Истинные ложные чувства

      — Я больше так не могу, — выдохнул со злостью Саймон, поднимаясь с колен, оторвался от унитаза и встал, чтобы в очередной раз выполоскать рот. — Завтра буду заказывать ритуальные услуги. Ещё чуть-чуть и представлюсь. Господи, накрывай столы, я иду к тебе.              Он посмотрел на своё бледное измученное отражение в зеркале. Это привидение или глюки уже бьют? Что ему ещё сделать, чтобы вот это всё прекратилось?              Саймон во время обеда выпил подавители, но через каких-то полчаса его вырвало от них же. К тому времени тело уже нагрелось от подступившего приступа течки, кожа покрылась холодными мурашками и испариной в одновременно. Через час он вновь попробовал выпить другие подавители и добавил к ним обезболивающее. Но тот же эффект не заставил себя долго ждать, Саймона вновь вывернуло наизнанку. Похоже, его организм не был ему товарищем, брыкался как мог, требовал чего-то щадящего, натуральных продуктов, будто Гун знал, где их брать. Каждая клеточка сейчас бунтовала, парень готов был взвыть от обречённости, ведь единственный натуральный и эффективный продукт, который он знал — член Кима.              Этот приступ был не таким жёстким, как утренний, видимо, секс всё-таки немного утихомирил силу пыток, ярой боли не было, но тяжесть в пояснице и паху всё так же сводила с ума. Саймон опять пробовал сам справиться со своим стояком, но это было таким же бесполезным действием, как и таблетки. Природа оказалась безжалостной сукой, извращённой садисткой, которая сейчас, наверное, кайфовала от мучений омеги.              Саймон не мог понять, где так согрешил, что его давили, как червя, закидывая сначала в эту непонятную реальность, потом подкидывая этого ебнутого альфу, подавая вместе с течкой все её жаркие симптомы, а ко всему прочему ещё и отрицание организмом подавителей. Что будет дальше, если он всё-таки выживет? Он сойдёт с ума? Или всё-таки сможет вернуться? Ещё бы знать, как это сделать.              Парень на ватных ногах вышел из ванной, посмотрел на свою кровать с тоской — сейчас остатки альфьего запаха вызывали лишь слёзы на глазах. Почему? Почему это досталось ему? Он так хорошо жил в своём мире, где всё понятно, где всё просто, где нет никаких истинных и не нужно ни под кого ложиться, чтобы снять боль.              Саймон вдруг вспомнил, что ещё с Мирой они специально прятали бутылочку дорогого коньяка, оставляя на сладкие моменты. Если ему повезло, то сейчас она должна быть там же. Он заглянул на верхние полки гардероба, и измученная улыбка озарила его лицо, а изящная бутылочка досталась на белый свет.              — Надеюсь, хоть это-то ты примешь? — Саймон обратился к своему организму, так как сейчас это единственное, что его беспокоило. — Это самое натуральное и безопасное средство. Вот настоящий друг, что не откажется порадовать меня.              Он пошёл на кухню, достал рюмку, его дрожащим рукам не удалось с разбегу открыть коньяк, и возбуждённый Саймон гневно матерился на всё, что видел. Его терпение на данный момент уже иссякло, он был готов просто разбить горлышко, но пробка поддалась, и победное «есть» огласило кухню. Первая доза зашла легко, как ожидаемое избавление от митинга организма, да и вторая так же. Саймон устроился перед телевизором в попытке отвлечься, пока придёт облегчение. На столе лежали дольки яблок и виноград, начатая бутылочка, со всей готовностью отдаться хозяину, гордо возвышалась над рюмкой. На экране мелькали зажигательные сцены американского боевика. Саймон обнял диванную подушку, затыкая ею не отпускающее возбуждение и расфокусированно смотрел в телевизор. Стало так одиноко, но звонить Чжэханю, после того как тот стал свидетелем их с Кимом кувырканий, было стрёмно.              Измотанный день перешёл в скучный вечер. В тёмной комнате, подсвеченной лишь экраном телевизора, по стенам перескакивали тени, алкоголь разгонял кровь ещё больше и навевал бездонную тоску. Саймон залил ещё порцию коньяка, задумчиво грыз дольку, глаза перебегали по картинке на экране, но он не вникал в сюжет, в мыслях сейчас шёл свой фильм, со своими героями. Он сильнее вдавил подушку в пах, но вряд ли это хоть как-то помогало. Тянущие боли немного отпустили, но возбуждение от этого только усилилось. Саймон уже грешным делом подумывал позвонить Киму, но звать занятого кем-то альфу, разбивать пару, он не собирался. Была мысль набрать банановому альфе, но брезгливость уберегла его от этой ошибки. А больше он ни с кем особо и не был знаком настолько, чтобы попросить помочь с течкой. Это вообще казалось ему каким-то таинством, о котором, конечно же, знали все, но всё скрывалось, потому что было постыдным.              