Фенхель

Благословенная земля. Потому что здесь тепло? Потому что почва плодородна и может дать жизнь даже слабому ростку? Потому что здешние люди реже болеют, омываясь в горячей реке? Но разве она благословенна для всех?.. Джин пинает камень. Наблюдает за тем, как незатейливая игрушка отлетает в кусты и разочарованно вздыхает. Хилл снова ушел. Мама сказала найти Хилла. Джин молча поднялся и отложил недоделанную тетиву. Над деревней уже сгущались сумерки. Не лучшее время для прогулок. Соседнее племя не раз объявлялось в здешних лесах. Местных не трогали, но и полагаться на чужие клятвы не стоило. Хилл будто и не понимал, что соваться в лес одному - идея не из лучших. Не понимал и потому снова удрал, стоило старшим покинуть хижину. Джин дошел до кромки леса, разглядел темнеющие кроны и заорал. - ЕСТЬ ПОШЛИ, МЫШЬ ОБЛЕЗЛАЯ! Деревья зашелестели. Брюнет прислушался, боясь не различить ответ из-за шума листвы, но тот не заставил себя ждать. - Я УЖЕ ПОЕЛ! - чужой голос задрожал от обиды. Явно же притащился сюда, что бы всласть пореветь. Плакать при остальных он себе позволить не мог. Гордый. В прочем, Джин его понимал. - И САМ ТЫ ОБЛЕЗЛАЯ МЫШЬ! Понимал, но терпел с трудом. Брюнет цокнул и шмыгнул за дерево, ломая сухие ветки ногами. - Старшие сказали в лес не соваться! - Ты ведь и сам сюда ходишь. Брюнет покрутился на месте, ища источник звука. Так-то он прав. Но Джин приходил, чтобы найти подходящую ветвь для лука. Хилл же, чтобы себя ненавидеть. - Спускайся и пошли! - Иди. Я приду позже. - Я пришел за тобой! С тобой и уйду! Джин потянул носом. Ветер усилился. Лиственницы загудели, подстанывая треснувшими стволами. Ночью точно придет гроза. Запахло сладкой травой. Наверняка и укутан плохо. Снова с голыми ногами по веткам скачет, хотя надрывно закашливается в кулак, стоит немного пробежаться наперегонки. И вредный же. Вредный до скрипа в зубах. - Почему? - зашелестело наверху. Фрикс ухватил распахнувшуюся накидку за края. Всмотрелся в бледную голень на ветке, на половину скрываемую буйной листвой, и почесал затылок. - Потому что. Блондин глухо засмеялся. Подтянул ногу и снова спрятался в кроне. Джин подошел ближе, силясь разглядеть его за ветвями, но в следующую секунду получил одной из них прямо по голове. Обидчица брякнула о влажные корни. Брюнет поднял ее и удивленно замычал. Прут. Гибкий. И уже без коры. Ух, для лука подойдет превосходно. - Просто под руку попалась, - Хилл ухватился за щербатый край и спрыгнул, торопливо идя к просвету между стволами. Джин пошагал следом, сгибая неожиданный подарок в прочную дугу. - А что это за дерево? - Ива. - Так здесь же она не растет, - Фрикс потер порозовевшую щеку, вскинулся и ухватил мальчишку за плечо. - ОНА Ж ВОЗЛЕ ОЗЕРА ТОЛЬКО РАСТЕТ! ТЫ ВО ВРАЖЕСКОЕ ПЛЕМЯ НОС СУНУЛ?! Блондин глянул из-под челки на удивление сухими глазами. - Меня никто не видел. - ТЫ МОГ СТРЕЛОЙ ПРЯМО ПОМЕЖ ГЛАЗ СХЛОПОТАТЬ! Джин постучал по светлому лбу пальцем. Хилл шмыгнул, кивая на прут. - Не нравится? - ОНА ОТЛИЧНАЯ! - Вот и хорошо. Блондин отвернулся, выходя на поле. Высокая трава огладила бледные бедра, забралась под край повязки и мазнула выше. Фрикс угрюмо почесал нос и снова поравнялся, продолжая бранить. Они частенько ругались. Если подумать... каждый день?.. Этот бес белобрысый и повода то не искал. Мог больно толкнуть за громкий храп. Брызнуть в лицо, заливисто хохоча. Или утянуть последнюю лепешку прямо из-под носа. Вредничал, съедал только овощи, полностью игнорируя ломти розоватого мяса, добытого чужим тяжким трудом, но немного полежалого. Поднимал крик, если Джин не омыл руки перед едой и долго полоскал свои. Сам таскался с голыми ногами, но прикрикивал на малышню, если те бегали босиком. Шебутной до ужаса. Джин поковырял в ухе и вздохнул, долепливая глиняный сосуд. - Чего горланишь? Сам же полуголый... - Я закаляюсь! - зашипел мальчишка и снова сел, сминая недоделанный кувшин в хлюпнувший комок. Поджал губы и принялся лепить новый. Лепил он долго и дотошно. Джин свою часть доделал быстрее, пусть и не так аккуратно, а потому довольно подпер щеку. Хилл хмуро глянул на его перемазанную ладонь из-под челки. - Что? - Это никакая не закалка. - С чего вдруг?! Брюнет утер нос, только сильнее испачкав лицо. Поднялся и хохотнул, кивая в сторону реки. - Охотники идут к холодному роднику и купаются там. Вот это и есть настоящая закалка! А твои потуги - детский лепет! Джин махнул и пошел в хижину, готовясь стелить лежанку ко сну. В животе тут же стянуло от подступающего веселья. Уж теперь то нос он ему точно утер после утреннего побоища в реке. И смотрит же. Точно смотрит вслед своими мокрыми глазенками. И поделом. Ха. Сам-то худющий как игла. Какой с него охотник? Даже на первую вылазку не возьмешь, все зверье в округе кашлем распугает. Хилла искали всей общиной. Перерыли стога с травой, обошли все места пряток и домишки с шумными птицами, даже в плетенные корзины заглянули, ведь малышня нередко ныкалась внутри, прикрывшись виноградными листьями. Ничего. Старшие засобирались в лес, наполнив колчаны стрелами, затянули пояса с клинками, взяли топоры. Был шанс, что малец просто приснул где-то в кронах. Тогда отморозил бы только задницу, удачно миновав хищные тропы. Джин тоже навязался со взрослыми, заявив, что без труда найдет по запаху. Хмурый и нервный. Они пересекали поле в тяжелом молчании. Ноги гудели. Волосы на затылке облепили шею, как осенние листья липнут к мокрой траве. Ветер менял направление, то и дело водя кругами. Не нашли даже клочков. Джин был этому даже рад, но в груди стучало болезненно. Если не зверь напал, значит забрал человек. Вождь выслушал и потер виски, принимаясь вынимать мешки с крупами. Ребенка могли бы выменять на что-то ценное. Зимние припасы или редкий мех. Но могли солгать. Могли скрутить по ногам и рукам. Уже отдать кому-то. Уже отдать за