Расходный материал

Сразу после ухода Дирка на задание.

      Иларион банально не понимал чем заняться в отсутствии мужчины. Он не умел обращаться и с половиной техники, что имелась в доме Сондера, даже несмотря на то, что тот подробно всё объяснил. Всё, что юный принц понял, это: выключатель вниз — свет выключен, выключатель вверх — свет включен. Даже система смыва унитаза пугала волчьего до чёртиков! Сразу после нажатия кнопки весь результат водоворотом уходил непонятно куда, от чего складывалось впечатление, что если он вдруг упадёт в этот таинственный водоворот — его навеки засосет в неизвестном направлении. Именно поэтому принц осторожно смывал унитаз вытянутой рукой, отступив на максимальное расстояние и придерживаясь пальцами за ручку двери напротив. Вдруг, всё-таки утянет?       С приготовлением еды также возникли трудности. У Дирка имелась электрическая плита и микроволновка, инструкцию по которым мужчина оставил буквально в бумажном виде, на записке, написанной от руки. Огромными буквами в инструкции по плите было написано: «НЕ ТРОГАЙ ПЛИТУ РУКАМИ КОГДА ОНА ВКЛЮЧЕНА! ОНА ОЧЕНЬ ГОРЯЧАЯ!». А предупреждением к микроволновке было: «НЕ СТАВЬ СЮДА ПОСУДУ С ЗОЛОТИСТЫМИ УЗОРАМИ И ПРОТЫКАЙ УПАКОВКУ! ЗАБУДЕШЬ — ВЗОРВЁТСЯ!»       И крайне напуганный описанными последствиями Иларион решил априори не пользоваться страшными приборами, предпочитая оставить как руки, так и квартиру в целостности.       К сожалению, от этого категоричного решения чувство голода принца совсем не покинуло. Инструкция также была оставлена к прозрачному, электрическому чайнику, в котором он мог вскипятить воду на чай. К нему, к счастью, не было таких страшных предостережений, а сама инструкция содержала всего три пункта: Залей воду. Поставь обратно на круглую подставку. Щёлкни красной кнопкой. Этим юный принц и занялся, в результате получив кипящую воду, с которой в действительности не понимал что делать.       В одном из кухонных шкафов он отыскал красный, небольшой пакетик с изображением лапши. От подобных картин в животе жалобно заурчало, тот без промедления решил открыть пачку, в надежде увидеть внутри то же, что и на картинке. К несчастью, пачка содержала в себе два пакетика и какой-то квадратный, твердый сгусток лапши. Хмыкнув, Иларион попробовал край на зуб, и разжевав, сразу понял, что что-то тут не то.       Инструкция по приготовлению быстрой лапши, благо, писалась на каждой пачке без вмешательства Дирка, поэтому тот сумел разобраться в том, что именно сделал не так.       Следуя пошаговой инструкции с деловитым видом, парень достал тарелку, положил кусок сухой лапши, насыпал сверху специи и кинул уже экспертный взгляд в сторону пока горячего чайника. Залив всё кипятком, он накрыл своё будущее блюдо другой тарелкой и принялся выжидать столько, сколько было написано на упаковке. Усевшись задницей в домашних шортах Дирка на паркет, он ноги скрестил и буквально ничем более не занимался, кроме как отслеживанием времени на настенных часах кухни.       Это были буквально самые долгие в жизни Илариона пятнадцать минут.       Как есть результат ему, благо, не требовалось инструкции. Наматав макароны на вилку, он сразу же засунул в рот, ожидаемо обжигая себе всё изнутри. В панике Иларион выплюнул всю лапшу в раковину, погасив пламя во рту холодной водой. Принц вывел для себя первый урок: «Никогда не есть горячую еду». На родине до стола, зачастую, доходила уже тёплая еда, слуги банально не успевали подать блюдо к тому моменту, пока оно не потеряет первоначальную температуру. А теперь, в отрыве от заботливых слуг, принцу приходилось заниматься своим питанием самостоятельно. Чертовски непривычно.       Принц учел полученный урок и в следующий раз усиленно дул на вилку с макаронами, но и этого оказалось недостаточно. Так как для приготовления Иларион выбрал именно говяжий вкус, лапша оказалась теперь не горячей, а острой, что вновь заставило выпустить всё в раковину и напиться воды. Окончательно разочаровавшись в собственных навыках готовки, принц предпочел оставить весь результат на столе. А сам, с буханкой хлеба на пару, отправился обратно в комнату, грустно отщипывать от последней доступной еды по кусочку. Как только Дирк вернётся домой — он обязательно объяснит всё ещё раз и накормит, в этом принц не смел сомневаться. Осталось только дождаться…       Где-то на половине буханки принца наконец настигло подобие сытости. Вот ведь ирония судьбы — вчера он питался лучшими кулинарными шедеврами Тиаридари, а сегодня уминает хлеб с довольным урчанием. Иларион не был привередлив к еде, не переносил, разве что, морепродукты. И тем не менее, здешняя еда и кухня казались сущим кошмаром! Как готовить в таких условиях, когда всё, что чем приходится пользоваться, может причинить боль при неправильном обращении? Ещё и эти специи… Как люди это едят?       Отложив остатки хлеба в сторону, он улёгся на заправленной постели и стал смотреть в потолок, не понимая чем ещё себя занять. Личной библиотеки у Дирка, разумеется, не было, лишь одинокая, пыльная полка в тумбочке под телевизором. Там стопкой лежали очевидно старые книги, что также покрылись толстым слоем пыли. Вытянув самую верхнюю и избавив обложку от лишней грязи, Иларион склонил голову в бок и вслух прочитал название: — «Основы внутреннего устройства человеческого общества,» — нахмурившись, пробурчал он. — Интересно, а там говорится о плитах?       Разумеется, ничего о плитах принц в книге не нашёл. Открыв содержание, парень бегло прошёлся по строчкам, стараясь понять суть. Выдохнув, Иларион решил начать читать с самого начала, надеясь, что поймёт хоть что-то в процессе.       Чтиво первое время удивляло, а потом жутчайшим образом вгоняло в скуку. На страницах говорилось о единении человеческого народа, о братстве и равноправии, о важности института семьи и сохранения благочестия. Отсюда он узнал о незаконности однополых отношений, которые в книге называли никак иначе, кроме как «мерзость». Оттуда Иларион узнал о странной, кажущейся жестокой, иерархии и принципиальной важности статуса. Здесь черным по белому писали: у кого больше власти — тот и прав. Говорилось также о беспрекословном подчинении, говорилось о «правильном» и «едином» мнении для любой ситуации. Книга подавала информацию холодно, сложными, заумными терминами и огромными таблицами, но принц всё равно смог осознать смысл. Здесь, также, говорилось о мерах наказания. Если в Тиаридари за тяжкие преступления можно было заслужить изгнание, то на человеческих землях всё обстояло иначе. Наказания казались принца вопиющим беспределом, начинались они от банальных штрафов, а заканчивались пожизненным заключением или даже показательной казнью.       Когда самые интересные и странные моменты книги кончились, сменившись скучной пропагандой вроде «вокруг — враги, только мы — хорошие», Илариона стало сильно клонить в сон. Описанный на страницах бред никак не складывался с привычными устоями волчьих земель.       Принц уснул, в лучших традициях, щекой на раскрытой книге, и видел неприятные сны по вине прочитанного. Ему снилось, будто он попал в настоящую человеческую тюрьму, снились жестокие, хладнокровные палачи, снились пытки и допросы, снилась… Смерть дорогого Дирка. Принц больше никогда в жизни не притронется к проклятым, человеческим книгам.       Иларион слишком крепко спал для того, чтобы заметить поворот ключей в замке. Справедливости ради, тот, кто ими обладал — постарался как можно меньше указывать на своё появление, поворачивая медленно и постепенно.       