ему лучший кусок, когда мы приходили в гости. И такое отношение меня, конечно, обнадеживало. Если она любит его, как моего друга, значит, полюбит и как избранника. Днем 31 декабря мы с Аркадием пошли к маме. Помогать готовить салаты и в целом — проводить последний день года с семьей, как это и положено. Я любил Новый год, и настроение у меня было праздничное. А еще немного обеспокоенное, потому что я все время думал о чувствах Аркадия. У него ведь никогда не было хорошего семейного Нового года, и мне ужасно хотелось подарить ему такой. Поскольку я планировал, что мы проведем у мамы приличное количество часов, нужно было основательно собраться. И в первую очередь сборы касались Аркадия. Хотелось, чтобы ему было удобно и комфортно, поэтому белую рубашку и красивые брюки со стрелками, которые он приготовился надеть, я сразу забраковал. — Мне не нужно, чтобы ты весь вечер беспокоился, не заляпал ли рубашку и не помял ли штаны. — А как же выглядеть хорошо перед твоей мамой? — удивился Аркадий. — Она тебя и так уже любит, так что больше не нужно стараться произвести на нее впечатление. — Твоя мама меня любит? — растерянно спросил он. — Конечно, — улыбнулся я и приобнял Аркадия за плечи. — Даже не сомневайся в этом! Он промолчал и спрятал глаза. — Поэтому, предлагаю, как придем к ней, сразу переодеться в домашнее, — продолжил я. — Хочу, чтобы ты чувствовал себя, как дома. Аркадий снова посмотрел на меня строго, будто не веря ни одному слову. А я продолжил: — Давай возьмем тебе бордовые штаны, серую футболку и теплые носочки со снегирями — чтобы ноги не мерзли, м? — Нууу… — он задумчиво обнял себя за плечи. — Лучше не футболку, а белую кофту…она хотя бы с длинным рукавом. — Ах да, точно, — опомнился я. Уже привык к Аркадиным шрамам и даже не подумал, как отреагирует мама, если их увидит. — Давай еще возьмем твой любимый плед. — Зачем? — Вдруг ты устанешь, захочешь прилечь? — Ну…ладно. Тогда еще мои тапки! Серые меховые! — Все, что захочешь, — улыбнулся я и нежно поцеловал Аркашу в висок. — Кстати, знаешь, что? — М? — Я хочу сделать каминг-аут прямо во время боя курантов. Заново представлю тебя маме — как своего избранника. — Избранника… — с улыбкой повторил он и опустил глаза. — Так странно чувствовать, что кто-то выбрал меня… — А ты привыкай! — и я снова его поцеловал. К маме мы пришли около трех часов дня. В квартире уже во всю пахло Новым годом — мандаринами, салатами, курицей и елкой. Мама начала закупаться еще с начала декабря — «а то потом уже все разберут!». На полную громкость работал телевизор, в котором, по традиции, пробовали заморскую баклажанную игру, говорили, что заливная рыба — это гадость и жалели птичку. Едва мы успели переодеться в удобную домашнюю одежду, как мама погнала нас резать салаты. На этот новый год у нее было грандиозное меню: — оливье; — селедка под шубой; — крабовый; — салат с кальмарами; — мимоза; — запеченная в духовке курица — без нее никуда; — бутерброды с икрой; — бутерброды со шпротами; — холодец; — и торт! — Мам, ну куда так много? — возмущался я, очищая уже двадцатую картофелину. — Мы это не то что за ночь не съедим, вы с Мариной это за все праздники не съедите! — Да не говори глупости, Димка! Половину сегодня съедим, половину вы домой заберете, глядишь — и нету! По кулинарной части с мамой спорить было бесполезно — никто лучше нее не знал, сколько и каких блюд должно быть на праздничном столе. — Ты не устал? — спросил я Аркадия. — Да так… Пожаловаться при маме он постеснялся, но было видно, что от нарезки продуктов у него уже дрожат руки. — Давай помогу, — я мягко, но настойчиво забрал у него нож. — А ты…вот, почисти крабовые палочки от фантиков. — Кстати, к нам сегодня кое-кто присоединится! — радостно сообщила мама. — Кто? — напрягся я. — Тетя