Саймон лежал, свернувшись калачиком на диване, бутылка стояла полупустая, серое вещество кипело порнухой, а рука слабо успокаивала собственный эрегированный орган. Парень понимал, что самое чувствительное место сейчас там, внутри, но трахать себя в задницу не собирался. Да и вряд ли это принесло бы хоть какое-то облегчение, не более чем мастурбация члена.              В дверь позвонили, когда он уже собирался добить себя, когда его тело трясло предоргазменными спазмами, когда раскрасневшееся лицо горело, как факел. Звонок он услышал не сразу, а когда всё-таки заметил, ещё проигнорировал, заканчивая своё грешное преступление. Выпив ещё рюмку коньяка после оргазма, парень наконец встал. Встал и понял, что уже пьян. Танцующей походкой подойдя к двери, он уже почувствовал тот манящий запах.              — Что, вернулся? — ворчал Гун сам с собой. — Договоры пришёл забрать? — раскрыл резко дверь. — А может, пришёл предложить ещё более охуенную сумму за то, чтобы я сотворил тебе идеальное чудо? — Он укоризненно посмотрел на Кима, который сейчас слегка опешил от увиденной картины и услышанных обрывков речи. Брови Саймона вздёрнулись вверх в ожидании ответа.              — Я, — мужчина облизнул жадно губы, рассматривая парня, — уладил все свои дела на несколько дней.              Только сейчас Саймон заметил спортивную сумку на плече гостя, наполненную, видимо, вещами.              — И приехал трахать меня все эти дни? — пьяный развязный язык закончил за мужчиной.              — Ты пьян? — Ким опять нагло, по-хозяйски, вошёл в квартиру, ноздри нервно затрепыхались, он осмотрелся, словно хотел увидеть ответ в темноте комнаты. Что искал?              — Почему ваше величество решило вернуться? Неужели соскучился? — Саймон нашёл наконец на ком выместить всю свою горечь и злость. Мастурбация снизила уровень возбуждения, хотя в пьяном в; де Саймон и без течки полез бы на Кима, что ни говори, а он ему понравился в сексе, но сейчас он был просто зол на эту наглость, на холодность, на это внезапное появление, на то, что от этого альфы сейчас несло кем-то чужим, а он припёрся сюда как ни в чём не бывало. — А может, тебя выгнали? Твой парень почувствовал моё клубничное мороженое? — Глупая улыбка мести расползлась по лицу. — Хотя, — он поднял палец вверх, — от тебя сейчас просто прёт сексом с какой-то шоколадкой, значит, всё-таки простил. Тогда не понимаю, как он тебя отпустил ебать кого-то ещё. — Парень задумчиво свел брови и посмотрел куда-то в пустоту, — Я бы не отпустил.              Ким пытался разглядеть эмоции омеги на лице в этот момент, насколько искренне это было сказано и насколько это относилось именно к нему, но в сумраке и пьяной мимике было ничего не разобрать. Он снял сумку с плеча, опять так же аккуратно повесил кожаный тренч и разулся.              — Я же сказал, у меня никого нет. Это… мой брат, — в этот раз ответ был увереннее, но всё равно с заминкой.              — Хм, — усмехнулся Саймон, опираясь спиной на стену, — как скажешь. Пусть будет брат, — он махнул без интереса рукой и посмотрел в пол, пытаясь вспомнить, что же он делал до прихода Кима. — Я там… кино смотрю, присоединишься? — его брови потянулись вверх, то ли ожидая ответа, то ли натягивая веки, что так и стремились прикрыться.              — Как ты себя чувствуешь сейчас? — альфа прошёл в гостиную, пытаясь не задеть ничего важного по пути. В комнате, от работающего телевизора, было гораздо светлее, но Ким всё равно не заметил неожиданно попавшийся под ногу телефон, кем-то неаккуратно сброшенный со стола.              — Как тёчная омега, которой не помогают даже таблетки, — горестно вздохнул парень. — Я так хочу трахаться, что готов бутылку засунуть в жопу. Из меня скоро виагра посыплется.               Саймон, размашисто хлопнув дверью, поплёлся за мужчиной и, когда тот резко остановился, неожиданно для себя врезался в его спину. Он не отошёл, не отстранился, лишь принюхался и млел. Аромат альфы пленял его, вонзался в мозг и начинал там править, тело нагревалось уже не от алкоголя, а от накатывающей эрекции. Джун повернул голову вбок, пытаясь рассмотреть прилипшего к его спине Гуна. Руки парня легли на лопатки альфы, он сжал пальцы на рубашке, стянул ткань ближе к носу и с наслаждением втянул воздух, а выдохнул с еле заметным писком.              — Ты решил заменить подавители коньяком? — Ким тяжело задышал от такого поведения омеги, его зверь рвался наружу, внутренний самец приказывал взять своё. Он уже просто не находил в сером веществе причины, чтобы сдерживаться и вести себя культурно, ведь он для этого сюда пришёл. — Ты знаешь, что алкоголь только ухудшит твоё состояние? — В загривок уткнулся нос Саймона, и Джэджун сжал кулаки, чувствуя, с какой скоростью его плоть наливалась в реакции на Гуна.              — Ты так пахнешь, я тащусь от тебя, взрываюсь только от воспоминаний, — томно шепнул Саймон, прерывая очередные нотации о ЗОЖ и, наверное, сам не понимая, что говорил свои мысли вслух. — Так и выпил бы тебя, — прошептал, оттягивая воротник рубашки. Гун провёл языком поперёк шеи, перешёл к уху и пощекотал край раковины, вернулся к шее и сунулся глубже. — Сними это, иначе я порву, — нетерпеливо приказал.              Ким покорно расстегнул пуговицы, пока его затылок исследовали носом, а руки Саймона помогали стягивать рубашку с плеч.              — Почему ты такая скотина? — шептал парень, проходясь губами по обнажённой коже. — Такая сексуальная сволочь? Почему мне так хочется чувствовать тебя? — Он чувствовал, что Ким напряжён, вот-вот зарычит и сорвётся. Но Саймону хотелось воспользоваться моментом и немного насладиться вот такими мелочами, когда, изучая тактильно весь аромат, создавал в мозгу картинку уже 5D.              — Те же вопросы… могу задать тебе, — хрипло парировал тот, окончательно обнажая торс и сбрасывая глубокий прерывистый выдох.              Гун тут же обнял его сзади, гладил по груди, целуя при этом спину. Пальцы потеребили соски, медленно спустились к поясу джинсов, высвободили пуговку из петли, дёрнули за собачку, раздвигая молнию ширинки. Ким с придыханием наблюдал, как наглая рука пробиралась под резинку его белья, мышцы напряжённого лица вздрагивали, когда его члена коснулись горячие пальцы. Последняя самоволя, подписанная привычкой, удерживала мужчину от безумия.              — Ты хочешь меня? Или просто хочешь секса? — Саймон прижался щекой к его спине, глаза томно прикрылись, он достал из-под резинки налившийся орган альфы, обнял его, а большим пальцем проглаживал горячую головку до тех пор, пока не выделилась роса.              Ким сквозь глубокое дыхание спускал порыкивания, обнял предплечья омеги своими ладонями и запрокинул голову вверх, сжимая зубы. Эти тонкие пальцы будто сжигали плоть, вытягивали жилы, царапали его сердце. Такое нежное, медленное касание сводило с ума и заставляло беситься. Опутывающие руки казались оковами, подчиняющими альфу, и из этого плена он не хотел бежать.              — Тебя, — рыкнул альфа. — Хочу тебя, Арно. Только тебя, — это уже звучало осуждающе, даже трагично, обречённо. Тело Джэджуна задрожало от выплеска эмоций, тормоза ослабевали, сцепление выжималось…              Ким — профессор в университете, уважаемый, приличный человек, культурный до неприличия. В нём воспитали аккуратность, сдержанность, умение пользоваться головой. Вся его жизнь текла по правилам общества, размеренно и даже скучновато, зато без проблем. Но сейчас в нём просыпалась альфья натура, та, что так беззаботно спала тридцать лет, та, что самого его нехило фраппировала, и этот зверь нашёл свою жертву. И если днём он списал это на атаку феромонов омеги, то после поездки домой он понял, что больше этот зверь не уснёт, пока на свете существует вот такой истинный, упрямый, непонятный и сексуальный безбожно.              Мужчина резко убрал обхватывающие его руки и развернулся, сердце просто выпрыгивало, как кукушка из часов, при виде этого замлевшего лица. Пьяный покров приоткрыл разогретые поцелуями губы омеги и сомкнул тяжёлые веки. Придерживая его за плечи, притянул к себе это ангельское лицо.              — А силёнок-то хватит? — шепнул в губы Кима Саймон.              — На тебя… с лихвой, — ему ответили и тут же поцеловали в сладкие клубничные дольки с привкусом алкоголя.              Саймон раздвинул их сильнее, позволяя делать с собой всё что захочет мужчина. Юркий язык облизывал эту вычерченную плоть, исследовал мокрое нутро, гулял по зубам омеги, тянулся к горлу, скользя по нёбу. Ким сменил ласковые посасывания жадными покусываниями, сгорая от нетерпения, ближе прижимая размякшее тело. Саймон, что минуты назад ещё злился на ликёрного альфу, сейчас же неистово отвечал ему и зазывал мучительными постанываниями. Руки парня исследовали обнажённое мужское тело, кайфовали, ощущая ложбинки между мышцами, вырисовывающие весь рельеф его мускулатуры. Аккуратно пальцы стали стягивать джинсы с мужчины, поджимали оценивающе подтянутые ягодицы, перебежали вперёд, где продолжал сочиться член, и ласкали его.              Рваное трепыхающееся дыхание разрывало лёгкие, Ким пытался не отключиться от манипуляций омеги, но все эти прикосновения как обухом били, а это размазанное в блядском желании лицо, с раскрасневшимися щеками, с томной морщинкой между бровей, делало контрольный выстрел.              — Сними, всё, с меня, — приказал, задыхаясь, Ким, а сам спрятал нижнюю губу за зубами и наблюдал за неспешными, срывающимися движениями омеги.              