Принц просыпается только тогда, когда ощущает чужие горячие руки прямо между ног. Те абсолютно игнорировали существование члена гибрида и обращались сразу к наиболее чувствительным местам. Без труда тот нашёл клитор, ласки которого моментально возбудили спящего юношу. Сны приобрели иной окрас, более никаких страхов и страданий. Иларион видел пошлые сны только во время течки, но поэтому этот случай можно смело назвать исключительным. Принц уже не хмурился и ворочался во сне, он прижимал уши и алел лицом, пока тело охотно отзывалось на умелые ласки.       Он и не мог подумать, что это может быть кто-то, кроме Дирка. Дверь закрыта на два замка, ключи только у мужчины, а это означало только одно: сзади прижимается именно Дирк, никто иной. Принц охотно поддаётся и даже задницу назад оттопыривает, легко потираясь о возбуждённый член, что четко ощущался промеж ягодиц. Умелые руки не ослабляют напора и срывают с губ принца всё новые стоны. Стоило к ласкам клитора добавить и длинные, толстые пальцы, как юноша моментально начинает извиваться в руках, помышляя о большем. Проникновение даётся намного ощутимее, чем обычно — пальцы извиваются и выкручиваются внутри, оглаживая внутренние стенки влагалища. Иларион всё понимал и осознавал, сон практически покинул сознание. Он лежал животом на кровати, гостеприимно согнув одну из ног, и стыдливо прятал лицо в постели. — Да, Дирк, боже… — прошептал юноша, уже сам насаживаясь на чужие пальцы, хоть и этого постепенно становилось мало. — Продолжай, да, мне нравится, когда ты…       С задницы Илариона благополучно стягивают домашние шорты и нижнее белье, всё также присутствуя где-то позади, вне зоны зрения принца. Тот дрожит всем телом от желания, едва поворачивается, дабы вовлечь любимого человека в поцелуй, как вдруг лицо мягко отворачивают обратно. Пальцы исчезают из влагалища, и на какое-то время принц остаётся в недоумении и томительном ожидании. К счастью, ждать пришлось недолго. Губы ловко накрывают тонкую шею, впиваясь нежными ласками в чувствительную кожу. А влажные от естественной смазки пальцы, что буквально недавно заполняли влагалище, теперь ловко проникли в более узкое и чувствительное отверстие, сорвав с губ новый, громкий стон. Тело нависает сверху, придавливает весом к постели. Почти каждый раз умелые пальцы проходились по простате, вызывая волны удовольствия по телу, а аккуратные укусы и засосы на шее придавали ситуации пикантности, заставляя по-кошачьи выгибаться в чужих руках.       Принц опускает руку к своему возбуждённому члену и начинает надрачивать сам себе, не забывая упоминать в своих стонах имя возлюбленного. Вскоре, Иларион решает, что готов к большему.       Удобно жить отдельно от родителей и слуг, ведь здесь интимному моменту соития ничего не помешает. Здесь Иларион может быть настолько громким, насколько мог, настолько развратным, насколько умел, и таким горячим, насколько он являлся. Родители читали лекции о распущенном и вульгарном поведении, но сейчас почти все слова вылетели из головы принца. Ведь, право, нет ничего зазорного в том, чтобы полностью отдаться тому, с кем он планирует провести всю оставшуюся жизнь? — Дирк, умоляю, я хочу тебя, — шепчет вновь он и протягивает руку назад, к ремню брюк мужчины, стараясь разобраться с неведомыми ранее замками. — Пожалуйста, вставь в меня, прошу, пока я не кончил…       Молитвы были услышаны и мужчина сам расправляется с замками, едва стягивая с себя белье вниз. Теперь, когда пальцы вновь исчезли отовсюду, к обнажённому отверстию прижимался возбуждённый член со скользкой каплей смазки на конце. И он едва ли не проник внутрь, несмазанный буквально ничем, как Иларион решает вновь попросить мужчину о новой услуге. Тот, заслышав голос принца вновь, не сдерживает себя от раздражённого вздоха. Вздоха, что был совсем не характерен для обычного состояния Сондера. — Я хочу другую позу, Дирк, — просит принц томным голосом. Он не прекращая надрачивал себе, но при этом сжимал негостеприимно ягодицы. — Я хочу видеть твои эмоции, когда ты…       Сразу после этого принц, не дожидаясь согласия, считая само собой разумеющимся, переворачивается вдруг на спину и прикрывает промокшей от смазки с члена рукой глаза. Мужчина деловито хмыкает, устраивается между раздвинутых ног. Он уже приставляет головку члена ко входу, готовясь одним толчком заполнить принца изнутри, как последний вдруг вглядывается в лицо.       Юношу будто кипятком ошпарили. Он подрывается с места, ощущая, как сердце моментально бешено забилось в груди, сводит длинные, худые ноги и ползет назад, не веря своим глазам. Вновь он, Дориан. Всё это время с ним забавлялся совсем не Дирк, совсем не Дирку он подставлялся, совсем не Дирк буквально пару минут назад творил пальцами неописуемые чудеса, совсем не Дирка он умолял взять себя прямо сейчас. Всё это время за спиной был Дориан, что в третий раз тактично помалкивал, не выдавая себя раньше времени.       Принц падает с кровати с характерным вскриком, а следом за ним раздается омерзительный смех мужчины, победный и довольный. Хоть он и не сумел довести дело до конца, но эмоции принца были на вкус лучше, чем любой из ранее пережитых половых актов. Этот страх в глазах, эта вина, это отчаяние. Назад дороги уже нет, теперь Иларион точно может рыть могилу своей безусловной верности. Теперь он грязный и оскверненный, проступку нет никакого прощения, лишь извечное изгнание и позор. Именно так поступили бы с ним на родине, и на данный момент Иларион полагал, что это весьма справедливое наказание для таких, как он.       Как он, принц Тиаридари, мог не отличить любимого мужчину от коварного, похотливого обманщика? Как Дориан, черт возьми, вообще здесь оказался?! — А ты тут, смотрю, патриотическим чтивом занимался, — хмыкнул насмешливо Дориан, подбирая двумя пальцами раскрытую книгу с постели. — И как тебе? Понял хоть что-нибудь? — Дориан, — шепчет в слезах под нос Иларион, с бешеными глазами разыскивая по комнате свои вещи. Быть сейчас совершенно нагим перед ним ощущалось максимально унизительно. — Как ты сюда попал? — Через дверь, — простодушно пожал плечами Дориан, демонстративно покрутив связкой ключей с таким нежным брелоком-мишкой. — Не через окно же, глупый. — Откуда у тебя ключи от квартиры Дирка? — второпях спрашивает Иларион. Заметив, что шорты и бельё покоятся рядом с мужчиной, принц полез до шкафа, выдергивая с полки первую попавшуюся одежду. Наконец надев на себя чужие жутко неудобные джинсы, что спадали с худощавых бедер, он наконец встал обратно на ноги. — Зачем ты это сделал? — Дирк просил приглядывать за квартирой во время отъезда, — развёл руками он, убирая ключи обратно в задний карман джинс. — Зачем? Ну… Мне захотелось вновь сделать тебе приятный сюрприз, — хмыкнул Дориан, скрещивая руки на рельефной груди. Джинсы с бельём всё ещё не покрывали возбуждённый член, и этот вид вгонял юношу в большее смущение. — И я сделал, не смей здесь спорить. Я видел как тебе было приятно, хвостатый. — Ты в третий раз меня домогаешься, — уже утирая слезы, проговаривает он. В опаске встав поодаль мужчины, Иларион скрестил руки на груди, копируя закрытую позу собеседника. — Чего ты добиваешься? У тебя есть жена, как ты можешь ей изменять? — Более того, в этот раз я тебя почти трахнул, — ухмыляется с довольной, широкой улыбкой чеширского кота Дориан. Вопросы о жене он, естественно, тактично игнорирует. — И если бы ты не ортачился с позой, он, — мужчина вдруг указывает на свой возбуждённый член. — Оказался бы внутри тебя. — Боже мой, оденься, — стыдливо прикрывает глаза рукой Иларион. — Ты не