Твоя стая за плечами

      В воскресенье вечером Слава для себя решил вернуться домой. Он уже сполна насладился новой жизнью, понимал какой она будет вне дома и ни за что бы не стал впредь потакать родителям. Он хотел вернуться другим человеком, стойким и довольным от своего проступка. Ему не хотелось это всё заканчивать, уходить от Мирона, из его уютной и огромной квартиры, всего лишь на одну большую залу, в которой через небольшие стеночки располагалось всё, необходимое для удобного существования, и только туалет с ванной был действительно огорожен. Не хотелось ему и прекращать их совместную готовку, чтение, просмотр фильмов, поцелуи и секс.       — Эти четыре дня были лучшими в моей жизни, — сказал утром понедельника Слава.       Мирон стоял в дверях и провожал его. Он горбился и пошатывался, глаза были полураскрыты, а рот то и дело зевал. Ему было сложно просыпаться раньше десяти часов утра, а на часах было около семи. До дома отсюда идти минут двадцать и десять из дома до школы, а нужно было переодеться и собрать нужные учебники.       — Я класса с седьмого брал всегда только три учебника, а в старших только один и тетрадку с ручкой. Чё было в одиннадцатом толком и не помню. Вроде, я бухал.       Зазвучал треск пальцев и очередной зевок. Слава поцеловал Мирона в щёку, тот раскрыл лениво глаза и нахмурился.       — Подожди. Давай я напишу тебе мой номер. Если вдруг опять захочешь свалить из дома, чтобы не в речку и подъезд, а ко мне. У меня здесь и кормят, и тепло.       — И ебут, — улыбнулся Слава. Мирон ответил тем же. — Если хочешь. Я буду рад. Как только верну себе телефон сразу прозвоню. Только можешь на маленький листочек написать? Чтобы родители не спалили и не выкинули.       С номером телефона на маленьком клочке из-под инструкции от микроволновки Слава пошёл домой. От такси он отказался, ему нужно было проветрить разум и собраться с силами. Он знал — просто войти в квартиру и пережить гневно-обеспокоенный взгляд матери будет сложным испытанием. К этому нужно отдельно подготовить голос и глаза.       У давно изученного подъезда сидела бабушка Неля. Женщина боевая была, но с каждым годом трухлела всё больше и ничего не видела вокруг себя. На приветствие в свою сторону, она всегда широко улыбалась дряхлыми губами, словно действительно разбирая, кто уделяет ей такое крошечное, но приятное для старого сердца внимание.       И на этот раз она очень тепло улыбнулась и пожелала спокойной ночи.       Славе было страшно смотреть на это развалистое тело и отупевшее лицо. Но он здоровался каждый раз с ней, и каждый раз смотрел в блёклые глаза. В которых на секундочку загоралась жизнь.       Она тоже была одна. Без детей, мужа и друзей. Кто-то был на другом свете, а кого-то и вовсе никогда не было. Дети никогда не приезжали к ней, хотя обсуждал как-то один дед, он с первого этажа и всё через окно всегда слышит, была дочка у неё. Красивая, но одинокая.       Много было одиноких людей. Поднимаясь в квартиру, Слава тоже считал себя таковым.       Его встретила тишина и запах манки. Манку мать делала редко, зачастую в праздники. Запах был сладким и сливочным, будто варилась она на топлёном молоке. Это было высочайшей редкостью, обычно покупалось 2,5% или ниже, оно имело выраженный водянистый привкус. На кухне сидела скрюченная фигура, лениво волочащая ложкой по тарелке.       Было открыто, и у Славы получилось войти тихо. Его заметили, стоило прикрыть дверь. Раздался лёгкий железный щелчок, дёрнулась дверная ручка. Но его след простыл. В своей комнате Слава стал быстро одеваться в школьную одежду, которая поглаженная была выложена на стуле, готовая к его приходу. Он нарочно не заправил рубашку в штаны, добавляя неопрятности в свой внешний вид. Мать приоткрыла дверь и наблюдала за его резкими движениями.       — Где ты был? — спросила она тихим дрожащим голосом. — Слава, ты хоть понимаешь, как мы волновались? Тебя не было столько времени! Мы с ног сбились, тебя разыскивая! И что у тебя на голове?       — По-моему, хорошая причёска, мне нравится, — только и ответил Слава, одарив её коротким взглядом. Рюкзак был собрал, телефон лежал на кровати, он его взял и пошёл на выход.       — Слава, это не дела! Поговори со мной! Я твоя мать!       — А я в школу опаздываю. Ты ведь не любишь, когда я прогуливую школу или опаздываю.       — Я жду тебя вечером дома.       — А как же ещё, — ядовито ответил Слава и вышел, захлопнув дверь.       