Тот покорно стягивал штаны вместе с боксерами, вставая на колени, проглаживал ноги Кима, перебегал пальцам по внутренней стороне бедра, такой чувствительной, что колени стали подгибаться. Пальцы поднимались всё выше и обвились вокруг основания члена. Саймон взглянул снизу щенячьим взглядом, от чего челюсть Кима отвисла, высвобождая губу из капкана. А омега продолжил вытягивать жилы с молчаливого согласия и раскрыл рот. Осторожно поцеловал головку, прошёлся пробными чмоками по стволу, обрисовал кончиком языка по линиям набухших вен, двигал пальцами по члену и смачивал его слюной. Фигурные красные губы спустились ниже, процеловали выстриженный пах, именно выстриженный, почти под ноль, а не бритый наголо, что немного удивило Сэми, но выглядело аккуратно, и в то же время без раздражения на коже, поэтому он провёл языком по росту ёжичка к мошонке, обжёг чувствительную кожицу поцелуем, лизнул вдоль шва, с самозабвением теребля языком яички.              Что творилось сейчас с Кимом, у которого, между прочим, это далеко не первый секс, и не раз ему отсасывали. Но именно сейчас звёзды слепили глаза, он уже забыл, что хотел сделать со своим истинным, забыл про свою цель, забыл про свой статус. Он просто ждал каждого касания, с интересом отслеживал маршрут пошлого языка, его тело дрожало от напряжения и вожделения. Не сдержавшись, он жалко всхлипнул, когда на головке сошлись горячие губы и стали двигаться по стволу. Сэми робко попробовал насадиться глубже, попробовал до самого конца, но быстро ретировался, оставив неудачную затею. Не так-то просто с первого раза своё горло пробить. Там ещё никто не бывал, и ощущения были немного странными, даже неприятными, когда головка коснулась стенки глотки.              — Ты ведь никогда этого не делал, правда? — хриплый голос мужчины отвлёк Гуна от своего кайфа, он виновато поднял взгляд и отстранился от альфы. — Совсем не нужно передо мной блистать своей готовностью на всё, если ты этого не хочешь.              — Не делал… А что, не понравилось? — парень досадно сморщился и тупо смотрел в пол. — Ну конечно, я мог бы сразу подумать об этом и хотя бы предупредить…              — Это совсем не так, — Ким одним движением за плечи поднял Гуна с пола, заставляя смотреть в глаза. — Просто не хочу, чтоб было что-то через не хочу. Твои ласки сводят меня с ума, даже не представляешь насколько, для этого не всегда нужно суперумение. Но не стоит заставлять себя через силу, есть много других наслаждений.              Саймон запрокинул голову назад от рывка и пьяно усмехнулся уголком губ.              — Какой ты весь из себя правильный, сонсэн. Бесишь неимоверно этой святостью. Весь такой услужливый, пунктуальный во всех движениях. Считаешь меня слабеньким омежкой, думаешь, что я, как ребёнок, сейчас расстроюсь. Решил пожалеть меня? — Сэми прыснул презрительным смехом. Он оттолкнул Кима и сам отшагнул. — Поверь, я не заплачу от того, что меня не растрахают как сучку. Я перетерпел уже столько часов, думаю, что не помру и через три дня. — Парень замолчал, наблюдая за метаниями в глазах альфы. — Скажи, твоя шоколадка отсасывает лучше? Что она делает, чтобы ты упал перед ней на колени и умолял продолжить, а не тыкал носом в бездарность? — пьяный парень отступил назад, не дожидаясь ответа. Злость начинала возвращаться, не могли они с Кимом спокойно сделать что нужно, постоянно ждали друг от друга чего-то большего. — Знаешь, зато я хорошо научился дрочить.              — Я же сказал, что это совсем не важно для меня. И хватит уже о шоколадке, у меня никого нет, успокойся.              Глаза Саймона сверкнули, он бросил оскал верхнего клыка и быстро снял рубашку пижамы.              — Знаешь, на кого я дрочу? — Он отступил ещё на шаг и упёрся в подоконник. Правая рука потянулась вниз, пальцы приподняли резинку штанов, пропуская всю ладонь под ткань. — Этот твой запах пытается меня подмять, он засел в каждой клеточке мозга, уцепился зубами, словно пиранья. Этот ликёр… — Саймон прикрыл глаза от собственных ласк и глубоко вдохнул кофейный аромат, запрокинул голову и закусил губу.              Ким зверел с каждым движением руки омеги под пижамными штанами, с каждым облизыванием губ, с каждой сменой картинки экрана телевизора, что так сексуально оттеняло всю фигуру омеги. Его мозг корёжило, выжигая вышеупомянутую правильность. Это провокация, наглая, жестокая провокация, вызов на слабо, что тот принимал. Ким забыл, что перед ним омега, благосклонности которого он так хотел добиться, чтобы получить желаемого ребёнка, — два широких шага к цели и самозабвенная мастурбация прекратилась.              — Ты не должен так себя вести, — прорычал Джэджун, цепляясь за двигающуюся руку и вытаскивая её.              — Да пошёл ты со своим должен…              Недовольное возмущение также прервалось рывком за плечо, разворачивающим парня на 180. Ким с диким огоньком в душе, загнул его на подоконник, резко стянул с него штаны, и, уже без подготовки, вошёл в мокрое нутро. Этот яркий жест выбил насыщенный ароматами воздух из лёгких обоих, Саймон уже был близок к отключке, а тело сходило с ума, вот она, та примочка, что снимала жжение и боль. Безграничное наслаждение растекалось по мышцам, Сэми просто таял, словно… мороженое.               Джэджун упёр ладони в спину омеги и надавил, прижимая к подоконнику. Сэми подставил под себя локти, чтобы избежать неприятного контакта горячего живота с прохладным пластиком. Под его челюсть скользнула широкая ладонь мужчины и приподняла его голову.              — Не стоит такому телу оставаться одному. Дрочка тебе не нужна, у тебя есть я, твой альфа, — прозвучало над ухом. Саймон сдавался лишь от звучания этого голоса над ухом, растекался вязким мёдом по мужским рукам.              Член внутри него начал двигаться, пробиваясь всё глубже, всё сильнее растягивая вход, быстро набирая скорость до сердечного ритма. Он так легко скользил, так приятно ублажал нутро, так аккуратно успокаивал нытьё тела. Сэми стонал, словно кончал от каждого толчка, его пробивало до гипофизного инсульта, и вся эта пьяная прелюдия меркла в сравнении с горячим долбежом. Не надо ничего, просто трах, безудержный, дикий, животный секс. Ким не скупился в своей страсти, вбивался грубо, захватывающе, собственнически, его руки с силой сминали мягкие раскрасневшиеся ягодицы, а глаза упивались раскрывающимся видом. Саймон задыхался от поджатых пальцев на своём горле, взвизгивал по-детски от щипков на бёдрах. Он кайфовал, когда пах мужчины касался его ягодиц, шлёпал со звонким звучанием, повышая градус тела. Его распирало от нарастающей скорости и мощности, стоны перебивались вынужденными резкими вдохами, сменялись мучительными всхлипами, он был уже на самой вершине эйфории.              Но Ким резко замер, в голове словно волна сходила с берега, оставляя пустоту, он успокаивающе кружил пальцами по бедру, сбивая ими острые электрические заряды, как молниеотвод. Саймон лихорадочно поискал рукой его таз, цеплялся за кожу, потянул к себе, требуя продолжения.              — Не останавливайся, пожалуйста, — стонал Гун.              Но мужчина медлил, давал парню передышку, входил осторожно по самое основание, вдавливался, задерживался, наслаждался тем, как внутренние мышцы требовали его, прижимались и обнимали. Повёл бёдрами, меняя угол положения, а Сэми повис на подоконнике, подгибая ноги от зудящего состояния.              Новая волна желания накатила, и Джэджун сорвал скорость с места, мелкой амплитудой затягивая тугой узел простаты Сэми сжимал губы в попытках задавить стоны напряжённого жгучего горла, но тут же всхлипывал, всё тело стало настолько чувствительным, что малейшее прикосновение вызывало вздрагивание. Частые толчки доводили до слёз, скулежа, искусанных губ. Гун сжимал кулаки, когда альфа чуть придушивал его, он уже готов был взорваться, готов к оргазму, но Джэджун вновь остановился на этом самом моменте, чтобы прочувствовать его в полную силу.               Сэми старался отдышаться от очередного забега, повернул голову в сторону, чтобы разглядеть мужчину, и его губы тут же захватывали в поцелуй, настолько жадный, что стало больно от засосов.              — Твоё лицо… Хочу видеть его… Видеть твои глаза, — пробормотал Джэджун, вылизывая его ссохшиеся губы, по которым разносилась вибрация согласного на всё мычания.              Ким развернул Гуна боком к себе, закинул его верхнюю ногу на подоконник, продолжая засасывать сладкие губы, вновь набрал темп, быстро и резко, не растягивая резину. Саймон потянулся к своему члену, не в силах уже терпеть, пытался разорвать уже этот узел, что стянул все внутренности и никак не отпускал.               Ким затяжными громкими выдохами унимал свой восторг, выше его сил было оставаться равнодушным к природному выбору и не замечать, что там внутри действительно всё идеально, всё по нему, всё, чтобы дух захватывало, чтобы хотелось вернуться снова и снова. Что он будет делать без этого омеги? Ким даже не мог представить, что сможет получить такое наслаждение с кем-то ещё. Сегодня дома он это понял точно, ведь как в Саймоне въелся его ликёр, так и в Джэджуне засело прочно это мороженое. Устроилось с комфортом и управляло его инстинктами, заставляя забыть о человеческом приличном поведении. Сейчас, когда Ким познал этот секс, такой неистовый и яростный, когда его зверь начал проявлять себя, когда всё закрутилось так быстро в полный хаос, разве мог он после этого считать себя сдержанным человеком, которого ставят в пример студентам? Разве сможет он смотреть в глаза других людей и доказывать, что секс это всего лишь химия и её можно подчинить, если знать правильные формулы? Знает ли он эти формулы? Знает ли их вообще хоть кто-нибудь? Даже самый классный химик или биолог не устоит перед истинным, чей запах укутывает словно облачный пух, чьи феромоны, словно гортаторы подчиняли его, альфьи, гормоны самца, лидера, хозяина, и заставляли забыть о своём статусе.              