ответил на мои вопросы, — рычит с обидой в голосе принц, буквально всем телом содрогаясь от одного только взгляда на чужой прибор. Ведь и правда, чуть не оказался. — Тебе и правда нравится надо мной издеваться? Пробрался в наш дом, обманом склонил меня к интиму, а теперь и смеёшься мне в лицо, — перечислил он, упав взглядом себе под ноги. — Ты и правда настолько плохой, Дориан? Зачем ты всё это делаешь? — Ты мне нравишься, Илари, — с явным влюбленным взглядом говорит мужчина, разве что сердечки в глазах не сверкают. — Понравился сразу, как только я тебя увидел, — мечтательно заявил Дориан, закусывая губу, пока оглядывал собеседника с ног до головы. — Ты — игрушка моего брата, я понимаю. Если бы Дирк покусился на мою Скарлетт — я бы ему голову свернул, оторвал и засунул бы в задницу, честное слово, — хмыкнул он, заметно сжимая широкие кулаки от одного только представления ситуации. — Однако, младшие обязаны делиться… после всего, что я для него сделал — он не имеет права жадничать. — А меня ты не забыл спросить?! — буквально кричит Иларион, ощущая, как солёные дорожки вновь бегут по раскрасневшимся возмущением щекам. Голова тяжелеет, дышать становится труднее, а облик вот-вот может смениться, юноша буквально чувствовал, как из пальцев постепенно прорезаются когти. — Я не какая-то игрушка, я не кукла и уж точно не то, чем можно просто поделиться! Я — принц Тиаридари, если ты не забыл! — Рот закрой, — вдруг строго и холодно отзывается Дориан, прерывая вспыхнувшую истерику юноши. — То, что ты мне нравишься — не даёт тебе права устраивать мне скандалы, — покачал головой он, наблюдая за тем, как принц моментально заткнулся, прижав уши к голове. — Давай лучше поговорим о важном, — хмыкнул мужчина, вновь улыбаясь довольно. — Тебе я удовольствие доставил, а ты мне нет, — говорит он и вновь наблюдает смену эмоций на побледневшем лице, буквально упиваясь страхом принца. — Не буду требовать от тебя для начала многого, пожалею, так и быть. — Я не буду для тебя ничего делать, — категорично отозвался Иларион, шумно шмыгая носом. — Без проблем! Тогда Дирк узнает о том, что между нами было, — пожал плечами мужчина, постепенно натягивая белье обратно. — Я думаю, что братец будет в восторге после смены узнать, что пока он трудился не покладая рук, ты охотно подставлял зад другому мужчине, — продолжает он, вгоняя парня в больший внутренний конфликт. — Спал, не спал — не важно. Факт остаётся фактом, Иларион. Ты не сопротивлялся.       Иларион замирает. Дилемма получилась непростой, мужчина знал как поставить другого в тупик. С одной стороны, хотелось тотчас пожаловаться Дирку, расписать всё в красках и подробностях, надеясь на защиту и понимание. А с другой стороны, он помнил реакцию Сондера, когда тот узрел его в чужих объятиях. Каковой будет реакция Дирка, узнай он, что в теле Илариона уже побывали пальцы старшего брата и чуть было не побывал член? Вероятно, все улики на стороне принца, но мужчина с лёгкостью мог соврать о запланированности встречи, что прозвучит весьма правдоподобно.       Окажись Иларион на месте Дирка, он бы обязательно поверил кровному родственнику. Родной брат ведь не станет обманывать, верно? А исходя из таких наблюдений принц делает точный вывод о реакции Сондера младшего. Обида, злость и боль, долгая ссора, выяснение деталей и битая посуда, вердикт, осуждение и изгнание с позором. И тогда Иларион вернётся на родину не только как лживый беглец, но и как мерзкий изменщик. Репутация снова под угрозой, принц снова делает пессимистические прогнозы о том, что никто и никогда ему не поверит. Никто не верил другим изгнанным самкам, почему вдруг поверят ему?       Единственный способ не потерять лицо, любимого человека и титул — стерпеть. Промолчать и вытерпеть любую из извращённых идей Дориана, в надежде на то, что мужчина не станет раскрывать подробности неудобного случая Дирку. Интерес старшего Сондера не продлится вечность, а они с младшим ни за что не проторчат в клетке закрытой базы до конца жизни. Так, ведь?.. — Чего ты хочешь? — в конце концов сдаётся Иларион, мужественно утирая слезы да сопли. Теперь их счастливый брак с Дирком зависит только от него. — Ты хочешь меня т… — начинает и запинается, испытывая фантомные рвотные позывы от одной только мысли. — Хочешь переспать со мной? — Нет, ушастый, пока рано, — пожал плечами Сондер старший, небрежно махнув рукой. У принца будто камень с души упал. — Сядь рядом со мной для начала, Илари. Давай, не бойся и не стесняйся…разве я когда-то делал тебе больно?       Иларион, повесив голову и уши вниз, следует приказу. Скромно садится на край кровати спиной к Дориану и дышит часто, не рискуя поднимать взгляд голубых глаз на мужчину. Ему не хотелось понимать, что нечто подобное вообще происходит, не хотелось и вспоминать слова матери, что слёзно предупреждала об опасности людей. Она, в конечном итоге, оказалась права, но пути назад уже нет. Принцу слишком сильно хотелось сохранить хорошие отношения с Дирком и нормальную репутацию на родине, настолько, что он был готов пойти почти на любую мерзость.       История повторяется, урок не усвоен. Без толчка Дирка принц бы просто вышел замуж за Велиара, а здесь… Как всё закончится здесь? Едва ли абсолютное повиновение приведёт к хорошим итогам, но и рисковать слишком опасно. Иларион застыл на одном месте буквально и фигурально, не понимая как лучше поступить. Он поддаётся ситуации, надеется, что ответ придёт сам собой и в конечном итоге ничем не придётся рисковать. — Отлично, дай мне руку, — говорит Дориан сразу, как только принц поверженно усаживается рядом. Дрожащая рука любезно протянута и старший сплетает пальцы с наружной стороны, он неторопливо ладонь к своему члену. А уложив чужую мягкую ладонь на своё достоинство, он пару раз провел вверх-вниз, наблюдая за реакцией. — Дрочи давай, чё вылупился как девственница непорочная?       Принц вновь весь дрожит. Он не смотрит туда, где сейчас находится его рука, только губы в отвращении морщит, неохотно смыкая пальцы вокруг. От чувства безысходности и омерзения хотелось кричать. Сердце в груди стало настолько ощутимым, что казалось, будто вот-вот настигнет сердечный приступ. Ему противно трогать чужой член, противно ощущать каплю смазки на розоватой головке, противен обладатель и страшно от неведения. Дориан мог легко поменять приоритеты и заставить сделать, допустим, минет, или вовсе принудить к полноценному сексу, но на последнее принц бы не согласился даже под угрозой разглашения.       В чём принципиальная разница — Иларион и сам ответить не мог. Секс представлялся принцу полным единением душ, абсолютной, тесной связью, в которой нет места принуждению. Секс лишь с родственной, близкой душой, с тем, кому принц мог доверить не только тело, но и душу. Волчьи, за редкими исключениями, народ однолюбов, от того измены и распутное поведение наиболее активно порицались обществом. Иларион полюбил Дирка всей душой и не станет разделять постель с кем-то другим.       