Найди меня! Дождись меня!

*****       Чонгук сидел на полу и глядел в одну точку. Узора на розовой стене напротив не было никакого, поэтому даже взгляду не за что было зацепиться, и тот, словно в пустоту, проваливался в этот нежно-розовый омут, заполняя им все свои мысли. Не слишком весёлые, кстати, мысли.       Нет, он прекрасно понимал - то, что сейчас он сделал, просто надо было сделать, и…забыть. Его, блин, девственность никому кроме него не сдалась, да и ему самому – не особенно. Эйфории никакой не было, да, если честно, Чонгук и не ждал её. Понимал, что обезличенный секс, да ещё и с проституткой, это не то, от чего будут в животе роиться сумасшедшие бабочки. Да только всё равно почему-то грызла досада. Прежде всего на себя самого: что ступил, повёл себя просто, как маленький, – хотя таковым по сути и являлся, сам понимал, но признаваться даже себе в этом сильно не хотелось – из-за чего на старости лет даже вспомнить-то нечего будет о своём первом сексе.       Сколько времени Чонгук просидел так на полу, и сам не знал. Но вдруг открылась дверь рядом, и из неё неспешно выплыл Тэхён. Он с удивлением уставился на сидящего на полу друга.        - Гуки? Ты чего здесь сидишь? Очередь свою ждёшь что ли? – и заржал.        Тот поднял глаза и ничего не ответил, только вот в них что-то такое прочитал Тэхён, что смеяться расхотелось. Он просто опустился рядом.        - Что, всё было настолько плохо? – просто тихо спросил без всякой издёвки.       Только тогда Чонгук смог усмехнуться. Он повернул голову к сидящему рядом другу.        - Да нет, совсем не плохо, только…, - а дальше они, словно сговорившись, закончили предложение одновременно, - всё было «...не то».       И оба заржали, вспомнив прошлую вечеринку у Минхо.       Чонгук внимательно рассматривал друга. Что он хотел увидеть в нём? Почему-то ему казалось, что после первого сексуального опыта человек обязательно должен измениться. Потому как в нём открывается какая-то новая страница, новая веха, даже слышал - меняется его энергетика. И ему стало интересно, изменился ли после этого Тэхён? Он скользил взглядом по его лицу, но никаких изменений не находил. Тэхён – как Тэхён.       А тот, словно почувствовав взгляд, тоже повернул голову к Чонгуку и тоже внимательно рассматривал друга. Может быть, у Тэхёна были те же самые мысли, и он также искал какие-то изменения в друге? Кто знает.        И в этот момент снова открылась дверь, и из неё выпорхнула «Хохотушка», с которой развлекался Тэхён. И, кстати, намного дольше Чонгука развлекался, – вдруг подумалось тому, - а, значит, времени, в отличие от него, зря не терял, не тупил, и всё прошло у него значительно лучше.       «Хохотушка» с недоумением уставилась на двух парней, сидящих на полу с невозможно печальными выражениями на лицах.       - Воу, и чего мы тут грустим? Кто вас обидел? Или это тоска по потерянной девственности? – и она стала заливисто смеяться.       Её смех был настолько заразителен, что парни и сами тут же потянули улыбки, переглянулись и заржали вслед за ней.       - Так-то лучше. Так, мальчики, поднялись и зашли в комнату, - и вдруг обратилась к Чонгуку: - А где твоя красотка? Или ты ещё у нас девственник?       Чонгук лишь смог подбородком кивнуть на соседнюю дверь.       - Она спит.       - Что?! Спит?! Вот же, даже здесь ухитрилась заснуть! Сейчас я её разбужу. А вы, мальчики, пока располагайтесь. Мы быстро, - и нырнула в соседнюю комнату.       - Я не пойду, - Чонгук собрался уже спускаться вниз.        И вдруг его руку обхватила ладонь Тэхёна.       - Не уходи, я один тут не останусь, - и глядит внимательно, а в глазах непонятно что плещется. Только Чонгук и свои глаза отвести не может, словно Тэхён его гипнотизирует. - Пожалуйста, не уходи. Просто посидим, выпьем. А после уедем вместе, - и снова совсем тихо: - Не уходи.       И за руку его тянет в спальню, а у Чонгука и силы воли нет отказаться. Тэхён тут же подошёл к столику, на котором осталась стоять так и не тронутая бутылка вина, которую тот прихватил снизу, и оба бокала наполнил почти до краёв.       - Давай, выпьем, - протягивает один Чонгуку.        А тому уже всё равно, бокал взял да сразу весь и осушил, и только тогда понял, что, оказывается, ему жутко хотелось пить. Он не в своей тарелке себя здесь чувствовал, да только раз Тэхён попросил не уходить без него, не уйдёт. А Тэхён, глядя на Чонгука, и свой бокал тоже допил.       - Мальчики, а вот и мы. Заждались? - «Хохотушка» первая запрыгнула в комнату, а за ней и «Красавица» чонгукова с бутылкой виски и двумя стаканами вплыла.       - О, зайчонок, - она явно не ожидала его здесь увидеть, - Так, надо нам с вами срочно выпить и потанцевать. Я жуть, как люблю танцевать.       И с этими словами быстро разлила виски по двум стаканам и двум пустым бокалам из-под вина.       - Давайте, мальчики, за знакомство, - потом оглядела их и, смеясь, добавила: - повторное, - и всё виски в себя опрокинула. - А теперь - танцевать.       - А где ты музыку возьмёшь, чтобы танцевать? – засомневалась её товарка.       - Как это – где? А колонка на что?       И действительно, на прикроватном столике стояла симпатичная чёрная музыкальная колонка. Их неё тут же полилась нежная, тихая мелодия, настраивающая на лирический лад.       Девушки вдруг как-то странно переглянулись, словно о чём-то договариваясь, и вот уже «Хохотушка» повисла в танце на Чонгуке, а «Красавица» чонгукова Тэхёну ещё виски подливает да уже и обнимает его нежно.       Чонгук глядит на всё это уже совсем нетрезвыми глазами и понимает, что не всё так плохо, как показалось сначала. И девушка эта весёлая очень даже симпатичная, особенно сейчас, когда так в глаза глядит Чонгуку и… когда так целует сладко, и когда так двигается сексуально, и обнимает настойчиво.       И уже у Чонгука его саламандра внизу живота голову подняла и так заинтересованно стала прислушиваться и приглядываться к происходящему. И лишь краем глаза заметил, что Тэхён уже тоже целуется с его «Красавицей», да так целуется, что у Чонгука уже пламя внизу разгорелось, и саламандра в этом пламени, извиваясь и шипя, неспешно начала свой языческий огненный танец.       Чонгук даже не заметил, когда эти «жрицы любви» успели полностью раздеться и разлечься на широкой кровати.       Вот одна из них, призывно улыбаясь Тэхёну, раздвинула ноги, смочила слюной два пальца и завела их себе внутрь, прямо туда, куда и кошачья лапка забралась. А вторая, обхватив ладонями свои совсем немаленькие груди, постанывая и облизывая губы, тоже раздвинула ноги, задорно поглядывая на Чонгука.       Тот, наглядевшись вдоволь на этот мини-стриптиз, бросил взгляд на друга, - вдруг захотелось увидеть его реакцию на происходящее. А Тэхён также, словно заворожённый, стоит и глаз не может отвести от девушек на кровати. И вдруг он переводит тёмный, нечитаемый, какой-то тяжёлый взгляд на Чонгука и начинает расстёгивать ремень брюк, не отрывая от парня взгляда.       И от этого взгляда саламандра внизу живота Чонгука просто взбесилась и готова была рвать своего хозяина изнутри. Он уже и не понимал, что его завело больше: вид голых, елозящих по кровати девиц или этот невозможно сексуальный, тяжело дышащий Тэхён, постоянно облизывающийся, медленно расстёгивающий молнию на брюках и не спускающий своего замутнённого взгляда с глаз Чонгука.       