Истинные ложные чувства

             Саймон проснулся ранним утром от того, что телу было неудобно, никак, ни под чем. Всю ночь он то сбрасывал одеяло, то укутывался им вновь, как бы ни лёг, мышцы уставали даже в лежачем положении. Подушки также гуляли по кровати, то злобно откинутые, то зажатые в объятиях, как спасательный круг.              Поспать почти не удалось. Весь этот ужин накануне вечером дико раздражал, разборки с себялюбцем должны были дать отдушину, но лишь ещё больше напрягали психику. Саймон отшил мужчину, как и хотел, но думалось ему, что этот, мать его, Ким Джэджун не понял всего, что парень ему сказал, скорее всего, он воспринял это как набивание себе цены. И не факт, что тот больше не придёт, так что нужен был ещё один план на позорное выпинывание коронованного альфы из своей жизни.              Все мысли даже во сне тревожили, бросали то в жар, то в холод, да и спалось, в общем-то, никак. Когда солнце за окном вылезло из-за горизонта, Саймон уже понял, что всё тело просто ноет от недосыпа и переживаний. Он никак не мог расслабиться, не мог своё тело настроить на спокойный пульс и лёгкое дыхание. Воскресное утро началось опять с головных болей, с той лишь разницей, что сейчас алкоголь был ни при чём.              Саймон сел на кровати, пальцами елозил по коже головы, стараясь разогнать кровь. Вся тяжесть стекала оттуда в поясницу и тянула таз вниз. Сэми упал обратно, пытаясь набраться сил, но всё оставалось по-прежнему. И пришлось вставать через боль и тяжесть. Идти, или даже ползти, придерживаясь за стенки, до кухни было очень трудно, ноги будто свинцом налились, а лёгкие не хотели дышать этим воздухом. Парень чувствовал себя высоко в горах, не там, где дух захватывает от красоты и высоты, а там, где так мало кислорода. Кажется, он просто заболел, перенервничал вчера, и вирус захватил в это время его организм.              Саймон потянулся к аптечке, выискал лечебные порошки, поставил чайник, брякнул кружку на стол и закурил. Состояние тяготило всё больше, поясница просто трещала, кости таза, казалось, вот-вот развалятся под давлением. Парень пал на стул в ожидании кипятка и болезненно поджал губы после затяжки. Дым медленно растягивал лёгкие, наполнял невесомым кайфом тело, которое скрутило очередным потоком боли. Саймон провёл рукой по вспотевшему холодному лбу и мучительно прикрыл глаза в надежде проанализировать своё состояние и дать организму то, что он всё-таки хочет.               Каким-то краешком сознания вспомнил об убранном в шкаф атласном белом пиджаке, и Саймона прямо подбило в спальню. Бросив недокуренную сигарету в пепельницу, забыв про боль и чайник, парень бросился в комнату, в панике открыл шкаф и сорвал с плечиков заветную одежду. Запах почти исчез, но Гун с жадностью в неё внюхивался, с силой втягивал воздух, безмерно кайфуя от слабых ноток ликёра. Тело экстатически расслаблялось, даже боль в спине стихала, когда пиджак изнюхали весь до последней ниточки. Айриш-крим — это наркотик, лично для Саймона созданный. Как же прекрасно пахнет этот ублюдочный альфа! Гун сквозь негу уже ощущал, что боксеры мокнут, но это мало его волновало. Больше нервировало то, что запах еле чувствовался, и если болезнь серьёзно засела в его организме, надолго этого пиджака не хватит. Правда, порошки всё равно должны были когда-то помочь.              Саймон повесил пиджак на свою шею шарфом и пошёл на кухню. Докурил остатки сигареты, заварил порошок, вернулся с кружкой в спальню. Несмотря на висящий у носа наркотик, состояние всё же было нехорошее, можно сказать, хуёвое. Гун сел на кровать, укутался в одеяло, взял в руки горячий напиток и маленькими глотками втягивал в себя. Раз есть озноб, значит, есть вероятность, что температура тоже есть, но резкая смена зябкости на долбящий жар была непонятна парню. Если к обеду состояние не улучшится, придётся вызвать врача, а то затягивать, непонятно с чем, совсем не хотелось.              Саймон отставил кружку на тумбочку и завалился в надежде поспать, ведь сон — лучшее лекарство. В теле уже начала чувствоваться дрожь от напряжения, боль в спине никак не отпускала, стягивая, казалось, даже мозги в поясницу, а то и ниже. Саймон вдруг понял, что между ягодиц горит сильнее, чем остальные части тела, хоть фруктовый лёд сейчас вставляй туда, а остатки кофейного аромата с пиджака просто сводили с ума, ещё больше ухудшая состояние. Сейчас не просто всё болело и тянуло, но ещё до тошноты хотелось трахаться, даже мышцы ног зудели в бессмысленном покое, будто после первой тренировки. Гун ещё больше скрутился, уткнулся лицом в пиджак, но через пару минут откинул его со злостью.              — Блядь, Ким Джэджун, ненавижу. И ликёр ненавижу. И кофе. И тебя. Будь ты проклят.              