Принц крайне неохотно сжимает пальцы на чужом члене и это вызывает ожидаемое возмущение обладателя, поэтому тот вновь накрывает своей ладонью бледную кисть. Сжав её, уплотняя хватку пальцев на плоти, он какое-то время поработал таким образом сам, вглядываясь в смущённое лицо принца, и только потом недовольно цыкнул: — Давай работай нормально, а то придется делать это ртом, — возмущённо цыкнул Дориан. Руку он вновь убирает, но та сразу оказывается в волосах Илариона, заставляя повернуться и смотреть на весь процесс. — Мы с Дирком почти близнецы, поэтому разрешаю тебе представить его на моём месте, если тебе от этого станет легче. — Ты — не Дирк, — кратко бурчит под нос и шмыгает принц. Иларион показательно скривился от одного только взгляда на то, что находится сейчас в кольце его пальцев. — Ты омерзителен. — Я и так делаю тебе огромную скидку, Иларион, я действительно жалею тебя и твои сраные чувства, если ты не заметил, — прорычал сдержанно он, задрав неровный нос, явно несколько раз ломанный. Со стороны такого насильника и садиста, как Дориан, простая мастурбация и правда считалась невинной шалостью. — Я не уйду пока не кончу, поэтому не советовал бы тебе халтурить.       Иларион правда не понимал почему повинуется, почему ведётся на наглую, низкую манипуляцию со стороны человека. Вдобавок, принц не понимал почему сейчас для него важнее отношения с каким-то человеком, а не собственные чувства и личное пространство. Он прекрасно понимал, что, вероятно, убить прямо сейчас этого мужчину, либо нанести серьезные травмы — не составит особого труда, но страх объял сознание крепкими оковами. Убить родного брата любимого человека… Разве станет Дирк тогда продолжать отношения? Сможет ли простить?       После заявления об окончании процесса — парень и правда начал стараться. Сжимать пальцы как надо, двигать рукой в быстром темпе, даже смотреть именно туда, дабы не допустить осечек. Ему хотелось, чтобы это всё поскорее закончилось, и если в достижении цели придётся пойти на столь унизительные вещи — так тому и быть. Утром Иларион попросит Дирка сменить замки или вовсе переехать куда-то в место получше, раз банально нажаловаться не сможет. А как аргумент принц обязательно приведёт факт шумных соседей, что и так являлось правдой.       Сейчас, когда до разрядки оставались считанные минуты, мужчина развалился на локтях на кровати и сам толкался в чужую руку, тяжело и часто выдыхая, сведя брови к переносице. Рука Дориана внезапно оказывается на затылке принца, тот сплетает пальцы в белоснежные волосы и тянет к себе, пользуясь моментом растерянности. В одно движение прижав Илариона губами к головке, он встретился с сопротивлением, безуспешно тыкаясь в сомкнутые челюсти. — Открой рот, я хочу кончить в него, — приказывает с раздраженным рыком он, сжимая волосы на затылке сильнее. Тот не поддается, лишь скулит и отстраниться пытается. — Быстро, я сказал! Я вывалю всё Дирку прямо сейчас, если ты не откроешь рот!       Принц сдаётся, по щекам вновь текут слёзы. Пропуская чужую плоть промеж губ, он сжимает кольцо вокруг твёрдой, пульсирующей плоти и убирает руки, прекращая двигаться. Теперь беловолосую голову держат сразу две руки. Дориан полностью откидывается спиной на кровать и начинает часто толкаться внутрь, заполняя чужую глотку до предела с каждым проникновением. Иларион чувствовал, что его вот-вот стошнит от грубых, резких движений, но мужчина вовремя замедляет темп. Не потому, что решил пожалеть юношу, а потому, что кончал. Горячее, горьковатое нечто распространяется изнутри, стекает дальше, в желудок, парень давится и старается отстраниться, но руки держат мертвой хваткой, что вынуждает смириться. Как только он заканчивает и хватка на голове ослабевает, юноша тут же подскакивает с места. Закрывая ладонью губы, Иларион прямым ходом бежит до такого пугающего, теперь казавшегося совершенно безопасным, унитаза, и наконец изрыгает из себя чужую сперму вместе с почти переваренным обедом и неудавшимся ужином.       Нависая головой над белым другом, Иларион, пытаясь выплюнуть всё, что попало в рот, вдруг заметил, как Дориан с совершенно будничной походкой заявляется к нему, встав у корыта ванной. Включает воду, неторопливо подмывает причиндалы и споласкивает лицо от пота, без стеснения пользуясь одним полотенцем с вешалки и для члена, и для лица. Вскоре белое, мятое полотенце отправляется прямо им под ноги, заставив Илариона невольно вздрогнуть. — Давай не ломай комедию, принц Иларион, — фыркнул с ухмылкой Дориан. Натянув бельё обратно и руки на груди скрестив, он деловито возвышался над жертвой, опираясь задом о край ванны позади. — Не строй из себя девственницу невинную, по-любому не первый твой раз. — Уходи, — затравленно отзывается Илари, глядя совершенно красными глазами в расплывчатый силуэт своего насильника над собой. — Я не хочу тебя видеть. — О, нет, красота моя, — посмеялся он, легко покачав каштановой головой. Зачесав волосы пятерней пальцев назад, старший Сондер вдруг присел рядом с принцем на корточки, мягко почесывая тому загривок. — На этом наша с тобой история только начинается! — Убери свои руки, — рычит вдруг принц, одним резким движением избавляясь от прикосновений к спутанным волосам. Живот вновь скручивает и он изрыгает в унитаз желудочный сок, долго плюясь после. — Почему это «начинается»? — Я буду приходить к тебе по возможности, дверку сам откроешь, — пожал плечами Дориан. Решив таки избавить жертву от прикосновений горячих рук, он просто сложил ладони на коленях. — Будем с тобой развлекаться, как сегодня. Обещаю, тебе понравится, меня все называют чудесным любовником.       Дориан нагло врал. Каждый, кто хоть когда-либо занимался сексом со старшим Сондером — крепко жалел о том, что априори родился на свет. Хуже любовника, чем Дориан, и придумать сложно. — Я не хочу, — коротко выдает Иларион, отворачивая лицо в сторону от чуткого взгляда карих глаз. — Я больше не стану ничего для тебя делать, ты ужасен. — Подумаешь, кончил в рот, вот ведь трагедия! — взмахнул руками Дориан, заставив парня в момент вздрогнуть. — Ты знаешь условия. Не хочешь со мной трахаться — братец узнает правду и тебе не придется ничего для меня делать, — хмыкнул он и медленно поднялся обратно на ноги. — А если ты предпочитаешь быть врунишкой, дабы сохранить с ним хорошие взаимоотношения, то за это придётся платить.       Иларион замолчал. Поднялся на ноги, закрыл крышку унитаза и только потом смыл всё, что вышло из желудка, теперь направившись к ванне. Вдобавок прополоскав рот, он умылся, убирая белые пряди назад одной рукой, выдохнул и также безмолвно направился к выходу. Буквально на пороге его остановила чужая рука. Продолжать какое-либо общение с Дорианом принц не хотел, но по-видимому от неприятного диалога никуда не деться. Сейчас он уже не может позвать стражу и выкинуть обидчика за ворота поместья, ведь и стражи, и поместья принц лишил себя по собственной воле. — Раскрою тебе маленькую тайну, принцесса, — тихим, низким голосом заговорил Сондер старший за спиной Илариона. — Даже если он узнает, то ничего не сможет сделать со мной. Я продолжу трахать тебя, но буду куда более груб с тобой, считая предателем тайны, — эти слова звучат уже над самым ухом, вызывая новую волну дрожи в теле принца. Пушистые уши жертвы боязливо прижались к голове. — Убьешь меня — окажешься в борделе, и там твоим телом будут пользоваться все, кому не лень, — смеётся он, помышляя выдать правду об Амави, но пока отказываясь от этой идеи. — И там сплюнуть тебе уже не разрешат, будешь глотать всё, до последней капли. — Ты отвратителен, — коротко отзывается он, нервно хвост обвивая вокруг ноги. Тревога захлестнула волной, лишив принца возможности двигаться и мыслить. Никто и никогда не предупреждал Илариона о том, что жизнь может быть такой тяжёлой. — Убирайся из моего дома, если ты закончил свои пытки. — На сегодня с тебя хватит, — кивнул охотно Дориан. Толкнув юношу в плечо, мужчина проходит вперёд первым. Встав прямо напротив, Дориан протянул руку и с омерзительной ухмылкой вопросил: — Мы договорились? — Да, — кратко, побежденно бурчит он, опустив голову вниз.