кого-то. Всего 14 зим в расчет не брались, если дурная кровь имела силу и власть. Джин подлез под рукой и закричал, что тоже пойдет. Что объявит мальчишку своим нареченным. Что богов побоятся даже варвары. Они обессиленно поднялись, когда на улице раздался радостный визг. Хилл объявился сам. С мокрой головой и шальными глазами. Он не мог сомкнуть дрожащие зубы, но все равно улыбнулся побелевшему Фриксу, а затем рухнул навзничь. Он просидел в роднике до утра. - Дурость какая, - Фрикс утер влажный лоб, а затем похлопал по горящей щеке ладонью. Хилл разлепил глаза и сипло засмеялся. - Я вырасту сильнее, чем ты. Брюнет поболтал лоскут в холодной воде и снова склонился, сурово хмуря брови. Раньше белоснежная, теперь его кожа налилась кровью. Но губы так и остались синими. Не спасали ни накидки, ни пламя огня. - Вырасти, - он плюхнул обратно и схватил за лицо. Хилл уставился, раскрывая губы в немом вопросе. Сухие, будто часами сидел под палящим солнцем. Посмотрел испуганно и подобрал ноги. Джин через силу вдохнул и ткнулся в грудь лбом. - Вырасти. Вырасти сильнее, чем я. Вырасти больше, чем я. Вырасти умнее. Ведь я такой глупый... Стрекотали жуки в траве. Взрослые спорили у входа. Звенел мамин голос, снова и снова твердивший, что не даст наказать провинившегося. Она никогда не кричала. Даже когда разворотили целую корзину яиц, барахтаясь в злобном комке. Когда разбили любимый кувшин и порвали сеть. Когда уходили без спроса. Когда плакали, твердя, что лучше поселятся в лесу. Никогда. Хилл слабо вдохнул. Дотлевали угли под камнем, шипя на разный лад. Шелестели ароматные листья, собранные в пучки. Птицы перекрикивались где-то над головой. - Глупый здесь только я. Джину снова улыбнулись. Болезненно и тоскливо. Закрыли глаза и больше не открывали. Затем начало трясти, отчего его челюсти то и дело попадали друг на друга, отбивая каменной дробью. Джина оттеснили на улицу, столпились у лежанки и перестали голосить. Мама металась по хижине, как перепелка. Взрослые подкладывали горячие камни под настил, пытались напоить, но все лилось мимо. Шаман сокрушался, что так изведут все травы. Схлопотал мокрой тряпицей по лицу и бурча удалился прочь. Вскоре вернулся и молча ткнул маме сухую вязь. Стали греть воду и окрашивать в бурый. Затем стянули накидки и стали обтирать. Джин ссутулился и отвернулся. В глазах защипало. А когда все поутихло, то снова пробрался к лежанке. Потрогал ледяное лицо и содрогнулся. Не долго думая разделся и лег рядом, до боли стискивая руками. Вслушивался в еле различимые удары под ребрами и повторял как заведенный. Вырасти. Вырасти. Вырасти. Обгони. Утри нос. Смейся. Дразни. Щипай за плечо. Кусайся, как дикий кот. Только выживи... За стенкой завозились. Если узнают, что лег рядом, точно достанется, но это казалось не важным. Хилл захрипел и провернулся под рукой, ткнулся в шею, продолжая свистеть при вдохе. Джин боролся со сном, но вскоре опустилась темнота. Тяжелая и глухая. Пришли голоса, тихий смех, широкая ладонь на макушке и стук горшков. Джин проснулся из-за тяжести в животе и снова пощупал его лицо. Теплое. Метнулся на улицу и снова лег обратно. Так продолжалось несколько лун. Хилл пил, но только из его рук. Есть отказывался, потому приходилось нажимать на челюсть, чтобы заставить открыть рот. А когда проглатывал несколько кусков, обиженно бубнел и снова жался ближе. Джин не уходил. Лежал рядом, ворочаясь с боку на бок, укладывал пальцы на горло, прощупывая размеренный стук. Привык к потемкам и холодным рукам, так и норовившим забраться под накидку. Туда, где тепло. Где бьется сердце. Живое и жгучее. Воздух в хижине был спертым и соленым. Хилл стал приходить в себя, но не мог даже сесть. Ругался и прогонял, сипя, что накидки мокрые. Джин шипел и поднимал на руки, пока сестра застилала сухими. Переодевал тоже сам, пока в ответ слабо брыкались, пряча розовое лицо в сгибе локтя. Так и справлялись. Затем пришла голубая луна и зажгла души предков, рассыпанные в темной пелене яркими огнями, а вместе с ними и силы. Хилл стал садиться, а потом вставать. Сначала тяжело, как младенец. Мог долго стоять на карачках и зло хохотать, пока Джин крутился рядом, пытаясь ухватить раньше, чем тот завалится набок. Потом впервые вышел на улицу и долго сидел, вглядываясь в мерцающий купол огромными глазами. Сказал, будто родился заново и уткнулся маме в колени, тихо прося о прощении. Ночью снова забрался под бок и Джин молча подвинулся, давая пристроиться рядом. Стали спать вместе, будто делали так всегда. Когда шли играть с остальными, Джин принимался лихорадочно искать светлую макушку. Хилл больше не задыхался, но мало говорил. Ночью прошептал, что к нему приходили родители и забрали болезнь. Что попрощались. Джин кивнул и поправил мех на плече. Затем успокаивал, пока дрожали, опустошенно рыдая в грудь. Теперь ему доверяли. Теперь держались ближе. Смотрели иначе. Тепло и нежно. Пусто и холодно, когда натыкались на прищуренные взгляды остальных. Хилла дразнили за светлые волосы. За странный запах и худобу. Фрикс вскипал и подхватывал камень потяжелее. А затем ловким броском отправлял в полет до наглой головешки. Вслушивался в слезливые крики и хохотал. Хилл глядел искоса, но тоже смеялся. Смастерили Пару собственный лук. Прочный и тугой. Ходили стрелять по зеленым яблокам и когда удавалось сбить те, что повыше, скакали как шальные, распугивая птиц. Хилл нацарапал на ивовом пруте яблоневые соцветия. Вывел тонко и красиво, не раз набив руку на древесной коре. Джин восхищенно покрутил и сунул в их общий тайник под корнями дуба. На утро достал сломанным и раздосадованно почесал затылок. - Через колено перегнули, - он потер расколотый сгиб и поднялся, оглядывая щербатые стволы. - Следили. Но это ничего. Сделаем новый! - Сделаем, - Паристон кивнул и молча протянул свой, направляясь к полю. Джин