Надя со дочкой! — Которая сыром торгует на рынке? — Нооо! Хорошая женщина, правда? И дочка у нее красивая, не замужем и как раз твоего возраста! Аркадий хихикнул. А вот мне было совсем не до смеха. — Мам, зачем ты ее позвала? — Что значит — зачем? Новый год вместе отмечать будем! Она порядочная, можно сказать, моя подруга, сыр мне хороший всегда откладывает. Да и тебя уже надо с женщиной знакомить! Погулял-погулял и хватит! — Я вообще-то хотел вчетвером отметить, чтобы только близкие были, — разочаровано сказал я. — Дим, ну я ее уже пригласила, что теперь, звонить, говорить — не приходите? — Ну нет, щас то уж че! Но можно было и меня спросить для начала, может я не хочу ни с чьей дочкой знакомиться! — Только с сыном, — хихикнула Марина. Аркадий тоже прыснул. — Дима, а ты никогда не хочешь! — ответила мама, пропустив комментарий про сына мимо ушей. — Так и прокукуешь один всю жизнь! — Да может у меня уже есть кто-то! — Кто? — Аркадий! — выпалил я. Ох боже мой… Как неожиданно получилось. А я ведь совсем по-другому хотел. И что же она теперь скажет? От волнения я схватил Аркадия за руку и во все глаза уставился на маму. Он тоже уставился, даже Марина уставилась. Видимо, тоже не ожидала, что я вот так просто скажу. — И что, ты с Аркадием всю жизнь будешь жить? Семью с ним заведешь, детей? То, что вы дружите, это хорошо, но надо ведь и о семье подумать, Дим! Мы втроем разочарованно переглянулись. Она что, ничего не поняла? — И во сколько они придут? — тяжело вздохнув, спросил я. — К семи. А времени было пять, начало шестого. Через полчаса я сказал, что, раз тетя Надя с дочкой к нам придут, пусть тоже помогут резать салаты. А то что такое, мы весь день тут спины гнем, а они придут на все готовенькое! Мама согласилась, и мы все решили отдохнуть. Марина с мамой сели смотреть телевизор, а мы с Аркадием пошли ко мне в комнату — прилечь. Там мы оба с большим удовольствием растянулись на диване и несколько минут так и лежали, не двигаясь. — И что теперь, не будешь признаваться? — спросил Аркадий, устраиваясь у меня на груди. — Буду, — твердо ответил я. — Уже решил и откладывать не собираюсь. Правда, потом все-таки засомневался. Я-то признаюсь и дальше пойду своей дорогой, а вот о маме пойдут такие сплетни… Никакая эта тетя Надя ей не подруга, так, максимум приятельница. И она такого всем наговорит! Пока я думал, как быть, гости уже появились на пороге. Мама тут же вытащила меня из комнаты и стала знакомить с дочкой тети Нади. Дочку звали Маша. Обычная девушка моего возраста, симпатичная, ухоженная, но ничего больше. Ничего особенного. Правда я ее, кажется, заинтересовал. Мамы засели на кухне — дорезать салаты и сплетничать, а нас, молодежь, отправили наряжать елку. Мы с Аркадием установили ее на специальную подставку, а Марина достала с антресоли коробку со старыми советскими игрушками, переложенными старой советской ватой. — Мы с мамой тоже всегда живую елку ставим, — сказала Маша, осторожно дотрагиваясь пальцами до еловых иголок. — Так запах есть и атмосфера нового года. Мы повесили на ветки гирлянду, и Марина стала доставать из коробки игрушки. Стеклянные шишки, Дедов Морозов, часы, на которых время остановилось на без пяти двенадцать, сосульки, звезды и, конечно, разные шары. Аркадий взял одну из игрушек, стал вертеть в руках и рассматривать, а мне вдруг так захотелось, чтобы мы повесили этот шар вместе. Как в фильмах про любовь, где рука мужчины мягко лежит на руке женщины, и они вместе что-то делают. Пробуют блюдо, лепят из глины, рисуют или еще чего. Но прямо за нами стояла Маша, и я спиной чувствовал ее взгляд. И даже фиг бы с ней, с этой Машей, она мне никто, и я мог бы поцеловать Аркадия у нее на глазах, но ведь она все расскажет тете Наде, а та — всему району. И тогда