***

      Выпросить второй визит в бордель лично к семье Честерс Скарлетт оказалось непросто. Так как заведовали всем весьма эксцентричные волчьи, подобные операции требовали от девушки особенной обаятельности и глупости, дабы никто не заподозрил неладное.       К Реджинальду она заявится этим утром под предлогом базового осмотра, ведь ей, с её же слов начальству борделя, было жутко интересно посмотреть и на волчьего самца, что сейчас пребывал в почти обездвиженном состоянии. Ей поверили, но весьма неохотно, списывая столь странные желания на женскую глупость и любопытство, а пара взмахов нарощенными ресницами помогли склонить ответ к положительному.       Подвал, в котором нынче содержался Реджи, не отличался особой комфортабельностью пятизвёздочных отелей. Сырость, бетонные стены, слабый свет лампы и повсеместные железные, глухие двери, что без труда сдерживали любую ярость волчьих. Сюда, зачастую, отправляли провинившихся работников интимных услуг, ведь на фоне непростой деятельности нередко случались приступы агрессии, которые подавлять приходилось персоналу борделя.       Охраны там, зачастую, не было, ведь пока не случалось ни одной успешной попытки побега. Управляющие посчитали охрану бессмысленной тратой общего бюджета, который хоть и велик, но не бесконечен.       Повезло Скарлетт и в том, что её весьма вместительную сумку никто не досматривал. Пользуясь авторитетом жены высокопоставленного члена организации, девушка пронесла с собой пару контейнеров с едой, а также самые минимальные инструменты диагностики и медикаменты. Девушка не являлась врачом и имела весьма скромный опыт в лечении болезней, однако, зная человека, который смог бы помочь, она решила записать все видимые симптомы.       Дверь открывал один из крепких мужчин в форме, он же закрыл снаружи на ключ, предупредив, что у неё также есть полчаса. У местных какой-то явный пунктик на полчаса, теперь Скарлетт это понимала лучше. Предстоит уложиться в весьма сжатые сроки со всем, что она желала проделать с мужчиной.       Тот мирно лежал на обитой кожей, подвесной кровати без одеяла и подушки. Кажется, для того, чтобы поспать, в таком состоянии для Реджи не требовалось особых условий. В остальном, комната не содержала в себе ровным счётом ничего, исключая далеко не новый унитаз и пожелтевшую раковину.       Реджи никак не отреагировал на приход гостьи и девушка уже испугалась, что могла опоздать с визитом. Привычно скинув с ног туфли на высоком каблуке, она спешно проследовала к лежащему лицом к стене Реджи. Облегчение настигло сразу, как только она увидела, как массивная грудь вздымается при дыхании. Покачав головой, девушка аккуратно осмотрела пациента, удостоверяясь в том, что местные пока не успели причинить вреда. — Реджи-Реджи, — пробубнила под нос Скарлетт, прикладывая тыльную сторону руки к горячему лбу. — Что же с тобой такое приключилось…       Перевернуть мужчину на спину оказалось в действительности непросто, но то и ожидаемо. Хоть он и потерял в весе за время болезни, но оставался всё таким же крепким, двухметровым парнем с широкими костями. Скарлетт выдохнула, выуживая из сумочки градусник. Протолкнуть его в подмышку через плотную ткань одежды казалось практически невозможным, а второй способ введения градусника вовсе не прельщал. Вряд-ли он обрадуется, почувствовав, что в заднице находится нечто инородное. В таком случае, самец мог и вовсе потратить последние остатки сил за защиту неприкосновенности тылов.       От всех махинаций со своим телом Реджинальд, всё-таки, пробуждается. Поворачивается на спину, сонно смотрит в зелёные глаза рыжеволосой девушки и ожидаемо хмурится, оглядываясь вокруг. Кажется, с самого приезда, то есть, сутки, мужчина так и не просыпался. — Где Амави? — первым же делом спрашивает Реджи, как-то недоверчиво поглядывая на незнакомую девушку перед собой. — Я в больнице? Что здесь происходит? — Ты можешь сесть? — спрашивает деловито она, внимательным взглядом окидывая мужчину перед собой. Тот хоть и фыркает, но слушается просьбы, спиной и затылком опираясь на холодную стену позади. — Тебе надо поесть, Реджи, сразу после мы с тобой всё обсудим.       Скарлетт предполагала потерю аппетита от плохих новостей, поэтому предпочла подать их сразу после еды.       Девушка, первым делом убирая прямые волосы в хвост, теперь достает пару контейнеров с различным содержимым. Она не слишком сильна в готовке, а вдобавок, учёт продуктов вёл сам Дориан, поэтому порции вышли весьма скромными, но всё-таки… Глаза мужчины воспылали голодом сразу, как только перед ним открылся контейнер с рисом да мясом в соусе. Вооружившись вилкой, что любезно протянула девушка, Реджинальд принялся с поразительной скоростью поглощать результат кулинарных стараний, делая своим огромным аппетитом Скарлетт комплимент. — Нравится? — улыбнулась девушка, склонив голову в бок. — Да, это очень вкусно, — с набитым ртом ответил Реджи, украдкой поглядывая на второй контейнер.       Во втором был простенький салат из овощей, именно его девушка посчитала таким необходимым в состоянии мужчины. Зачерпывая вилкой и салат, он быстро расправился со всем, что она принесла, в довершении вытирая губы запястьем, а не любезно предоставленными салфетками. Дориан никогда не наслаждался так даже самыми изысканными блюдами в исполнении Скарлетт. Она вовсе не ждала от поддельного мужа хоть какой-то благодарности или похвалы за всё, что делала, но порой… так хотелось, чтобы в ней увидели личность, а не бытовой прибор с широким функционалом. Слишком сильно вживалась в роль жены, словом. Никто ведь не благодарит плиту за еду, холодильник за холодное пиво, а телевизор за интересный сериал. Все относятся к этому как к данности, ведь это неодушевленные предметы, зачем им благодарность?       Вот и Скарлетт в последние полгода ощущала себя рядом с мужем какой-нибудь микроволновкой. — У меня плохие для тебя новости, Реджинальд, — выдохнула наконец она, скрестив руки на груди. Выкладывать всю горькую правду в искренние, полные надежды глаза казалось невозможным. Скарлетт не хотела гасить этот призрачный огонёк, не хотела, чтобы самец волновался и паниковал, но… деваться некуда. — С чего бы начать-то… — Что-то случилось с Амави? — обеспокоенно вопрошает Реджинальд, прожигая зелёными глазами стройный силуэт девушки в платье перед собой. — Случилось и случится, — качает головой девушка и присаживается рядом, едва болтая ногами, не дотягиваясь до пола. — Вы попали в руки к плохим людям, — пожимает плечами Скарлетт, сглатывая ком в горле. — Амави сейчас придется непросто, и ему помочь я едва ли смогу, но он искренне желает, чтобы помогли тебе.       Объяснять Реджи местный устрой и порядки пришлось непозволительно долго, совмещая с общим осмотром. Мужчина буквально отказывался верить в то, что настолько ужасные места существуют, а также в то, что любимый муж пошёл ради него и на такое. Вскипевшую ярость самца пришлось успокаивать лично Скарлетт, аккуратно приобнимая и поглаживая по плечам, но едва ли это помогало.       Ситуация теперь стала хуже некуда, хуже, чем когда-либо, ведь теперь он не просто болен и является тяжёлым балластом для своей семьи. Теперь болен и вынужден беспомощно осознавать мысль о том, что пока он спокойно лежит в каком-то подвале — любимого принуждают к отвратительным вещам. Ещё печальнее то, что Амави, в своей привычной, дикой манере, даже постоять за себя не может, ведь любое сопротивление вынуждает остальных напомнить о существовании Реджинальда в подвале. Амави мог и может постоять за себя, но гибрид становится абсолютно безоружным, когда речь заходит об угрозе семье.       Мужчине захотелось моментально свести счёты с жизнью. А что? Если он, наконец, умрет, то больше Амави сдержать не сможет никто никакими способами, невидимые оковы с рук пропадут! Но только озвучив данную мысль Скарлетт, он получил категоричный отказ. — Нельзя тебе умирать, — качает головой она, изгибая рыжую бровь с претензией. — Твой мальчишка там страдает ради тебя, делая всё, лишь бы тебе не навредили, а ты решил просто свести все пацана старания к нулю?! — не унималась девушка, вдруг встав прямо перед собеседником и схватив за плечи. — Даже не думай об этом, я тебе запрещаю.       Самец, уже порядком разочарованный и сломленный происходящим вокруг, вдруг не сдерживается и опускает голову. Короткая, каштановая чёлка закрывает обзор для Скарлетт, но только заметив крохотные, тёмные пятна на коленях, она понимает, что мужчина плачет. Выдохнув, девушка сложила руки по обе стороны лица Реджинальда и потянула вверх, вынуждая посмотреть на себя, на что он категорично отвернулся. — А что я могу вообще сделать в этой ситуации?! — вдруг вскрикивает он, на что тут же получает палец у своих губ и хмурый взгляд рыжеволосой. Продолжает уже шепотом. — Я сейчас даже собственные ноги поднимаю с трудом, меня клонит в сон буквально постоянно, а к головной боли с потемнениями в глазах я уже успел привыкнуть, — шепчет он, сжимая челюсти до боли и продолжая разговор через зубы. — При всем своём желании, я сейчас не выйду даже против самого слабого противника, только сделаю хуже… — Успокойся, боже, — пробубнила недовольно Скарлетт, закатывая глаза. Что с одним, что со вторым — ей приходится успокаивать и приводить в чувства. Видимо, из семьи Честерсов никто не обладает должной стрессоустойчивостью. — Ты сможешь им противостоять, я обещаю. — Каким образом? — с обидой и неверой в зелёных глазах вопрошает Реджи. — Я постараюсь вылечить тебя, — пообещала она, нахмурив рыжие брови сосредоточенно. — Но для начала, мне надо закончить осмотр, — пожала плечами Скарлетт, неуверенно оглядывая мужчину перед собой. Рядом с ним, её сто шестьдесят пять сантиметров роста были невозможно скромны, что вынуждало смотреть снизу вверх. — Я не врач, поэтому будет труднее, но у меня есть знакомый врач, который точно сможет нам помочь. — Ты действительно думаешь, что я смогу в одиночку разгромить весь бордель? — скептически отнёсся к заявлению Реджи, замечая, как девушка без труда сумела успокоить всё внутри. — С парой пистолетов да ножей — точно сможешь, — хихикнула гордо рыжая, кивнув и приободряюще хлопнув мужчину по плечу. — Вы не останетесь здесь надолго, я обещаю.