сжал в руке и догнал, пытаясь отвлечь. Шел рядом, трогая за напряженные плечи. Заглядывал в лицо, боясь увидеть слезы, но спотыкался об широкую улыбку и облегченно выдыхал. Ночью сопел в макушку, по привычке перебирая мягкие пряди на затылке. На утро вскочил под визги, вместо пения птиц, оглядел сопящее рядом тело и всполошенно высунулся на улицу. Задиристый малец притащился к своим весь искусанный. Сказал, мол уснул в хижине, а проснулся на жилище красных муравьев. Выл и чесался, пока перепуганная женщина голосила на всю общину. Хилла выдал тихий смешок в сгиб руки. Джин привалился сзади и начал давиться в кулак. Затем отвесил щелбан и попросил так не измываться. Тот пожал плечами и заявил, что всего лишь вернул должок. - Пусть не трогает твои вещи, - карие глаза засияли ярко и снова отвернулись к стене. Мальчишка потер оголенное плечо и устроился досыпать. - Я такое не прощу. Джин всмотрелся и ткнулся в бледную кожу губами. Выхватил в лоб и снова лег позади. Вжался в лопатки и стиснул собственную грудь. Сердце колотилось, будто удирал со всех ног. Но не бежал ведь... Приловчились и сделали новый лук. Снова стали стрелять по яблони, затем перешли на более мелкую добычу, сшибая шишки. Но птичьи гнезда обходили стороной, внимательно разглядывая шелестящий полог. Прислушивались и принюхивались. Ранить случайного зверя нельзя. Только для пропитания или защиты, потому и осторожничали, предупредительно крича. Хилл засвистел и всмотрелся. Вдохнул животом, вскидывая лук, натянул тетиву. Поднял высоко, отчего наконечник вспыхнул как звезда, прицелился в крону и разжал пальцы. Стрела разрезала воздух и скрылась в лучах. Джин удивленно охнул и потер глаза. - Застряла?.. - Нет, - блондин обошел ствол и вприпрыжку понесся к кустам. Из колючих ветвей торчало белое оперение. Уши им обдерут нещадно, если узнают, что общипали чужих гусей. Но стрелы вышли на славу. Хилл вытянул древко и обернулся. Наконечник нанизал листья. Целое множество, еще молодых, ярко-зеленых. - Это с верхушки?! - Вряд ли, - Хилл засмеялся, стягивая по одному, оглядел и вложил в ладонь. - Но ты понюхай. Джин растер и потянул носом. Свежо и терпко. Так пахнет лето. - Что это? - Апельсин. Нравится? - Ага! Хилл снова вложил стрелу, намереваясь сбить кругляшок. Они еще не поспели, но их бы устроила и кислая мякоть внутри. Слова вырвались случайно, он не успел их поймать. - Пах бы я также... - Мне больше нравится твой запах! Руки дрогнули и стрела полетела дугой, цепляясь за колючую ветвь. Мальчишка обернулся и вспыхнул, шлепнув по макушке рукоятью. И прежде, чем Джин обиженно раскрыл рот, дал стрекоча. Неслись до реки, грязно переругиваясь, потом в этой же реке окунали друг друга с головой, на берег выбрались мокрыми комками и повалились на зеленые проплешины. Отжали вещи, уселись, стыдливо отвернувшись от наготы, затем принялись шарить по песку пальцами, пока не столкнулись. Джин ухватил бледную кисть раньше, чем ее успели одернуть, стиснул и задышал чаще, таращась перед собой. Хилл ткнулся в колено щекой, ярко пылая ушами. Вздрогнул на чужом вздохе и зарылся в челку. - Мне правда нравится... - Ты меня обманываешь?.. - Хилл глухо хохотнул, повернулся лицом и сцепил губы. Джин губы распахнул и смял светлые пряди на лбу, тут же утыкаясь своим. - Я тебе никогда не солгу. Пальцы сомкнулись. Так миновало еще несколько зим. Хилл вытянулся и явно прибавил в плечах. Теперь он обгонял ровесников на целую голову. Налилось лето. Дрожал воздух, выжигая траву на хижинах. Даже древесная тень спасала мало. Джин поерзал на камне рядом и постучал между лопаток. - Чего сутулишься как пень трухлявый? Блондин перехватил прут и снова склонился, вставляя в крестовину. Когда плел корзины для мамы старался не отвлекаться, чтобы ряд получился плотным. Джин будто специально предпринимал все возможные усилия, чтобы отвлечь. Снова поддел локтем и привалился сбоку, обжигая плечо. - Ну? Спина болит? - он пробежался вдоль, прощупывая позвонки под одеждой. Хилл стиснул край и мотнул головой. - Нет. - Тогда не горбься! На брюнета неопределенно зыркнули из-под солнечных прядей, посверлили мгновение и снова погрузились в работу. Джин постучал по своей корзине и невзначай раздвинул ноги. Бедро соприкоснулось с соседним, стройным и светлым. Подобному яблоневым соцветиям и таким же нежным на ощупь. Накроешь ладонью и хочется гладить. Фрикс потер взмокшие пальцы и облизнул губы. - Пар. - Ммм? - А может мы... - ЧТО, ФРИКС, БЕЛЕНЫ ОБЪЕЛСЯ? Джин вскинул бровь и покосился через плечо. Русый мальчишка обогнул их и опустился напротив, заливисто хохоча. Считай, голый пришел, хотя река далеко. Одна повязка на бедрах, а волосы сухие. Покрасоваться, не иначе. Хилл мазнул глазами и подхватил следующий прут, вдевая под ребро. Перед Фриксом. Если кольцо не связать - край отскочит в сторону. Может шлепнет эту выскочку по голым ногам. С расплывшимся синяком холеной задницей не покрутишь. Хилл улыбнулся, но стянул покрепче, закусывая язык. Джин нахмурился и натружно потер лоб. Он подобных виляний не замечал искренне и в упор. Также как и наглых ручонок, неизменно тянущихся к его кистям при каждом удобном случае. - Почему объелся? - Глаза такие темные, - мальчишка склонился. Русая копна упала на плечо и скользнула ниже. Миновала выемку ключиц, легла на грудь, тут же прилипнув возле ореола. Небось обливался из кувшина, чтобы кожа блестела. Находчивый. И крайне настойчив вопреки чужой тугодумности. - И рот высох. Жарко? А томно то как. Хах. Сладко запахло ягодами. Почти приторно. Хилл втянул, немного морщась. Джин хмыкнул и тут же ткнул в небо. - Шутишь? Солнце в зените, конечно, жарко. Смешок пришлось подавить. Парнишка моргнул и снова подобрался, подсаживаясь на каменный край. Еще пара, другая таких подвижек и вовсе останется нагишом. Повязка и так держалась на честном слове. - Может