Он потянул руку в штаны пижамы и тихо простонал, обжимая свой стояк. Как можно на фоне простуды ещё хотеть чего-то, ну или кого-то? Даже еда в горло не лезла, внешняя информация уже не улавливалась мозгами, а вот трахаться, блядь, конечно, надо, и не раньше, не позже, а именно сейчас. Дурдом.               Саймон елозил ногами по кровати в попытках снять зуд, ладонь сильнее поджималась на возбуждении, чувствовал он, что просто придётся ублажить себя, иначе его разорвёт. Мозг отекал от вгрызающихся мыслей, вокруг уже один туман плыл, словно пиджак реально подействовал как кокс. Болезненное горячее дыхание прерывалось бессилием, мышцы лёгких отказывали, захлёбываясь клубникой. Так хотелось в лес, сразу после дождя, где такой охуительно чистый и свежий воздух, с ароматом травы и листвы, а не этой клубники, от которой уже изжога давило в глотку.              На тумбочке завибрировал телефон вызовом, его нахально игнорировали, но тот не сдавался и разбивал перепонки своей вибрацией.               «Может, его под яйца сунуть, чтобы хоть какую-то пользу сейчас принёс? А ещё лучше в задницу, чтоб унять эту течь».               Ещё минута треска гаджета — и Саймон с психом в глазах достал руку из штанов, вскочил с кровати и, не обращая внимания на телефон, поплёлся в душ, включил холодную воду, осторожно попробовал, подождал, пока кожа привыкнет к потоку, и встал полностью под него. Понятно, что холодная вода сейчас не поможет вылечиться, лишь ухудшит состояние, но снять возбуждение — должна, просто обязана.              После пары минут моржовой процедуры Саймон с рычанием переключил воду на тёплую, никакого эффекта не принесло охлаждение, член уже и тело перевешивал, а яйца продолжали стонать. Парень, кусая губы, ласкал себя. Всё-таки пришлось. И на кого? Под закрытыми веками возникали эти большие серые глаза с собственническим блеском, неимоверно прекрасные губы, эти широкие мужские ладони, брутальность этого тела хотелось почувствовать всей душой. Да, Ким, именно его сейчас хотел Саймон, а тело Миры уже совсем позабылось.              Головокружение подсекло, парень поверденно спустился на колени, рука задвигалась быстрее, дыхание неровно срывалось в стараниях. Даже второй рукой уже хотелось залезть между ягодиц, но в этом Саймон себе воли не давал, достаточно с него будет и одного извращения. Трахать свою руку, представляя вместо неё мужика — просто абсурд. Дурдом.              Простата наконец взорвалась, вода тут же смыла следы преступления, а Сэми обессиленно упёрся руками в пол. Не было никакого удовлетворения, словно во время голода он просто хлебнул воды, чувствовал, что это небольшое облегчение от оргазма совсем ненадолго. А тело так и ломило, спазмы в животе складывали Гуна пополам. Страшные сомнения стали закрадываться под кору мозга: может, это и не простуда вовсе никакая. Что, если это его омежье либидо вырывается?              Саймон со злостью ударил кулаком в стену и, выбрав момент между спазмами, встал на ноги и выключил воду. Слегка обтершись, завернул бёдра в полотенце и направился к компьютеру, проверить свою догадку. Скрутился по пути от очередного спазма и упал на диван, не зная, к чему прижать руки, что погладить, что подуть, лишь бы всё это прекратить. Выждав очередное облегчение, парень потянулся к ноуту, быстро забил в поисковик «симптомы течки» и напряг глаза, чтобы сквозь болезненный туман рассмотреть и понять выложенную информацию. Самое важное, что уловил мозг из кучи букв — это названия подавителей.              Саймон с вымученным стоном встал с дивана за телефоном, всё, что сейчас выплыло в план действий, — это позвонить Ханю, чтобы попросить купить ему лекарства. По пути резануло новым спазмом, уже более сильным, чем предыдущий. Парень опять упал на колени, стонал, старался разговором отвлечь себя от этого всего, но его просто разрывало.              — Впредь надо забить всю аптечку этими блокаторами и обезболивающим… Нет, соджу. В каждом углу по бутылке оставлю… А лучше и то, и другое. Травку обязательно надо попробовать. Сука, как же больно. Это не течка, а пытка какая-то. Удивительно, что самоубийств так мало, я бы вот уже сейчас повесился с удовольствием.              Боль немного отступила для того, чтобы набрать ещё большей силы. Сэми схватил телефон и набрал другу, заваливаясь на кровать и поджимая ноги. Тело уже крупной дрожью трясло, и он натянул сверху одеяло, будто то могло избавить его от мучений.              — Сэми, ну как прошло свидание? — Хань не приветствуясь, начал разговор с самого главного интересующего его вопроса.              — Как и задумано. Хань, есть просьба. Срочно нужны подавители… — Сэми опять несдержанно простонал, сжимаясь под действием спазма. — Кажется, у меня это… течка… — слабый голос едва прорывался сквозь лихорадочное дыхание.              — Ты что, не запасался?              — Совсем подзабыл… Пожалуйста, а то я сдохну сейчас.              — Конечно. Я быстро. Держись там.              