Истинные ложные чувства

             Саймон пережил пять дней, целых пять дней, очень долгих бессмысленных дней и ночей. Не произошло ничего экстраординарного и страшного, огромное количество людей расстаются, даже при огромной любви, и находят потом других, заводят семью, снова разводятся, и так по кругу. И все живут. Даже пожаловаться не на что. Нельзя сказать, что Саймону стало скучно в эти дни, общения ему хватало по горло. Нельзя сказать, что стало некомфортно, айриш-крим, которым так сильно пропитались стены и мебель, пока ещё дарил уют. Пока. Нельзя сказать, что стало одиноко, Хань и Юнхо зачастили в последнее время, да и на работе всё больше начинали расспрашивать о его жизни. Просто было какое-то ощущение, что чего-то не хватает, словно зуб выпал — вроде жуётся как раньше, только вот не хватало его. ЕГО.              Саймон не потерял аппетит или сон, не впал в глубокую депрессию, как, возможно, ожидалось. Скорее, наоборот, — он постоянно хотел есть, уставал за считанные часы, словно наступил зимний период и за окном постоянно было пасмурно, а потому спал, как убитый.               Сэми пытался эту нехватку ЕГО чем-то заменить, чем-то непонятным. Самыми действенными оказались, как ни странно, зёрна кофе, которые он ранее запрятывал в тёмный угол. Юнхо прикупил их, чтобы взбодрить Саймона, а тот, вместо того, чтобы намолоть, решил попробовать одно зёрнышко. Горький приторный вкус вызвал радость у вкусовых сосочков, терпкий аромат успокаивал нервы, а хруст на зубах просто приводил в восторг. Запивая такое лакомство простым кипятком или горячим молоком, получалось очень даже неплохо, особенно сидя перед телевизором. Словно попкорн в кинотеатре хрустел.              Но всё хорошо в меру. Похрустев так бесконтрольно пару-тройку дней, Сэми неожиданно побежал в туалет с рвотой после очередного зёрнышка. Хань, сидевший в это время с ним за столом, с подозрением сморщился, но промолчал, когда Сэми, покрасневший, вышел из туалета, ворча при этом, что его организм бунтует уже из-за кофе и сетуя, что слишком горький попался. Возможно, друг уже стал о чём-то догадываться, но решил пока не лезть с расспросами. Если он был прав, то данное положение выяснение правды не изменит, а вот настроение другу может хорошо попортить, чего сейчас нельзя было допускать.              Ким приходил каждый вечер после работы, но Саймон не впускал его. Стоял под дверью и молча слушал просьбы и мольбы, угрозы и заверения, всхлипы и рычание. Сначала, как все, просил простить, уговаривал, нёс разный бред про любовь (на что только люди не идут, чтобы добиться своего). Потом пошли в ход те самые продуманные бумажки. Предлагал договор, на случай, если Саймон боится обмана, предлагал всё обсудить при свидетелях, если боялся его. Много чего предлагал. Уже на пятый вечер он тоже просто сидел под дверью молча. Ругаться у Саймона совсем не было сил, но и прощать не хватало смелости. Возмущение в омеге нисколько не проходило, не уменьшало силу своей атаки на мозг, всё ещё хотелось высказать альфе многое, пристыдить его ещё больше, только он не понимал, зачем это нужно, чего хотел добиться. Тот и так уже унизился хорошо, не хватало ещё, чтобы покончил с собой, доказывая свои чувства.              Джэджуну хватало двадцати минут молчания Сэми в ответ, после чего он уходил. Если во время его визита в квартире был Юнхо или Хань, Гун просил подождать их полчасика, пока они «наговорятся». Никто из друзей не лез в их разборки, правда, Юнхо потом предлагал поговорить с Кимом как следует, а Хань ворчал, что они воду в ступе толкут, и им нужно нормально всё обговорить. Все эти предложения парень оставлял без комментариев. Он вообще большей частью сейчас молчал. Поначалу просто слов не было, каша в голове отвлекала от всех разговоров, от реальности, от жизни; а потом понравилось — никто особо не лез, так как не понимали, о чём парень сейчас думал.              Юнхо был очень мил и заботлив, что немало смущало Саймона. Он понимал, для чего тот так старается, поэтому сразу сказал, чтобы он ни на что не надеялся, чтобы потом не было для него неприятных сюрпризов. Но, как оказалось, этот был не менее упёртым, чем Ким. Размолвка Саймона и Джэджуна стала для него знаком, ему дали ещё шанс на налаживание отношений и, может, на любовь, и он не собирался сейчас отступать. Первые три вечера он просидел с Саймоном, но тот его игнорировал, хоть и пытался вести себя вежливо и гостеприимно, натянутая улыбка уголками вниз и отсутствующий при этом взгляд были его приветствием. Тот не требовал к себе внимания, не требовал разговоров, просто пытался поддержать и поухаживать.              