пить хочешь? Я вчера приготовил настой по бабушкиному рецепту. Очень вкусно. Небеса благословили Фрикса на простоту. Брюнет запустил палец в ухо и вздохнул. - Не люблю я. Чужие настои. Азис его знает, что в них кладут. - Он очень хороший! Ничего такого! Я бы не стал угощать тебя чем-то невкусным! - парень всплеснул руками и замельтешил. Воздух будто нагрелся сильнее, зарябил под веками и ослабил захват. Хилл перетянул недоделанный круг и потянулся к кувшину, в надежде запить сладкие речи. - Там чабрец, душица, мята, мелисса, - тонкое тело принялось перечислять, кокетливо болтая ступней, - шалфей, лимонник, вербена... Его кисть взметнулась к губам. Голубые глаза распахнулись и уставились на Фрикса, беззастенчиво копошащегося в башке. Хилл подвис, с усилием глотая. Слабый по составу, но это же... афродизиак? И он это выпалил вот так? Специально или облажался на нервной почве? - Я... эм... - Член у меня и без травок стоит, - Фрикс хохотнул и подпер щеку, весело глядя в ответ. - Так что обойдусь. Мальчишка порозовел и обхватил колени, всматриваясь из-под ресниц. - Покажешь?.. Хилл вздрогнул. То ли от чужой наглости, то ли от собственной злости, но руки затрясло. Прут вывернулся из захвата, отскочил и разогнулся, влекомый неведомой силой. Даже, если б захотел, не смог прицелиться бы с такой остротой. Орешник огрел точно по ягодице сбоку. Парень взвизгнул и подскочил, хватаясь сзади. Нежных бабочек в миг сожрала змея. Изломанный рот зашипел, обнажив ряд ровных зубов. - Ты специально?! Хилл подтянул край прута к себе и повел плечами, распрямляясь. - Просто не удержал. - Просто?! А если шрам останется??! - Тебя ведь просто шлепнуло. Поди привыкший уже, раз почти голым пришел, - губы сами растянулись в тонкой улыбке. Видит Амен, он хотел, но не собирался всерьез. Однако, как же приятно было наблюдать эту глубоко оскорбленную физиономию напротив. Так приятно, что змея проснулась и в нем. - Охота на естество поглазеть? Так иди к реке. Там этого в жаркие дни так много, что хоть рыбу лови. Рядом усмехнулись. Хилл не оглядывался, продолжая сверлить в ответ. Голубые глаза сузились, будто полоска горизонта перед наступлением ночи. Парень смахнул волосы с плеча и прогнулся в спине. - Ха! Да, уж! Кому как не тебе знать, - руки сомкнулись на боках, стискивая до побелевших костяшек. А малец то разозлился не на шутку. - Ты только подглядывать и можешь! Ни один альфа такую сосну в супруги не возьмет! Светлые брови ринулись вверх. И все? Как слабо. Он то надеялся на целый ворох цепких словечек. Парень понял, что должного эффекта не возымел и натянуто захохотал. - И пахнешь как белена! Только зверье и травить! Без слез не вдохнешь! - Вех, вообще-то. - А?.. - русый обернулся к Джину, грузно упершемуся в колени. Сложил губы в вопросительное о и снова смягчился. - Я перепутал? Темные брови сошлись на переносице. Джин насупился и заговорил ниже. - Ты белену в глаза то видел хоть раз? - Ам... - Она пахнет гнилым мясом, - палец снова вскинулся в воздух, начертил воображаемый круг и ткнулся Джину в нос. - Такое не забудешь и не перепутаешь. А Хилл пахнет вехом. Беленькие такие цветочки, пушистые. И стебель у них высокий, потому его видно издалека. Не ошибешься. И пахнет сладко, как морковка. Так и хочется укусить, - он повернулся к блондину и широко улыбнулся. - Очень похоже, как по мне. Паристон медленно моргнул. Парнишка шлепнулся на камень, разом забыв про ноющий зад, и снова возмутился. - Он же ядовитый! Никто его есть не станет! - Почему же? Кролики едят, лоси, бобры, водяные крысы... - Да только крыса и съест! Джин глубоко вдохнул и принял ровные черты. Совсем гладкие, будто смотришь на озеро в безветренный день. Он становился таким, когда спал особенно глубоко. И тогда его мог разбудить разве что кулак или истошные вопли. Спокойный как скала. - Тогда считай меня крысой. Мальчишка сцепил пальцы. Моргнул обиженно и мокро, отчего глаза покрылись пеленой. Рвано вдохнул, зло тыча в сторону Хилла. - Да ты слышал, какие слухи он распустил?! Что он твой нареченный! Джин склонился и заблестел зубами. - Так это правда. Завидно? Раздался всхлип и мокрая спина скрылась за стволами. Хилл уставился на участок между деревьев, переваривая услышанное. На ощупь потянулся за кувшином, но до рта так и не донес. Джин отнял и отхлебнул рывком, быстро возвращая обратно. Утер губы и записклявил. - ТИ СЛИШАЛЬ - ТИ СЛИШАЛЬ?! ТЬФУ! Будто заняться нечем! Лучше б одежду какую себе сшил, а то вечно гол как сокол! Фрикс подхватил корзину и как ни в чем не бывало принялся плести дальше. Поднял голову, заслышав птичью трель, толкнул в бок и не услышав ответа, повернулся сам. Смолк, глядя в огромные глаза напротив и засипел. - Злишься? Я был слишком груб?.. Но он ведь глуп как кубышка... - Это правда? - Что глуп?.. - Что я твой нареченный? Откуда-то подуло. Ветер был теплый, перелопатил листья и закрутился в кронах, дробясь мягким шелестом. Поднял светлую челку и тут же опустил на место. Джин шлепнул корзину на землю и уверенно кивнул. - Конечно. Кто, если не ты? Хилл не проронил ни слова, пока шли домой. Постелил себе у стены, но так и не сомкнул глаз. Джин понял это по неспокойным вдохам. Захотел лечь ближе, но заметил поднятую ладонь, стиснутую в красноречивый кулак, потому покорно рухнул обратно. Хилл разозлился. Сильно. Не давал коснуться себя или погладить. В лицо не смотрел, а когда закончил есть, то поднялся и сразу ушел. Мама проводила его беспокойным взглядом, пожевала губу и шлепнула Джина по голове тряпицей. - ЧТО ТЫ ЕМУ БРЯКНУЛ?! - НИЧЕГО! Брюнет дожевал и нахмурился, поглядывая на пустую плошку с цветочной вязью по бокам. Женщина растерла глаза, тяжело вздыхая. - Но ведь сказал же... что-то сказал. Лучик бы не стал из-за ерунды. Джин потер глиняный край и ссутулился. - Я сказал, что он мой нареченный. - Ох... а как ты это