Расходный материал

      В крайне редкие моменты, когда законный муж не думал исключительно о своём личном удовольствии, Скарлетт умудрялась получать от «супружеского долга» какое-то подобие удовольствия.       Она — лесбиянка, являлась таковой буквально всю жизнь. Если представить, что вместо мужчины позади какая-нибудь девушка с пышной грудью… Скарлетт становилось чуточку проще.       Дориан слышно пыхтит, рычит и старается, удерживая бёдра девушки в одном положении, наслаждаясь любимой позой раком. Темп берёт сразу быстрый: сильная рука сжимает прямые, рыжие волосы, обернув вокруг кулака. Пошлые, хлюпающие звуки слышны даже соседям, ловкие пальчики девушки постепенно приближают её к оргазму. Сондер старший хорош в сексе, имел для того весьма внушительный инструмент и немеренный запас выносливости, который позволял не уставать от быстрого, резкого темпа долгие часы. Не кончал также довольно долго, что делало процесс максимально разнообразным в позициях. За одну такую ночь они могли сменить не меньше пяти различных позиций, основная часть которых требовала от мужчины все запасы сил.       Порой Дориан расценивал секс как личную тренировку, когда времени ходить в зал совсем нет.       И вот, спустя полтора часа жаркого, изнуряющего обоих партнёров, секса, Дориан наконец выдохся. Мужчина обессиленно повалился рядом на кровать, закуривая в постели без каких-либо проблем. Он протянул пачку сигарет девушке, решив великодушно поделиться.       Скарлетт охотно приняла дары мужчины, с превеликим удовольствием втягивая пухлыми губами горький дым. Задрав голову, она выпускала клубы в потолок, блаженно прикрывая глаза. Девушка знала, что скоро всему придёт конец, но наивно полагала, что это точно не случится сегодня. Этой ночью она, как и раньше, жена одного из государственных головорезов, красивая и покорная, такая, какой её хотел видеть Дориан. — Я уж думал, что не смогу поймать эту эльфийскую морду, — с непринуждённым смехом начал он, легко покачивая растрепанной головой.       Карие глаза блаженно прикрываются, стоит только дыму вновь заполнить лёгкие. Тело расслабляется и Дориану кажется, что лучшего дня, чем этот, он не видел уже несколько лет. — Завтра меня вновь повысят до командира, а нашего мистера «не такой как все» — отправят обратно в деревню, драть коз, пасти коров и убирать за всеми дерьмо. — И что ты собираешься делать с эльфом?       Скарлетт узнала печальную весть по факту произошедшего. Успела выплакаться, разбить парочку бокалов и выкурить пачку сигарет в память о навсегда, по её мнению, потерянного бойца. Из пыточных камер никто не возвращался живым или прежним, она это знала точно. Даже если им и удастся каким-то чудом вызволить ценного агента, то увидят они совершенно другую личность. Пытки ломали чаще психически, чем физически, ведь почти любые раны можно затянуть и компенсировать, когда как внутренние — не залатать ничем. Ужасы, которые переживают попавшие в плен бойцы — разделяют их жизни на «до» и «после». То, что остаётся от жертвы, может уже не быть способным к существованию. — Малыш наивно надеется, что увидится с братом, только поэтому он мне и сдался, — пожал плечами мужчина. Пошире расставляя в стороны согнутые колени, он не стеснялся обнаженного вида перед девушкой. А та уже успела по плечи накрыться одеялом. — На то и был расчёт, стоит заметить. Просто так мы бы его не поймали, это и ослу понятно, опытные бойцы не сдадутся сами в недобрые руки. — Фисалиэн — мёртв? — не подумав, с ходу выпалила Скарлетт.       Информацию о том, что один из близнецов всё-таки мертв, ей узнать не позволили. Делом о поимке второго близнеца занималась другая группа, та, в которую ей проход был закрыт. Не только из-за низкого звания, но и из-за непричастности к происшествию в клубе. Она настолько сконцентрировалась на помощи борделю и пленным, что упустила из виду факт о том, что дело клуба продолжается. Винить себя в невнимательности уже бесполезно и бессмысленно, поэтому девушка решает попытаться увести тему. — Эх, хотела бы я стать эльфийкой! Живёшь красавицей больше ста лет, не паришься о морщинах, целлюлите и выпадении волос… «Фисалиэн — имя второго эльфа? Если я его не знал, то откуда ей, тупой бабе, вдруг знать?» — проносится в голове Дориана, что отражается заметной хмуростью на уставшем лице.       Однако, услышав вторую фразу, сказанную ровно следом после подозрительных слов, мужчина успокаивается. Дориану не нравились всякие женские штучки, которыми представительницы прекрасного пола наводили марафет. Не нравилось обилие флаконов с неизвестным содержимым в ванной, не нравилось многообразие косметики в спальне, не нравилось когда Скарлетт накладывала на лицо маски и крутила бигуди, становясь похожей на типичную жену.       Он любил её идеальной, в платье и на каблуках, без морщин, с безупречной укладкой и длинными ресницами. То, каким образом всё это достигалось, он не должен видеть никоим образом. — Да, я бы тоже был непрочь попробовать с эльфийкой, — без стыда и совести заявляет он в присутствии жены, даже не задумываясь о чувствах. Затушив тлеющий окурок в пепельнице на тумбочке, Дориан достаёт вторую сигарету, зажимая фильтр зубами. — Главное взять какую-нибудь по-свежее, а то на утро узнаешь, что переспал со столетней бабкой.       Скарлетт и сама бы непрочь провести ночь с девушкой-эльфийкой, даже примерно представляя с какой.       Кастиэль с рождения являлась асексуалом, чем непередаваемо сильно разочаровала рыжеволосую мадам, что так надеялась на парочку приятных свиданий с горячим продолжением. Приглядевшись к ней сразу после спасения из борделя, Скарлетт считала долгом отблагодарить эльфийку телом, а та, брезгливо фыркая и брыкаясь, легко разрушила все фантазии на этот счёт.       