Во всем виноват я

Я сидел в мрачном коридорном закутке на краю твердой ободранной кушетки, грубо обтянутой коричневой кожей. В голень левой ноги впивался острый холод металлической ножки, но я не менял положения, чтобы не терять связь с реальностью. В воздухе пахло спиртом и лекарствами. Над дверью, на которую я неотрывно смотрел, неприятно мигала тусклая лампочка, издавая при этом напряженный треск. В ушах звенело. Шёл уже третий час ночи, и от усталости я на секунду закрыл глаза, но тут же открыл их обратно, потому что в воображении сразу возникла обмякшая рука в белом рукаве махрового халата с алеющими пятнами. И этот звук удара капель о линолеум…как же я хотел перестать его слышать. Такого ужаса и беспомощности я не испытывал ещё никогда. Да, меня предупреждали о том, что Аркадий может вести себя агрессивно, и я, по идее, должен был быть готов, но к такому просто невозможно подготовиться. Я всё пытался понять, где допустил ошибку? Неужели он так завелся из-за простого шлепка? Да это даже не шлепок был — так, легкое прикосновение! Я ведь ничего не сделал, а он меня чуть не убил! И себя тоже… Я боялся его, и я боялся за него. За ним приехали меньше чем через 10 минут после моего звонка, но к тому моменту он уже был очень вялый, и кровь…боже, когда я вспоминал про кровь, меня начинало тошнить. Что, если он потерял её слишком много? Весь пол был в крови, она так сильно текла… Слава богу, я кое-как сообразил соорудить жгут из кухонного полотенца, но у меня так тряслись руки, что, кажется, он там не особо помог. — Ну, ты прямо весь почернел, — неизвестно откуда появился Родион, подсел ко мне на кушетку и обнял за плечи. — Это ужасно, я понимаю. — Он хотя бы выживет? — тихим голосом спросил я. — Конечно выживет, куда он денется. Уже столько раз выживал. Рядом открылась дверь и к нам вышел стройный мужчина лет сорока с темными вьющимися волосами до плеч и веснушками на горбатом носу. Он был ростом примерно на полголовы ниже меня. — О, а вот и Юрий Геннадиевич! — обрадовался Родион, чуть приподнялся и поздоровался с ним за руку. — Ну что? — Как обычно. — равнодушно произнес тот. — Вкололи успокоительное, сейчас наложим последние швы и вернем. Этот мужчина вызвал у меня странную смесь интереса и неприязни. Он выглядел довольно необычно и это было даже не во внешности, а в некой энергетике. У него как будто было двойное дно, как у маньяка, который предлагает ребенку конфетку. Я вдруг вспомнил, что уже видел его однажды — он пришел выгонять нас с крыши, когда мы были там с Аркадием и Мариной. А еще почувствовал, что совсем не хочу видеть этого человека рядом с моим парнем. — Вы, наверное, Дима? — он обратился ко мне с фальшиво-улыбчивой интонацией. — Да. — голос предательски выдал мою неприязнь. И он, я сразу заметил, почувствовал это. — С вашим…подопечным всё в порядке, не волнуйтесь. — Он так произнес это слово — «подопечный» … как будто с усмешкой. Как будто специально не хотел называть его моим парнем. — С ним такое случается…периодически. И мы уже знаем, что делать. О, а вот и он… С железным лязгом распахнулась дверь и в коридор вышел санитар, катящий перед собой коляску. В ней очень бледный, похудевший, осунувшийся и безразличный, сидел Аркадий. Левую руку, от кисти до локтя крепко перемотанную эластичным бинтом, он осторожно прижимал к себе. Из одежды на нем был только белый домашний халат с уже почерневшим левым рукавом. Я ахнул и тут же бросился к нему. Взял за плечи и стал заглядывать в лицо, но он даже не посмотрел на меня. — Какое-то время он будет очень аморфным, — словно прочитав мои мысли, произнес Юрий Геннадиевич. — Два-три часа? — с надеждой предположил я. — Скорее дня, — снова усмехнулся он. Я шокировано посмотрел на него. — Да, вот так, — развел руками врач. Вскоре, когда Родион подписал какие-то бумаги, нам окончательно вернули Аркашу, и мы направились к выходу. Коляску катил