сказал?.. - Просто сказал. Тряпица полетела в лицо. Мама бранилась по чем свет стоит. Перекрутила лоскут, взмолилась богам, затем воззвала к покойной прабабушке и опустилась на колени, ухватив сына за плечи. - Такое не говорят просто! В такое кладут любовь! Много любви! Иначе твой суженный поймет это по-своему! - И... как это понял Хилл? Женщина раскрасневшимся узлом махнула в сторону выхода. Джин похолодел, тут же поднимаясь. Подумал, что шутка? Обиделся, что так просто заявил?.. Но он ведь не заявил просто. Он сказал от сердца, как говорил все, что предназначалось ему. В груди заныло. Возникшая на пути девчонка была бесцеремонно подвинута вбок и оставлена в немом сокрушении. Джин шел уверенно и быстро. Он знал, куда идти. Чувствовал, как птицы чувствуют, где лучше гнездиться, чтобы нежная скорлупа не пострадала от голодных ртов. Хилл свое гнездо свил на верхушке дуба. Фрикс не успел обогнуть лиственницу, когда ветер принес тон, не терпящий возражений. Злой и дрожащий. - УХОДИ! - НЕТ! - Я ПРИДУ ПОЗЖЕ! - Я ХОЧУ ПОГОВОРИТЬ СЕЙЧАС! - Я... Я, АЗИС ПОДЕРИ, ПРЯМО СЕЙЧАС ЗАШИБУ ТЕБЯ ПАЛКОЙ! Джин выровнялся и вскинул руки, подходя ближе. - И ПУСКАЙ! ПОМРУ ЗДЕСЬ, СМЕРТЬЮ ХРАБРЫХ! Крона зашелестела. Чуткий слух уловил смех, совсем тихий и сдавленный. Он плакал?.. Из-за него?.. - Хах, ладно. Босая пятка уперлась в иссушенный сук, затем показалась голень и бедро с задравшимся краем, оголившим бледную кожу чуть выше колена. Джин хотел отвести глаза, но так и замер, распахнув рот. Дождался, пока тот спустится на обе ноги и закрыл. Сглотнул и шагнул ближе. - Я... - Не здесь, - блондин мотнул головой и посмотрел поверх плеча. Джин и сам учуял, но слишком торопился, чтобы избавляться от хвоста. Хилл махнул рукой и они пошли по ветру. В беспокойном молчании хрустели ветки, где-то белки огибали шершавых исполинов, роняя ношу в кусты. Паристон дошел до оврага и опустился, также тихо похлопывая рядом с собой. Фрикс сел, но понял, что ноги дрожат. Тревожно. Хилл подтянул колено и обхватил, разглядывая поросший склон. Он снова сгорбился, будто пытался казаться меньше. Молочная кожа обтянула позвонки в вороте. Джин по привычке потянулся рукой, но мазнул по плечу. Чужая грудь расширилась и медленно спала. - Я не буду твоим нареченным. - Будешь. Воздух обжег, но Джин снова вдохнул, втягивая носом. Повернулся к нему и схватился за сердце, раненный мокрыми глазами. Блондин поднял голову. Его губы дрожали, но голос звенел. - Почему ты такой упертый? - А ты почему? - Ты просто не понимаешь, - он покрутил головой и снова уставился перед собой. Фрикс выдрал зеленый пучок и сел ближе. Он соскучился, Азис подери, он почти не спал без него! А теперь нагревался изнутри, пытаясь слепить скользящие мысли во что-то потребное. Разомкнул рот, но тут же сомкнул, вглядываясь в чужие слезы. - Чего... чего я не понимаю?.. - Я тебе не подхожу. Разве не очевидно? Джин с нажимом потер лоб, оставил красный след и поймал легкую улыбку. Придвинулся еще ближе и засипел. - Кто тебе такое сказал?! Я врежу ему по лицу! - Тогда бей в мое. Стиснутый кулак разомкнулся. Фрикс дрогнул и подобрал ноги, садясь всполошенным зверьком. Смял траву и захрипел. - Ты поэтому не лег рядом ночью?.. - Да. - Но почему?.. Хилл молча выровнялся, в миг становясь выше, скользнул по его макушке ладонью и тут же приставил к своей, оттянул прядь, закусывая губы. Выжидающе вскинул бровь и шмыгнул. Джин отмер и заорал. - Я ВЫРАСТУ! - МНЕ НРАВИТСЯ ТВОЙ РОСТ! - ТОГДА ПОЧЕМУ?! Хилл растер веки, устало сгибаясь. Он тоже не спал. Он много думал. Он часто думал за двоих с тех пор, как заново родился. Маме и Мито должно быть спокойно. Джину - хорошо. Хилл сделает все, что нужно. Хилл слышит и видит. Хилл все понимает. Хилл договорится с сердцем. - Потому что, - он беззлобно усмехнулся, снова глядя в глаза. Сощурился и зашептал. - Как тебе такой ответ? - МЕНЯ НЕ УСТРАИВАЕТ! В плечи впились руками. Пришлось хвататься за корни, чтобы не полететь в обрыв. Джин попытался повалить на лопатки, но сам оказался подмят. Впрочем, все равно пылал расширенными зрачками. Так и замерли, вцепившись словно клещи. - ПОЧЕМУ?! - ДА ЧТО ТЫ ЗАЛАДИЛ?! - ОБЪЯСНИ ПОЧЕМУ И Я ВСЕ ИСПРАВЛЮ! - ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ЭТО ИСПРАВИТЬ, ДУБИНА! - Я ДУБИНА, НО СМОГУ! ДЛЯ ТЕБЯ - СМОГУ! С ТОБОЙ СМОГУ! КАК ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ?! Хилл встряхнул, наваливаясь сверху. Дышать было трудно, кричать больно. Джин не унимался, уставившись как олень. - Как... как ты это изменишь? - блондин втянул ртом. - Как ты исправишь мой рост?.. Мое тело? Мою внешность?.. Это не изменить. - А зачем менять? Хилл сломался и повалился рядом, закрывая лицо руками. Вдохнул сквозь зубы и тут же засадил в бедро, чувствуя, что теперь лезут на него. - Потому что... потому что это не правильно. Не правильно, что я выше. Не правильно, что я сильнее... - Насчет последнего могу поспорить, - Джин все равно взгромоздился сверху и просиял. - А вот остальное могу решить! - Как?.. Палец ткнулся в бледную кожу на лбу, затем в лоб Фрикса и снова вернулся к сердцу. - Мы глупые! - Что?.. Почему? - Ты - потому, что позволяешь длинным языкам забираться себе в голову, - он накрыл его уши и тут же сдавил собственную грудь. - А я, потому что не говорил раньше. - Что не говорил?.. Лесной сор облепил мокрые щеки. Хилл попытался стереть его, но чужие руки опередили, оглаживая виски. Запахло горько, но пряно, чем-то кедровым и терпким. Хилл старался не вдыхать глубоко, но все равно ловил ртом словно рыба. Даже смешно. Из всех трав Фриксу достался Щербак. Такой незатейливый и неприхотливый. Приземистый, но пышный цветок с ярко-синими бутонами, то и дело попадавшийся под руку при ходьбе через луг. Им одолевали целое множество недугов. Отпаивали беременных, лечили больных. Замачивали в горячей воде и