И всё-таки, для поддержания образа любящей девушки, Скарлетт было просто необходимо хоть как-то взбрыкнуть в ответ на слова мужа. Как ни как, он при ней же высказал намерение совершить измену, что на Северных землях являлось тяжким проступком в рамках женатой пары. — Ну и иди к своим эльфийкам, — фыркнула демонстративно Скарлетт, затушив окурок и поворачиваясь к мужу спиной. Накрывшись одеялом с головой, она изо всех сил старалась соответствовать образу ревнующей жены, дабы не вызвать лишних подозрений. — Если я тебе не нравлюсь — мог бы так и сказать, я бы ушла!       Дориан тяжело вздыхает, закатывая глаза. Под определение «каблук» попадало в глазах мужчины всё, что хоть как-то могло принести удовольствие девушке в ущерб собственным желаниям. Обиды, к слову, относились к тому же обширному списку того, что мужчина на дух не переносит. Капризы, ревность, обиды, игры в молчанку и надутые губы — то, за что Дориан был готов надрать задницу прямо на месте.       И всё же, сперва он аккуратно ложится рядом. Сигарета, употребленная лишь наполовину, осталась дожидаться своего часа в пепельнице, пока Дориан, спокойно обнимая обнаженное тело девушки под одеялом, наклонялся ближе к уху. — Обижайся сколько влезет, тупая сука, но развестись со мной я тебе не позволю, — как бы ласково говорит он, произнося при этом совсем не ласковые слова. — Пока ты красива — ты моя, — с заметной, недоброй улыбкой произносит он.       Опуская руку вниз, Дориан направляет вновь затвердевший член в промежности лежащей спиной девушки. Приставив головку члена к розовеющим губам, ему требуется лишь лёгкое движение бёдрами, чтобы вновь заполнить тело жены до предела. Скарлетт тут же изображает стон наслаждения, маскируя им своё общее несогласие, отразившееся на лице, и вновь переходит в режим ожидания. Ожидания момента, когда всё наконец закончится. — Пока он в тебе — он принадлежит тебе, во все остальные моменты я распоряжаюсь им как захочу.       Дориан начинает неторопливо набирать темп, удерживая крепкой хваткой за бедра, а девушка прячет лицо в подушке, не пытаясь сопротивляться. Любая другая девушка, настоящая, любящая и искренне не желающая потерять мужа, на её месте бы прекратила половой акт. А Скарлетт, прекрасно понимая, что такой театр может закончиться чем-то похуже, решает просто перетереть, успокаивая себя мыслью, что скоро всё закончится.       У Скарлетт, как и у любого двойного агента, имелось два телефона. Один — настоящий, со всеми данными, номерами и контактами; второй — поддельный, существующий исключительно для врага. И если настоящий телефон практически всегда выключен, то поддельный используется в любое время дня и ночи, не выключаясь никогда. Именно на второй телефон и поступает звонок с неизвестного, но подозрительно знакомого номера, прерывая мелодией весь процесс.       Дориан с любопытством заглядывает в экран лежащего на тумбочке смартфона, также находя неопознанный номер знакомым. Его собственный телефон был разбит ещё вчера, в баре, ставший жертвой неудачного разговора с ненавистным командиром, а новый выдадут только завтра, на повышении.       Девушка сперва хотела проигнорировать звонок. Протянула руку, лишь бы сбросить, как бы придав большую важность сексу с Дорианом, но муж решает иначе. Он подаётся бёдрами назад, покидая чуть дрожащее тело, и взбирается повыше на подушку, подпирая голову рукой. — Кто это тебе посреди ночи звонит, Скарлетт? — с очевидной ревностью спрашивает Дориан, изогнув тёмную, каштановую бровь.       Мужчина позволял себе гулять в браке и спать с тем, с кем только пожелает, вне зависимости от чьего-либо согласия, но жену, всё-таки, предпочитал видеть верной, принадлежащей только ему. Пользоваться чем-то общедоступным никогда не приносило Дориану должного удовольствия. — Понятия не имею, номер незнакомый, — в замешательстве отвечает она, аккуратно протягивая руку к телефону.       Ещё пару секунд вглядываясь в цифры на экране, Скарлетт всё-таки смогла вспомнить ситуацию, при которой ранее пришлось наблюдать тот же набор цифр. Там, на квартире, во время наблюдения за камерами на площади, где Дориан и совершил звонок в злополучный бордель. Осознав это, девушка как бы случайно выронила телефон, как бы случайно сбрасывая вызов. Если Ульрих, владелец борделя, уже сейчас пытается дозвониться до Сондера — её прикрытию пришел конец. Чем позже Дориан об этом узнает — тем лучше. — Забей, утром перезвоним. Тебе правда хочется отрываться от секса со мной ради какого-то идиота, что позвонил посреди ночи?       Скарлетт в одно движение скидывает белое, тёплое одеяло с плеч, попутно с этим отправив новенький, дорогущий смартфон в полёт с кровати. Вальяжно перекидывая ногу через бёдра мужа, девушка выгибается в спине, проводит по телу длинными пальцами вверх к груди, медленно сжимая в руках. Махнув головой, она закидывает и зачесывает рыжие волосы назад, прикрывая зелёные глаза. Сперва она только трётся промежностью о член Дориана, только через мгновение решительно направляя головку внутрь.       Фокус не срабатывает. Сондер старший одним сильным толчком в грудь скидывает жену с себя, да так, что та чуть было не кувыркнулась на пол. От былого каменного стояка не осталось ничего, а на место пылающей страсти в глазах пришел гнев. — Ты чё, шлюха поганая, мужиков своих от меня скрываешь?! — во весь голос вопрошает он. Протягивая руку к рыжим, растрёпанным волосам Скарлетт, Дориан с силой притягивает к себе.       Вариантов избежания разговора более не остаётся. Скарлетт легко может вырваться, может даже зарядить горе-муженьку по яйцам, выбежав на холод улиц в чём мать родила. Проблема только в том, что Дориан не отпустит и в таком случае. Мысль о потенциальных любовниках жены разозлит ничуть не меньше, чем весть о предательстве. Что в одном, что в другом случае — ей придется не сладко. Поэтому, выбирая меньшее из зол, девушке остаётся лишь всей душой верить в то, что Ульрих звонил совсем не по вопросу шпиона в организации. — Да какие мужики, Дориан, зачем они мне?! — с максимально честными глазами спрашивает она.       