***

      И так как Дориан без каких-либо предупреждений не ночевал дома уже вторую ночь, девушка решила навестить единственное комфортное для неё место во всей столице. Полноценная база протестующих расположилась в заброшенном, давно всеми забытом, хлебозаводе. И если обычно это было весьма тихое место, где даже свет включали строго по расписанию, то сейчас, стоя у огромных ворот, Скарлетт слышала бесконечный шум из криков и грохота.       Ворота открыл один из совершенно побледневших, испуганных коллег. В душу рыжеволосой девушки уже начали закрадываться страшные, тревожные догадки о том, что именно могло там происходить, но… выстрелов не было слышно. Этот маленький факт помог слегка успокоиться по пути в главный, изолированный от остальных просторных помещений, зал, откуда и доносился весь шум.       Остатки оборудования ещё украшали павильоны завода, мародеры не всё успели разграбить к их приходу, а после прихода — вовсе потеряли интерес к останкам былых времён.       У Скарлетт, как и у многих важных членов протеста, имелась собственная комната, и именно в неё девушка решила первым делом заглянуть. Там она быстро избавила себя от пышного платья да лифчика, сняла все драгоценности с рук, пальцев, шеи да ушей, собрала любимый, неряшливый хвост и переоделась в привычную одежду. Многие здесь курили, многие разводили костры прямо в здании, и ей нельзя было допустить, чтобы дорогущие вещи пропахли каким-либо дымом. И вдобавок… Скарлетт больше любила свой истинный, комфортный образ, на самом деле брезгуя всеми предметами женской одежды.       Быстро напялив на стройные бедра свободные, спортивные штаны, а на плечи — облегающую майку белого цвета, она впрыгнула в кроссовки и вновь выдвинулась на источник звука. Теперь Скарлетт догадывалась, что именно, а точнее, кто, мог создавать такой шум, но и это не сулило ничего хорошего.       Эльфийка бесится так сильно только тогда, когда напивается после потери товарищей.       Двери распахнулись не без усилий и взору девушки предстало именно то, о чём она изначально и подумала. Эльфийка по имени Кастиэль сейчас в пух и прах разносила всё железное оборудование, оставляя на нём глубокие вмятины. Повсюду валялся мусор и осколки, как результат гнева, а сама эльфийка лишь изредка замирала, вскоре вновь продолжая руками и ногами бить огромный железный котёл.       Основная часть всех, кто проживал именно на базе, являлись мелкими сошками. Те обездоленные, сломленные люди, коих довёл режим, те, кому идти больше не к кому и некуда, готовые отдать свои жизни, лишь бы что-то поменять в этом государстве. И именно их поведение Кастиэль пугало больше всего. Те поодаль встали, выпучив испуганные глаза на подозрительно сильную эльфийку, и искренне надеялись, что очередной осколок не прилетит им головы. Основной боевой состав зачастую прозябал на разного рода заданиях. Ровно как эльфы-близнецы Фирнесер и Фисалиэн, которые так легко могли утихомирить пыл командира. — Кас! — тут же крикнула Скарлетт, ускоряя шаг на пути к давно знакомой подруге. — Кас, твою мать! Прекрати народ пугать и долбить этот котёл, он тебе ничего плохого не сделал!       Кастиэль поворачивает голову на источник звука и зверским взором смотрит на помешавшую выпуску эмоций девушку. Как только та признала в нарушителе свою рыжеволосую подругу, она заметно смягчилась, но наносить удары окровавленными кулаками не прекратила. Практически ничто не могло помешать ей это делать, ни боль в теле, ни испуганные взгляды, ни даже сама Скарлетт, которую Кас, время от времени, старалась слушать.       Очередной удар по котлу перехватывают тонкие руки Скарлетт, останавливая кулак от столкновения в считанных сантиметрах. Внимание обезумевшей горем потери эльфийки вновь приковано к ней. — Ты снова переломаешь себе руки, а Анри тебя вновь латать, дура, — строго заявляет рыжеволосая, заглядывая в голубые глаза разъяренного эльфа. — Успокойся и расскажи что случилось. — Кто к нам пожаловал, вы поглядите! Ведьма! — демонстративно громко объявляет нетрезвая Кастиэль, заставляя толпу наблюдающих едва вздрогнуть. — Чего, вырвалась от своего тирана и решила почтить нас своим визитом? — посмеялась беззлобно Кас. Вмиг притянув девушку в свои объятия, эльфийка похлопывала окровавленной рукой по спине, не заботясь о чистоте белой майки. — Рада тебя видеть, сестра. — Тиран нынче слишком занят, младший брат его вернулся… вероятно, терроризирует теперь солдата Дирка, — посмеялась в ответ Скарлетт, легко обвивая широкую талию высокой подруги. — Была бы я рада вместо кольца от какого-то урода — надеть твоё кольцо на безымянный палец, — бурчала она уже в пышную грудь Кастиэль, что была спрятана за спортивным топом на голое тело. — Взаимно, Кас, взаимно.       Наконец-то, вечер разрухи прекратился, за что все остальные были несказанно благодарны рыжеволосой девушке по самой очевидной кличке «ведьма». Народ разбрелся по своим делам, наблюдатели с верхней площадки вернулись в свои комнаты, а девушки проследовали к костру, что был разведен за высоким, бетонным забором снаружи. Вокруг костра разложены бревна с цветастыми покрывалами, где-то недалеко лежала тренога, шампуры и мангал, пакет с углем находился в ящике под навесом. Многие здесь готовили как могли, за неимением электричества, ведь один-единственный генератор не мог сполна снабдить энергией столь огромные владения бывшего завода.       По дороге, Кастиэль захватила с собой пачку зефира для костра, в которых не чаяла души. Суровая, широкоплечая эльфийка — истинная сладкоежка, готовая убить за пару шоколадок да конфет. — Ты бы сначала к Анри сходила со своими руками, — выдохнула тяжело Скарлетт. Устало она поглядывая на то, как эльфийка, пачкая кровью белый зефир, насаживала тот на железные шампуры. — Заразу себе занесешь и сдохнешь как дура. В таком случае, напишу на твоей могиле вместо имени и фамилии именно это слово. — Сама ты дура, — возмутилась неохотно Кастиэль, легко толкнув в плечо подругу. — Заживёт как на собаке, не ссы в трусы, ведьма, — уверяла она, со всем интересом наблюдая за тем, как зефирка приобретает бежевые оттенки. — А то ты не знаешь.       Только здесь, за пределами города, были видны звёзды. Бесконечные огни города не затмевали манящий свет, ими усыпано всё небо, попытка посчитать точное количество закончится очевидным провалом. Чем дольше девушки вглядывались в белые, сияющие точки, тем больше их становилось в момент.       Скарлетт прекрасно понимала, что всплеску агрессии, наблюдающимся у эльфийки только что, предшествовала чья-то смерть. Оставалось только надеяться, что умер не кто-то из слишком близких товарищей. Только бы не близнецы…девушка только-только смогла найти общий язык как минимум с одним из них. Фисалиэн удостоил Скарлетт честью пить из одной кружки и парой слов обмолвиться о непростом прошлом. — Что случилось опять? — тихо спрашивает рыжеволосая. Легко нырнув под руку, в объятия девушки, она накрылась накаченным предплечьем будто одеялом. — Мы снова кого-то потеряли?       