Но вскоре Хань, который знал о предвзятом отношении друга к альфам, решил оградить его от навязчивого присутствия мужчины в квартире, аккуратно, а может, и не очень, послав его на… домой. Но тот продолжал звонить каждый вечер и интересоваться «как дела?» Саймон никак не мог понять, что его могло так привлечь в таком омеге, как он? С Кимом всё понятно, тот шизанулся от истинности, а этому что надо? Разве похож он на тех изящных, раскрашенных, утончённых омег, что готовы на многое ради своих альф? Разве похож он на искусного любовника или развратного пошлого, обещающего много кайфа в постели партнёра? Разве похож на домохозяюшку, будущего замечательного папу, который воспитает замечательных детей? Он совсем далёк от всего этого, но Юнхо продолжал цепляться. Почему не найти в своём окружении достойную часть механизма?              Саймон возвращался с работы, предвкушая спокойные выходные, в которые намеревался с Ханем сходить куда-нибудь в кафе, отвлечься от всех ненужных переживаний и главное — наесться десертов на сколько хватит денег. Благо в эти дни его подкармливал Юнхо, экономя его нулевой баланс. Но сейчас скинули аванс за первые недели стажировки, и Саймон мог себе что-нибудь позволить. И он очень сильно хотел десертов, хотел сладкого, кофейного и, почему-то, апельсинов. Никогда по ним не страдал, а сейчас, видимо, начал. Мало ему страданий, так вот ещё по апельсинам.              Подходя ближе к дому, он заметил у подъезда машину. Дорогая, но ничем особо не примечательная, однако — охранники, стоявшие рядом с ней и прикрывающие свои яйца руками, можно сказать, смотрели сейчас прямо на него. Саймон снизил скорость шага, чтобы оценить всю ситуацию возле подъезда, но никакой опасности не видел. Один из амбалов культурно пригласил его в автомобиль. Понятно, что Саймон сморщил возмущённо брови и послал его в далёкое прошлое. Но окно машины в этот момент с заднего сиденья опустилось, и там показалось миловидное личико Лиёма, что немало удивило Саймона, а после и напрягло. Неужели всё-таки приехал разборки наводить? Что, будут друг другу волосы драть за невзъебённого альфу? Делить самца?              Мужчина спокойно пригласил его к себе, мотивировав это тем, что хочет рассказать окончание всей правды. Саймон, пожевав в раздумьях свою щеку, подошёл к автомобилю, и ему сразу же раскрыли дверь. Стало интересным сравнить правду Лиёма и Джэджуна.              — Не думаю, что вы мне можете что-то добавить к рассказу Джэ… — Саймон запнулся, опасаясь назвать альфу так неофициально при муже, — профессора. Мы больше не встречаемся, можете не беспокоиться. — Он немного стушевался под пристальным, цепким взглядом Лиёма и виновато отвёл глаза.              — Сейчас он наверху, поджидает вас с договором. Он не знает, что я вас пригласил сюда, об этом разговоре прошу не упоминать, — вполне добродушно начал второй Ким. Саймон лишь равнодушно пожал плечами на эту информацию. Джэджун уже неделю наверху со своими ебучими бумажками, так что ничего удивительного. — Я позвал вас не обвинять в связи с моим мужем, — он чуть громче подчеркнул слово «моим». — Я хотел бы попросить вас согласиться всё-таки на наши условия. Дело в том, — он поспешил пояснить, увидев удивление на лице Гуна, — что нам с Джэ очень нужен ребёнок. Вы — идеальный вариант для этого, и я поддерживаю его идею, купить нам это чудо. — Саймон раскрыл глаза в шоке и приподнял брови недоумённо. Такого поворота событий он точно не предвидел. — Я с самого начала знал, что Джэ нашёл своего истинного и, посовещавшись, обстоятельно обсудив всё это, решили, что ваш общий с ним ребёнок будет хорошим капиталовложением…              — Капиталовло… Чего? Вы сумасшедшие, что ли? Оба? — Дар речи он всё-таки не потерял, скорее, на его язык сейчас тоннами, как на катапульту, укладывались матерные слова. — Ребёнок не может быть капиталовложением. Это человек, а не проект.              — Простите, я неправильно выразился. Я всё понимаю, мы, конечно же, будем любить его. — Лиём это как-то без энтузиазма говорил, словно должностную инструкцию перечитывал. — Он ни в чём не будет нуждаться, а после взросления наследует всё от нас. Наследство не маленькое, о такой жизни многие мечтают.              — Так это всё было продумано с самого начала? — тихо прохрипел Сэми, резко успокоившись и горестно улыбнувшись. — И вы знали, что он тогда отправился провести со мной течку? Знали, что ваш муж трахает другого и спокойно ждали его дома? А тот… — он прикрыл глаза от накатывающейся головной боли. За неделю он немного успокоился, конец света не наступил, земля под ногами не рухнула, значит, всё хорошо, тем более Ким всё также приходил и просил прощения. Саймону уже стало казаться, что тот всё-таки чувствует что-то к нему, готов всё бросить ради него, но похоже, что всё это — часть их совместного плана. Всё разочарование вновь вернулось, он уже точно чувствовал себя племенной овцой, должной принести приплод.              — Послушайте, не расстраивайтесь так. Всё хорошо. Я совсем не ревную его, прекрасно знаю, что он любит только меня, и всегда возвращается домой, как бы не затягивали его ваши феромоны. — Лиём сейчас так мило улыбался, мёдом мазал по ушам, а Саймону показалось, что в его улыбке слишком много зубов, хотелось бы проредить, да опасался, что оставшиеся только крупнее и длиннее будут. А вот в нос можно было ёбнуть.              — Скажу то же, что и вашему муженьку: никакого ребёнка вы от меня не получите, как бы мило сейчас ни скалились. Я человек простой и повторю без цензуры: видал я вас обоих на хую. Делайте своего ребенка сами, а то только пиздеть можете. — Саймон ухмыльнулся изменившейся физиономии Лиёма.              — Джэ предупреждал, что вы,. — он смял губы и раздул ноздри, — варвар, но чтобы так. Может, ребёнок от вас не такой уж и идеальный будет? Прав он был, — мужчина приподнял подбородок, сделал надменный взгляд и посмотрел вперёд, — вы абсолютно бестолковый омега, которого даже в общество выпускать нельзя. Мне уже жаль его, что пришлось ложиться с вами в постель. — Он театрально прикрыл глаза ладонью. — Омерзительно.              Губы Саймона задрожали ещё больше, он готов был поспорить, что это сейчас было видно даже невооружённым глазом. Он покивал головой, соглашаясь с омегой, натянул ту улыбку уголками вниз и взялся за ручку двери.              — Вы правы: это омерзительно.              На свой этаж он поднимался, задыхаясь, то ли от того, что побежал пешком, исключая лифт, так как не смог бы сейчас спокойно там стоять, то ли от этого разговора. Голова уже начала раскалываться, выдавливая мокрые глаза наружу. Он пытался сглотнуть эти слёзы глубже, но вырывающиеся всхлипы потянули влагу за собой, а та хлынула по щекам. Он кое-как добрался до своей площадки, уже готовился открывать двери квартиры, втягивая сопли и пытаясь разглядеть сквозь влагу правильное положение ключа, вбежал на этаж. Не сразу он заметил, что возле его квартиры стояли двое мужчин.              — Саймон? Что случилось? — его окликнули, и он, вздрогнув, остановился и резко замер. Усиленно моргал глазами, чтобы разглядеть присутствующих и пытался успокоить всхлипы. Юнхо и Ким поджидали его здесь. Кто именно из них крикнул его, непонятно.              — Саймон, что он здесь делает? — Ким претенциозно спросил его, кивая на Юнхо. — Почему это… Мужчина стоит под твоей дверью? — он подошёл ближе к омеге, отчего тот отмер и опасливо попятился.              Плечи вновь начали вздрагивать от всхлипов. Он с ненавистью смотрел в это наглое, лживое лицо уёбка, который ещё смел что-то спрашивать с него, а лёгкие сдавливались в очередном приступе плача. Сэми не видел его лица, слёзы не давали, но память подсказывала, как сейчас всё это выглядит: всё так же прекрасно, но так же холодно и… омерзительно.              — Ты… сволочь! — Саймон бросил в него ключи и рёв прорвался в голос. — Ненавижу тебя.              — Саймон, успокойся, — Юнхо подбежал к нему. — Пойдём в дом, тебе нужно успокоиться…              — Не лезь к нему, я сам ему помогу, — Ким сцепился со своим конкурентом. — Не имей привычки трогать чужих омег.              — Ты только нервируешь его, не видишь, что ли?              — А это тебя не касается…              Саймон болезненно прикрыл глаза, всё вокруг него потемнело, голова закружилась. Ноги резко ослабли и колени подогнулись. Он уже издалека слышал какую-то перепалку двух дебилов, после чего почувствовал удар о спину и расслабился…              