Безвольно цепляясь за чужие руки, хваткой удерживающие и без того настрадавшиеся волосы, Скарлетт пытается выдавить слёзы. Она может выбраться, но изо всех сил изображает беспомощность, пуская пыль в глаза на счёт настоящих физических способностей к самообороне. — Я люблю только тебя, почему ты мне не веришь?! Хочешь — сам перезвони, убедись!       Дориан догадывался о том, что если ей и в самом деле звонил любовник — человек по другую сторону легко сделает непричастный вид, только заметив его голос. По крайней мере, Сондер бы сам так поступил, попади он в подобную ситуацию. И предупреждая такой исход событий, мужчина решает действовать иначе. — Звони сама, разговаривай так, будто ничего не произошло, — строго заявляет он, наконец отпуская копну волос девушки, стряхивая с пальцев выдранные пряди.       Скарлетт аккуратно опускается вниз, к телефону, опасно открывая перед мужчиной тылы в откровенной позе. Подобрав телефон, оставшийся без каких-либо повреждений благодаря ковру, она вводит пароль, известный и Дориану в том числе. Открывая список вызовов, девушка звонит по первому номеру, включая громкую связь. Звучит всего пара гудков, прежде чем звучит мужской голос на той стороне линии. Это моментально вызывает в Дориане новую вспышку гнева, но лишь на пару секунд, пока он не понял, что звонил никакой не любовник, а Ульрих Кручевальд. — Доброй ночи, Скарлетт! Прости за столь поздний звонок, красавица, не разбудил? — весело вещает голос самца в телефоне. С ходу, одним только тоном, он сообщает Скарлетт о том, что всё стало известным. А вот Дориан, временно не понимающий в чём дело, воспринимает игривый настрой в штыки, начиная задумываться о том, что между ним и женой может быть тайный роман. — Привет, Ульрих, — якобы сонно выдает она, демонстративно зевая. Девушка старалась сделать заспанный вид как раз в соответствии с требованиями мужа, старалась вести себя так, будто ничего не происходит. И разумеется, она должна спать в столь поздний час, от того и играет необходимую роль. — Дремала немного, да. У тебя что-то срочное? Дурной тон звонить кому-либо посреди ночи, знаешь. — Да мне вот срочно надо поговорить с Дорианом, его телефон весь вечер недоступен, — как бы неловко произнёс Ульрих, точно также, как и Скарлетт, отыгрывая свою роль. — Он опять его разбил, да? Боже, сколько же телефонов уже убил твой сумасшедший муженёк! Государство давно должно было разориться на одних только звонилках для этого зверя!       Здесь Дориан резким движением перехватывает телефон, не выдерживая слов Ульриха. Он никогда не позволит обсуждать себя за спиной, а случаи обсуждения, которые случайно станут ему известны, будут караться по всей строгости собственных, неписанных законов. — Ты кого сумасшедшим назвал, Ульрих?! Кто это тут зверь, а?! — вспылил Дориан, гордо выпрямляясь и хмурясь. В гневе совсем он забывает о деле, которое поручил владельцу борделя. — Ты за словами следи, пёс дворовый, иначе я быстро тебя усыплю в ближайшей ветклинике! — Выключи громкую связь, — строго заявляет голос в телефоне, мгновенно ставший максимально серьёзным. Не тем, что раньше. Дориан хоть и растерялся, но послушался приказа Ульриха, нажимая кнопку на экране розового смартфона. Самец продолжил говорить только после краткого и недовольного «выключил». — Уйди, на всякий случай, в другую комнату, чтобы она точно не слышала.       Дориан уходит, предпочитая никак не предупреждать внешне растерянную девушку.       И теперь у Скарлетт не остаётся никаких сомнений — о ней узнали. Непонятно от кого, непонятно как, кто мог её сдать настолько быстро и убедительно, однако факт оставался фактом. К счастью, девушка уже готова к тому, чтобы бежать со всех ног со всеми своими пожитками — всё необходимое заранее собрано в скромный чемоданчик и спрятано в тайный отсек кровати.       Девушка в лёгкой панике, находясь при этом абсолютно голой, лезет за чемоданом. Там ствол, настоящий телефон, некоторая сумма денег, ключи от машины, стоящей в гараже неподалёку, парочка простеньких шмоток вроде спортивных штанов да толстовки, носки, трусы, несколько батончиков и бутылка воды — случаи бывают всякие. Вдобавок ко всему, туда вмещалась скромная, но действенная аптечка с медикаментами первой необходимости.       Вытащив экстренный чемоданчик с двумя лямками, что позволяли повесить на плечи, будто рюкзак, Скарлетт принялась в спешке разыскивать хотя бы немного удобную одежду. Выбегать из дома с одним только чемоданом в чём мать родила — идея смелая, но совершенно неразумная. Быстро напялив на себя узкие джинсы, решив не тратить время на нижнее белье, девушка накинула простенький, вязаный свитер. Вдобавок, она предусмотрительно забрала и чужой шарф, так удачно лежавший на верхней полке. На улице пора курток, шапок и тёплых ботинок, но всё это находится в коридоре, доступа к этим вещам у неё точно не будет. Именно поэтому шарф имел особую ценность для дальнейшего выживания на пути к автомобилю в гараже.       Последним штрихом был пистолет, и протягивая руку к оружию, девушка уже слышала тяжёлые шаги. Быстро перезарядив, проверив наличие патрон и сняв с предохранителя, Скарлетт тут же ныряет обратно в постель, нацепив закрытый чемодан на плечи. Мужчина отсутствовал не больше пяти минут, но она всё равно решает сделать спящий вид, накрывшись одеялом до шеи. — Тварь, — разносится голос мужчины по длинному коридору перед тем, как ручку двери почти выдирают с корнем чужие сильные руки. Дверь спальни распахивается, шумно ударяясь о стену, разъяренный мужчина едва сдерживает себя в руках, надеясь не убить жену на месте, подлетает к постели и… — ПРОСЫПАЙСЯ, СУКА! ТЫ ЧЁ ДУМАЛА, Я НЕ УЗНАЮ?!       