протягивали Хиллу, когда бредил. Цикорий. Он понял сразу. Хилл был готов и смеяться, и плакать. Целебный цветок и ядовитая трава. Как они сошлись? Как нашли общий язык, хотя не были связаны кровью? Фрикс говорил, что кровь не важна. Что семью обретаешь, полюбив. А любовь рождает глубокие чувства. На сколько глубоко эти чувства могут пробраться, чтобы задушить здравый смысл?.. - Я люблю тебя, - Джин улыбнулся, сжимая за плечи. Всмотрелся и снова повторил, склоняясь ниже. - Я люблю тебя так, как любят что-то бесценное. Что-то, что очень боятся потерять и никому не готовы уступить. Мы братья по духу, но я хочу стать для тебя кем-то большим. Кем-то, на кого ты всегда можешь опереться, забыть про страх и просто жить, - темные ресницы слиплись. Он не плакал с той ночи. Не плакал ни при ком. Он заплакал сейчас. - Просто жить. Жить вместе. Быть рядом. Просто быть друг у друга. Это все, чего я хочу, - он обхватил за шею и вжался, размеренно дыша. Буря стихла. - Я пожелал и мое желание сбылось. Хилл обхватил под лопатки, разглядывая голубой поток между верхушками сосен. - Что ты пожелал?.. - Вырасти. Никогда не болей. Всегда будь рядом. - Я буду. Но Хилл согласился далеко не сразу. Ох, как далеко... Стал еще выше, легко похлопывая взрослых мужчин по плечу. Поднимал Джина на руки, когда они уходили к реке. Вглубь, к роднику, чтобы побыть вдвоем. Чтобы трепетно трогать и мять, хотя законы запрещали. Джина древние правила заботили мало, пока не шли в разрез с жизненными принципами. Целоваться ему не помешали бы даже боги. Но мешал Хилл, накрывающий губы ладонью, стоило тому моляще ткнуться в лицо. Коротко дышал и повторял проклятые слова. - Еще одна зима. Едва ли Джин дотерпел бы, жарко притираясь по ночам. Вопреки болтливым языкам за будущего супруга пришлось даже драться. Парочка юнцов либо оглохла, потому что только глухой не услышал бы надрывное ЛУЧИК, когда Хилл вернулся с первой охоты на духа, либо ослепла, так как бледную ладонь Фрикс практически не отпускал. Плел венки из синих бутонов и усаживал на светлую макушку, потом целовал в пальцы, скрывавшие яркий румянец. А после блестел клинком, немигающе глядя в ответ, пока за спиной сгущались сумерки. Хотят испытать удачу? Пускай. Джин дрался с детства. Подсечь противника мог без труда, опрокидывал на землю и скручивал, доходчиво утыкая лезвие перед лицом. С такими делами не шутят. Если хотят просто поговорить с его избранником - вперед. Но руки распускать он не даст. Пусть наглец доказывает лесным муравьям, что мял ладони Хилла из чистого восхищения перед способностями. Восхищаться им можно и даже нужно, но вот границы пересекать нельзя. Впрочем, Хиллу об этом знать было вовсе не обязательно. Парочка ночных вылазок начисто сбила спесь с потрепанного молодняка. Пока их сверстники забавлялись в траве, они ходили в лес. Клинки, тугие луки и рукопашка - их свидания проходили не хуже. Зато какой результат. Мама не могла нарадоваться, получая увесистый мешок. Сестра терла нос и говорила, что и завтра присоединится к шебутной парочке. А после несла такой же в общак, лишь неопределенно пожимая плечами на все вопросы о местонахождении талантливых добытчиков. Может овраг. Может раскидистый дуб. Может где-то еще, в непролазных тропах, но со звонким смехом, затерявшимся в кронах. Они могли не возвращаться по несколько дней. Хилл неизменно приходил каким-нибудь утром, пропуская растрепанную макушку в их хижину. Теплую и уютную, на самой окраине, но с раскидистыми яблонями позади. Вынимал лесной сор из его волос, подставлялся сам, а после пристраивал храпящее тело себе под бок, устало выдыхая. Зима миновала незаметно. На поляне зажгли костер. Большой и жаркий, как бесплодное солнце. Уселись вокруг и дали слово старейшинам, возведшим руки к неполной луне. Старики заговорили, пустив взволнованный шепот среди людей. Чужаки ждут тепла. Ждут сухих троп и буйной зелени, чтобы легко в ней укрыться. Они устали от своих бесплодных земель и теперь хотят отобрать их. Они знают, что их вождь ослаб и не смог бы повести за собой. Напасть нужно первыми. Сплотить общину и повести на возможную смерть. Община выбрала их. Самых крепких и хватких на ум. Хилл молчаливо кивнул и тут же был вздернут за грудки. Джин кричал, что не согласен. Хилл заорал, что защитит любой ценой. Озерные топи иссохли бы под конец весны, половодной и богатой на дожди. Были другие опытные люди, сильные и с холодной головой. Были двое, исползавшие те места вдоль и поперек. Знавшие этот лес как собственную хижину, а потому без труда заметившие робкие вылазки врага. Теперь же стоящие друг напротив друга с неуемным блеском в глазах. Их спор. Их несогласие. Их чувства. Люди все предоставили им, отпустив в лесной полог. Хилл не плакал, просто продолжал повторять, что не допустит страшного. Джин блестел глазами и упрямо мотал головой. Упрямство - их семейная черта. Кулаки, помятые лица, крик, перепуганные птицы. Они катались словно дети. Словно так и остались ими, а потому не желали уступать. - ОСТАНЕШЬСЯ! ТЫ ОСТАНЕШЬСЯ ЗДЕСЬ! - НИ ЗА ЧТО, - Джин встретил корягу спиной и снова заорал, скидывая с себя. - ЛИБО ВДВОЕМ! ЛИБО НИ ОДИН ИЗ НАС! - ДУБИНА! - САМ ДУБИНА! - Я РАНЮ ТЕБЯ, ДЖИН! Я НЕ ШУЧУ! ТЫ И ШАГА ТУДА НЕ СТУПИШЬ! - САМ НЕ СТУПИШЬ! Джин вывернулся из-под руки и засипел, поднимаясь. Вынул клинок и задрожал, исходясь в истерике. Они были равны. По силе. По ловкости. По уму. Но отчего-то его слова не доходили до избранника, разбиваясь о влажные глаза напротив. Застревали в ушах и не спускались в сердце. Хилл не слушал, поглощенный единственной мыслью.

Защитить