А того словно парализовало, он не дыша глядел, как медленно ползёт вниз молния, и понимал, что ещё несколько секунд, и он увидит член Тэхёна, возбуждённый член Тэхёна.       Голыми они друг друга не раз видели, хотя бы в том же бассейне, и никогда не обращали на это никакого внимания, они ведь друзья, а друзей нагота друг друга смущать не должна, да и не смущала... раньше.       Сейчас же всё было по-другому: две голые, готовые к сексу девушки на постели и раздевающийся, а точнее, всего лишь снимающий с себя брюки и боксеры, возбуждённый Тэхён. И всё бы ничего, если бы не этот его взгляд, направленный только на Чонгука - девушки ему были абсолютно неинтересны.       И Чонгук, как заворожённый, продолжает глядеть, перекатывая во рту язык, вжимая его сильно в щёку, и тяжело сглатывая тягучую, переполняющую рот слюну, только вот и сам он глядит не на обнажённые женские прелести, а только на Тэхёна. А тот, словно назло, раздевается просто бесконечно долго, непозволительно долго, словно опытный стриптизёр. И Чонгук даже про себя начинает поторапливать его, подгонять, потому как уже не может больше ждать, уже хочет всё видеть, ведь и у самого внизу всё горит и просится наружу, больно упираясь в жёсткую ткань.       И вот Тэхён наконец-то спускает с бёдер боксеры, всё также не разрывая при этом зрительного контакта с Чонгуком, и всё… У Чонгука непроизвольно трепещут крылья носа, сжимаются зубы, еще немного – и просто застонет от того, что видит. А видит он всё: этот длинный член, с розовой аккуратной головкой, на кончике которой уже скопились первые капельки. И Чонгука эта картина настолько заводит, что тут же и сам начинает раздеваться. Только раздевается он, в отличие от Тэхёна, быстро, вовсе не сексуально, тем более, что даже трусов на нём нет. Так что просто расстёгивает молнию джинсов, спуская их вниз.        И, кажется, именно эта маленькая деталь – отсутствие нижнего белья на друге - стала для Тэхёна спусковым крючком, контрольным выстрелом, неожиданной отправной сексуальной точкой, потому как, видимо, ожидая увидеть в ширинке его джинсов ткань боксеров, вдруг увидел вместо этого сразу член Чонгука, крупный, чуть уже подрагивающий и полностью прижатый к животу член. И от этого зрелища у Тэхёна так неслабо дёргается его, видимо, уже давно возбуждённый орган.       И снова они глядят друг на друга. А что делать дальше, вроде как и не знают. Но в этот момент «Хохотушка» берёт Чонгука за руку и притягивает к кровати, еле успевая раскатать по его члену презерватив. И всё, дальше Чонгук срывается. Даже не опускаясь на кровать, он подхватывает девушку под бёдра, притягивая вплотную к себе, задирает их высоко и разом входит в неё, но тут же снова переключает взгляд на Тэхёна. А тот делает то же самое, словно под копирку, со своей стороны кровати с другой девушкой, также не отрывая взгляда от Чонгука.       И вот они оба уже вбиваются в этих девиц жёстко, сильно, глубоко, в абсолютно одном темпе и ритме, вырывая у тех громкие, высокие стоны, при этом не переставая всё также глядеть друг на друга. И считывать каждую эмоцию с лиц друг друга, слушать каждый вздох, каждый даже самый тихий стон и любоваться на этот трепет ноздрей, приоткрытые рты и закатывающиеся глаза. И в этом обоюдно-параллельном акте кончают тоже одновременно, словно прочувствовав друг друга.       В этот миг в Чонгуке взорвалась какая-то его личная галактика, взорвалась с треском, с взрывом и каким-то безумным звездопадом, а ещё и диким смехом этой сумасшедшей саламандры, которая на радостях билась и визжала внутри него. Даже голова закружилась от столь сильных эмоций.       Оба дышат сорвано, неглубоко, тяжело приходя в себя, жмурясь и снова переплетая взгляды.       - Да, мальчики, такого у меня ещё не было, - «Хохотушка» внимательно и почему-то абсолютно серьёзно разглядывала попеременно обоих парней. И вдруг выдала: - Может быть, вы теперь займётесь наконец-то друг другом, а мы полюбуемся на это? Ведь понятно же и тупому, что вы только что трахали не нас, а друг друга.       И именно от этих слов Чонгук вдруг пришёл в себя, даже весь алкоголь выветрился вмиг, словно по волшебству. Он подхватил свои джинсы и судорожно стал натягивать их на себя, только вот молния, словно злой, живой зверёк, никак не хотела подчиняться: огрызалась, кусалась и показывала ядовитый язычок. И кое-как справившись с ней, ничего и никого больше не видя, Чонгук вылетел из комнаты. Поэтому не увидел и не почувствовал, с какой болью глядели ему в спину тёмные, глубокие глаза.       Чонгук буквально скатился с лестницы и выбежал из дома, продолжая на автомате ещё несколько километров бежать вдоль дороги. За это время смог остудить горячую голову, унять бешено скачущее, словно заяц сердце, и наконец-то проветрить мозги. Потом остановил первую попавшуюся попутку, и только забравшись в салон, наконец-то смог реально осознать, что же это он такое сейчас натворил.       Что они вдвоём натворили.       …Октябрь выдался хоть и тёплым, но невероятно ветреным. По всё ещё яркому небу быстро бежали в разные стороны светлые, похожие на сладкую вату, лёгкие, воздушные облака, но, вдруг, словно кто колдовал, небо неожиданно затягивали тяжёлые, похожие на намокшие половые тряпки, грустные, унылые тучи, грозя излиться слезами и затопить всё хорошее, что ещё осталось в этом мире.       Вот и сейчас неизвестно откуда вдруг набежали сочные, тёмно-серые тучи, подул резкий, неожиданно холодный ветер, подгоняя всех бедолаг, что не успели вовремя скрыться в домах от непогоды, быстро найти себе хоть какие-нибудь укрытия.       Чонгук лежал на «брёвнах» и пытался насладиться уже уходящим осенним теплом. Ветер трепал отросшие пряди волос, шкодливой рукой постоянно забрасывая их на глаза.       Он сбежал сюда рано утром, даже завтракать не стал, почему-то было стыдно глядеть в глаза бабушке. Он лежал и вспоминал всё, что произошло вчера ночью. И ему снова, по второму кругу становилось то грустно, то жутко стыдно, то вдруг невероятно сладко. А фраза, брошенная «Хохотушкой»: «Ведь понятно же и тупому, что вы только что трахали не нас, а друг друга» вообще вызывала такую бурю эмоций, что просто мозги плавились. И самое главное, что против этого не попрёшь, ведь, действительно, и возбудились оба, и на девиц набросились, да терзали их только потому, что хотели то же самое сделать друг с другом.       Правду сказала та «жрица любви», - а у них глаз намётан, они почти все хорошие психологи, - да, хотели они с Тэхёном друг друга, и понимали это оба, и не смогли скрыть друг от друга, потому и глаз друг от друга не могли отвести, потому и так жадно друг друга разглядывали, словно видели впервые.       Если что другое скажет Чонгук – всё будет ложью. Сам себе смог признаться, что хотел он Тэхёна, безумно хотел, как и тот его. И если бы не было тех девиц, наверное, действительно, набросились бы друг на друга.       И то, что Тэхён чувствовал то же самое – тоже понимал, и от этого понимания сладко сжималось всё внутри, и даже его ненасытная саламандра сейчас лишь удовлетворённо помахивала хвостом.       Тэхён. Он не звонил Чонгуку ни вчера, ни сегодня. Чонгук всё понимал, тому ведь тоже явно было стыдно и неудобно после вчерашнего, да и он ведь тоже Тэхёну не звонил. Ну, хорошо, позвонит, а что скажет? Просто не знал, что сказать, да и надо ли было что-то говорить, тоже не знал. По идее, они вчера всё друг другу сказали. Только сам Чонгук снова поступил, как маленький: сбежал. Вот зачем, спрашивается, сбежал? Именно поэтому так сейчас обоим и стыдно.       