Ему было страшно, сердце билось как при беге. Мышцы подрагивали, он и не представлял, насколько был напряжён. До школы добрался за пять минут. Первый урок начинался только через двадцать, поэтому он оставил свои вещи на парте и отошёл в коридор. Данный утром номер грел карман джинс. Особенно сильно захотелось проверить, что всё не вернулось на круги своя, те дни действительно существовали, а не были причудой больного рассудка. Мирон ответил на третий гудок, промычал полусонное «алё» в трубку, но быстро отклемался, стоило Славе поздороваться с ним.       За десять минут разговора они договорились встретиться днём, ближе к вечеру, и поменять телефонный тариф. Мирону очень не нравилось, что они не могли переписываться через мессенджеры, он обещал закинуть полторы тысячи ему на счёт и просил не беспокоиться из-за этих денег. Слава помнил это. Деньги, которые в основном сливались в еду, дурманящие вещества и книги, что тоже можно было отнести ко второму — не нужно на них смотреть. Они есть и всё.       За семь минут до начала урока к нему стал приставать Денис. Он часто это делал по поводу и без, ему нравилось приставать к людям, а тем более к отличникам. Слава им уже перестал быть, но по старой памяти получал. На этот раз над ним Денис начал смеяться из-за несильно торчащего из-под воротничка засоса на шее, рассуждая о прогулянных двух днях. Крашеные волосы ему нравилось дразнить особенно сильно. Он успел настроить разных версий Славиного загула и полового партнёра, кто-то посмеивался и выдвигал свои.       Славе было не привыкать страдать от чужих взглядов и нападок, он это игнорировал. Через две минуты в класс вбежал Миша, он был оборотнем. Кинув рюкзак на стул, он стал выравнивать дыхание. Боялся опаздать.       — Смотри, Мишаня, мальчик вырос! — сказал Денис, перекинув через Мишу руку и подгребая его к себе. Они не были друзьями, даже наоборот, Миша тоже порой терпел нелестные комментарии в свою сторону от Дениса. — Подстилкой чей-то стал. Вот куда уходит ум. Опустился наш мальчик.       Их парты были рядом. Слава сидел на первой в ряду у окна. Миша на второй среднего. Меньше метра разницы. И этот метр вдруг оказался неимоверно маленьким. Миша в ужасе отскочил от Славы, врезавшись в третью парту своего ряда.       На него в удивлении уставился все бывшие в классе, в том числе и Слава.       — Я тебя не трогал, — в ужасе сказал Миша, не решаясь подойти ближе. Он сел на своё место, буквально по задней парте скатившись вниз, лишь бы не приближаться к нему. — Я в смысле, я вообще не. Я тут сижу.       — Ты чего, Мишань? — озадаченно спросил Денис.       — Я не лезу в чужие отношения, — спешно ответил Миша. Он никогда ещё не выглядел таким перепуганным. Слава предполагал, чем это могло быть вызванно.       — Да мне пофигу, — ответил он. Договорить не успел, в класс вбежал пацан из параллели. Он только в этом году перевёлся в их школу и теперь часто находился вместе с Мишей. Они были из одной стаи. Он забежал передать ему тетрадку, но тоже изумился стрессу, который застал на лице друга.       — Ты чего? — спросил он. Миша слабо кивнул в Славину сторону. Его друг вытянул голову, принюхиваясь, и очень скоро его глаза округлились и он тоже отпрянул назад, будто обжогшись. — А я мимо проходил, — сказал он.       — Да чё с вами, нарики? — недоумевал Денис.       — Мне вообще идти надо. Ты тут это, осторожнее.       — Да знаю я, — зашипел на друга Миша и покосился на Славу. Они о чём-то пошептались.       Волчья иерархия была наглядней некуда. Слава был немного шокирован этим, но вида не подавал. Только выгнул вопросительно брови. Друг Мишин скоро исчез, а сам он огляделся и наконец понял, что на него продолжали с ожиданием смотреть буквально все, включая учительницу.       — Чего вы пялите так? — не выдержал он. — Мы не лезем к омегам, — он покосился на Славу и исправился, — к парам вожаков, то есть. Ну или почти вожаков. Даже чужих стай.       — А вы знаете все их запахи? — спросил Слава. Это его сейчас интересовало больше всего.       Миша нахмурился.       — Нет, конечно. Но вожаки всегда пахнут по-другому. Тем более с вожаком Мирры… точнее, он пока ещё не, но, но почти, я с ним сталкивался и знаю его запах. Поэтому, меня как бы нет, вот.       — Так Славка что ль реально подстилкой стал? Ещё и собачьей? — воскликнул Денис. Он был настолько обескуражен, что улыбался во все зубы и пропустил звонок. — Вот те ж на!       — Садился б ты, урок начался, — вздохнул Слава.       