Вопросы размазанным бензиновым пятном, ярким, но прозрачным, проплывали перед глазами, не особо напрягая мозг, действие которого прекращалось сразу, как только глаза видели стянутое в предоргазменных пытках лицо омеги. Это сладкое мучение, что дарил Гуну Джэджун, делало парня неотразимым, подпухшие, округлившиеся в томных вздохах губки вызывали восхищение. Восхищение и гордость, гордость за то, что природой ему был подарен такой уникальный омега.              Саймон усиленно дрочил, возбуждение переполнило всё его тело и не хотело отпускать, он чувствовал себя обожжённым, будто всю кожу содрали и остались лишь оголённые нервы, на растерзание мужским губам.              — Ну же… Добей уже… Хочу кончить, — простонал Гун.              Ким завис, цепляясь одной рукой под его колено, а другой прижимая таз к подоконнику, прочнее фиксируя положение Сэми. Выйдя на всю длину и резко вбив себя обратно, в трясущееся тело, начал короткими, на один вдох, частыми заходами закручивать эту пружину, не давая и секунды на передышку ни себе, ни парню, он вдалбливался со всей животной страстью, сейчас уже рассматривая конец пути и торопясь к нему, пока тело не отказало в изнеможении.              Сэми упёрся локтем в раму окна, чтобы избежать столкновения, и мучил свой орган до самого конца. Его ломало в оргазме, он прохрипел, когда простата стала выбрасывать семя, облизал высохшие губы. Кости стопы трещали от перенапряжения мышц, в крайней стадии эйфории парень стянулся на члене Кима, изо всех сил стараясь не выпустить нить Ариадны, ведущую в экстаз. Это его инстинкт истинности, который он не осознавал, и если бы сейчас Ким распух внутри него, сцепки было бы не избежать. Когда его отпустило, он развернулся лицом к мужчине, упёрся плечами в стекло и устало ждал, когда кончит Ким. Покряхтывая изредка от резонансных толчков, он с любопытством смотрел на сосредоточенное лицо Джэджуна, на стекающие капельки пота с его лба, на прилипшие каштановые пряди. Потянулся перепачканной в сперме рукой к его груди и размазал тягучую субстанцию по соскам, прищипывая их и подкручивая, отчего Ким отвернул голову в сторону и в свободное от похоти пространство выплеснул грозный вскрик от схватившего за пах оргазма. Резкий выход буквально спас, член уже пульсировал спермой на бёдра омеги, луковица набухла почти полностью, но залипания не произошло.              Этот раунд был окончен, в комнате слышались лишь глубокие вдохи мужчин. Саймон удовлетворённо улыбался и устало прикрывал глаза. Накатившее затишье, лёгкость тела, весёленький алкоголь и вымученный оргазм расслабили его тело. Стоящий перед ним альфа, сминающий руками его бедра в успокаивающем массаже, восхищал своим видом. Саймон только сейчас откровенно для себя оценил его, признал, что это тело с широкими плечами и относительно их узкой талией, с упругими грудными мышцами и проступившими бицепсами на руках, приковывало его взгляд, оно было явно подвержено нередким тренировкам, мужчина следил за собой с завидной тщательностью. Тяжело вздымающаяся грудь поблёскивала в свете неонового города, что сочился в окно, горящий нежностью взгляд ласкал тело Саймона, приятные движения крепких пальцев успокаивали дрожь в его теле.              Гун позволил Киму взять себя на руки, сам же ухватился за его шею. Он хотел, чтобы за ним ухаживали, хотел быть слабым омегой на данный момент, хотел получить всё, что обещал трепетный взгляд Кима. Саймон — мужчина, он вовсе не отказывался от этой личности, но ещё и человек, который так жаждал к себе внимания, вот такого нежного и волнительного, а также чей-то ребёнок, что не был залюбленным и избалованным, однако тянущимся к покровительству и заботе более сильного. Он разрешил себя отнести, пока сам продолжал млеть от переизбытка эмоций.              — Сколько тебе лет, Ким? — поинтересовался Саймон, пока его несли в ванную. — Ты не ассоциируешься с преподавателем… Ммм… Повтори, чего? — прицелился прямо в серые глаза прищуром.              — Административное и гражданское право, — с равнодушием в голосе оповестил Ким. Сейчас, когда на его руках покорно висел блаженный омега, а душа танцевала в ритме вальса, он совсем не хотел думать о работе. Его любимое дело — преподавание, общение со студентами приносило много удовольствия, это вечное стремление стать лучше и быть идеальным примером для них — сейчас почему-то стало не важным. А если точнее, стыдно было ставить рядом серьёзность работы и свою слабость от секса. — Тридцать.              