***

             Проснулся он уже в больнице, почувствовал это, ещё не раскрыв глаз. В чувствительный нос бил аромат лекарств, а рядом размеренно пикал монитор. Странно, что могло случиться, что его под монитор упекли?               Саймон приоткрыл глаза и осмотрелся. За окнами уже было темно, палата рассчитана на одного, рядом стояла капельница, что делало ситуацию ещё страннее. Видимо, серьёзно он вляпался. Но голова уже не болела, лишь шум в ушах мешал сосредоточиться. Он прекрасно помнил, что упал в обморок, сейчас он это понимал, но очень хотелось закрыть глаза и проснуться снова, но уже без памяти, или вернувшись домой.              Домой!!! Сердце его бешено заколотилось, и монитор запищал. А что, если он и так вернулся? Что, если всё это время лежал вот здесь в отключке, где пахло клубничным освежителем воздуха и изредка принесённым врачом кофе? Саймон принюхался, чтобы ещё как-то нарыть доказательства своей теории, но пахло только лекарствами, как в обычной больнице. Как ещё можно проверить свои догадки? Залезть в зад, проверить, не мокрый ли он? Вот чёрт, уже и не понять ничего, в голове всё перемешалось. Саймон в панике, попытался слезть с кровати, но запутался в трубке капельницы, в конце концов сердито вырывая иглу из вены.              На агрессивный писк из коридора прибежал… прибежал медбрат. Саймон ещё надеялся, что это лишь совпадение, что там, за дверями, всё же есть женщины.              — Ложитесь на место, вам нужно отдохнуть. — Мужчина пытался силой усадить Саймона на кровать.              — Скажите, женщины, здесь есть женщины? Хоть одна, может, не в больнице, может, на улице. — Парень с такой мольбой заглядывал в глаза медика, но тот сосредоточен был лишь на успокоении пациента. — Что вы молчите?              Тут Саймон заметил, что в палату вбежали беспокойные Ким с Чоном, и его сердце почти остановилось. Всё осталось по-прежнему, он всё ещё в этом цирке, полном ненормальных, он всё ещё тот жалкий омега, использованная потаскуха, которая кому-то что-то должна по гроб жизни. Он замер вместе с дыханием, даже мозг, казалось, отключился в механизме защиты. Тело управлялось только медбратом. Лицо выражало такую боль, обречённость, разочарование во всех реальностях — одна его выкинула, а вторая приняла весьма неласково.              Джэджун молчал, также смотрел ответно, зеркаля Саймона в чувствах. Его губы дрожали в попытках что-то сказать, но в итоге он лишь резко выдыхал и мучительно вдыхал. Наверное, Сэми мог бы сейчас прочитать в его глазах всё, что сделает его счастливым: искренние сожаления, глубокие переживания, безмерную, гиперкосмическую любовь. Но тёмная горечь застилала зрачки, и он видел лишь предателя в глазах, даже не предателя, а простого отморозка. Лучше поверить в самое отвратительное, чем обманывать себя пустыми надеждами, а потом остаться у разбитого корыта.              Чон помогал укладывать Саймона, пока медбрат прочищал вену от выделившейся крови и заклеивал её. В это время палату вбежал взъерошенный врач.              — В чём дело? Почему так много людей здесь? — недовольно заворчал он, расталкивая мужчин и всматриваясь в монитор. — Пациенту нужен отдых, а не толкучка. Поставьте успокоительное, пока немного, чтобы не было реакции. Успокойте адреналин. — Он говорил с медбратом, который кивал и менял иглу в капельнице.              — Скажите уже, почему был обморок? — Юнхо тоже недовольно рычал на врача. — Сейчас он очнулся, вы можете сказать? Он хорошо питался и спал, я лично следил за этим.              Саймон нехотя отвлёкся на голос Чона и тоже посмотрел на врача, ожидая услышать ответ. Врач вопросительно приподнял брови и осмотрел двух альф в палате.              — Если только пациент даст согласие говорить при вас, иначе, будьте добры выйти.              Все трое недоумённо нахмурили брови и смотрели на врача. Что такого тайного могло быть в диагнозе? Саймон опять начинал увеличивать скорость пульса от изгибающихся чёрных мыслей в голове. Хоть бы не рак.              — Говорите уже, — прикрикнул он на доктора, — что вы тут развели бюрократию? Что-то смертельное? Страшное? Что? — Саймону было всё равно, если об этом услышат посторонние, будет хоть кому проводить его ТУДА.              