он, а я шёл рядом. Мне было одновременно и радостно, что Аркадий жив, и жутко от того, что мы забираем его вот в таком полумертвом виде. — Такси у дверей, нужно его пересадить, — сообщил мне Родион, когда мы подошли к выходу. — Он что, теперь не ходит? — в ужасе спросил я. — Хах, ходит, конечно, — усмехнулся Родя. — Просто, пока ты будешь его уговаривать встать, уже рассветет. Он же под лекарствами, не забывай. — Аа. Ладно… Я подошёл к Аркадию, осторожно закинул его руки к себе на плечи, взял под коленками, поднял, но не удержал, и мы вместе плюхнулись на больничную кушетку, стоявшую рядом. Он сидел у меня на коленях и очень вяло, но всё-таки обнимал за шею, опустив голову на плечо. Видимо, это всё, на что у него хватало сил. И в этот момент мне стало так…невыносимо. Мужчина не должен плакать, но сейчас я просто не мог сдержать слёз, не мог сдержать крика. Я обнял Аркадия крепко-крепко, прижал к себе, и меня всего затрясло. — Аркашенька, милый… — я не смог продолжить говорить — моё горло свело ужасным комом, из глаз полились слезы, стало тяжело дышать. Мне было так больно! Так больно в сердце от мысли, что я чуть не потерял самое дорогое в своей жизни, и от радости, что всё-таки не потерял. Я сам не заметил, как стал громко всхлипывать, а потом и вовсе рыдать в голос, обнимая и целуя Аркадия, пряча лицо в его волосах и захлебываясь собственными слезами. Никогда в жизни со мной не случалось такой истерики, даже в детстве, а теперь…как будто, все эмоции, годами во мне копившиеся, разом хлынули наружу. Родион проявил тактичность и вышел на улицу. Дежурный на посту охраны выглядел смущенным, но выйти не имел права. Когда мы ехали домой в такси, я изо всех сил прижимал Аркадия к себе и продолжал плакать. Но эти слезы были уже другие — теперь от них становилось легче и чуточку спокойнее. А еще мне было как-то радостно, что я, оказывается, могу быть вот таким эмоциональным и естественным, и никто мне даже слова не скажет, не упрекнет. Всё-таки тяжело всегда сохранять лицо, быть холодным. Может я и не такой вовсе, может я тоже чувствительный, как Аркадий, и просто не знал об этом? Родион помог мне поднять его на этаж и уложить в постель. Решили, что до утра останемся в квартире втроем. На всякий случай. — Из-за чего это вообще произошло? — спросил меня он, когда мы, уложив Аркадия, закрылись на кухне, чтобы немного выпить для успокоения нервов. У Родиона был с собой коньяк — наверное специально взял, знал, что нужно будет привести меня в чувство. — Я всего лишь легонько шлепнул его по попе. Один раз, слегка! Я не бил его! — Верю, не кричи, — увидев, что у меня снова начинается истерика, сказал Родион. — Я знаю, что ты его не бил. Просто…ох, я тебе сейчас объясню, почему он так отреагировал. Он залпом выпил сто граммов коньяка и начал. — В общем, ты сам того не зная, затронул тему нашей семьи. Наш отец…он был странный. — Был? — Да, он умер давно. Так вот, не знаю, за что, но Аркадия он просто ненавидел. Бил его за все подряд, а иногда и просто так, потому что мог. А наша мама…она ничего с этим не делала. Никак не реагировала, не защищала нас, как будто так и надо. Аркадий постоянно ходил весь в синяках. И своим шлепком…я знаю, что ты ничего такого не хотел, но ты разбудил в нем эти воспоминания, понимаешь? Аркадий ведь такой неадекватный не просто так, его детство было…очень плохим. От этого рассказа я еще больше распереживался. Представил маленького, хрупкого Аркашу, над которым день за днем издевается родной отец, и ни в ком ему было не найти защиту, даже в родной матери. Господи, это ведь только маленькая часть его прошлого, а сколько всего еще я не знаю… — А вообще-то ты молодец, — вдруг похвалил меня Родион и похлопал по плечу. — Быстро сориентировался! Добро пожаловать в клуб. Этой ночью я три раза просыпался в панике и проверял, дышит ли Аркадий. Похоже, теперь кошмары будут мучать меня.