моя мама станет изгоем, над ней все будут смеяться и говорить, что ее сын — гей. И хоть в этом нет ничего оскорбительного, мама будет уничтожена. И я, как бы не хотел наплевать на все сплетни, не могу так с ней поступить. Поэтому мы нарядили елку, не касаясь друг друга. Правда, под конец Марина, видимо, почувствовав мою досаду, настойчиво попросила Машу помочь ей найти какую-то статуэтку Деда Мороза, которой у нас даже никогда не было. Она увела девушку из комнаты и плотно прикрыла дверь. И я тут же воспользовался этим моментом. Выключил большой свет, зажег на елке гирлянду, мы с Аркадием уселись на диван и стали любоваться переливами цветных огоньков. Он положил мне голову на плечо и взял за руку. — А вот если бы мы отмечали у Родиона, нам бы не приходилось скрываться, — сказал Аркадий. В ответ я только тяжело вздохнул. В десятом часу вечера поставили большой круглый стол, стали выносить салаты и усаживаться. Слева от меня сел Аркадий, справа посадили Машу, рядом с ней была ее мама, а затем моя. И завершала круг Марина. — Давайте переключим! — предложила тетя Надя, косясь на телевизор. — Каждый год эти «Приключения Шурика» смотрим — надоело! Мама щелкнула кнопкой на пульте: — О, голубой огонек! — Ой, Люда, ты посмотри, Киркорову уже сколько лет, как нам с тобой, а все молодится! — Так конечно, деньги есть, че б ему не молодиться-то! Пока мамы обсуждали эстраду, я решил поухаживать за Аркадием. Из-за того, что мы должны были скрываться, он совсем поник, и нужно было спасать ситуацию. — Что тебе положить? — спросил я, приобняв его за плечи. — Бутербродик с икрой, — робко попросил он, и я тут же выполнил его просьбу. — А вина нет? — Есть, конечно. Специально для тебя купил пару бутылочек сладкого. — Оо, спасибо! — обрадовался он. — Я тоже буду сладкое! — присоединилась к нам Марина. Я достал из шкафа вино и стал разливать по бокалам в нашем молодежном кругу. — А что вы такое пьете? — вклинилась Маша. — Вино сладкое, будешь? — Да, давай! Я налил и ей. — А ты бухгалтером работаешь, да? — отпив немного, спросила она. — Ага, — безразлично ответил я. — А ты? — Я — психолог. — Правда? — тут я заинтересовался. Советы психолога мне бы явно не помешали. — Да, а что ты так удивляешься? — улыбнулась она. — Да нет, просто…я думал, ты какой-нибудь менеджер или типа того. Как тебе мама разрешила учиться на психолога? — Она мне не разрешала, я у нее просто не спрашивала. — Оо… — А это твой друг? — она кивнула на Аркадия. — Типа того. — Как это — типа того? Он для тебя кто-то очень близкий, раз ты с ним Новый год отмечаешь. — Я его и с тобой отмечаю, но ты же мне не близкая, — тут же отвел от себя подозрение я. — Справедливо, — улыбнулась Маша. Мысль о том, что она психолог не давала мне покоя. Сразу захотелось так о многом спросить — и про себя, и про Аркадия, и про нас вдвоем. Но могу ли я доверять ей? — Ой, я же совсем забыла! — подскочила вдруг тетя Надя. — Маш, совсем забыли с тобой! Она убежала в коридор, к своей сумке, а вернулась с завернутой в фольгу формой для запекания. — У Альки, продавщицы рядом со мной, муж же охотник, — стала рассказывать она, разворачивая форму. — Так он недавно кролика очередного подстрелил, а у них этих зайцев — девать некуда! Уже вся морозилка ими забита. Вот она мне и отдала за три сыра. Так что угощайтесь! Хороший, мягкий, недавно бегал! — и она поставила блюдо на самую середину стола. Мясо выглядело аппетитно. Я никогда не ел зайца и уже с аппетитом потянулся к блюду, как вдруг Аркадия стошнило. Прямо за столом, он едва успел прикрыть рот ладошкой, по которой тут же потекла мерзкая жижа, в которой заблестели кусочки только что проглоченного бутерброда с икрой. Некоторые икринки даже были целыми. — Господи боже мой! — испугалась мама. — Тебе плохо? — спросила