Врач ещё следил за медбратом, который уже набирал лекарство в шприц.              — Вы, голубчик, беременны, — совершенно обыденным, спокойным голосом сообщил он. — Серьёзно перенервничали, вот и упали.              Монитор снова начал зашкаливать в пиканье, но в капельницу уже вводили успокоительное, и сердце потихоньку затормаживалось, но мысли всё равно истерили. Оба альфы ступором стояли, перебегали глазами то на Саймона, то на врача, то друг на друга. Мышцы на лице парня начали дёргаться от таких простых слов, он ошарашенно хлопал ресницами, не в силах понять суть диагноза. До него всё никак не доходило: смертельно это всё-таки или нет? Радоваться или плакать? Упасть бы снова в обморок и лучше, если с сорокового этажа, но тело, накачанное непонятно чем, держалось бодрячком. Саймон приподнял уголок губ и нервно усмехнулся.              — Это что, шутка такая? — он прыснул истеричным смешком. — Я похож на Деву Марию, что ли, по-вашему? Как такое может быть, мы же… мы же предо… хра… няли… — Он с подозрением перевёл наливающийся тьмой взгляд на Джэджуна, который сам сейчас не понимал, как реагировать, и перебегал глазами с врача на омегу. — Ах ты, сука! — Саймон откинул одеяло, намереваясь снова вскочить. — Это всё ты… — Но Юнхо тут же оказался рядом и пытался уложить его обратно. — Это всё вы со своим муженьком-извращенцем, вы меня обманули, — он истошно кричал на Кима, начиная краснеть от ярости. Джэджун примирительно поднял ладони и старался убедить, что ничего не подстраивал, что сцепка была только раз и только в презервативе. — Ах ты, Винни-Пух недотраханый. — Саймон грубо откидывал руки Юнхо, всё также пытаясь слезть с кровати. Врач в это время распорядился на дополнительную дозу успокоительного. — Блядь, пустите вы меня, я придушу эту скотину. Да тебя кастрировать надо. — Но несколько рук его уверенно удерживали. Тогда Саймон перенаправил свой гнев Посмотрел на доктора и уверенно приказал: — Везите меня на аборт, быстро. Это моё законное право. Быстро режьте, что там надо? Где ваши скальпели? — Он лихорадочно стал осматриваться вокруг, руками перебирая всякие банки и таблетки, выбрасывая всё ненужное. — Где нож? Режьте уже, — продолжал рычать.              — Саймон, успокойся сейчас же, — прикрикнул Юнхо, устав уговаривать. Он всем телом навалился на омегу, максимально блокируя его действия. — Ким, убирайся уже отсюда, дай ему покой, — уже громче крикнул на конкурента.              Джэджун воспринимал в штыки приказы Чона, но, понимая, что своим присутствием только ухудшает ситуацию, растерянно вышел из палаты, ещё слыша в свой адрес проклятия любимого человека на фоне смеха и плача. Хлопнув дверью, с паникой в глазах он сбежал в туалет и закрылся. Ему сейчас не меньше надо было успокоительное, чем Саймону.               Ребёнок! У Сэми будет ребёнок! Его ребёнок! Джэджуну сейчас надо радоваться, прыгать до потолка, наконец-то, его мечта имеет шанс сбыться. Тогда почему глаза застилались болью? Почему вместо радости это отвратительное чувство, что по венам течёт не кровь, а яд, которым он отравил свою радость, свою мечту, что стала сейчас не заветной, а чёрной? Самолично всё испортил. Его омега ненавидит его, проклинает и ребёнка хочет убить, только лишь потому, что он от него. Разве такими должны быть истинные отношения? Разве он сейчас является эталоном альфы, что добился такого итога? Как всё исправить? Как начать всё с начала? В этих условиях он не сможет ничего сделать, слишком много людей мешают им быть вместе. Да и тянуть дальше всю эту историю уже просто невозможно, каждое движение сопутствуется резким соскальзыванием вниз, в самое ущелье ненависти и лжи, грязное и вонючее. Саймон любит его, несомненно, иначе не переживал бы так. Значит, есть шанс на прощение.              Сэми в конце концов удалось успокоить большой дозой лекарства. Он закрутился в одеяло и уставился в тёмное окно пустым взглядом. Врач продолжал свой рассказ Юнхо о его здоровье.              — Срок, полагаю, три недели, не больше. Завтра вас переведут в акушерское отделение, там уже лучше обследуют. И волноваться вам точно нельзя, обморок — это нехороший знак.              — Отправьте меня просто на аборт, — прохрипел из-под одеяла Сэми, не отрывая отрешённого взгляда от окна, где сам отражался. — Это моё желание пациента. Я ведь свободный в выборе человек?              