Скарлетт, исходя из личного плана, делает совершенно невинный, заспанный вид, сжимая пистолет под тёплым одеялом. — Ты о чем вообще, милый? Чего там тебе Ульрих наплёл? — Я убью тебя, Скарлетт, клянусь, Я убью тебя, — рычит сквозь зубы Дориан.       Прикрывая глаза ладонью, он всё ещё был не в силах придти в себя от внезапных новостей. Убивать Скарлетт категорически запрещено, её, как шпиона, должны пытать и допрашивать. Девушка почти в десять раз ценнее, чем пойманный с трудом эльф, только поэтому Сондер и старается держать себя в руках. — Не изображай невинность, крыса. Теперь я знаю, что ты работаешь на сопротивление.       От слов мужчина переходит к действиям. Он пытается схватить девушку за шею, но та резким движением уворачивается. И вдобавок к тому, пистолет, что всё время скрывался под белым одеялом, теперь упирается дулом прямо в пах мужчины, а тонкий пальчик с длинным маникюром едва дрожит на курке. Одно неверное действие и Дориан больше никогда не сможет во всю использовать данный природой внушительный размер.       К слову, отстрелить член мужу Скарлетт хотела больше всего, буквально в сладких сновидениях видела, как спускает курок, наблюдая за тем, как огромное, алое пятно расползается по штанам Дориана. Из такого скромного расчета, мужчина более никогда не сможет воспользоваться своим членом во вред другим. — Мне очень хочется отстрелить тебе член, Дориан Сондер, ты не поверишь как, — впервые за всё время общения, говорит абсолютно честно Скарлетт, в собственной манере, прекращая завышать голос и прибедняться. Девушка медленно поднимается с постели, скидывая с себя одеяло, усаживается напротив и смотрит в глаза мужчины с искренней ненавистью. — Ты настолько ужасный человек, что на свете ещё не придумали таких слов, чтобы описать степень твоей отвратительности. — Моя рыжая дура оказалась не такой уж и дурой, да? — невесело хмыкнул Сондер, держа обе руки в воздухе.       Даже смерти он не боялся настолько сильно, как потерять верного друга между ног, что служил верой и правдой во всех жизненных ситуациях. Никогда не подводил, не падал, когда не надо, вставал, когда надо, и стоял ровно столько, сколько требовалось. Словом, Дориан мог назвать член своим единственным, верным другом. Лишиться его от рук наглой обманщицы было бы непозволительной глупостью. — Ты никогда не любила меня, в целом, как и я тебя. И тем не менее, подставлялась мне, лишь бы я не заподозрил в твоём поведении что-то неладное. — Это был почти самый худший секс в моей жизни, — категорично заявляет она.       Скарлетт хотела было объявить весь половой опыт с мужчиной худшим, что было в её жизни, но воспоминания из борделя легко переубедили. Нет, он не был худшим, в сравнении с тем, что пришлось пройти в шестнадцать лет. — И если ты не хочешь остаться без члена до конца своих дней — тебе придётся просто отпустить меня. — Вот откуда ты знаешь имя второго близнеца, — вдруг припомнил Дориан. С максимальной осторожностью он протягивает пустую руку к щеке бывшей жены, аккуратно убирая прядь прямых волос за ухо. — Ты лично общалась и с тем, и с другим. Жаль, что первого застрелил Дирк, я по сей день жалею об этом, ведь…представь. Поймай я обоих, было бы так занимательно трахать одного на глазах у другого! — весело заявил Сондер. Заливаясь смехом, он заглядывает в зелень обозленных глаз девушки. Фокус не срабатывает, поэтому он решает слегка увеличить градус провокации в речах. — Но, увы, придется сделать это с ним на глазах уже мёртвого брата. Я думаю, что таких впечатлений у маленького Фирнесера ещё не…       Всякому терпению приходит конец, вот и терпению Скарлетт он настал. Ударом занятой пистолетом руки девушка избавляется от неприятных ей прикосновений, а Дориан, легко воспользовавшись моментом, вышибает из рук шпионки ствол.       Стальной пистолет с грохотом отправляется в сторону входной двери, и казалось бы, на этом Скарлетт должна была сдаться, но нет. Девушка, видя, как огромный силуэт неминуемо становится всё ближе, как захватывает правую, рабочую руку в крепкий хват кулака, предпочитает вновь сделать вид, будто ничего не может сделать. Одно из колен удобно располагается между ног Дориана, пока бездействует, дожидается момента, когда тот полностью навалится сверху, преисполненный уверенностью в своей непобедимости. — Хочешь, я сделаю это на твоих глазах? Посмотришь на то, как я лишаю его девственности! Обещаю, это будет непередаваемое зрелище, любимая, — с победной ухмылкой говорит он и замахивается кулаком. Дориан готовится превратить прекрасное личико, покрытое мелкими веснушками, в нечто ужасающее. Он планировал избить Скарлетт до неузнаваемости, но не до смерти,. Так, чтобы она не сумела узнать собственное отражение в зеркале. — Ты никуда от меня не уйдешь, Скарлетт, я уже говорил, можешь даже не надеяться.       Одна только мысль, фантазия о том, что говорит мужчина, причиняет девушке просто невообразимую боль. Она чётко помнила свой первый раз, первого мужчину, — а точнее, целых пять мужчин, — решивших воспользоваться ею в прямо в дороге. Скарлетт как сегодня помнила тот страх, ужас и омерзение от малейшего касания грубых, грязных рук к обнажённому телу. Помнила, как в первый раз ощутила внутри себя нечто твёрдое, горячее, явно лишнее для заднего прохода.       И тем не менее, было сложно представить, что нечто подобное может случиться с Фиром. Да, он сам виноват, что купился на приготовленную ловушку. Да, он и сам осознавал, что с ним может там случиться. И да, он был готов к тому, что может никогда более оттуда не вернуться. К сожалению, легче от этой мысли не становится. Узреть очередную жертву Северного режима хуже, чем оказаться в очередной раз в позиции жертвы. — Когда-нибудь, Дориан, и в твоей заднице окажется член, — ухмыльнулась Скарлетт, легко покачивая головой. Данная фантазия доставила девушке наибольшее удовольствие, когда как Сондера она заставила едва заметно вздрогнуть. — А до тех пор, довольствуйся безнаказанностью. Будь мудаком, пока можешь.       