Саймон цокнул на цифру.              — Слишком молодой, чтобы хоронить себя под грудой чьих-то тестов и курсовых, — сделал неутешительный вывод.              — А ты думал, что преподавать начинают в пенсионном возрасте? — усмехнулся Ким, осторожно опуская его на пол.              — Думал, что в преподаватели кидаются только обиженные судьбой, чтобы нервы студентам трепать, мозг выносить, вымещая свой недотрах на них. — Он обвёл альфу взглядом с головы до ног. — Или зазнайки, чтобы давить других своим охуительно-важным всему миру интеллектом и при этом получать зарплату, а не плевки в лицо.              — Это уже неприкрытая абъекция. Похоже, что у тебя были конфликты с преподавателями, раз ты так негативно о нас высказываешься. И кто же, по-твоему, я? — Ким настраивал воду, пока Саймон подпирал лопатками кафель.              — Не вижу интереса гадать. В любом случае это мне не нравится. Я не говорю, что все преподы такие, но в большинстве своём… — Гун фыркнул и забрал лейку себе. — Я считаю, что зациклившись на своём предмете, они думают, что важнее его нет ничего на свете и что мы без этого не проживём, поэтому требуют слишком многого. Спасибо за помощь, но помоюсь я сам, на это течки у меня нет.              Ким с силой сжал запястье Саймона, отчего тот выпустил лейку.              — Какого чёрта?! — возмутился тот, сдвигая брови и потирая руку.              — Ты на ногах-то еле стоишь. Что ты хочешь намыть в таком состоянии? — Возможно, мужчина мог забрать душ и без применения таких крайних мер, но разговор с Гуном, где тот постоянно пытался принизить смысл его жизни, разозлил. Саймон и правда после секса расплылся ещё больше, сноровки хватало разве что языком ворочать, правда, без сопровождения мозговых извилин лучше бы уж он молчал. — Полосатое мытьё актуально для енотов, а людям лучше промывать все местечки.              — Тебе-то какая разница? Я знаю, что мне нужно помыть и без тебя, меня можешь не учить. — Саймон надменно приподнял брови. — Думаю, это тебе стоит отмываться хорошенько. Мне-то не надо бояться постороннего запаха на своём теле. Хи-хи, твоя шоколадка устроит тебе ещё сладкую жизнь. Интересно посмотреть, как ты будешь оправдываться. Как ты просишь прощение обычно? А? Или такого тебе не приходилось делать? Не по чести вашеству перед кем-то голову склонять и… — Ким направил поток воды в лицо парня, затыкая бестолковую речь. Тот отворачивался, пытался прикрыться руками, слепо махал ими, чтобы ударить Джэджуна, но вода везде преследовала его, заставляя злиться. Наконец наигравшись, Ким опустил поток и взял мочалку, спокойно наблюдая, как Саймон возмущённо отплёвывался и шоркал глаза.              — Ты говоришь много, но всё не по теме. Пустая трата времени. — Джэджун провёл мыльной мочалкой по груди парня, но тот ударил гневно по его руке, откидывая в сторону.              — Ким, ты совсем ёбнулся? Ты сейчас не у себя в аудитории, не смей затыкать мне рот. Я чуть не захлебнулся, — возмущённо крикнул Гун. — Я не твой студентик.              — Что именно вызывает возмущение? — новая попытка шоркнуть тело была отброшена. — То что ты умрёшь или то, что это будет самая глупая смерть в истории человечества? Ведь умереть, захлебнувшись в душе, будет, по крайней мере, абсурдным.              — Почему это она глупая? Это уже убийство, а ты убийца. И именно то, что это будет абсурдным, и наведёт полицию на теорию об убийстве. А там не сложно будет докопаться. Тебе ли не знать, — Саймон вновь отмахнулся от чужих рук. — Отстань ты уже, задолбал, придурок.              Альфа потерял остатки своего терпения, схватил Гуна за плечо, резко развернул и своим телом вжал в стену.              — Послушай, Саймон, тебе не стоит так разговаривать со мной. Во-первых — я твой гость; во-вторых — я помогаю тебе же с твоей течкой; в-третьих — альфам лучше не перечить, тебе ли не знать. — Ким вжимался всё сильнее с каждой попыткой парня оттолкнуть его. — Ты понял? Я с этой течки не получу ничего для себя, кроме сексуального удовлетворения. Поверь, если бы я страдал от недостатка, то спокойно нашёл бы более покладистого омегу и, думаю, он обслужил бы меня получше тебя. А сейчас я только пропущу рабочие дни, а значит потеряю в зарплате. Мы с тобой чужие люди друг другу, но, раз уж так получилось, что я решил поддержать тебя в эти дни, затратить своё драгоценное время, прошу, будь немного гостеприимней и приветливей. Иначе тебе придётся звать другого альфу, раз уж лекарства не помогают, и не факт, что ты найдёшь более терпеливого, чем я… Не слышу, ты понял?              