Кастиэль моментально замирает. Лицо лишается всех эмоций, рука, к удивлению не дрожащая, так и зависает в воздухе, ослабевшие пальцы едва ли держат шампур со сгоревшей к чертям зефиркой. — Кристиан, Бен, Честер и новичок Луи, — холодно перечислила она дрожащими губами. — Боже, как я буду смотреть в глаза матери Луи? Он ведь совсем юнец был, я обещала ей, что с ним всё будет в порядке, — продолжила Кастиэль, эмоционально откидывая от себя шампур в сторону. — А Кристиан? Зачем я только вплела его в это дело, работал со своими стариками-алкашами, да и пусть! Влюбился в меня, кажись, раз предложил провести сбор в «Бейсменте»… — Хороший был мужик, — вздохнула Скарлетт, прикрывая глаза. В тщетных попытках успокоить коллегу, она нежно поглаживала по бедру в таких же спортивных штанах, но этим успокаивала лишь себя. — Его коктейли были самыми лучшими. — Мы перебили всех, кроме одного, младшего брата Дориана Сондера, — покачивая светло-русой головой, продолжила она, вглядываясь в пламя костра. — Его я отправила с письмом обратно, к начальству, дабы хоть как-то прояснить нашу позицию. Надоело мне сидеть в тени, подобно — Ты оставила в живых того, кто положил столько наших людей? — вдруг удивилась Скарлетт, поднимая голову с сильного плеча дабы уставиться зелёными глазами в глаза эльфийки. — Ты совсем из ума выжила? — вздыхает она, прикрывая глаза непроизвольно ладонью. — Брат, не брат — не важно. Я думаю, Дориан бы без труда пережил его смерть, он давно распылялся на тему убийства младшего. ***** — Да он и не делал толком ничего, — пожала плечами она, горько ухмыльнувшись воспоминаниям. — Дирк единственный из четверых купился на коктейль Кристиана и почти весь вечер провёл в отрубе, — вновь тяжёлый вздох и мозолистая рука ложится на рыжий затылок, легко потрепав девушку по волосам. — Он говорил, что против этой системы, но вынужден работать на них из-за контракта. У Дирка скверная репутация в Северной армии, ты и сама знаешь. Однако, я считаю, что он не так далеко ушёл от старшего головореза. — А что, если у нас появился союзник среди промытых солдат Северного? — хмыкнула скептически девушка, невольно заглядывая в вырез спортивного топа на груди эльфийки. — Если так, то он мог бы сменить меня на службе, хотя бы на какое-то время… — Не пялься на мои сиськи, Ведьма, ты же знаешь, что я не из твоих, — с лёгким смехом подметила Кастиэль, заставляя собеседницу стыдливо уткнуться носом в шею. — Я понимаю, как тебе тяжело с этим мужиком, я понимаю. Но увы, менять тебя, жену высокопоставленного члена организации, на какую-то немощную пешку — глупо. — Поняла, — выдохнула рыжая, заметно поникнув взглядом. Осознание собственного положения являлось исключительно в такие моменты, где она, в тепле и безопасности, в приятной компании, вспоминала, что скоро придётся и дальше придется прислуживать домашнему деспоту. — Ну хотя бы сиськи дашь потрогать, а? В компенсацию моих мучений! — Ведьма, ты совсем берега попутала или как… — кривится в удивлении лицо эльфийки, а рука игриво хватает рыжие, гладкие пряди волос, едва оттягивая. Скарлетт смотрит огромными, зелёными умоляющими глазами, и в который раз девушке получается разжалобить Кастиэль. — Ладно, чёрт с тобой! Мацай, пока дают.       Девушка с счастливым визгом ринулась приступать к делу. Она, выгодно устроившись прямо промеж накаченных ног, стоя на коленях, со всем удовольствием уткнулась в грудь своей подруги-эльфийки, двумя руками по обе стороны прижимая грудями своё лицо между. Активно сжимая и разжимая пальцы под алеющие щеки Кастиэль, она терлась об них носом, щекой, всем лицом. Совершенно забывая о роскошном макияже и нарощенных ресничках, Скарлетт благополучно оставила на коже подруги и тональник, и тени, и тушь, и красную помаду.       Рыжую отстранила лично Кастиэль, заметив издалека, что к посиделкам у костра кто-то ещё желает присоединиться.       Упомянутых ранее эльфов долго ждать не пришлось, двое невысоких, щуплых парней почти одинаковой походкой вышагивали в сторону костров. Насколько могла знать Скарлетт, нынче важных задач перед ними не стояло, новая операция лишь планировалась в дальнейшем, её детали ещё не успели утвердить.       Братья Фисалиэн и Фирнесер всегда казались как не от мира сего. Несмотря на то, что обоим уже перевалило за тридцать лет, они выглядели не старше двадцати, а то и младше. Первое время никто не воспринимал их всерьёз, важные задачи, требующие физическую подготовку им не доверяли и иногда вовсе обращались как с детьми. В особенности, общение с позиции родителя начала Кастиэль, что автоматически, на подсознательном уровне, считала братьев своими детьми. Сейчас близнецы выросли, правда только личностно, не физически. Они успели заслужить хорошую репутацию в рядах «Сопротивления» и в некоторой мере пользовались популярностью. Двое невысоких близнецов как всегда спорили между собой, игнорируя окружение. — Три раза подряд, Фир, три! — взмахнув руками, эмоционально заявляет самый энергичный из близнецов. — Ты продул в карты три раза подряд! Боже, ты никогда не научишься играть…кто, по-твоему, ещё выкидывает козырной туз в начале игры?! — А чем мне, черт возьми, надо было крыться?! — тут же бурно отзывается Фирнесер, позорно спрятав руки по карманам светлых, просторных шорт. — Мне надо было просто взять ту гору карт, которую вы мне накидали, да?! — Да чтоб тебя, так это и работает! Ты берёшь карты и потом возвращаешь их нам, заставляешь покрыть всю эту гору и подкидываешь другим! — на весь двор старался объяснить Фисалиэн, бесконечно хватаясь за короткое, светло-русое каре в порыве эмоций. — Ты мог отыграться, но ты оставил себя с бесполезными шестерками да девятками под конец игры! — Я уже говорил, что ваши бессмысленные азартные игры в гробу видал, но нет же! — рычит в ответ Фир, усаживаясь непричастно на бревно напротив девушек. — Но нет же, тебе ведь обязательно моё участие! Скажи, чего ради, если я всё равно постоянно проигрываю?! — В компьютерах своих шарит, хоть военную базу взломает, а в простой карточной игре никак не может разобраться, — фырчит раздражённо Фис, закатывая глаза. В отличии от брата, он соизволил поздороваться с недавно прибывшей Скарлетт коротким кивком. — Это ведь элементарно, просто надо включить мозги! А теперь тебя будут разукрашивать под девку на потеху толпе. — Черта с два, — категорично качает головой Фирнесер, опуская голову и закрывая волосами недовольное лицо. — Пусть друг друга красят, идиоты великовозрастные. — Карточный долг дороже жизни, Фирнес, — пожимает плечами как-то печально Фисалиэн. Он-то выиграл, его-то никто не станет красить, а вот брата жалко… Итог был предрешён и Фис знал об этом, но в моменте решил позабавиться. Теперь, наблюдая негодование близнеца, он чувствует часть вины за унизительное задание для Фирнесера. Товарищи давно хотели проверить их сходства с женским полом, добавив всего пару деталей в привычно суровый образ. — Если ты сольешься и не станешь выполнять — никто и никогда больше не станет играть во что-либо с тобой. Это в лучшем случае. — Чё, наши оболтусы опять из вас девчонок сделать пытаются? — с непринуждённым смехом интересуется