Удар коленом настигает Дориана сразу, как только девушка заканчивает фразу. Болью сводит всю нижнюю часть тела, парализует, не позволяя и дальше держать равновесие, чего и желала добиться девушка. Решив воспользоваться моментом, она, всё же, терпит поражение в попытке скинуть тяжёлое тело с себя, сразу после чего кулак с силой врезается в нежный, женский носик, с хрустом тот ломая. Кровью заливает всё вокруг, освободившиеся руки Скарлетт безуспешно пытаются прикрыть лицо от новых ударов, и если на первые два это работает, то на остальные — нет. Руки расслабленно опадают по краям, не выдерживая защиту, смазливое личико с каждым новым ударом теряет былую красоту, утопая в тёмно-алой жидкости стального вкуса и запаха. Девушка жмурится и едва визжит, всеми силами стараясь оттолкнуть неподвижное тело сверху.       Скарлетт вспоминает о свежей ране на плече Сондера, но слишком поздно. Мужская рука сжимает тонкую, девичью шею, оставляя тёмные отметины, когда как вторая, правая, тянется к изголовью кровати. Там Дориан спрятал нож на всякий случай, предусматривая нападение во сне, хранил его между матрасом и обтянутой кожей спинкой кровати. Схватившись за рукоятку и с силой выдрав нож из тайника, мужчина прижимает острое лезвие к окровавленной, распухшей от ударов щеке, растягивая по губам довольную ухмылку. — Скарлетт, Скарлетт, — покачал головой он.       Прижимая девушку сверху бедрами, Дориан не выпускал, но и не сдавливал сильно чужую шею. Он хотел её убить, но понимал, что нельзя. Куда веселее будет потом, когда она окажется в соседней камере от верного товарища, каждый день слушая его истошные крики. — Ты обманула меня своей красотой, милая. Тебя хотел каждый из организации, буквально каждый, а ты выбрала психопата вроде меня, — горделиво хмыкнул он, чувствуя как дух победителя в очередной раз огнём разливается по венам. — Ты могла прыгнуть в койку к любому из моих коллег, они бы приняли тебя с распростёртыми объятиями, и, может быть, даже не били бы и не насиловали. У тебя какой-то пунктик на садистов, да? — По-видимому, так и есть, — хрипло отозвалась она, стараясь как можно меньше двигать мышцами лица. Лицо покраснело, стало нездорового, красно-фиолетового цвета, капилляры в глазах полопались, зубы заплыли кровью из разбитого носа. Жалкое зрелище, скажем прямо, однако девушка не теряла надежд на спасение. Уж чего Скарлетт не допустит, так снова это оказаться в лапах больных психопатов, томительно выжидая момента спасения. — В обычной жизни, я бы даже не взглянула на тебя. — А ты мне сразу понравилась, как только я тебя увидел. По факту, тебе и стараться не пришлось, твоя смазливая морда, шикарные сиськи и задница сделали всю работу за тебя, — задумчиво произносит он, начиная медленно вдавливать лезвие в кожу. Неприятное ощущение, но не критическое — кожный покров пока не поврежден. — Я бы не хотел, чтобы кто-то ещё стал жертвой твоей красоты.       Звучит пронзительный, оглушительный женский крик. Лезвие двигается по щеке, изображая косую линию, разрезает плоть под собой, образовывая глубокую расщелину, длиной от крыла носа до угла челюсти. Рана исходится кровью, за ней уже трудно разглядеть веснушки, лёгкий румянец, свойственный девушке когда та без косметики. Не видно и ямочек, которым многие так умилялись. Широкий разрез останется огромным, уродливым шрамом в любом случае, лезвие почти проходит насквозь, но нажатия не хватает, чтобы увидеть в расщелине белоснежные, ровные зубы.       Девушка бьётся в истерике, сходит с ума от невообразимой, неведомой ранее, боли. Щека горит так, будто её поливают раскаленной лавой. Ощущения вызывают помутнение в глазах, собственный крик звенит в ушах, становится чужим, отдаляется, будто это происходит вовсе не с ней. Это помогает слегка абстрагироваться от того ужаса, что навалится на девушку далее.       На первом порезе мужчина не останавливается. Дориану было принципиально важно сделать на щеке крест, как символ испорченности. Метка бракованности, который Скарлетт будет носить на лице до конца своих дней.       На мгновение поднимая лезвие, позволяя крикам ненадолго стать тише, он пристраивается ножом так, чтобы второй разрез пошел ровно от выпирающей части скулы до края пухлых губ. Девушка дышит часто, смотрит полными страха и слёз глазами в пустоту, ожидая новую вспышку боли. И она происходит, нежная кожа вновь рассекается под нажимом мужских, сильных рук, перепачканных кровью.       Второй порез становится глубже. Лезвие рассекает не только мягкую кожу, но и задевает собой десна, со слышным только Скарлетт скрежетом проходится по эмали зубов. Нож рассекает насквозь, заставляя девушку глотать кровь снова и снова, закатывая зелёные глаза до белков. Риск умереть в чужих руках повышается, ведь доступ к кислороду отныне перекрывается. Нос больше не дышит, а рот стремительно наполняется кровью, как бы быстро Скарлетт не пыталась глотать.       Картина, которую хотел сотворить на лице бывшей жены, почти закончена. Он не торопился, наслаждался каждым миллиметром расходящейся в стороны плоти, впервые проделывая нечто подобное с кем-либо. Обычно, Дориан привык наказывать сексуальным насилием, но так как девушка стала давно к нему не восприимчива — мера пресечения стала неожиданно иной.       Сондер был слишком занят, чтобы заметить, как тонкие пальцы с длинными ногтями постепенно пробираются к пулевому ранению плеча. Сразу после окончания митинга и помещения эльфа в камеру, местный медик, служащий верой и правдой организации уже долгих двадцать лет, залатал полученную в бою рану, заклеив да замотав бинтом. И так как из одежды на Дориане сейчас лишь свободные, синие джинсы, а торс абсолютно оголен — единственной преградой на пути к свежей дырке в плече стали бинт и заплатка. Резким движением содрав намотанный вокруг руки бинт, Скарлетт поддела ногтем и медицинскую заплатку, — этакий широкий пластырь, — врезаясь заострённым ногтем внутрь раны. — Какого чёрта ты… — успевает пробубнить он, сморщившись от боли, что парализовала левую, сжимающую женское горло, руку.       