Марина. «Потрясающий вопрос» — подумал я. Нет, блин, ему хорошо, просто решил поблевать посреди праздничного стола, почему бы нет. Аркадий быстро вскочил со стула и выбежал из комнаты. Мы с Мариной — за ним. Он забежал в ванную, включил воду и стал отмываться. — Что с тобой? — спросил я, придерживая ему волосы. Он молчал и продолжал умываться. Больше его не тошнило. — Марин, принесешь воды кипяченой? — попросил я. — Конечно, — ответила она и вышла из ванной. — Держи, — я подал Аркадию полотенце. — Спасибо, — он вытер лицо и рот. — Что случилось? — еще раз спросил я. — Просто…заяц… У меня в детстве был заяц. Я его очень любил, кормил, гладил, а потом… Аркадий замер, его глаза наполнились ужасом, а губы скривились в нервной улыбке. Он стал похож на Флеру из фильма «Иди и смотри». — Неважно, — прошептал я и прижал Аркадия к себе. Только бы он не начал рассказывать, что там с зайцем, только не сейчас. Сто процентов что-то ужасное, от чего мы оба заплачем и настроение будет испорчено. Вернулась Марина и подала Аркадию стакан. — Спасибо, — ответил он и стал жадно пить. — Я сейчас скажу, чтобы зайца убрали, ладно? Побудете тут? Марина с Аркадием кивнули, и я вышел. В комнате на меня накинулись встревоженные мамы. — Димка, ну что там? Не в то горло попало или что? Я плотно закрыл дверь. Оперся руками на спинку стул, подумал секунду и стал объяснять, тщательно подбирая слова. — Мам, нужно убрать зайца со стола. — Почему? — У Аркадия с зайцами связана жуткая история из детства. Видишь, ему сразу стало нехорошо. — Ой боже мой, ну ладно, щас пойду спрячу, — она поднялась, взяла блюдо и направилась к выходу. На пороге обернулась: — Надь, не обидишься? — Нет, что ты! — тетя Надя вскинула раскрытые ладони. — Что уж теперь, мучить человека, раз у него такая реакция? Потом съедите. Заяц был убран, и Аркадий вернулся в комнату. — Извините, я просто… — стал конфузиться он. — Аркаш, все нормально! — мама погладила его по плечу. — Не переживай! Давай садись за стол, вон салатик накладывай, еще даже ничего не попробовал! Он сконфуженно улыбнулся и снова опустился рядом со мной. Я заметил, что эта ситуация очень заинтересовала Машу, она стала откровенно пялиться на Аркадия. — Ничего у него не спрашивай, — тихонько сказал я ей на ухо. — Не надо еще больше портить человеку настроение в Новый год. Девушка понимающе кивнула. Вдруг фоновый шум голубого огонька по телевизору прервался и на экране появились куранты. — Ой! Все! Новый год! — закричала мама. — Димка, где шампанское? Давай тащи скорее! Все повскакивали со своих мест, засуетились, и мне от этой суеты стало очень весело. Я достал из шкафа шампанское и стал ждать боя курантов, чтобы открыть. — Так, у всех бокалы приготовлены? — стала проверять тетя Надя. — Маш, у тебя че вино в бокале делает? Давай быстро допила, и уже щас шампанское будут разливать! — Аркадий, есть зажигалка? — спросила Марина, выкладывая на стол ручку и салфетку. — Есть, а зачем? — Неси скорее! Надо желание на салфетке написать, сжечь и пепел вместе с шампанским выпить! — А сбудется? — Конечно! — Тогда я тоже напишу! — решил он и побежал за зажигалкой. — С новым, 20… годом! — прозвучало из телевизора. — Димка! Давай! Шампанское! Быстрее! — закричала мама. С громким хлопком я открыл бутылку. Прибежал Аркадий с зажигалкой, и они с Мариной стали записывать желания и жечь свои салфетки. Пена потекла по бокалам. — С Новым годом! — первая выкрикнула мама и вытянула свой бокал на середину стола. — С Новым годом! — подхватила тетя Надя и чокнулась с ней. Марина с Аркадием тоже чокнулись и выпили свое шампанское с пеплом. — Смотрите, салют! — воскликнула Маша и побежала к окну. Тетя Надя тоже побежала, а я…понял, что, если не сейчас, то никогда. Гости были увлечены салютом, а