Дениса ничего не пронимало, только учительница наконец смогла его осадить и начать урок математики. Слава же первые минуты довольно сильно ощущал на себе чужие заинтересованные взгляды. Засос на шее начал жжечь, а с ним и пару других, разбросанных по телу.       Удивление, которое затем совсем уж наскучило, продолжалось и в коридорах. Во время перемен, в столовой, Слава чувствовал отторопь проходящих мимо него оборотней, а особенно сильно его сторонились волки Мирры, на их лице помимо настороженности читалось ещё и глубокое почтение. К концу дня разве что первоклашки-оборотни не знали, что Слава трахался с Мироном.       И это его очень сильно напрягало. Он не раз чувствовал на себе общественное внимание, но зачастую оно ограничивалось именно его собственным классом, а здесь участвовала вся школа. Буквально каждый оборотень обязан был узнать о неприкасаемом человеке, который появился в школе.       После уроков, пытаясь как можно скорее скрыться от Дениса, Слава помчался к Мирону. Он много чего хотел обсудить по поводу обрушевшейся на него популярности. Открыл тот сразу, улыбнулся тепло и крепко обнял, словно они год не виделись.       — Ты чего такой красный? Бежал что ли? — спрашивал он, делая на кухне чай.       Слава переоделся в первую попавшуюся одежду из комода. Шорты до колен яркого синего цвета и худи с капюшоном будто бы из хлопка. Для дома подходило, а больше ему было и не нужно.       Мирона до возбуждения в паховой области задело, что у него украли одежду. Он посадил Славу на стол и стал с ожесточением его целовать и с силой сжимать нежную кожу на рёбрах и спине.       — Щенок ты мой, — сказал он на выдохе и попробовал его снять со стола, чтобы релоцироваться на кровать, но Слава упёрся ему в плечи ладонями.       — Погодь, погодь. Я с тобой поговорить хотел и мы ж там дела всякие напридумывали. И чего это я щенок?       — Потому что не омега, был бы волчонком, — сглотнул Мирон. По его глазам было понятно одно — разговор будет монологом без всякого смысла. Сейчас эти глаза хотели раздеть и трахать, а не созерцать и слушать.       Руки настырно полезли под толстовку. Их никак не получалось убрать. Это как рубить головы гидры, уберёшь одну и несколько новых появится. Хотя у Мирона было всего две руки, Славе казалось — он насчитал десять.       — Давай я лучше в рот возьму, — сказал Слава.       У него не было ни в планах, ни в настроении пока что трахаться. Его и к кровати не тянуло, а вот горячий чай рядом очень даже манил к себе. Тем более они в субботу купили его любимые конфеты, которые призывно лежали сейчас в мисочке на столе.       — Чего ты меня динамишь, я тебя выебать хочу, а не просто кончить, — ответил Мирон.       Он говорил странно. Отрывисто и горячо, у него таким было всё тело, каждое движение и каждый взгляд. Слава сдался, он поднял вверх руки и послушно встал на ноги да проследовал за ним.       Упал спиной и отпрыгнул. Матрас был мягким, пружинил, спать на нём одно сплошное удовольствие. Слава недолго лежал на спине, Мирон перевернул его и спустил шорты с трусами на бёдра. Раздевать не стал, только надавил на лопатки и повелел не двигаться.       Слава не до конца успел понять все его предпочтения, а свои и тем более. Его грудная клетка упиралась в одеяло, колени были согнуты и разведены, он не разобрался только с руками. То клал их по стороны от себя, то подтягивал к ключицам, то вытягивал назад. Мирон тем временем на скорую руку подготавливал его к своему члену. Первый раз входил он медленно, постепенно погружаясь глубже на сантиметр. Он вставил до конца и выдохнул. Слава ощутил пробежавшие по телу мурашки и дальнейшее развитие событий.       Это была нарочная пауза. Медленный вход — не ради осторожности, а для образов в голове. Славе понравилось, свой кайф от этого он тоже получил. А дальше ему оставалось только держаться на ногах и погромче постанывать. Мирон об этом ещё в первый раз попросил — выдавать в два раза больше эмоций на малейшую приятность. Потому что секс распаляется ещё сильнее от открытости и громкости. Так он говорил, хотя сам только дышал громко.       У него было настроение «отодрать». Говорить и целовать было бессмысленно. Вертеться и меня позы — тоже. Мирон его ставил так, как сам хотел, держал крепко за бёдра и входил резкими быстрыми толчками. Впрочем, Славе это нравилось.       Кончил он после Мирона. Перевернулся на спину с ленивой грацией спящего медведя и додрочил себе. Мирона отпустило спустя минуты три, до этого он грубо сминал его лёгкий жирочек на ляжках, животе и руках и несколько раз хлёстко ударил ладонью. В первый раз по заднице, а затем по правому бедру.       