Нож прекращает рассекать плоть, так и не дойдя до края губ. Весь фокус внимания смещается на борьбу с ногтями Скарлетт, с маникюром, который Дориан лично, из собственного кармана оплачивал. Ногти длиной не меньше пары сантиметров проникают в рану под истошные, непрекращающиеся вопли девушки, — та со всей, что есть, дури вдавливает пальцы как можно глубже в рану, не успевшую покрыться корочкой. Дыра ожидаемо кровит, капли дорожками вниз стекают по голосу плечу к предплечью, красиво очерчивая набухшие вены. Дориан старается не показывать то, насколько это, всё-таки, больно, ведь наркотик ещё несколько часов назад прекратил действие. Визжать так, как визжала девушка, он не хотел. Сондер хмурился, скалился, сжимал зубы и концентрировался на том, чтобы не издать и звука.       Пальцы, утопающие на фалангу в чужой свежей ране — выигрывают девушке буквально пару секунд растерянности Дориана, которые и становятся удачным моментом выхватить нож. Сжав рукоятку так крепко, как только смогла, Скарлетт наотмашь делает два взмаха лезвием. Она разрезает сперва ладонь, которую мужчина попытался использовать в качестве защиты, а потом и торс, пуская длинную, но совсем не глубокую рану на груди.       Дориан предпринимает попытку схватить нож за лезвие здоровой рукой, однако девушка резким движением освобождает холодное оружие. Теперь порезы расползаются в широкими полосами на обеих ладонях нападающего, ввергая в болевой шок на пару мгновений. Промедли девушка ещё хоть немного, и Сондер бы точно ударил последним, что осталось — кулаком, невзирая на ошеломительную боль свежих порезов.       Промедление выходит лишь из сложности выбора места следующего удара. Убивать Дориана не входило в планы девушки, хоть та и помышляла о том, чтобы просто перерезать мужчине глотку. Вместо этого она отдаёт предпочтение тому месту, ранение в котором точно прекратит дальнейшую погоню.       Лезвие входит в правое бедро, столь удобно расположенное с краю, пронзает, легко проникая в твёрдую плоть наполовину. Там и остаётся, пока Дориан в иступлении пытался понять что произошло. В кровавой бане, образовавшейся на белоснежном постельном белье, уже трудно различить где чья кровь. Именно поэтому мужчине оказалось чисто физически сложно осознать, что в ноге сейчас торчит собственный нож, некогда служивший орудием возмездия и наказания.       Скарлетт резким движением рук скидывает с себя обмякшее тело бывшего мужа, а тот, не сумев уцепиться из-за боли в онемевших ладонях, позволяет падению произойти, привычно наклоняя голову вперёд.       Дело сделано, долгожданная свобода получена, пусть и такой ценой. Рыжая легко спрыгивает с постели по другую сторону от рычащего, ругающегося благим матом Сондера. Подбирая пистолет, чуть было не свалившись с ног, она удаляется прочь с места преступления. Ствол был небрежно убран в задний карман узких джинс, так и не поставленный на предохранитель. — ВЕРНИСЬ, ШЛЮХА! — кричал утробно мужчина вслед, двумя руками выдирая клинок из бедра.       Травма не позволяла подняться на ноги, и тот, несмотря на полный паралич изрезанных конечностей, старался ползти по полу вслед за Скарлетт. Он понимал, что уже не сможет никого догнать, понимал, что она уйдёт, поэтому и полз в первую очередь к фальшивому телефону, оставленному на кухне. Сондер должен предупредить всех о предательстве жены, дабы та не смогла без проблем выбраться с территории организации.       Девушка в ужасе проворачивает замок входной двери, придерживая левой рукой окровавленную щеку. По ходу дела она была вынуждена сплевывать набирающуюся в рот кровь прямо себе под ноги, оставляя нежелательные следы своего пребывания. Следы оставляли и руки. Кровью вымазаны светлые стены квартиры, когда девушка, не в силах долго держать равновесие опиралась. Кровью покрылась ручка двери и сама дверь, пятна остались и на стенах подъезда, на кнопке вызова лифта и по всему полу.       В лифте было зеркало, и Скарлетт, вспоминая этот факт, сейчас тактично отворачивается от отражающей поверхности. Видеть себя в такой момент она не желала. Её глаза заплыли синяками от ударов, они едва различали хоть что-то перед собой. Щека, разрезанная насквозь, будто бы болталась на лице, свисала омерзительным шматом мяса, что без остановки кровоточил.       Ей были необходимы обе руки для побега, поэтому девушка пользуется краденым, чёрным шарфом, перематывая лицо до глаз. Конечно, кусок кожи не свисал с щеки, ей так только казалось, но и бежать по улице с изрезанным лицом было плохой идеей. Если распухший нос и заплывшие глаза ещё можно списать на приступ ревностного гнева мужа, — которому, кстати, никто не удивится, — то уродства, нанесённые с определенной целью, оправдать не выйдет.       Их дом находился совсем недалеко от центрального офиса, а офис, в свою очередь, недалеко от главных ворот. Никто не входил в них пешком, каждый из жителей, даже самых низших по званию, имел какую-никакую, а машину, поэтому двери там не предусматривалось. За въездом круглосуточно наблюдала пара охранников, как и всегда, но после теракта мужчины на посту более не играли в карты, не пили пиво и не спали на рабочем месте. Они действительно выполняли свои обязанности, получив строгий выговор от начальства. Следили за камерами и не убирали заряженные стволы далеко.       Единственным вариантом было угнать машину Дориана, ключи от которой мужчина всегда вешал на крючок в коридоре. Их Скарлетт схватила первым делом ещё дома, теперь в панике вспоминая точное, личное место парковки дорогого внедорожника. Пришлось пробежать несколько метров, прежде чем автомобиль отозвался светом поворотников в ответ на нажатие кнопки пульта. Времени в обрез, Скарлетт догадывалась, что мужчина захочет предупредить всех и открыть охоту ещё до того, когда она сможет покинуть стены секретной базы.       