Саймон понимал, что зависит от присутствия этого альфы в его доме и что звать другого он не будет точно, и осознавал, что такое поведение не совсем тактичное по отношению к нему, но всё его нутро словно с ума сходило, когда тот был рядом, и это раздражало дико. Чувствовать себя слабым, не способным устоять перед его сущностью, бессильным против природы — хорошо, только если альфа видел бы в нём человека, только если бы тот мог отвечать на это бессилие лаской и заботой всегда, а не только в эти дни. Ну чувствует Гун, что хочет всего этого, и так же чувствует, что если даст слабину, доверится Киму, то не избежать будет беды, которую он потом сам будет расхлёбывать. Что ответить сейчас, когда так хочется убежать, сейчас, пока течка отступила, но вскоре атакует вновь, сейчас, когда альфье жгучее тело так сильно прижимается к нему, сдавливая лёгкие, а низкий голос гипнотизирует и блокирует мысль о побеге?              — Да, я понял, — тихо выдохнул Гун. — Но помоюсь я всё-таки сам. Я… не могу при тебе. — Его отпустили, Джэджун отстранился, и Саймон резко развернулся. Серые пронзительные глаза смотрели изучающе, с прищуром, дутые губы были укоризненно поджаты в ожидании полного ответа. — Ладно, прости, — Гун в этот момент залился краской, словно стыдился этих слов, стеснялся своей капитуляции. Выскочивший адреналин во время спора сбавил действие алкоголя в его крови, и сейчас похуизм отступал.              Ким ткнул мочалкой в его грудь, Саймон перехватил её, и тот молча ушёл, видимо, удовлетворённый его поведением. Положение обоих сейчас немного поменялось, Саймон уже терял себя, чувствовал, что вынужден подчиниться этим обстоятельствам, что Ким прав в своих словах и что он не является хозяином положения, а лишь жертва. Секс с Кимом был замечательным, тело просто тряслось от воспоминаний, даже сейчас, когда не было такой жажды. Это самое страшное в этой ситуации. Что же, он теперь и не мужчина никакой?              Сэми вышел из ванной, Ким, ожидавший его у двери, сразу оккупировал её по освобождении. Парень посмотрел на кровать и задался кучей вопросов: Они будут спать вместе? Каждую ночь? Как пара? Почему всё так сложно? Надо бы бельё сменить. Новые открывшиеся нюансы ещё больше напрягали, он, конечно, должен был быть гостеприимным, но ведь гость мог поспать на диване, это вообще-то нормально. Саймон натянул пижаму, сменил бельё на кровати и… приготовил бельё для дивана. Пусть альфа рычит, но это уже в рамках приличия, и Сэми совсем не желал испытывать судьбу и нежиться в сладких объятиях тогда, когда это не обязательно.              Ким был явно удивлён, когда его отправили в другую комнату, вручив в руки одеяло.              — Что? Разве это не гостеприимно с моей стороны? — Саймон говорил с вызовом, а внутри души опасался, что Джэджун взбрыкнёт на это. Но, подумав над сложившейся ситуацией, решил твёрдо стоять на своей независимости и сохранять её до конца течки. Тем более, что у альфы, возможно, есть та шоколадка, которую он отрицает, и развитие этих отношений просто упрётся в тупик, так что не стоит пробовать. — Диван, кстати, очень удобный. Я проверял. — Сэми вспомнил, как Мира иногда отправляла его пьяного туда или после ругани. Мира!!! Как давно это было? Как давно он зависает в этой параллели? Кто он на самом деле?              — Ну, хорошо, — вид Кима говорил о том, что совсем не хорошо. Его раздувающиеся ноздри и дёргающиеся губы ясно дали понять Гуну, что это последний раз, когда самец идёт на уступки. Ким, можно сказать, переступал сейчас через свою харизму, было ощущение, что его как собаку отправили спать на порог. Ещё никто из его партнёров не выставлял альфу за порог спальной, да он и не позволил бы никому… кроме Саймона. Парень прав, постелить гостю на диване вполне допустимый вариант и тут не к чему придираться, но вообще-то он надеялся выспаться с комфортом, с тёплым телом под боком и тихим посапыванием под ухом.              Ким вышел из комнаты, бубнил под нос, что это единожды и больше он такого не допустит, просто сейчас усталость брала своё. Завтра они обязательно это обговорят, распределят все их отношения, которых вообще-то и нет, и следующую ночь он будет спать или в этой кровати или в своей родной. Он укладывается на диван, непривычно узкое пространство не давало телу разлечься, как оно привыкло, немного поелозив и поворочавшись, он всё-таки утрамбовал своё тело и спокойно стал засыпать.              Саймон прислушивался за дверью, невнятное бормотанье и ворчанье сейчас очень напоминало ему недовольного препода. Он улыбался, как бы этот Ким не хорохорился, как бы сейчас не злился, но покорно свалил на диван. Альфа, его альфа, истинный альфа, самый лучший альфа. Саймону так льстило думать, что под его дверью лежит тот, кто предназначен ему природой, но в то же время он с горечью усмехался над тем, что вообще-то он и не его вовсе. Да и всё это было похоже на какой-то цирк с двумя клоунами, что разойдутся после антре и смех прекратится.