Чжехань отключился, а Сэми изменил положение: встал на четвереньки, весь скукожился в позу эмбриона, зажав очередной стояк между больным животом и бедром, обнял подушку, уткнулся в неё лицом. Дико хотелось закурить, но сил не было идти на кухню. Очередная боль пронзила тело, мышцы напряглись, а мозг взорвался от перетерпливания. Парень начал покачиваться, как сумасшедший, когда его отпускало, хотя «отпускало» — громко сказано, ведь член всё так же ныл, позвоночник ломало, а дыхалка совсем подводила. Саймон вцепился ногтями в свою шею, чтобы хоть так отвлечься от этого дурдома, зубы зажевали бедную подушку, болезненные мычания глушила она же.              Наконец раздался спасительный звонок в дверь. Саймон дождался, его не разорвало, он не сдох и даже вроде в своём уме ещё остался. Парень поспешил встать, на одном вдохе нашёл спавшее полотенце и укутал им бёдра. По пути накрыла очередная волна боли, но Саймон не остановился и дрожащими руками открыл дверь, надеясь получить наконец долгожданное лекарство.              — Пиздец! — непроизвольно сорвалось с бледных губ, когда он увидел на пороге своей квартиры хозяина беленького костюмчика собственной персоной.              — Нет, это я. Здравствуй, Сэми, — со всей серьёзностью ответил мужчина, глядя на него сверху вниз. Он сморщил нос от хлынувшей из квартиры клубники и с удивлением оглядел полуголого Саймона, вцепившегося в дверь. — Я хотел бы обсудить договор. Ты не отвечал на звонки, и я решил прийти. Может, ты захочешь внести изменения… — он гулко сглотнул. Закрыл мучительно глаза и отвернулся. — Прости, что в прошлый раз я об этом не подум… — он не успел закончить.              — Заткнись. Не будет никакого договора, — зло выдохнул Саймон, хвативший ликёра в лёгкие. Его тело сейчас неимоверно бесилось, он был близок к потере сознания, но старался держать спину прямо, пока новый спазм не подставит. — Как ты не можешь понять… — он вдруг заметил, что глаза Кима стали застилаться тёмным занавесом. Тот поднёс руку к носу, аккуратно прикрылся от нападающих феромонов Гуна и старался больше вдыхать ртом. — Я не собираюсь рожать при любых пунктах в твоём уёбищном договоре.              Саймон быстро закрыл дверь, но та резко распахнулась обратно. Ким, не спрашивая разрешения, сделал уверенный шаг в квартиру, а после и второй, как будто не услышал высказанный до этого отпор. Гун вынужден был отступить, не было никаких сил сейчас вступать в борьбу, а очередной спазм согнул его со стоном, руки схватились за стену, чтоб уже совсем с позором не свалиться на колени.              — У тебя ведь течка, Саймон? — Ким сдержанно отложил принесённые папки на зеркальную полку. — Тебе плохо? — Взгляд голодного хищника представлял этого человека совсем в другом виде. Альфа двигался медленно, расчётливо, не упуская из внимания ни одной детали.              Саймон поднял покрасневшие глаза, ощущение, что уже не одному ему так хуёво, немного обрадовало. Лицо Кима стянулось мученической маской, сосуды глаз налились кровью, пухлые губы исчезли в тонкой линии, грудная клетка тяжело вздымалась, он уже не прикрывал нос, наоборот, всеми фибрами поглощал то, что заволакивало разум человека, раскрывая двери для животного.              — Не твоё дело. Убирайся, — прошипел Саймон, через силу выпрямляясь.              Он прекрасно понимал, что происходило с Кимом и что из этого могло выйти сейчас, когда он был совсем измотан; когда дерзкий аромат кофе так заботливо обнимал его, обещая избавить от всех болей; когда между тазовых костей творилось что-то невообразимое, требуя себе вот это дикое существо на пороге. Гун сдавался, а Ким благосклонно принимал этот белый флаг.              — Я могу тебе помочь, — вместо принятия приглашения свалить мужчина снял чёрный пиджак и аккуратно повесил его на крючок. Перевёл решительный взгляд на вжимающегося в стену Саймона и чуть дёрнул уголком губ, только не насмешливо, а скорее, угрожающе.              Саймон вытянул руку вперёд, останавливая наступающего Кима:              — Нет-нет-нет. Даже не думай. Мне сейчас принесут лекарства, твоя помощь мне не нужна. Вали отсюда…              В тот момент, когда рука наконец упёрлась в напряжённый пресс, сорвалась блокирующая дамба, рассыпалась в пыль, выпуская на волю зверя. Ким бешено раздул ноздри, резко схватил запястье вытянутой руки и с силой притянул к себе Гуна. Саймон лишь успел охнуть до того, как в его губы впились, а вокруг плеч обвилась чужая рука, прижимая его к широкой груди. Пухлые губы словно высасывали из него боль и усталость, но в то же время окончательно пьянили мозг, отчего ноги и вовсе обессилили.               