Дориан проклинал себя за то, что оставил розовый смартфон прямо на высокой, барной стойке кухни. Он любил эту кухню, любил эту квартиру, лично выбирал барную, деревянную стойку, удачно подобрав и высокие стулья под благородный цвет дерева. Но сейчас мужчина возненавидел тот день, в который пришла гениальная мысль личного бара в квартире.       Телефон всё ещё лежал там, вверху, экраном вниз, в зоне недосягаемости для раненного, едва ползущего Дориана. Пользоваться относительно нормально он мог лишь одной рукой и одной ногой, что умудрились остаться без глубоких, тяжёлых ран. Мужчина, размазывая собственную кровь длинной полосой по светлому паркету, оставлял четкие следы кровоточащих ладоней по краям и, к удивлению, сдерживал слёзы.       Плакать хотелось сейчас больше всего, ведь прямо перед ним, в шаге от победы, улизнула цель, которая нагло лгала в глаза на протяжении полугода. Дориан не умел принимать поражения и даже сейчас не сдавался — тратил последние силы на то, чтобы вскарабкаться по высокому, шатающемуся барному стулу. Он тянулся мокрыми от крови пальцами к телефону, падал — поднимался вновь, сжимал челюсти до скрежета зубов, рычал, матерился. Но не сдавался, в конце концов скидывая проклятый розовый смартфон на паркет в метре от себя.       Сондер старший дополз до телефона, дрожащими пальцами сжав в руке. Экран разбился, пошёл полосами будто паучьих лап от левого верхнего края, но, к счастью, всё ещё работал.       Скарлетт, стараясь придерживать израненную щеку левой рукой, заваливается в машину. К счастью, чёрный кожаный салон не крылся кровавыми следами тут и там, он легко скрывал их, как и руль, на котором имелся чёрный, утеплённый чехол, ощущающийся таким мягким в дрожащих руках. Кое-как справившись с ключом и зажиганием, девушка проворачивает тот в замке, вызывая тихий рёв автомобиля.             Времени на прогрев нет, она сразу двигается с места, переключая скорость в коробке передач. Впиваясь в руль обеими руками, даёт назад, ожидаемо врезаясь бампером в стоящую боком машину у другой стороны дороги. Иномарка пронзительно сообщает сигнализацией всему двору о вмешательстве в личные границы, на что Скарлетт лишь раздражённо цыкает, выпуская очередную порцию крови изо рта в шарф.       Ей понадобилось три аварии с участием припаркованных машин, прежде чем она сумела покинуть двор. В обычное время, девушка являлась весьма осторожным водителем, опасаясь оставить даже малейшую царапину на дорогом авто, но не теперь. Счёт шел на минуты, последние минуты, когда она могла правдоподобно наврать охране о простом бытовом конфликте с мужем. Если Дориан успеет раньше, чем она — ей придется сразиться одной, имея из оружия только пистолет да нож, с целой армией подоспевших бойцов. И вряд-ли хрупкая, раненая девушка сможет одержать победу.       Дориан ещё какое-то время сражается с паролем. Вводить комбинацию из восьми цифр, когда руки невыносимо скользкие от пребывающей тёмно-алой жидкости из широких порезов, оказалось фантастически трудно. Несколько раз он ронял телефон на пол, на себя, прибавляя экрану трещин, а себе проблем. Иногда промахивался по кнопкам, а в один момент и вовсе перестал видеть цифры под слоем крови, что пропитала собой каждую полосу экрана. Справился с задачей он только спустя несколько минут, когда сумел успокоить нервы, дабы действовать не столь торопливо.       Он вытер правую руку о ткань синих джинс, вытер экран, лёг на обнажённый, изрезанный живот. Положив телефон перед собой, Дориан оттопырил указательный палец и медленно, аккуратно прошёлся по цифрам. Пароль принят, дело осталось за малым — номер начальства он знал наизусть, осталось лишь ввести. Подвох только в том, что номеров сторожевых псов на воротах, а также чёткое расписание дежурства — он не знал. Не узнавал никогда, считая охрану ворот какой-то низшей, бесполезной должностью, учитывая секретность базы. — Алло, слышите меня? — спрашивает первым делом Дориан, включив звонок на громкую связь. Получив ленивый, даже пренебрежительный ответ, он продолжил. — Скарлетт, моя жена — ШПИОН! Я упустил её, сейчас она, скорее всего, угнала мою машину и направляется к ближайшим воротам! ПОЙМАЙТЕ ЭТУ СУКУ ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ!       Скарлетт довольно быстро достигает высоких ворот с башней наблюдения по левую сторону. Для мгновенной идентификации на воротах имелся пропускной режим, что подразумевал наличие специальной карты у каждого въезжающего, дабы не приходилось проверять любого въезжающего по лицу и документам. Камеры и так видели лицо, фиксировали на датчиках и определяли личность, задача охраны была только в том, чтобы не пропустить незваных гостей и предупредить базу о возможном вторжении.       Разумеется, карту девушка оставила дома. Она всегда валялась грузом в одной из вместительных сумок, с которыми Скарлетт ездила на помощь пленным. Сейчас карты у нет, нет и карты Дориана. Отсутствие пропуска мужа на приборной панели внедорожника удивило её. Мужчина каждый раз небрежно откидывал карту именно туда, без устали критикуя устоявшуюся систему.       Неподвижно встав перед воротами, жадно вцепившись в руль, Скарлетт уже рассчитывала её шансы на вынос прочных дверей мордой внедорожника. — Скарлетт? Боже, что с твоим лицом? — раздается голос из колонки с микрофоном, находящихся в непосредственной близости от пропускного, бесконтактного механизма.       