Врач немного помялся, посмотрел на Юнхо, спрашивая молча его мнения, но тот лишь пожал плечами. Уж он-то точно не знал, как правильно сделать. Но потом он поднял ладонь вверх, обещая, что поговорит с пациентом и всё уладит.              — Думаю, — врач говорил Саймону, но продолжал смотреть на альфу, — вам стоит ещё подумать над вашим решением. Время пока есть.              — Я не хочу думать. У меня голова разрывается от этих дум. Просто вырежьте это из меня, я всё равно не смогу его содержать, и продать не хватит совести. А сейчас я ничего к нему не чувствую, пока. Так что, времени нет.              — В общем, пока выходные, вам никто ничего не будет делать. Завтра вас осмотрит специалист акушер, ему всё и скажете, до понедельника всё равно придётся подождать. А пока, отдыхайте.              Он поправил свой халат, что-то списал с монитора и ушёл. Юнхо подошёл к Саймону, рука осторожно легла на его плечо и, не получив шлепка в ответ, погладила.              — Юнхо, вот ты мне объясни, — начал Сэми. — Ты же тоже альфа, должен понять: почему он так поступил? Почему так легко смог испортить всю мою жизнь? Неужели омеги для вас вообще, как бездушный цветок, который украсит вашу жизнь, если полить вовремя? Неужели цель жизни в том, чтобы взять с этого цветка, как можно больше, не задумываясь при этом, что он тоже чувствует, тоже хочет взять не только воду, но и нежность, любовь, доверие? — Глаза опять были на мокром месте, только сейчас совсем не хотелось истерить.              — Это совсем не так, Саймон. — Юнхо развернул парня к себе, заботливо смахнул с распухшего уже от плача лица слёзы. — Тебе просто не повезло с Кимом. Посмотри хотя бы на своего друга, он счастлив со своим Юнсу, никто никого не использует, они просто прикрываются этим, чтобы потешить своё самолюбие, а на самом деле просто любят друг друга и хотят быть вместе.              Саймон вяло сел на кровати, Юнхо подал ему бумажные салфетки, и тот смачно высморкался.              — Я больше так не могу. Понимаешь? — Он смотрел в глаза альфы в поисках поддержки. — Я так устал прыгать из одного безумия в другое. Этот резкий контраст меня убивает. А этот ребёнок… — он замолк, потому что совесть начинала колоться. — Я не доживу до понедельника. Скажи, если я уйду из больницы, меня полиция будет искать? Я же не заперт здесь?              — Нет. Но ты… тебе лучше полежать здесь, чтобы не стало хуже. Ты же можешь навредить ребёнку. Я думаю, тебе не стоит торопиться с выводами. В смысле про аборт. — Юнхо набрался смелости и завёл разговор с нотациями. — Ребёнок — это ведь счастье.              — Что? — Саймон свёл брови. — И ты туда же? Счастье для кого? Думаешь, я смогу отдать его вот этой семейке? Или думаешь, я, как мать-героиня, буду на трёх работах вкалывать, чтобы мой ребёнок мог есть, одеваться, учиться, но жить в это время без отца? Что мне с ним делать? Радоваться? Ночами, когда спать хочется, или днями, когда он будет болеть?              — А убить ты его сможешь? — Чон наглел, взял руку парня и успокаивающе поцеловал. — Что бы ты сейчас ни говорил, но аборт — это простое убийство. Убийство того цветка, который мог бы украсить твою жизнь. И сделать ты это хочешь ведь не из-за финансовых трудностей, а назло Киму. Вообще-то, это очень жестоко с твоей стороны, даже в такой ситуации.              Он был прав. Юнхо во всём прав. Это просто убийство. Он будет не лучше этой парочки, если сделает такое. Возможно, он пока не любит этого ребёнка и даже боится, но и убивать его за это не стоило.              — Но Ким заберёт его у меня. Я знаю. Он сможет, со своими-то связями. Юнсу сказал, что у того собственная адвокатская контора, через суд он заберёт его.              — Не думай сейчас об этом. Его здесь нет. Тебе нужно отдохнуть, поспи маленько, пока успокоительные действуют. Завтра утром я приду к тебе, и мы обо всём поговорим. Ты позвонишь своему другу, и он обязательно нащебечет тебе правильный выход. — Юнхо взбил подушку, тем самым приглашая омегу лечь, и тот покорно устроился, погружаясь ещё больше в свои мысли. Чон укрыл его одеялом, поставил на прикроватную тумбочку стакан воды и снова погладил парня по плечу. — Мы не оставим тебя наедине с твоими переживаниями. Не бойся попросить. Спокойной ночи.              