Блондин дернулся и рванул, сбивая с ног. Они повалились кубарем. Небо и земля смешались, будто всегда мечтали встретиться. Ногу обожгло, но рана была поверхностной. Джин понял, что тоже полоснул его по плечу. О чем они думали, так и не бросив оружие при падении с холма? А может этого и добивались, чтобы наконец услышать друг друга? Джин обхватил голень и ткнулся в чернозем, надрывно дыша. Попытался встать, чтобы найти светлую макушку, но та объявилась сама, ошалело разглядывая теплую кровь. Сжала рану и судорожно заметалась по склону глазами, выискивая самый быстрый путь наверх. Фрикс хотел выть. Не от боли. Нет. Но от того, что рука, сплошь залитая красными дорожками ее владельца совсем не заботила. Не заботила собственная жизнь. Не заботили клятвы. Бледное лицо высмотрело подъем у елей и тут же встретило кулак. Джин взгромоздился сверху и ухватил его за руки. Встряхнул, как делал, когда были зелеными мальчишками. Только они не мальчишки больше, чтобы все решать синяками. Они должны говорить. - По... послушай меня, - Фрикс сплюнул в сторону и склонился, погружая сомкнутые ладони в листву. Хилл продолжал таращиться то в лицо, то на залитую голень, поэтому пришлось ухватить его за виски. Сдавить и оттянуть веко пальцами, чтобы тот наконец-то увидел. - Я не ребенок! И ты не ребенок! Мы взрослые мужики! Мы нареченные мужики! Так что слушай меня! - Я... я слышу тебя. - Замечательно, - Джин сжал его горящее плечо и заговорил быстрее, продолжая свистеть при вдохе. Он явно помял что-то внутри, как бы Хилл не пытался прикрыть собой. - Мы не пойдем войной! Нет! Нет, заткнись и слушай! Я люблю тебя, но просто заткнись! Мы не пойдем войной! Мы пойдем к ним, - он захрипел, нашаривая клинок в траве. Отрезал лоскут с бедра и стал обкручивать рану, просто шлепнув по бледной ладони. - Лежи! Мы пойдем к ним! Пойдем ВДВОЕМ! ТЫ И Я! ВМЕСТЕ! СЛЫШИШЬ?! - Слышу... - Так вот... Азис подери... как же сильно я тебя... ЛЕЖИ! ИНАЧЕ Я ВРЕЖУ ТЕБЕ С ЛОКТЯ! Мы пойдем к ним и знаешь, что мы им скажем?! - Что?.. Джин стянул жгут и рухнул рядом, покорно подставляясь под обшаривающие руки, но когда те добрались до раны, едва удержал скверные слова. Останется на память. На долгую-долгую память. Ведь они не просто глупцы. Они законченные глупцы, каких нужно еще поискать, раз довели друг друга до подобного состояния. Клинок отсек новый лоскут, Джин подставил ногу и вцепился в грунт, вдавливая пальцы. - Эццццшшшшш... Не так туго. Я умоляю тебя, не так туго. - Нужно остановить кровь! - Я останусь без ноги! - Не останешься! Что мы им скажем? Джин сел и обессиленно нашарил его руку своей. - Мир. Мы предложим им мир, ведь если бы они хотели кровавой войны, то не стали отправлять на вылазки омег. Разве не так? - Хилл медленно кивнул. - Наверняка их вынудил страх. За горой есть еще одно племя и вот их стоит опасаться больше всего. Я понял не сразу. Ходили слухи, что пропавших детей тащили не за озеро. А... - Туда, - блондин обернулся, будто мог разглядеть скалистый хребет среди темных крон. Стиснул пальцы и кивнул. - Мы предложим им объединиться и поселим здесь. Тогда мы станем сильнее. На нас не нападут, пока не выкинут подобное, ведь другими путями такой прирост не обеспечить. - Ты ж моя умничка, - Джин улыбнулся и закатил глаза. Пришлось хлестать по щекам. Он все же повредил что-то. А может просто приложился головой, потому под веками плясало словно от пламени костра. Хилл выбрался к тропе и невесомо ткнулся в ладонь. Джин хотел ругаться, потому что тот тащил его раненным, но только стискивал за шею, продолжая сипеть в ухо. - Без меня никуда... Никуда... Слышишь?.. Я тебе ноги повыдергиваю... - Хах, без тебя никуда. - Обещай... - Обещаю. - Я тоже обещаю... Теперь обожгло щеку. Они оба просто счастливчики, раз отделались первой кровью. Правда, выглядели на утро скорее как туша для битья. Джин болезненно шаркал. Хилл трогал горящее плечо. Но старейшинам все изложили и получили благословение. Если к племени с такими смелыми омегами придет вождь, подобный Хиллу. Их договоренность станет лишь вопросом времени. Но оставалось еще одно. Пробирающее до пота и волнующее больше, чем вылазка к возможным соплеменникам. Настолько важное, что мгновенно немело во рту, а потому снова и снова приходилось хлестать из кувшина, прикладываясь по очереди. Они шли на мирдаф вместе. Они даже не понимали, зачем идут, но кровь несла с собой заветы предков, а потому неизменно толкала вперед. К голубой луне и кромке леса, ставшего для них вторым домом. Хилл стиснул бок и склонился, шепча в темноту. - Где тебя подождать?.. - А где тебя догнать? - Ты не побежишь! С твоей то ногой! - Будто ты взберешься на дерево с раной на плече! Блондин зашипел, с усилием отстраняя руку. Они встали по обе стороны. Хилл возвышался над остальными, гордо расправив плечи. Он больше не прятался. Он принял наследие родителей, как последний подарок. Он выглядел как луна. Такой же светлый и величественный. Он выбрал мужчину подстать. Такого же яркого и смелого, уговорившего природу принять их как собственных детей. Фрикс договорился бы с кем угодно, если бы того требовали обстоятельства. Их маленькое поселение всегда будут оберегать. Они оба. Потом другие, такие же несгибаемые и упрямые, как сама жизнь. Амен, если их ребенок будет похож на Фрикса, он станет счастливейшим из людей. Хилл не сдержал широкую улыбку. Джин тоже улыбнулся и заговорил без звука, зная, что возлюбленный легко прочтет по губам. - По-бе-гу. - Н-е-т. - В-се-ра-в-но-по-бе-гу. - Я-ТЕ-БЯ-С-ТУК-НУ. - С-ТУК-НИ. Шаман ударил в бубен, призывая омег покинуть поляну. Хилл проводил соплеменников глазами, но замер на месте. Вторая сторона тревожно расступилась от Фрикса. С вождем шутки плохи. Пусть забирает свое и уходит. Фрикс насупился и красноречиво махнул в сторону леса. Хилл пожал плечами и стал медленно отходить назад. Настолько медленно, что его с легкостью обогнала бы даже издыхающая черепаха. Джин побагровел и рявкнул. - БЕГИ, АЗИС ТЕБЯ ПОДЕРИ! ТЫ ЖЕ ВСЕ МОЗГИ МНЕ ВЫЕЛ СО СВОИМ МИРДАФОМ! НЕ ПОМЯТЬ, НЕ ПОЩУПАТЬ НОРМАЛЬНО! Шаман схватился за сердце. Хилл