Один из охранников торопливо спускается вниз по железной, гремящей под тяжестью шагов, лестнице. В считанные секунды он оказывается здесь, рядом с водительской дверью машины Дориана, стекло которой рыжеволосая без проблем опустила. Ещё до прихода знакомого мужчины Скарлетт постаралась изменить выражение лица с холодного ужаса и паники на истерику, столь свойственную жене, что подверглась жестокому домашнему насилию со стороны мужа. Она завыла в голос, лбом упираясь в баранку руля. Стараясь демонстративно отворачиваться от подоспевшего охранника, Скарлетт всеми способами демонстрировала испуг, что мог объяснить множество глубоких вмятин на автомобиле. — Дориан, он… Он! — взвыла во всё горло девушка. Повернувшись к мужчине на пару секунд, она позволяя разглядеть огромные, кровоточащие синяки и вывернутую неестественным образом кость носа в бок. — Он чуть не убил меня! Я едва ли успела…убежать. Дориан перепил и заревновал меня, кто-то ему наврал, что… — здесь её ложь дала трещину, ведь привлекать конкретных лиц опасно. Вдруг, мужчина буквально недавно говорил с этим человеком? — Мне срочно надо в больницу, моё лицо… Оно…       Девушка вновь рыдает во всё горло, едва прикрывая растопыренными пальцами опухшие глаза.       До охранников не успела дойти весть о предательстве, Скарлетт успела минута в минуту. Мужчины, что пребывали этой ночью на дежурстве, прекрасно знали о вспышках гнева бывшего командира. Многие воочию наблюдали за тем, как Дориан превращал чье-либо лицо в отбивную за малейший проступок. Легенды о невообразимой жестокости старшего Сондера блуждали ещё с начала службы. Все знали, что связываться с Дорианом не стоит, это может обернуться реанимацией. Все избегали конфликтов, а тот, кто осмеливался пойти против, не желая верить в байки, крепко потом об этом жалел.              Изначально, Скарлетт не могла знать о склонности Дориана к насилию, как к физическому, так и к сексуальному, она лишь видела как остальные смотрели на него. Кто-то с уважением, кто-то с тихим, скрытым отвращением, но всё чаще она наблюдала страх в глазах всякого, кому приходилось иметь с Дорианом дело. «Уважаемый и влиятельный человек…» — подумала тогда она. — «Стать его женой будет наилучшим вариантом! Пользоваться властью, которую он успел завоевать… Да, он должен быть моим!» — Ты в ужасном состоянии, Скарлетт, — делает очевидные выводы он, прикрывая в страхе и шоке губы рукой.       Мужчина предложил бы защиту, будь на месте мужа-тирана кто угодно, кроме Дориана. Чувство вины за собственный страх и беспомощность сковывают, заставляют выдать следующее: — Может быть, я сам довезу тебя до больницы? Твои глаза, они… Ты видишь хоть что-нибудь, милая? — Немного, но вижу, я справлюсь, — шмыгая носом и не прекращая рыдать, отзывается она. Хвостов только не хватало, ага. Иной расклад Скарлетт и не ожидала, ведь никто не осмелится пойти против Дориана, безнаказанно творящего с людьми ужасные вещи. — Не стоит, я доеду сама! После того теракта, с тебя начальство шкуру живьём спустит, если ты рискнешь покинуть пост посреди службы. Я бы не хотела такого для тебя… — И то верно, — невесело хмыкает он, тяжело выдыхая. — Набери мне, как только окажешься в больнице, хорошо? Я привезу тебе вещи и продукты, как только закончу службу. Мой номер…       Мужчина уже собирался написать на запястье девушки ручкой цифры. Скарлетт была готова достать пистолет и прострелить голову так не вовремя проявляющему заботу охраннику. Понятное дело, что сейчас она отыгрывала роль жертвы, стараясь вызвать жалость, тем самым отводя все подозрения, но откровенной жалости к себе Скарлетт видеть не хотела. Времени мало — вероятнее всего, Дориан уже сообщил обо всём начальству. Момент, когда весть дойдет до этих двоих — может наступить в любую секунду.       Девушка с силой отдергивает руку и возвращает дрожащие пальцы на руль, изо всех сил стараясь не нагрубить. — Я спрошу твой номер у начальства. Мне очень плохо, я должна как можно скорее попасть в больницу, — быстро выдаёт Скарлетт и вновь утыкается лбом в руль, стараясь скрыть видимые из-под шарфа увечья лица. — Открой ворота, я умоляю, я не знаю сколько ещё продержусь!       Мужчина понимающе, сочувствующе кивает. Подав знак в камеру видеонаблюдения, за которой стоял коллега, не решившийся оставить пост пустым, служащий вновь наклонился к открытому окну водительской двери. Ворота постепенно стали открываться, на это всегда требовалось не меньше минуты. И только когда они распахнутся полностью — разрешалось ехать. Человек, чьего имени Скарлетт хоть убей, не могла вспомнить, теперь решает толкнуть проникновенную речь. — Разводись ты с ним, Скарлетт. Он не заслуживает такую прекрасную девушку как ты, — на выдохе выдал он, легко покачивая головой в простецком шлеме. — Бить девушку — последнее дело, которое характеризует его не лучшим образом, — кивает сам себе он, не замечая как нервно Скарлетт барабанит окровавленными, длинными ногтями по рулю. — Звони, пиши, если что. Я готов помочь тебе в любое время дня и ночи. Я точно не подниму на тебя руку, я никогда не опускался до такой низости.       Ворота открыты. — Ага, чё бы я без твоего совета-то делала, — хмуро отозвалась Скарлетт, моментально теряя маску бедной, разбитой, оскорбленной и напуганной девушки. Слова, не свойственные жертве домашнего насилия, сбивают с толку, но конкретных подозрений не вызывают, лишь лёгкое смятение и разрушение устоявшегося образа хрупкой, невинной особы. — Прощай.       Дориан был прав, любой бы хотел занять его место, и этот охранник далеко не исключение. Однако, судьба не благоволила заботливому, но такому трусливому мужчине. Рыжая, сногсшибательная красотка, теперь не только утратила навсегда свой природный шарм, но и никогда более в это место не вернётся. Она — шпион, более того, раскрытый шпион, а никакая не любящая, хозяйственная и страстная мадам.       Дело осталось за малым — доехать до спасительного гаража в паре десятков километров от базы, сбросить дорогущий внедорожник в безлюдном месте и привести себя в порядок.       Главное не потерять сознание от кровопотери раньше, ведь постепенно дорога в зелёных глазах становилась всё мутнее и мутнее.