мама, мельком на него взглянув, осталась с нами. Значит, сейчас. Я поставил свой бокал на стол, притянул Аркадия за талию и…стал целовать. В губы. Нежно. Самозабвенно. Демонстративно. Влюбленно… — Ах! — мамин ошарашенный вздох долетел до моих ушей, и я мысленно обрадовался. Она все увидела. — Ой, смотрите, а вон там, за домом, какой красивый салют! В виде звезды! — сказала Марина. — Где? — спросила тетя Надя. — Да вон же, фон за тем домом! — Да где, я не вижу! А мы все целовались. А мама смотрела. А Маша с тетей Надей любовались салютом. А Марина их отвлекала. — Ой, кажется, заканчивается… — громко сказала Марина, так, чтобы мы услышали. Мы услышали и расцепились. Я посмотрел на Аркадия — он счастливо улыбался мне и был доволен. Я посмотрел на маму — ее лицо побледнело. — Какой салют красивый! — восхитилась тетя Надя, возвращаясь на свое место. — Лид, ты видела? — Видела, — ответила мама таким голосом, что сразу стало понятно — речь не о салюте. — Ну, давайте за новый год! — тетя Надя снова подняла бокал. — Пусть все будут счастливы, найдут свою половинку, пусть радуют родителей! Все снова чокнулись и выпили. — Сын, иди-ка на кухне мне помоги, — строго позвала меня мама, поднявшись со своего места. Я обрадовался — наконец-то поговорим! Поднялся и вышел за ней. — Это что было? — злобно зашептала мама, едва дверь на кухню за нами закрылась. — Я его люблю! — совершенно серьезно ответил я. Мама смотрела на меня дико и совсем непринимающе. Я даже испугался — вдруг Аркадий был прав и после каминг-аута в самом деле не может быть ничего хорошего? Но ведь это же моя мама! Она меня любит и любит любым, я это точно знаю! Мама отвернулась к окну и сложил руки на груди. — Мам? — встревоженным голосом позвал я. Она молчала. — Я теперь тебе не сын? Мне стало страшно. Что, если так и есть? Вдруг мама выгонит меня? Мне, конечно, не 14 и есть, куда идти, но отвержение семьи…я не могу представить ничего хуже. — Что ты такое говоришь! — мама обернулась. — Сын конечно! Она села. Я опустился рядом. — Я давно пытался тебе сказать!.. — А я все думала, как так вы вместе живете… — Мам…я просто… — у меня задрожал голос, а к глазам подступили слезы. — Мне хочется, чтобы ты знала. Я понимаю — это не то, чего ты для меня желала, но я не хочу ничего скрывать от тебя! Я люблю этого человека, ну вот так вышло! — Дима, — мама дотронулась до моей руки. — Он очень хороший, честное слово, и я ни с кем больше не хочу быть, пойми! — Сын, ну что ты, успокойся! Я был так взвинчен, что даже обнял ее, хотя наша семья не отличалась тактильностью. — Ну вы двое и шокировали меня, конечно… Хорошо хоть, тетя Надя не увидела! — Хах, да уж, — согласился я. Значит, она нас принимает? Я был прав? — Ты знаешь, мам, я даже думаю, что мы с Аркадием можем завести ребенка… — совсем расчувствовавшись, я стал делиться сокровенным. — Он будет расти в любви! Потому что мы любим друг друга и будем любить его! — Ох, Дима… — А может, даже поженимся! — Кто же вас поженит? — А мы поедем в другую страну и поженимся там! Так можно, я читал! К нам заглянула Марина. — У вас все нормально? — Да, — ответила мама. — Да, — согласился я. — Там просто тетя Надя волнуется…и Аркадий. Раз волнуются, надо возвращаться. И мы вернулись. Мама снова улыбалась и снова обсуждала с тетей Надей артистов из телевизора. Я тоже улыбался — поводов для грусти не было. Со всеми происшествиями Аркадий забыл о времени и к Родиону пока не собирался, что меня, конечно, радовало. Я то и дело подливал ему шампанского, чтобы он посильнее опьянел и вообще никуда не пошел. На утро мы проснулись в обнимку на моем диване. Я опасливо заглянул под одеяло — оба в трусах. Значит, мы просто легли и уснули. По соседству спала Марина — на своей кровати. Во всей квартире было очень тихо.