***

             На следующий день Саймона отправили в другое отделение. Медбрат показал новую палату, в локтевую вену вставил катетер, надавал уже назначений от врача на необходимые обследования.              Саймон сидел в кресле перед своей кроватью. Палата была рассчитана на двоих пациентов, но его сосед сейчас пропалал на каких-то процедурах, и Сэми пока не видел его. Ложиться совсем не хотелось, уже страшно, что он не сможет потом быстро встать и убежать, а сделать это очень подмывало прямо сейчас. Ему хотелось курить, хотелось зёрен, хотелось покоя, хотелось потери памяти. А ещё хотелось Его тепла, до тошноты хотелось. Саймон старался изо всех сил не думать об этом, проклинал альфу на чём свет стоит, но мысли всё равно возвращались к нему. Только в его руках он чувствовал себя беззаботно, полностью расслабившимся, а этого как раз не хватало сейчас. При одном только воспоминании крепкого объятия с ароматом ликёра его начинало трясти, мышцы словно судорогой сводило от безделья.              Саймон дёргал нервозно ногой и пилил взглядом свою кровать. Многого ему не хватало и успокоиться не было сил. В палату осторожно вошёл Хань, которого Саймон вызвонил с самого утра, так как его телефон был переполнен неотвеченными от него. Друг, увидев бледного Саймона, уже увереннее вошёл, молча встал перед ним, скрестив руки на груди, и укоризненно посмотрел.              — Ну что, доигрались в снежки? — Он тяжело вздохнул, не дождавшись ответа от друга. — А я ведь сразу понял, как только ты блевать побежал. С каких пор кофе вызывает тошноту? — Сэми лишь виновато опустил взгляд в коленки. — Вы не предохранялись, что ли? Как можно так безответственно подходить к этому?              — Я не знаю, как это получилось, — неловко оправдывался Сэми, словно перед ним мать стояла. — Мы всегда использовали презервативы, сцепка была лишь раз, но…              — Но? — строго доспросил Хань, приподнимая брови в требовании ответа.              — После клуба… Короче, мы были так пьяны, что ничего особо и не помним. Что там было, неизвестно. Но я проснулся с Кимом на себе. — Саймон схватился за голову. — В общем, думаю, что только тогда. Мы были так пьяны, что, скорее всего, просто забыли о предохранении. Я такой дурак, Хань. — Парень зажмурил с силой глаза. — Я сам во всём виноват, виноват, что поверил, виноват, что впустил, виноват, что хотел счастья.              Друг встал на колени перед ним и обнял.              — Сэми, зайчик мой, ты ни в чём не виноват. Все хотят счастья. — Он поцеловал его в макушку и погладил успокаивающе по спине. Пожалел уже, что начал разговор с такой ноты, просто был раздражён, что опять узнаёт обо всём последним. — Мы прорвёмся, вот увидишь, я точно знаю, что у тебя всё будет хорошо. Я позабочусь об этом.              — Хань, ты понимаешь, что он наделал? Понимаешь, что это всё было задумано с самого начала? — Сэми поднял голову, с возмущением смотрел в глаза другу. — Я вчера разговаривал с его муженьком. Он сказал, что они вместе это всё спланировали. Ким трахал меня по плану, через отвращение. Понимаешь? Он убил меня.              Хань нежно поглаживал щёки парня.              — Я не знаю, что там наговорил тебе его муженёк, но удивляюсь, что ты этому веришь. Опять. Снова. — Он поцеловал его в лоб. — Я видел, как Ким смотрел на тебя, и поверь, отвращения в его глазах точно не было. Он же как пёс, высовывал язык и слюни пускал на тебя. Ты такой красивый омега, такой прекрасный мужчина, как можно такого не любить?              — Мне совсем не хочется верить, но если подумать, это объясняет многое его поведение, все эти странности, недомолвки. Этот договор ебучий. — Сэми уткнулся лбом в плечо друга и всхлипнул. — Он обманывал меня с самого начала, почему я не могу верить в то, что он вот так ещё подставил меня?              — Насколько я знаю, он в первый же вечер раскрыл тебе свои карты, рассказал о всех намерениях, какими бы мерзкими они ни казались.              — Я не понял. — Сэми поднял голову и удивлённо посмотрел на друга. — Ты что, защищаешь его? Считаешь, что тот всё сделал правильно, а я, типа, просто губы раскатал?              — Конечно нет, Сэми. Я вовсе не оправдываю его поведение. Я же сказал, что твой снеговичок ещё та сука. Просто пытаюсь облегчить твоё состояние. Ты ведь любишь его, и вера в то, что у вас всё было обоюдно в постели, поможет тебе это пережить. Тяжело любить мерзавца.              — Я не люблю его, — презрительно поправил Сэми друга. — И эта вера, что он трахал меня с любовью, не изменит того, что он мерзавец. Кому-то из нас двоих он всё равно изменял, а значит, он мразь.              В палату в это время вошёл медбрат и сообщил, что уже пора на УЗИ, а он его проводит. Саймон раздражённо фыркнул и попросил Ханя сходить с ним:              — Я там ничего не понимаю. Никогда такое не делал. Ты ведь поддержишь меня?              — Можно подумать, я каждую неделю по УЗЯМ шатаюсь. Так-то я тоже ещё ни разу этого не делал. — Хань проворчал, но послушно поднялся за другом.              