вспыхнул и демонстративно сел, дойдя до самой кромки. - ТАМ У ТЕБЯ ЕЩЕ НЕМНОГО ОСТАЛОСЬ! ЕСТЬ ЧТО ПОЖЕВАТЬ, ДУБИНА! - МЫШЬ! - ДУ-БИ-НА. Кто-то закашлялся в кулак и старик опомнился, снова ударяя в бубен. Хохочущие люди нырнули в чащу. Джин подошел ближе и снова махнул в сторону леса. - Я СКАЗАЛ: БЕГИ! - С места не сдвинусь, - блондин показал зубы. - ТОГДА ЧЕГО ТЫ ЖДЕШЬ?! - Действительно. Чего. Хилл разогнулся, показательно ведя рукой, одним коротким движением поддел под бок и вскинул на плечо. Джин потерялся и захрипел, упираясь в поясницу взмокшими пальцами. - АМХ... ЛЕС! ЛЕС В ДРУГОЙ СТОРОНЕ! - А зачем, если у нас есть своя хижина? - ТЫ! ТЫЫЫЫЫ... Сзади смешливо огрели. Обещал стукнуть? Стукнул. Он ведь не сказал, куда. Джин зашипел и тут же ухватил за задницу, срываясь в ошалелый хохот. До леса дошли и ладно. Луна благословила их давно. Свела и склеила в шумный комок, взбудораженно переругивающийся до яблоневых крон. Провела до обители и предоставила самим себе. Жадным и взмокшим от мнимой борьбы. Джин не спорил. Дал уложить себя на постель, накрыть сверху и порабощенно разомкнул губы, наконец сминая чужие, такие желанные и такие верткие. Обшарил руками, не медленно и пугливо, как делал у родника, а жарко и размашисто. Как очень долго хотел. Как мечтал сделать, но повиновался чужим просьбам. Они друг друга поймали. Были пойманы давно и будут ловить еще не раз. А потому можно жадно стонать в рот, пока мокрые тела скользят друг об друга, обкручивать ногами, притискиваясь в тоскливой агонии и тереться, тереться, словно любовь способна высечь вполне осязаемую искру. Такую яркую и такую горячую. Горячее, чем затянувшиеся раны. И ярче, чем самые смелые сны. Джин едва держится, стискивая под венчиком, замирает, глядя, как бледные бедра становятся по обеим сторонам от его поясницы и сухо сглатывает. Хилл смотрит с хитрым прищуром, но так нежно, что хочется выть. А затем хочется завыть всерьез, потому что он погружает пальцы в рот и издевательски медленно заводит за спину, упираясь у изголовья. Джину кажется, что вся слюна закончилась разом. Что весь он закончился и остался только член, раскаленной конечностью мажущий по бледной коже на животе. Слова даются, но с огромным трудом. - Мы... мы будем так?.. - Сегодня - да. Когда твоя нога полностью заживет - как захочешь. Хилл припечатывает губами, вдыхает и утыкается в выемку на плече, потираясь носом. Джину кажется, что его собственный не вдыхает ничего, кроме сводящего аромата вокруг. Нашаривает горячую плоть внизу и гладит по спине, млея от сладких звуков. - Твоя ведь тоже не зажила. - Уже стянулась. Так будет удобнее для обоих... - Мхм... Он выровнялся и тоже схватил за живое, облизал ладонь и смочил целиком. Фрикс притих, дыша через раз. Он догадывался, но даже не ожидал получить такое. Головка ткнулась в кольцо и блондин торжествующе зашептал, медленно опускаясь вниз. - Выбрал?.. Теперь любуйся... - Так я давно... Ммм... Вниз до упора и наверх. Такое простое действие. А мир, вдруг, схлопывается и перестает существовать, смыкаясь вокруг чужой талии. Такой тонкой, Амен. Он видел, трогал ее и раньше, так почему сейчас не способен разжать руки. Блондин снова опускается и голос дает осечку. Превращается в сплошные выдохи и довольное мурлыканье. Джин пытается вилять навстречу, но тут же припечатывается в настил. Стонет, сминая кожу до красных пятен, затем начинает звать и получает губы, быстро сменившиеся языком. И он то говорил, что подождет?! Он то?! Как они не померли без этого? Без возможности быть близко настолько, что в чужом в животе ясно различим пульс. Что тело сводит, а руки снова тянут вниз, пробивая на тонкое всхлипывание. Хилл стал растягивать себя тайком. Еще задолго до мирдафа. Иногда в одиночестве, иногда лежа рядом и думая, что Джин крепко спит. Оттого собственное имя, произнесенное хриплым шепотом ощущалось как настоящая пытка. Но стоило пошевелиться во сне, как он затихал. - Несносный... - Фрикс вдавливает таз, получив долгожданную свободу. Блондин вскрикивает и тут же просит еще, стиснув кисти побелевшими пальцами. Иступленно стонет, забывшись с концами, дает завалить себя на спину и раскрывается, подобно цветку. Самому нежному, какой можно найти. Джин толкается медленно и глубоко, блестит зубами и жадно сминает грудь. Шепчет, что украл самого красивого мужчину на земле и получает самый влюбленный взгляд. Склоняется и теперь накрывает собой. Каким бы не был рост, для него Хилл все такой же хрупкий мальчишка. Ласковый и верный, способный на откровенные глупости и такие же твердые решения. Самый любимый. Самый желанный. Самый... - Единственный, - получается сипло. Хилл доведенно дрожит, стиснув глубоко внутри. В голове Фрикса тоже порядком заискрило, но так важно закончить сейчас. В их первый раз. - Ты единственный такой... Единственный... И ты мой, - карие глаза смотрят широко и жарко. Он тихо стонет на добивающем толчке, не зная, куда деть руки. Джин берет в свои и продолжает шептать. - Мой. Целиком мой. Мой избранник. Моя опора. Мой смысл. Я вс... Хилл всхлипывает в поцелуй и тянет к себе, продлевая пылающее чувство. Лижет в губы, ошалев от тепла внутри, дышит ртом, пытаясь вернуть способность говорить. Но стоит качнуться навстречу, снова звучит тонко и сладко. Так, что хочется спрятать ото всех, чтобы любоваться самому. Он спрячет. Хотя бы на сегодня. Хилл смаргивает, стыдливо отвернувшись, когда его жадно ощупывают внизу. Подхватывают под коленями и снова скользят внутрь, будто другой дороги не существовало. Только в него. Только к нему. Сомнений нет и быть не может. Его имя доходит не сразу и Джин замирает, подставляясь под руку, тут же заглаживающую темные пряди назад. Хилл трогает за лицо и размыкает губы. Джин понял, потому заговорил в унисон. - Я все отдам тебе. Лекарство и яд. Они не смогут друг без друга.