Кас. Непринятие подозрительно утонченных внешне эльфов в рядах «сопротивления» практически утихло, но периодически проявлялось в подобных случаях. — Я поговорю с ними, если надо. Мне кажется, что это неуважение по отношению к нашим весьма способным товарищам. — Да мы же сами согласились, — выдыхает побежденно Фисалиэн, потирая затылок короткого, прямого каре. Когда-нибудь они побреются налысо, но едва ли это поможет в адекватном восприятии товарищами. — Признаюсь честно, я мухлевал. Я пытался подмастить Фиру, специально не топил его, даже когда мог подкинуть, но он сам себе могилу вырыл, — разводит руками он под неодобрительный, растерянный взор близнеца. — Вероятно, не стоило вообще всё это затевать. Если мы спрячем Фира под твою юбку, Кас, то ничем хорошим это не кончится. — Не надо за меня заступаться, — гордо, хмуро заявляет Фирнесер. — Не подохну я от этого, поржут да перестанут. — Н-да, вот ведь делать вам нечего, — выдохнула спокойно Скарлетт, удобно устроившись на коленях эльфийки головой. — Лучше бы в зале зависли, честное слово. Нет же, всё в свои картишки рубитесь. — А чем нам ещё заниматься, пока заданий нет? — пожал плечами с улыбкой Фисалиэн, склоняя голову на бок. — Электричества здесь, можно сказать, нет вовсе, даже кинцо не поглядеть. Вот и развлекаем себя как можем, — хмыкнул он, вновь обращая внимание на притихшего, поникшего брата. — Да не ссы, Фир, мы же близнецы. Переоденусь в твою одежду, сделаю недовольную рожу и дело в шляпе. Никто и не отличит. Накрасят меня, повеселятся да успокоятся. — Договорились, — как-то просто смирился Фирнесер, простодушно пожав плечами. Кажется, ему совсем не важно, что брат примет удар на себя. Фисалиэну не впервой развлекать толпу, разве что теперь это будет происходить от имени Фира. — Я тебя играть не буду. Скажу, что живот заболел от очередного дешёвого энергетика и уйду в комнату. — Удобно вам, близнецам, — с некой завистью в голосе произносит Скарлетт, растягивая по губам довольную ухмылку. — Будь у меня сестра-близнец, я бы отправляла её на все контрольные в школе. Надеюсь, она была бы намного умнее, чем я. — Нас не трудно различить не только по одежде и характерам, но и по внешним признакам, — хмыкнул скептично Фисалиэн, намеренно усаживаясь рядом с братом. Взяв того за подбородок против воли, Фис довольно ухмыльнулся. — Родинку в нижнем уголке губ видите, да? У меня её нет, — успел указать он, прежде чем получил от Фира отпор. — Мы её замазываем, когда хотим запутать особенно внимательную личность. — И зачем ты им рассказал, — фырчит недовольно Фирнесер, потирая подбородок как-то брезгливо. — Пустая твоя голова. — Ого, я не замечала её раньше, — отзывается первой эльфийка. — И правда, откуда она там взялась, — подтвердила Скарлетт, приподнявшись с чужих колен головой. — Словом, да, периодически это бывает достаточно удобным козырем, — хихикнул игриво Фисалиэн, рывком поднимаясь с места. К слову, стиль в одежде у парней совершенно разный. Если в обычной жизни Фис отдавал большее предпочтение светлой, эффектной одежде, то брат, Фир, предпочитал одежду более тёмных тонов и простого вида. — Кас, а ты не узнавала у Кристиана когда он приедет на базу снова? Я так устал от этого проклятого, светлого пива… Хочется навернуть парочку его фирменных коктейлей.       Кастиэль выдыхает. Окровавленные руки отозвались пульсирующей болью впервые за разговор, память о минувших событиях вновь стала крутить кадры смерти товарищей перед глазами. В целом, по взглядам Кас и Скарлетт было легко понять причину непродолжительного молчания, и Фирнесер догадался первым. В то время как Фисалиэн, нахмурив русые, светлые брови, старался найти хоть какую-то надежду в пасмурных лицах девушек. — «Бейсмента» больше нет, — вздыхает тяжело Скарлетт, решив взять на себя роль донощика плохих вестей вместо эльфийки. — Кристиан и остальные — мертвы. Северные головорезы явились к ним слишком внезапно. — Война всё ближе, товарищи, — невесело бурчит под нос Кастиэль, из последних сил сдерживая накатывающие слёзы. Командир не должен плакать. — Вот-вот нам придётся выйти из тени, они давно подозревают о нашем присутствии. Эльрунг поможет нам, помогут и люди, но бой предстоит непростой, — продолжила она, сгоняя с колен подругу, дабы встать и выпрямиться. — Ради этого мы, собственно, сюда и явились. Вечность перебиваться незначительной мелочью мы не могли, вы и сами понимаете. — Война, опять, — вздыхает безжизненно Фирнесер, опуская взор к собственным ладоням. — Скоро? — Как мертвы? — вдруг перебивает близнеца Фисалиэн. — Твою мать, Крис ведь был совсем не дурак! Мы его и стрелять научили, и драться, и прятаться! Каким образом он посмел подохнуть?! — вспыхнул привычной истерикой Фис, легко сближаясь с эльфийкой. — Ты была там и не защитила его? Чем ты, чёрт возьми, вообще занималась?! — Фис, успокойся, — выдавила через зубы Скарлетт, также, как и остальные, подрываясь с тёплых брёвен. Девушка быстро оказалась прямо между эльфов, являясь хоть и хлипкой, но стеной между ними. — Кас, ты тоже. Оба возьмите себя в руки, ссоры нам никого не вернут! — Я была там и я не смогла его защитить, ты прав, — побежденно выдавила Кастиэль, сжимая до боли сильно разбитые кулаки. — Мы все должны быть готовы к смертям товарищей, даже самых дорогих, но… Я, как и вы, до сих пор не смогла до конца смириться, — выдохнула она, разжав кулаки, из-за чего руки ослабленно повисли по швам. — Может быть, я и правда виновата в смертях бойцов бара, как знать. В любом случае, я не смогу их воскресить, но в моих силах не допустить новые смерти, — продолжила эльфийка, опустив взор голубых глаз под ноги. — Я не хочу когда-нибудь увидеть и ваше надгробие.       Кастиэль ожидаемо срывается с места, ожидаемо уходит, желая остаться хоть ненадолго наедине с мыслями. У неё, как у командира специального отряда, попросту нет времени на сожаления и скорбь, каждый из оставленных ею бойцов во дворе это понимал. И если Скарлетт и Фирнесер ринулись вслед за эльфийкой, то Фисалиэн остался у костра совершенно один. В очередной раз ему приходилось переживать потерю кого-то важного, кого-то, кто успел стать частью большой семьи. Фирнесер не считал «сопротивление» семьёй, не считал, что их хоть что-то связывает, кроме общей цели, когда как Фисалиэн давно проникся глубокой привязанностью к каждому из бойцов. Привязанность и любовь — худшее, что может возникнуть на поле боя, это, в первую очередь, уязвимость, которой не должен располагать настоящий солдат. И всё-таки… Никто не мог просто взять и выключить все эмоции. По крайней мере, точно не сейчас.       Война грядёт, сражение не за горами. Ради этого эльфийские солдаты и прибыли на человеческие земли. Они готовились к войне, готовились долго и тщательно, но только оказавшись на пороге стали понимать, что не всё дастся так просто. Война — не выгодный способ отомстить. Война — сущий кошмар и ужас, что продолжит уносить жизни всех без разбора, и повинных, и совершенно непричастных душ.       «Сопротивление» официально заявило о войне, что совсем не входило в планы Северного государства.