И Тэхёну тоже стыдно, это понимал. Не надо было убегать, надо было уехать вместе, как и собирались, и ещё раз всё сказать друг другу, только уже словами. Это было бы честно и правильно. А теперь между ними снова какая-то недосказанность, какие-то непонятки, и это по вине самого Чонгука.       Но завтра хочешь не хочешь, придётся в школе общаться, и как подумает об этом Чонгук, так сразу аж дурно становится. Понимал, конечно, что вчера свою грязную роль сыграл алкоголь, да только не оправдание это. Не все же напившись, на друга детства с голым хреном бросаются! А, значит, дело вовсе не в алкоголе. А, значит, дело в них самих.       Были уже между ними и ранее какие-то скользкие моменты: взгляды странные, мысли ненужные, прикосновения случайные. Да только Чонгук всегда думал, что это просто так, гормоны шалят, пройдёт скоро. А на самом деле не только не прошло, а совсем уж определилось во что-то. А во что? Да, блядь, Чонгук, скажи уже открытым текстом! Да и так всё понятно: он влюбился в Тэхёна! Вот, признался. Хотя бы себе.       Только вот неизвестно, что по этому поводу думает сам Тэхён. Потому как хотеть - тем более в той обстановке, что была вчера – это одно, а любить – это совсем другое! И поэтому было совсем не понятно, что Тэхён решит, как поступит? Придётся ждать до завтра, завтра всё выяснится.       Тяжело вздохнул. Но тут вдруг Чонгуку одна вовсе не грустная мысль пришла в голову, даже хрюкнул от неожиданности: что теперь-то уж точно будет, что в старости вспомнить про свой первый – ну, или второй – не суть – секс. Да уж, такое, точно, не забудется никогда. Память на всю жизнь! С этой мыслью улыбнулся и решил, что пора возвращаться домой, даже аппетит разыгрался, всё-таки чувствовалось отсутствие завтрака. Дежурный «Чупа Чупс» не в счёт.       И словно в ответ на мысли Чонгука шквальный ветер набросился на парня, норовя его скинуть с этих тёплых брёвен, чтобы не мечтал и даже не надеялся на ответку со стороны Тэхёна.       Даже брёвна жалобно заскрипели под его напором. И совершенно неожиданно в тёмном небе громыхнуло, и абсолютно без разбега, глухой стеной на землю упал ливень. Бежать от него уже было поздно, тем более на байке - это тебе не автомобиль. Поэтому Чонгук философски поглядел на тут же промокший плед, стянул с себя вмиг прилипшую к телу футболку и, подняв лицо к этой грозной стихии, протянул, словно в немой мольбе вверх руки, и тихо произнёс в беснующееся небо: «Тэхён».        …Ночью даже не смог уснуть. Чонгук уже заранее представлял себе завтрашний разговор с Тэхёном, да только скрывать ничего не хотел больше. Всё, отбегался. Себе признался, надо и Тэхёну всё сказать открытым текстом, тем самым поможет и ему открыться. Всё понимал, только жутко волновался.       … Друзья стояли весёлой кучкой, тихо о чём-то переговариваясь, но при этом слишком уж громко смеясь. Не надо быть экстрасенсом, чтобы догадаться, что они явно обсуждали прошедшую «вечеринку» и делились впечатлениями.       - Минхо, а ты чего нам раньше не сказал, что это будут проститутки? – негромко, чтобы не слышали посторонние, вопрошает Вушик, так заинтересованно глядя на друга.       - Ага, вам скажи, вы бы вообще не пришли. Вы же все не только девственники, а ещё и трусы, - Минхо ржал.        - А откуда ты их взял-то? - поражались парни.        - Мне один парень кое-что был должен, а денег у него не было. Вот он и предложил вернуть долг услугой. Я и отказываться не стал. Не зря ведь? А? По-моему всем понравилось. Я прав? - и увидев подходящего к ним Чонгука: - Гуки, давай, рассказывай, как всё прошло у тебя? Почему-то нам кажется, что отлично, вы ведь с Тэ отхватили двух самых классных девчонок, да заперлись с ними наверху, а нам, бедным на четверых достались всего две. Пришлось по очереди, - Минхо толкал в плечо друга и смеялся.       А что Чонгук расскажет? Что облажался, кончив на пятой секунде? Или, что отодрали обеих девиц на глазах друг у друга, только вот трахали не их на самом деле, а друг дружку? Поэтому лишь лаконично:        - Да всё норм, спасибо, Минхо, - и улыбнулся, тоже толкнув друга.        - И это всё?! Норм – и всё?! А подробности? – Вушик был абсолютно недоволен. - И так понятно, что норм. Мы тут подробностями делимся. Например, как Чжису пытался что-то изобразить в постели, а у него никак ничего не получалось, аж весь измучился, а оказалось, что просто трусы забыл снять, а в темноте и не понял, - и все снова начали дико ржать.        - Парни, уверяю вас, я трусы снял. У меня ничего смешного не произошло, честно, - и улыбаться старается так, искренне.        - Да? - сузил глаза Минхо. - А чего это вы с Тэхёном тогда вчера вылетели из дома, словно в салочки играть надумали? Что, спасались бегством, даже с двумя не справились? – и снова все в ржач.        - С Тэхёном? – Чонгук нахмурился. - Да я один уходил.        - Уходил-то, может, и один, а из дома вылетели вдвоём. Сначала ты, а через пять секунд за тобой – Тэхён. Грешным делом подумал, что сейчас за вами и девицы ваши с плачем кинутся. Даже оба не попрощались, не поблагодарили.        Значит, Тэхён кинулся за ним следом. То, что не догнал - понятно, Чонгук нёсся, как носорог, не разбирая дороги. Значит, всё-таки, побежал за ним. И от этого вдруг стало невероятно тепло на душе.        …- Парни, а где Тэхён? – Чонгук шёпотом, удивлённо глядел на друзей. Урок уже начался, а друга всё не было.        - А он разве тебе не сказал? - в свою очередь удивился Минхо. - Он с родителями на неделю отчалил на какие-то грязи в Порён. Куратор в курсе. Тэ мне вчера вечером позвонил, - и снова крайне удивлённо: - Не сказал? Странно, - задумчиво так глядя на Чонгука.        Нет, Тэхён Чонгуку ничего не сказал. Не позвонил, ничего не сказал, даже не написал. Значит, неделю его не будет. И что это могло значить? Спрятался от него? Не хочет видеть? Не хочет разговаривать? Вообще ничего не хочет? Не хочет отношений с Чонгуком? И до боли сжалось сердце, и какой-то узел вдруг завязался в груди. Значит, ничего не хочет. Значит, посчитал то, что оба почувствовали тогда друг к другу - ошибкой. Да, похоже на то.        Этими мыслями изводил себя всю неделю. Тэхён не звонил, Чонгук тоже, всё и так было ясно. А ещё, похоже, и общаться им теперь будет друг с другом сложно. Видимо, и друга потерял. А это совсем уж было плохо, ох, как плохо. Они же столько лет дружили. Друга терять совсем не хотелось.        …Парни налетели на вошедшего в класс Тэхёна, словно коршуны, тиская и хлопая по плечам, будто не видели его не неделю, а как минимум год. Только Чонгук стоял чуть в стороне, совсем уж выпадать из компании не хотелось, но и обнимать Тэхёна было ни к чему. Лишь Минхо всё время как-то странно на него поглядывал, явно понимал, что между друзьями что-то произошло. И это что-то произошло на его вечеринке.       - Загорел, растолстел, - Чжису тискал Тэхёна. - Ага, лечился он, как же, можно подумать, поверим. Слушай, - и так интимно наклонился к другу. - А может, ты подхватил чего неделю назад, поэтому и лечился? – и все снова в ржач кинулись.        - Есть, уроды, - Тэхён и сам смеялся, и видно было, что тоже был рад видеть своих придурочных друзей, с радостью их обнимая. Только взглядом всё искал кого-то, а, заметив Чонгука чуть в отдалении, поджал губы и опустил голову.       Лёгкая тень легла на стол, Чонгук поднял глаза.        - Поговорим? Тот, вздохнув, поднялся, и пошёл за Тэхёном на выход из школы, поэтому они не видели, что их провожал внимательный взгляд Минхо.       Оба стоят и молчат. Чонгук решил этот узел разрубить сразу.       - Тэ, я всё понял, можешь не утруждаться, - и глядит себе под ноги, ковыряя мыском кроссовки сухой песок. - Я знаю всё, что ты скажешь: что это была ошибка, случайность, просто мы оба выпили лишнего, просто так сложились обстоятельства, просто это поиграли с нами гормоны. Я понимаю, можешь ничего не говорить. Я тоже сожалею, что так случилось. И ещё больше сожалею, что потерял тебя как друга.        - Почему потерял? – и так хрипловатый голос Тэхёна сейчас вообще скоблил, словно лопатой по песку. - Я не хочу тебя терять.        - Не хочешь? Но… как… после всего? Неужели мы сможем остаться друзьями? – Чонгук не мог поверить в такое, и сейчас был невозможно счастлив, что Тэхён всё ещё считает его своим другом после всего того.        - Не важно, что было, но я очень хотел бы остаться тебе другом. Чонгук только сейчас смог поднять взгляд на Тэхёна, и увидел в глазах напротив затаённую боль, а ещё – слабую надежду.        - Да, я тоже этого хочу, - и даже смог улыбнуться.        - Хорошо, - Тэхён улыбнулся в ответ и выдохнул. - Пойдём, а то урок сейчас начнётся.       …На «брёвнах» очень хорошо было лежать и мечтать, или думать, или просто бесцельно валяться, глядя во всё такое же бесконечное, звёздное небо. Да, всё такое же. Оно не менялось. Кажется, даже если весь мир рухнет, небо останется всё таким же.       Теперь он всё равно приезжал сюда один. Чонгук знал, что Тэхён сюда больше не приедет, это было слишком личное, слишком интимное место для обоих, чтобы они смогли снова остаться здесь наедине. Наедине они больше оставаться не смогут. Наверное, теперь уже никогда       . Никогда. Какое страшное слово. Чонгук ни за что бы не подумал, что с Тэхёном у них что-то вдруг может быть «никогда». Оказывается, может. И как казалось Чонгуку, это было лишь началом. Ведь, несмотря на то, что оба хотели остаться друзьями, дружбы так и не получалось.       Находясь рядом, они постоянно молчали, боялись поглядеть друг на друга, даже в компании своих ребят ни один, ни другой не позволяли себе расслабиться. Поэтому старались просто не общаться, не говоря уж о том, чтобы звонить друг другу.       Казалось, что друзья о чем-то таком догадывались, понимали, конечно, что между ними что-то произошло, ведь не слепые и не тупые, видели, что те друг с другом практически не общаются, однако ни о чём не спрашивали, в душу не лезли, и за это Чонгук был им очень благодарен.       Он глядел в это звёздное небо, и почему-то теперь оно казалось ему каким-то пустым, равнодушным в своём величии и бесконечности. Оно больше не грело душу. Даже звёзды казались тусклыми и почему-то мутными.       Чонгук потёр глаза, рука вдруг оказалась влажной. Он что, плачет? Он не помнил, когда плакал в последний раз. Наверное, тогда, когда дрался с Тэхёном за грузовик. Больше и не было никогда такого, и Чонгук надеялся, что и не будет. Да, пришлось сознаться самому себе, что плачет.       И звёзды теперь в мокрых глазах слились с этим бездушным небом в единый «Квадрат» Малевича, лишь чуть отсвечивая золотыми мазками, словно нанесёнными неловкой рукой неопытного художника.       Только эти слёзы почему-то боль не выгоняли, они загоняли её глубже в душу, заставляя ту страдать без надежды на дружбу, на взаимность, на любовь.