Возможно, потом Саймон пожалеет о своей слабости, пожалеет, что предал сам себя, но сейчас он, словно голодный до секса, пытался вжаться в этого крышесносного альфу, что по-хозяйски исследовал его рот. Волосы его рукой на затылке стянулись в страсти, голова оттянулась назад, Ким оторвался от его губ и заглянул в глаза с немым вопросом. Но весь ответ сейчас был расписан на блаженном лице Саймона, на подрагивающих влажных губах, на прикрытых веках, на лбу с морщинкой страдания. Ким быстро разулся, вновь засосал губы парня, уже не колеблясь в своём решении.              Не прекращая целоваться, они вместе продвинулись вглубь квартиры, в сторону спальни. Ким руками страстно исследовал отданное ему обнажённое тело, а Саймон в это время расстёгивал бессчётное количество пуговиц на его рубашке. Он совсем забыл о боли, спазмы исчезали, тошнота отступала, даже курить не хотелось. Был лишь этот голод, эта жажда чужого тела, вожделение захлёбываться убийственным ароматом. Они попеременно подставляли свои шеи под ласки партнёра, наслаждаясь друг другом всей спятившей душой и тихо поддакивая на приложенные в нужном месте руки и губы. Безумная страсть обоих слилась в одно целое пиршество, поглощение эмоций друг друга и ароматов.              Ким сбросил полотенце с бёдер Саймона и потянулся к его ягодицам, где сейчас всё взмокло, всё горело, всё было готово для него, одного его сейчас не хватало там для полной формулы. Саймон, в свою очередь, распахнул полы голубой рубашки и резко стянул её с массивных плеч Джэджуна до локтей. Он в своей жажде присосался к оголённой груди мужчины, смочив сосок языком, проскрёб его осторожно зубами и, зажав, оттянул. Ошарашенный всхлип Кима ему неожиданно понравился, и он повторил это со вторым соском. Растеребливая уснувшие горошины, Саймон терзал их кончиком языка, чуть прикусывал, добавляя огонька и заставляя Кима шипеть.              Тот в нетерпении подхватил Гуна под бёдра, проведя перед этим ребром ладони по промежности, собирая клубничную смазку. Саймон взвизгнул от этого прикосновения, его нутро бешеным пульсом выбивало сообщение Морзе SOS. Он обвил талию мужчины ногами, с облегчённым выдохом прижался горящим пахом к торсу, цеплялся руками за его шею и продолжал целовать губы, скулы, глаза. Хотел, хотел его, хотел до смерти, хотел выпить этот ликёр до дна, напиться до поросячьего визга, чтобы забыть про свою боль, про то, что он какой-то омега, про этот мир, про все эти запахи, про Миру.              Саймона аккуратно спустили с рук на родную, мягкую кровать, где он недавно метался в страданиях, а сейчас в страсти прижимал чужого мужчину и раскрывался перед ним всем телом. А тот ответно с глухим рычанием прижимался к Саймону, его руки тактильно исследовали зефирную кожу, наслаждаясь теплом и скачущими мурашками. Парень испортил идеально уложенную прическу Кима, бесконтрольно вцепившись в его волосы, прижимая его голову к себе, подставляя под пухлые губы свою шею. Бёдра альфы двигались, имитируя вход в тело Гуна, словно стараясь обмануть себя, а Саймон лишь шире разводил ноги, приглашая внутрь.              Секс в одежде не прельщал никого из них, поэтому Ким спешно оторвался от тела недовольного парня, скинул рубашку, снял низ одежды и уже без аккуратности бросил всё по сторонам. Саймон дёрнул нижней челюстью, когда увидел объёмы возбуждения Кима, что ему предстояло принять в себя, возникший неожиданно страх тут же развеялся, когда мужчина, не отрывая мутного взгляда от него, вернулся на кровать.              Саймон тут же потянул его к себе, прогнул спину, прижимаясь к нему прессом, и начал стонать, когда тот, выкладывая тайные тропы от ключиц, дошёл губами до его паха. Такой чувствительный низ живота, что пережил столько боли, был успокаивающе выцелован, словно лечебными примочками выложен. Несдержанный вскрик сорвался с губ, когда мужчина присосался к головке его члена и, протиснувшись между ягодиц, вставил два пальца.               Глаза до боли закатились, почти стало видно радужные всплески на коре головного мозга, бёдра вздрогнули, разрываясь между губами и пальцами, руки схватились в неистовом кайфе за одеяло. Саймон буквально плавился сейчас, его тело растекалось по поверхности постели. Затяжной стон разнёсся по квартире, когда Ким заглотил его член в свой головокружительный мокрый рот, продолжая в это время затрахивать пальцами. Никогда парень и не подумал бы, что там, так… всё просит его… этого альфу, чтоб ему провалиться. Но Ким оказался хорошим любовником, парня просто уносило от его минета, от его губ, от языка, да даже от одного вида, как этот напыщенный зазнайка сейчас отсасывал ему, пёрло не по-детски. Саймон подмахивал бёдрами, хотя мужчина и так неплохо старался, но хотелось быстрее, резче, чтоб просто выебать его в рот.              Ким резко снялся с обсосанного члена, бросил довольный хищнический взгляд и оскалил верхнюю челюсть, раздувая ноздри. Мужчина сорвался, рывком раздвинул ноги разнеженного парня и потянул на себя. Саймон не сразу понял, что минет на этом закончился, лишь когда его подмяло тяжёлое альфье тело, впечатав в кровать, когда чувствительной промежности коснулась чужая головка, он ошарашенно вернулся на землю. Паника блеснула в его глазах, когда он посмотрел на мужчину, а кадык нервно дёрнулся.              — Стой, стой, — забормотал Саймон. — Ты… Мы… Подожди, — первый толчок в его нутро, и звёзды посыпались из глаз, затыкая несвязную речь. Ким толкнулся вновь, заполняя ещё больше собой анус Саймона, на глазах которого уже заблестели слёзы.              Мужчина и сам замер, когда понял, что не сдержался, что ворвался чересчур грубо:              — Ты… ты ещё ни с кем? — удивлённо спросил Ким, для чего-то разглядывая его бёдра.              — А ты думал, у меня тут свободный вход без дресс-кода? — Саймон нервно выдохнул и, взяв себя в руки от первого шока, попытался оттолкнуть Кима. — Слезь с меня, сейчас же, — прикрикнул он, когда тот стормозил. — Блядь, ну как так можно…              Ким виновато отстранился, выпуская из-под себя Гуна. Тот, слегка покачиваясь и хмыкая, направился в ванную, потирая ладонью под ягодицей. Мужчина тоже поднялся, проклиная себя последними словами за очередную ошибку, которые он ненавидел, за несдержанную поспешность, чего не позволял себе. Сжал ладонью своё возбуждение, пытаясь успокоить позывы. Всё тело предательски зуделось, потеряв контакт с телом омеги.              Саймон сквозь туман в глазах рыскал по шкафчикам, выглядывая заветную коробочку. Давно же он не занимался сексом, раз резинки так глубоко запрятались. Глаза зацепились за бутылёк со смазкой, парень переступил с ноги на ногу, ясно ощущая, что между бедрами и без этой субстанции сыро, особенно после того, как Ким побывал внутри, дал почувствовать свою плоть. Благодарное тело все силы бросило на то, чтобы всё это доставляло лишь удовольствие, и Саймон получил его, немного, пока, но он намерен использовать Кима на полную, пока с тела не сойдёт это безумие. Дурдом.              Безумие. Парень нашёл небольшую, ещё даже запечатанную коробочку презервативов и, задумавшись, смотрел на неё. Безумие — это то, что он собирался сейчас сделать. Ведь он зарекался, что не впустит в себя никого, и вот нате-подберите. Сам себе удивлялся, как легко сдался. И проклинал свою слабость. Но этот ликёр просто срывал все тормоза, через боль пробивалось ещё большее желание. Зудящегося местечка лишь слегка коснулись, растравив ещё больше, и сейчас Саймон уверенно рвал зубами полиэтиленовую обёртку, вскрывал коробочку и облизывался, глядя на диски очередных упаковочек.              Вернувшись в комнату, он с неприятным удивлением наблюдал, как Ким, мать его, Джэджун натягивал штаны. Губы задёргались в попытке что-то сказать, но полный поток возмущения никак не умещался в один последовательный звук:              — Ты… ты… уже?.. А меня… и совсем?.. Всё? На этом всё? — Ким так же с удивлением смотрел на него, пытаясь понять, что всё-таки надо. — Ты на хуя ко мне в кровать завалился? Лизнуть мой член? Задумал обломать меня? Или решил показать мне пример правильного поведения, когда давишься спермой, но сохраняешь своё благочестие? И это тогда, когда я всё же раздвинул ноги, когда моя задница в смазке от тебя, а меня ломает от этих болей. Ты садист, что ли? Или тебе больше нравится трахать мои мозги?              — А ты… ты хочешь продолжения? — опешивший от гневной тирады Джэджун притормозил на застёгивании ширинки. — Я подумал… Я думал, что ты разозлился, что тебе больно. Ты ничего не сказал, ушёл.              — Поэтому ты решил бросить всё на полпути? Обычно в таких ситуациях говорят «прости» и спрашивают о самочувствии, а не сбегают. Ты так-то ещё ничего и не начал, кроме минета, — Саймон действительно начал злиться и бросил в него коробочку. — Ничего не забыл?              Ким дёрнулся, чтобы поймать брошенный ему предмет, недовольно оглядел предохранение и с сомнением поджал губы. Секс ради простого наслаждения с незнакомым омегой не входил в его планы. Он вообще-то всегда был сдержан в плотских утехах, по его логическому мышлению, всё всегда должно быть вовремя, продуманно, а не хаотично. Вот ребёнок — это была бы весомая причина для такого срыва, но презервативы…              Мужчина поник плечами, а Сэми подошёл ближе и посмотрел в его глаза, пытаясь понять, что тот собирается делать. Если он сейчас уйдёт, после того как вскрыл девственную честь Саймона, но не дал возможности кончить, Гун возненавидит его ещё больше. Но Ким молчал, смотрел на коробочку и ещё больше поджимал губы.              — Ясно. Ребёнка хотел заделать под шумок, а я побрил тебя? — разочарованно произнёс парень. — Уходи. Найди себе другой инкубатор. Не стоило даже надеяться… — Саймон развернулся в сторону ванной, но за его плечо схватились и развернули обратно.              — Нет. Не уходи. Хочу тебя.              