Во всем виноват я

Я взял телефон Аркадия и с его номера написал завучу смс: «Простудился, беру больничный до конца недели» А со своего позвонил Свете, снова соврал про родителей и попросил прикрыть меня на пару дней. Как хорошо, что Света никогда не задавала лишних вопросов и всегда отмазывала меня перед начальством. Сейчас ее помощь была неоценима. Утром Родион принес нам еды из магазина, сказал мне крепиться и ушел по своим делам. Я был ему ужасно благодарен за то, что этой ночью он был рядом. Потому что, оставшись с Аркадием наедине, я снова разрыдался. Аркадий спал. А я не позволял себе даже отвернуться от него. Каждые 5 минут проверял его дыхание и пульс. А еще впервые понял, как одинок. Было тревожно и страшно, я чувствовал себя очень подавленным и мне совершенно не с кем было разделить это состояние. У меня не водилось друзей, одни приятели, которым такое не расскажешь. А из близких — только мама и сестра. Мама…при мысли о ней я опять заплакал. Самый дорогой человек, самый родной. Как я мог так разругаться с ней, так обидеть? Боже, я ведь ей таких слов наговорил тогда в кафе! Какой же я подонок! Это все Аркадий мне голову вскружил. Может, мне и с Ириной не нужно было расставаться… Да нет, стоп, успокойся, Дима, у тебя опять истерика. С Ириной ты правильно расстался. Ты все сделал правильно, кроме того, что маме нагрубил. Вот этого точно не стоило делать. Ох, надо извиниться. Она ведь звонила мне, она раз пятьдесят звонила, а я, сволочь, послал ее!.. Господи, мамочка моя родненькая, любименькая, только ты меня всегда понимала, только ты меня сейчас можешь выслушать, только ты можешь помочь… Дрожащими руками я достал телефон и набрал ей. — Да, сын? — Она сняла трубку после первого же гудка. Слова звучали и встревоженно, и радостно. — Мама… — и мой голос предательски исказился от слез. Я тут же зажал рот ладонью, чтобы не разрыдаться прямо в трубку. — Что случилось? — обеспокоенно спросила она. — Мама, — я не выдержал и расплакался. Так радостно было снова услышать ее, как же я скучал! В груди невыносимо защемило. Тут же вспомнились наши уютные вечера на кухне с чаем, мятными пряниками и обсуждением свежих сплетен. Мама уже давно на меня не сердилась, она просто терпеливо ждала, когда я образумлюсь и вернусь. — Что случилось, сын? — она снова повторила свой вопрос. Я сделал глубокий вдох, вытер нос и выдал: — Мой…близкий человек…пытался себя убить. И я все это видел. И мне сейчас так плохо, — и снова сорвался на плач. — Ой, боже мой… Не получилось, надеюсь? — Нет, — сквозь слезы выдохнул я. — Слава богу. Что за человек? Хотелось рассказать все. И про наши отношения с Аркадием, и про его странности, которым я сначала не придал должного значения, и про то, как он чуть не убил меня вчера. Я даже был готов это сделать, но вдруг подумал, а готова ли мама? Что с ней станет, когда она услышит, что ее любимый сын, в которого она столько вложила, совсем не оправдал ее надежд? — Это Аркадий. Вчера ему стало очень грустно и… — голос снова задрожал. — Как хорошо, что ты оказался рядом! Получается, ты спас его? Мама всегда видела во мне только хорошее. Другая бы сразу спросила, какого хрена я делаю рядом с человеком, который пытался себя убить, а моя…обрадовалась, что я его спас. — Получается так, — ответил я. А ведь правда, я его спас. Ничего себе… — Какой ты молодец, сын. Ты сейчас с ним живешь? — Да. — Ну и правильно, присмотри за ним, раз ему грустно. И вообще…ты уже такой взрослый у меня… наверное, тебе действительно пора жить отдельно, — сказала она скорбным голосом, готовым вот-вот сорваться на плач. — Только не говори Ирине, что я живу у Аркадия! — опомнился я. — Иначе у него будут проблемы. — Не скажу конечно. Тем более, что ни она, ни ее семья теперь со мной не общается. — Ну и слава богу… Мам? — Да, сын? — Я тебя люблю! Слезы градом катились по моим щекам, меня всего трясло и разрывало изнутри. — Я тоже тебя люблю, дорогой! — и она тоже заплакала. — Приходи к нам, хоть поешь! Чем ты там питаешься, одни сосиски с дошираками варите, небось? Я засмеялся — да, это моя мама, вот она. Все время старается меня накормить и думает, что без нее я ем одни сосиски. Как это мило… — Да ты что, мам, я тут столько всего готовлю! И Аркадия кормлю как следует! Если так дальше пойдет, он даже поправится! — Вот как…дааа…все ты у меня уже умеешь, все сам можешь… — Мам… — Все равно приходи! Хоть посмотрю на родного сына, сколько уж не видела… — Обязательно приду, мам. И это…прости меня…ну…за то, что я сказал тогда. Я не должен был… — Да ладно! Кто старое помянет, тому, знаешь, что? — Глаз вон, — улыбнулся я. — Вот именно. Мы немного помолчали — каждый в своих мыслях об одном и том же. — Я был ужасно рад услышать тебя, мам… — Я тоже очень рада! Когда придешь? — Не знаю, может, завтра? Ну точно не сегодня, мне ведь нужно присмотреть за Аркадием… — Ну ладно, но приходи, как сможешь! Вдвоем приходите! — Хорошо, мам. Люблю тебя. Пока. — Пока, Димочка! Я нажал отбой. Как же легко стало на душе! Кошмарная ситуация с Аркадием больше не сковывала — теперь я чувствовал в себе столько сил, что на нас двоих хватит! Давно нужно было поговорить с мамой. Без ее поддержки намного тяжелее справляться с жизнью. Я посмотрел на Аркадия. Он по-прежнему спал. Отложив телефон, я пошел к нему, лег рядом и крепко-крепко обнял со спины. И сам не заметил, как снова заплакал. Но уже совсем не так, как пять минут назад. Эти слезы смывали с меня всю печаль, охлаждали голову и придавали сил. Аркадий открыл глаза и повернулся ко мне лицом. В его взгляде читались любовь и…сочувствие. Мол, знаю, со мной не легко. Он посмотрел на меня, как на котенка, и стал вытирать мне слезы тыльной стороной ладони. Такие заботливые и нежные прикосновения…он будто извинялся за то, какую адскую ночь устроил. — Как ты? — тихонько спросил я, осторожно целуя его руки. — Нормально, — ответил он, ласково улыбаясь и гладя меня по лицу. — Как рука? — Болит, — равнодушно ответил он и пожал плечами. — Ничего, пройдет, — улыбнулся я. Между нами снова распустились цветы, а камень в груди сменился бабочками в животе. Как будто ничего и не было, как будто мы проснулись после ночи любви, а не страха. Мне нравилось чувствовать это благостное состояние снова, но внутри себя я решил, что нам вдвоем не помешает посетить психотерапевта. И это будет точно не Юрий Геннадиевич.