В сумрачном кабинете его уже ждали. Попросили переодеться в рубашку, что его немного смущало, но он шёл за ширму, где ему было всё приготовлено. Уже укладываясь на стол, он начал дрожать, хотя видел по телевизору, что в этом нет ничего страшного. Пока узист настраивал компьютер, Саймон уговаривал себя вести адекватно и делать вид, что привычен к такому. Врач попросил его лечь на бок и согнуть колени. Саймон в непонятках нахмурил брови, насколько он помнил, по телевизору такого не было, это точно, но послушно лёг к нему спиной. Тут Сэми заметил, что узист достаёт какой-то белый аппарат, накатывает на него… презерватив и наливает сверху смазки. Этот странный набор совсем не понравился Саймону, и он резко выпрямил ноги…              Хань расслабленно уселся в кресло напротив кабинета и настроился на терпеливое ожидание. Возможно, ему сейчас придётся частенько так сопровождать друга, он должен будет следить за ним, иначе это горе луковое снова наделает делов. А вообще-то, Хань даже немного обрадовался такой перспективе. Кто, как не он, должен контролировать весь процесс?               Не прошло и пяти минут, как из кабинета вылетел возмущённый Сэми в одной рубашке для рожениц.              — Пойдём отсюда, Хань, мы уходим, — зло рычал он, с силой захлопывая дверь в кабинет. Схватил друга за руку и потащил обратно по коридору.              — Сэми, что случилось? — Хань уперся, остановился и требовал ответа.              — Там… Этот, педик… Он… Он хотел засунуть свой страпон мне в задницу, — кричал возмущённо Сэми. — Ты представляешь, даже резинку натянул, извращенец. Какой предусмотрительный, блядь, ну и урод.              — Сэми, ну так и должно быть. Это трансвагинальное УЗИ. А ты как думал? Ему же нужно просмотреть всё изнутри. — Хань в свою очередь пытался тащить его в кабинет.              — Я видел, что УЗИ делают такой штукой, как роликовый дезодорант. По животу катают ею, а не тычут в жопу. Ты хоть видел размеры этой палки? Он в желудке, что ли, собрался ребёнка искать? На то оно и УЗИ, что видно всё снаружи, а внутри я и без него бы посмотрел, если бы мог…              — Саймон, успокойся. На ранних сроках плод проверяют таким способом, понимаешь? Он ещё очень маленький, так просто не увидишь. Вот позже уже будут дезодорантом катать твоё пузо. Пойдём. Просто расслабься.              — Расслабиться? — Саймон хмыкнул от простоты друга. — Посмотрел бы я на тебя сейчас, если бы тебе совали это. Как прикажешь расслабиться, когда какой-то извращенец будет ковырять во мне этой штукой? Вот себе пусть суёт его. Предлагаешь мне ещё кончить на его столе? Вот уж дудки.              — А когда Ким в тебе ковырял, нравилось? — тоже поднял тон Хань, напоминания, что в том вина. — Вот доковырялись, теперь иди и неси за это ответственность.              Саймон угрожающе выставил указательный палец в лицо друга:              — Это… совсем не то же самое, — прошипел он со злостью и задумался над словами. Хань абсолютно спокойно, сложив ручки на груди, выслушивал глупости друга. — У него не было там такой штуки на конце. И он… был хотя бы горячим. — Парень сглотнул после таких пошлостей, выплюнутых необдуманно.              — Сэми, могу поспорить, у него на конце была другая штука. — Хань аккуратно отодвинул от своего лица палец Сэми. — Ничего страшного не произойдёт, потерпи две минуты и всё, тебе всё расскажут про твоего малыша.              — Нет. И на этом точка. Я приду через два месяца, когда штуку поменяют. А пока и без этого можно обойтись. — Саймон уверенно направился в свою палату, но Хань обогнал его и встал на пути.              — Остановись. Ты вчера упал в обморок, ты нервничаешь очень много, с ребёнком могло что-то случиться и это можно узнать сейчас, пока не поздно. Пожалуйста, Сэми, послушай меня. — Хань задал его лицо своими руками. — Тебе всё равно придётся впустить туда врача. Акушер будет проверять тебя каждые две недели, и ты ничего с этим не поделаешь. Ты же хочешь здорового ребёночка?              — Каждые две недели? Это в этом-то кресле? — Саймон в ужасе раскрыл глаза. — Да я лучше в стоматологическом без наркоза зависать буду, чем позволю им ковыряться во мне. Там, кстати, ребёнок, — он показал на свой живот. — И ему нужен покой, а не тыканье со всех сторон неизвестными девайсами. Всё, разговор окончен.              — Нет, ты должен сходить, иначе врач будет ругаться. — Хань удерживал друга, пытаясь ещё уговорить его на обследование.              — Ужас, — Саймон притворно испугался. — Срать я хотел на его ругань. Пусть довольствуются тем, что я им крови насдавал, как ни один донор не сдавал ещё. Хватит и других обследований, помимо этого разврата.              Саймон отодвинул друга в сторону и быстро ушёл. Тот, устав, наконец, уговаривать, последовал за ним. Не сможет он в одиночку справиться с таким неуёмным характером. Вся эта беременность нервами обойдётся всем, и Хань, почему-то, не сомневался, что Ким обязательно будет в этом фигурировать. Как бы его друг сейчас не отписывался от этого альфы, но тот являлся отцом, а значит, имел полное право участвовать и в беременности. И Хань не сомневал ся, что снеговичок хочет этого. Даже не потому что именно ребенок нужен, а потому что это ребёнок Сэми, а его он любит, это определённо, хоть и остаётся при этом мерзавцем.