Джэджун крепко прижал его к себе, впиваясь в губы, обнимая за талию, а Саймон опять таял, забывая неприятный момент, кожей прилипал к нему, чувствовал сосками его грудь, его бьющееся сердце, чувствовал его руки, блуждающие по спине. Передышка лишь дала спокойно вдохнуть, но желание нисколько не утихло, и горячие тела вновь пали на кровать.              На этот раз Джэджун уже осторожнее входил в тело Гуна, он морщился от его девственной узости, пробивался внутрь осторожно, словно покорял гору, шаг за шагом. Саймон вцепился в его плечи, жадно глотал воздух, наполненный густым ароматом сливочного кофе и клубники. Его бёдра дрожали от напряжения, когда раздвигали всю его защиту, нарушая неприкосновенность. В ухо било тяжёлое дыхание мужчины, он осторожно чмокал парня в висок, стараясь сбить это напряжение. Сэми тут же лихорадочно перехватывал его губы и целовал, целовал, целовал до последнего кислорода в лёгких, до завертевшегося юлой сознания, до сладкого мычания, вибрирующего по губам обоих. Кто издал этот щипающий стон? Кто сейчас терялся в другом, пропадал в лабиринте чувств? Оба. Ведь они истинные. Достаточно было одного взгляда тогда на вечеринке, чтобы Ким понял это. Природа победила их в этот раз.              Саймон расслабился, полностью впуская гостя, подтянул колени выше и царапал спину мужчины, требуя всё закончить побыстрее.              — Давай, сейчас, быстрее, не могу уже, трахни, как следует, — выплёскивал парень, всё это время ощущая, что мужчина неимоверным усилием воли сдерживался, иногда чересчур сильно прикусывая его губы от этого.              И когда Джэджуну позволили такую вольность, когда хлюпающее от смазки нутро раскрылось, а пах альфы с бешеной скоростью бился о зефирные бёдра, Саймон застонал, вскрикивал, срывая голос. Его втрахивали в мягкую поверхность кровати, выбивая дух из дрожащего тела, а он всё просил, требовал, приказывал. Надо было всего больше. Дурдом.              Ким протяжно замычал в его плечо и замер, останавливая это сумасшествие. Мощное тело вздрагивало в оргазме, он резко отстранился от Гуна, пока не произошла сцепка, спустился ниже и уже закончил жадным минетом всю оргию на двоих. Саймон вплёл пальцы во влажные волосы Кима, кусал, не замечая, губы в кровь, тёрся пятками об одеяло, цеплялся пальцами, теребя ткань.               Этот оргазм переплюнул предыдущий, что был в душе, словно нажали кнопочку, и с Саймона спал колючий, тяжёлый занавес боли. В животе запорхали бабочки, неимоверная лёгкость тянула его в разные стороны, на губах ещё горел благодарный поцелуй. Джэджун с трепетом наблюдал за мечущимся омегой, за его кротким скулежом, когда сперма вырывалась пульсом на его живот.              Сработало. Недомогание отступило, на самом деле всё резко прекратилось, осталась лишь память. Надолго ли? Саймон читал, что такая хрень может растянуться на несколько дней. Это точно дурдом.              Двое мужчин лежали несколько минут молча, Ким устроился рядом с парнем и обдумывал что-то своё заумное. Саймон непроизвольно прислушивался к его тяжёлому дыханию и пытался представить, о чём думает эта профессорская голова. Тот по-любому сейчас выстраивал очередной алгоритм последующих правильных до охуения действий. Сожалел ли парень о случившемся? Скорее, он хотел ещё, и дело было даже не в течке, а в простом недотрахе. А этот Ким Джэджун подарил ему заебательский секс, всё внутри сейчас словно облизывалось, насытившись лакомством. Такой бы массаж каждый день после работы, и вся жизнь казалась бы раем.              В ванную Джэджун слинял так же молча, хозяин квартиры тоже поднялся, чтобы обтереться, одеться, приготовить полотенце и халат. Он задумчиво смотрел на разбросанную одежду мужчины:              «Он останется на эти несколько дней или свалит уже сейчас, пока атака феромонов успокоилась? Приготовить ему пижаму или сунуть в руки собственную одежду?»              Надежды Кима обрюхатить Саймона сегодня обломались, и парень не собирался сдаваться, даже течка этого из него не вытянет. Сейчас им руководило лишь желание прекратить свою болезнь, было стыдно осознавать, что для этого пришлось лечь под другого мужика, но на данный момент он другого выхода не видел.              Саймон тихо вошёл в ванную, оставил приготовленные вещи и, не глядя в сторону Кима, хотя уже и стесняться-то нечего было, быстро ушёл. На себя надел пижаму и направился в кухню. По пути он заметил в гостиной незнакомый белый пакет, недоумевая, разглядывал содержимое: блокаторы и подавители различных видов и записка «Приятно провести время! Позвони, когда освободишься».               Саймон вытянул из себя мучительное стенание и посмотрел на входную дверь. Сейчас в памяти всплывал момент, когда они с Кимом отошли от порога, но момента, как закрывали за собой дверь, не было, не вспомнил. Всё было оставлено нараспашку, а пришедший Хань, как есть, увидел весь этот дурдом и по-культурному ретировался. Как это выглядело со стороны? Господи, такой позор! Ему сейчас не удастся избежать справедливого стёба со стороны друга.              