И вот он уже полностью выдохся, вся сексуальная агрессия вышла из него, и он лежал на кровати, расставив руки, глубоко дышал и пальцами лениво водил по Славиным волосам. Сам Слава тоже отходил от прошедшего оргазма, пережидал пульсацию и лёгкую саднящую боль в промежности и наслаждался моментом. Тишиной, нарушаемой дыханием.       Слава первый подтянул обратно трусы с шортами и подлез повыше, сел, упираясь спиной в подушку. Мирон моментально перелёг на его ноги и стал гладить голые коленки.       — Ты там о чём-то поговорить вроде хотел.       — А ещё я хотел чай, который уже остыл, наверное. Чего ты вдруг так завёлся? Зверь какой-то.       — По природе своей, — хмыкнул Мирон. — Как-никак, а наполовину я волк.       — Пошли, волк, чай пить. Я правда очень хотел с тобой поговорить, как раз по поводу твоих волчьих делишек.       — Ты меня заинтриговал, — нахмурился Мирон.       Они поднялись и перешли на кухню. Слава вылил немного чая и долил кипятка, налил кружку и Мирону. Только после первой конфеты заговорил о чём хотел.       — На меня сегодня все оборотни школы, наверное, пялили. И одноклассник отпрянул от меня, как от огня. Не подскажешь, что это за магия такая?       Мирон пожал плечами и пояснил.       — Мой запах остался на тебе, а мы к этому чувствительны, в отличии от людей. И да, у нас действительно есть правило не приставать к чужим особям, тем более к парам вожаков стай. А я, как уже говорил, почти считаюсь им. И так как ты пахнешь мной, они это изучили и приняли к сведению. Наверное, это неожиданно, когда в школе какой-то из учеников вдруг начинает пахнуть по-волчьи, хотя даже не оборотень. И пахнуть не рядовым волком. Вот и смотрели на тебя с преувеличенным интересом.       — А мы действительно в таких отношениях, чтобы они так опасались за нахождение рядом со мной? У вас и просто трогать что ль нельзя?       — Как тебе сказать-то. Трогать можно, конечно. Это скорее про уважение чужих границ. Если ты из другой стаи — чтобы не навлечь беду на себя и своих близких, не развязать новую межстайную баталию, от ом… от пар вожаков держатся подальше и с ними никак не комуницируют, понимаешь. Чтобы вдруг чего неправильного не подумали и не начали грызться. А из моей стаи просто с уважением относятся к моему выбору и не посягают на то, что им не принадлежит.       — А тебе, значит, принадлежит.       Мирон потёр затылок.       — Давай тогда с другого ракурса. Ты спросил про отношения. В каких мы? Буду откровенным, мы моногамны. Если волк находит пару, он с этой парой до смерти. Это и по нашим понятиям и по чувствам. У меня нет постоянного партнёра, я себе его ещё не выбрал. И с тобой пока только по приколу, можно так сказать. Хотя звучит не так, как я хочу. Но раз сейчас мы вместе, ты как бы уже для них огорожен… Они ведь не знают серьёзно ли у нас или нет, поэтому в любом случае перестраховываются.       — То есть, пока я пахну тобой, а тобой я пахну, как понимаю, потому что мы трахаемся, от меня все оборотни будут отскакивать, как от заражённого?       — Просто будут осторожнее к тебе относиться, — учтиво ответил Мирон.       — Ладно. И от этого не избавиться.       — Тебе это настолько противно?       — Мне скорее странно, что я вдруг стал такой важный для каких-то незнакомых людей. Они по нюху могут определить с кем я провожу свободное время. Напрягает немного. А так в принципе пофиг. Сделаю вид, что я вообще особенный, раз меня вожак ебёт.       Мирон засмеялся.       — Да, щенок, есть такое. У тебя баланс уже достаточный, давай тариф тебе поменяю. Я очень хочу иметь возможность писать тебе.       Когда они сменили тариф, начала звонить мать. Слава замешкался, брать ли трубку. В итоге решил ответить. Выслушал обвинения в том, что опять гуляет где-то вне дома, сказал в каком часу будет. Он хотел прийти к возвращению с работы отца. Чтобы не сидеть напряжённым в одной квартире с матерью, а сразу поговорить и выслушать претензии от обоих. Мирон сказал, что он сильный, раз возвращается для разговора.       Они посмотрели фильм, потом ещё один, а заодно поели, и Слава пошёл домой. Напоследок они долго валялись, целуя друг друга, и Мирон позволил себе оставить более кричащий засос на шее. Он почти сразу налился яркой краской, будто отпугивая кого бы то ни было приближаться.       — Волчья черта какая-то. Метить, — уходя, прокомментировал это Слава. Ответом ему служила скромная улыбка.