Саймон пошёл на кухню и поставил чайник. Стал внимательно рассматривать доставленные лекарства. С сомнениями сжимал в руках баночки и коробочки и оглядывался назад, где в этот момент намывался мужчина, способный и без таблеток ублажить его протестующий организм. Сейчас можно было напиться подавителей и спокойно уже дожить эти дни, но… Саймону всё так понравилось, даже срамное чувство, что его просто поимели, воспользовавшись ситуацией, не омрачало этого. Если не давать Киму вольничать, то Саймон сам мог пользоваться им, поэтому пакетик пока отодвинулся в сторону.               В желудке заурчало, ведь парень со вчерашнего дня ничего не ел: ужин с Кимом оборвался на полкусочке стейка, а потом просто ничего не лезло в рот от переживаний. Ну, с утра тем более, а сейчас организм уже требовал очередного ублажения, сотрясая организм урчаниями.              Саймон заглянул в холодильник, достал продукты. Быстрый, то ли завтрак, то ли обед, готовился неумелыми руками, но на его вкус это было нормально. Салат из зелени и маринованная капуста на закуску. Ещё завёл быстро тесто на паджон, в это же время заварил себе чай. За кухонной суетой он даже не заметил прихода Кима и, когда мужские руки оплели его талию, он вздрогнул и замер. Мужчина каким-то обычным движением, будто они семейная пара, поцеловал его шею, шумно втянул воздух, прошёлся языком по местам предполагаемых меток. Всё сейчас выглядело так, что пришёл довольный муж, хотя Саймон вроде не давал повода так себя вести. Несмотря на секс, они всё-таки чужие друг другу люди, хотя ласковое внимание Кима чрезвычайно польстило.              — Ты сам готовишь? — заурчал тот. — Это хорошо, молодец.              — Приходится, так дешевле выходит, — чуть ошарашенно ответил Саймон. — И что значит — молодец? Оцениваешь мои способности? Не думай, что я собираюсь прокладывать путь к твоему сердцу, просто есть хочу, — он выбрался из таких уютных объятий и разлил тесто на сковороду, формируя лепёшки.              — Я совсем так не думаю, я уже понял твоё отношение ко мне, — мужчина сел за небольшой кухонный столик и наблюдал за действиями парня. — Просто в последние поколения встречается всё больше омег, которые забывают свои обязанности перед альфами. Это потихоньку начинает входить в моду. Приятно видеть, что ты не такой.              — Я только за. Считаю, что люди не должны рождаться с обязанностями за пазухой. Каждый сам имеет право выбирать, что он хочет делать, а что — нет. Понятно, что последствия своего выбора он должен принимать безоговорочно, никто не толкает его на это насильно, в этом-то и суть. Свобода, а значит, полное принятие и приятное существование, не обременённое обязанностями, которые, может, вовсе не по душе человеку.              — Но всё уже давно распределено, эти устои, что альфа — защитник, глава семейства, руководитель, ответственный за тяжёлую работу, а омега — воспитатель потомства, создающий тепло и уют в доме. Если всегда придерживаться правил, жизнь пройдёт без помех.              Саймон отвернулся от сковороды, недобро посмотрел на развалившегося на стуле мужчину, что сейчас вменял ему какие-то обязанности по ублажению его альфьего эго, а в руках угрожающе зажимал лопаточку.              — Я понимаю, что строение организма не переделаешь, и сильный альфа должен защищать и оплодотворять, а слабый омега — подчиняться и рожать, — Саймон прикрыл глаза, унимая разгоравшуюся злость. Сейчас он тут выступал за права омег, можно сказать, женщин, тогда как он вообще-то мужчина и сам ещё недавно вот так же заливал Мире про женские обязанности по дому. — Но скажи мне, от кого вы нас защищаете? Войн уже давно нет, всё решается языком и прописывается на бумаге. Омеги тоже могут заключать договоры, зарабатывать деньги, весьма неплохо руководить, работать на тяжелой работе. Жизнь напичкана техникой, что облегчает многие профессии, но альфы всё равно кичатся своими достижениями. Хотя их можно легко заменить. В нынешнем мире нет обязанностей омеги и вольностей альфы, в этом все равны. А готовлю я лишь потому, что есть хочу, а не тебя накормить жажду и уют создать. Хотя, как гостеприимный хозяин, я поделюсь с тобой, — парень развернулся обратно, убрал лепёшки со сковороды и заправил следующую партию.              — Жёстко. Спасибо и на этом, — альфа приподнял брови. Он никак не мог разгадать этого Гуна, агрессивное отрицание самого себя и ненависть к альфам выплёскивались из него от переполненности. Но почему? Неужели, действительно в нём есть какой-то дефект? Если он действительно не может иметь детей, зачем тогда презервативы? Просто боится заболеваний? А может, его обидели когда-то? — Тогда, может, ты расскажешь о своих планах, а то мне уже неловко? Я вроде как помочь хотел, но, как ты сказал, омеги сейчас многое сами умеют и, похоже, что мой гуманизм тут излишен.              — Многое, но… не всё, — Саймон поджал в безысходности губы. Ему придётся сказать это, придётся попросить или… Он посмотрел на беленький пакетик в углу стола. Насколько хорошо помогали эти таблетки? Будет ли так же кайфово? Он перевёл задумчивый взгляд на ожидающего развёрнутого ответа альфу. Уголок губы неловко закусывался, мысли раздирали тело на два лагеря, равносильных по своей логике, откуда-то из пучины сознания раздавался обречённый вой.              Паджон наконец был готов, гостеприимный хозяин поставил тарелки на стол, подал кружку зелёного чая и тоже сел.              — Ты не ответишь? — поинтересовался Ким.              — Я не знаю. Не знаю ответа, — глаза тупились в тарелку. Саймон правда не знал, что сказать. Ещё пару часов назад он с уверенностью выгнал бы гостя, да и сейчас тоже, но боялся повторения утренней пытки. — А у тебя какие планы? — Саймон весь стянулся мышцами, готовясь выслушать очередной список пунктиков.              — Я планировал уйти. — Это немного не то, что парень ожидал услышать, но такой ответ тоже обдумывался им. В конце концов, кто для него такой Саймон? Абсолютно чужой человек, было бы странным, если бы этот человек решил засесть тут на неделю и обслуживать его, избавляя от недуга. Тем более, парень, даже через полуобморочное состояние, почувствовал на мужчине ещё и чужой запах, скорее всего, у него кто-то есть. Тогда не понятно, чего он бегает за ним с этим договором. Разве не могут они без него родить? — Мне нужно появиться дома. Всё это, — мужчина дёрнул пальцами руки, культурным жестом обводя квартиру, — не было в моих планах на сегодня. А завтра уже рабочий день.              — Ах да, я и забыл, что ты припёрся с договором, — парень вновь опустил взгляд на еду, неуверенно елозил палочками, перекладывая кусочки капусты. — Знаешь, ты похож на дьявола, которому так нужна моя душа, что он готов выполнить любое, даже самое невероятное моё желание за это. И я чувствую, что этот договор будет самым страшным в моей жизни.              — Странное сравнение. Этот договор нужен лишь для того, чтобы обезопасить обе стороны. Мои родители истинные, когда они сошлись, не возникло никаких вопросов о потомстве. Ведь все стремятся завести детей, это цель нашей жизни. А ты… Ты не просто меня скидываешь, ты вообще против беременности, — Ким склонился чуть вперёд, пытаясь уловить взгляд Гуна. — Я так хочу ребёнка, наследника, именно от… Я не хочу верить в то, что природа ошиблась в выборе моего истинного.              — Я чувствовал на тебе чужой запах. У тебя кто-то есть? — простой, ни к чему не обязывающий вопрос, но взгляд альфы вздрогнул. Он испугался или удивился? Непонятно, но то, что нервничал, было хорошо видно по сжимающимся пальцам на кружке. — Значит, есть, — подвёл итог Саймон после недолгого молчания мужчины. Он откинулся на спинку стула и уже прямо смотрел в глаза Кима. Похоже, тот не такой уж и идеальный, раз сидит тут чаи распивает с тем, с кем только что трахался, изменяя своему партнёру. — Не кипишуй. Мне всё равно. Но клубникой ты сейчас просто воняешь. Думаю, у тебя могут возникнуть проблемы дома с этим.              Последние слова Саймон сказал уже выходя из-за стола. Как бы ни требовал желудок еды, сидеть сейчас здесь парень не мог, не мог смотреть на жалкие попытки скрыть очевидное и слушать очередные увещевания о ребёнке.              — У меня никого нет, — послышался крик вслед.              — Ложь, — крикнул уверенно в ответ.              Саймон собрал по спальне одежду Джэджуна, обернулся на двери, проверяя, что там никого нет, и прижал этот ворох тряпок к лицу и затянул воздух. Сейчас ликёрчик уйдёт, и парень старался надышаться вдоволь. После такого решения мужчины Саймон в первый момент всё-таки растерялся, даже горечь прыснула желчью в сердце, но, взяв себя в руки, плюнул на этого истинного. Он ведь и сам не хотел бы все эти дни быть траханым каким-то мужиком. Хотя нет, припоминалось жалкое желание всё повторить, и не раз, и похлеще.              Саймон вышел из спальни, встречая в гостиной Кима, вручил ему стопку одежды, развернулся обратно в спальню и молча закрыл за собой дверь. Он стоял прижавшись к ней спиной минут пятнадцать, пока не послышался хлопок входной двери. Из лёгких вырвался выдох, словно до этого Саймон боялся дышать, он осторожно выглянул из комнаты, но квартира была пуста. На диване сложен аккуратно халат. Ушёл. Он ведь ничего и никому не должен.              — Туда ему и дорога, — пробубнил Саймон, стараясь не замечать зарождавшееся желание и тяжесть в мышцах.              Он направился на кухню доедать остывший обед и по совместительству перечитывать инструкцию к подавителям, единственным, что сейчас могло его спасти.