Пьеса №1 "Свобода"

*** От сильного удара дверь с грохотом распахивается. Входит Артур– молодой, хорошо одетый мужчина двадцати девяти лет. У него в руках четыре пакета с вещами и подарками Лукреции, которые он покупал, но так никогда ей и не подарил. Теперь они были ему не нужны, как и их владелица, но выбрасывать было жалко– тратил деньги всё-таки, хотя и считал, что она их (подарков) была не достойна и не заслужила. От удара один из пакетов раскрывается, из него падает кулон в виде серебряной ласточки, словно подстреленной вместо воробья непоседливыми мальчишками. АРТУР: - Вот, надо же так. Мне твоё барахло и ты в жизни не нужны! Не смогла стать нормальной, значимой, успешной– так забирай всё и убирайся! Вот ведь, бедища- то какая! Подумаешь, не нужна. Не надо мне тут! Я на твой театр трагедии, а точнее комедии насмотрелся, смешно. В тебе эстетики как не было, так и нет. И зачем я на тебя время тратил? Проект ты, Лукреция, провальный. И имя я твоё ненавижу, а от запаха твоего тошнит… ЛУКРЕЦИЯ: - Считай, что уже убралась, мой дорогой. АРТУР: - Ну да… Заметно… ЛУКРЕЦИЯ: - Я, кстати, загадала сегодня кое-что. И даже уже исполнилось… АРТУР: - Ну и? Какое мне дело до того, что ты там себе загадала, напридумывала, нафантазировала? Я тебя никогда не любил, ибо любовь твоя– дерьмо, а ты мразь! И счастлив я никогда не был, а был с тобой только потому, что жалко тебя было, а сейчас не жалко… Хоть в ногах валяйся, хоть ползай– всё равно и знать тебя не хочу. Жалею, что вообще когда-то с тобой заговорил... (уходит) ЛУКРЕЦИЯ: (В зал) - Это раньше была его комната. Точнее наша. А теперь я всё равно, что мертва. Так что он меня не поздравлять приходит, а помянуть и уколоть. Хорошо это у него получается… (Пауза.) После моей «смерти» Артур пить начал. Но не с горя, а от радости. И лицо его, некогда скуластое, округлилось, но не уплыло. А потом стал вещи и рисунки распродавать... А ещё через какое-то время я у него выкупила оставшиеся вещи и две комнаты: эту и ту, в которой он когда-то рисовал. Я его пустила бы жить- не выгонять же на улицу… Но я ему опостылела. Теперь он каждый день вино хорошее пьёт и на йогу ходит, а ещё поет и в театре играет… (Удар в дверь ногой. Снова входит Артур.) АРТУР: - Вряд ли ты вообще что-то умеешь. ЛУКРЕЦИЯ: - Этого и следовало ожидать. АРТУР: - Тот, кто хоть что-то умеет, почему-то живёт отлично и с деньгами. Не так как ты, терпила ни на что не способная. ЛУКРЕЦИЯ: - За этим ты пришёл? Зачем я тебе нужна, если так сильно тебя раздражаю? Я ведь для тебя не более чем тень или, как ты смел выразиться, провальный проект… АРТУР: - Почему я должен жить на съёмной квартире, если у меня, как ты утверждаешь, есть дом? (Пауза). ЛУКРЕЦИЯ: - Да. Он у тебя есть. АРТУР: - Ну и где? Я не понимаю, в чём твоя логика? Почему я должен это терпеть- то? Хотя ты, конечно, ничего внятного снова не ответишь. Сколько времени прошло? Год? Ничего не изменилось. Надоело… *** Идёт снег. Мужчина и женщина стоят и ссорятся у двери. Они похожи на двух унылых ворон. Артур нервно ищет сигарету в своём изящно скроенном пальто. Ему холодно. Он ждёт. ЛУКРЕЦИЯ: - Вот когда мне было тринадцать лет, я взяла, да и познакомилась с тобой. А потом взяла, да и полюбила тебя очень сильно. Так сильно, что уже невозможно было это переносить или прекратить. Я, кстати, и потом тебя всё так же любила: и после того, как ты ушёл к другой на целых полгода, и после того, как потом вернулся семь лет назад… И когда ты вновь ушёл, поздравив меня таким образом. И сейчас продолжаю любить. А в юности мы такие слова друг другу говорили, поверить трудно. Кокетничали. Но и страдали, конечно. Друг от друга страдали… Нам родители встречаться не разрешали, а мы, дурачки, места себе не находили. Особенно я. Потому в восемнадцать к тебе и сбежала. На алтарь твоему творчеству всю себя положила: даже по шесть тысяч рублей тебе отдавала, ты ведь тогда студентом был, первые курсы… Малевича, Ренуара, Ван Гога проходил, а у меня глаза горели– какой ты талантливый, сколько ж тебе, бедному, на холсты надо. Сейчас я думаю: чего страдали? Родители уже умерли, я умерла. Знали бы, что так получится, может как-нибудь по-другому время проводили. А то встретимся где-нибудь в парке, сядем на скамейку и слёзы льём. Или ты придёшь, а я нет. Потому что не смогла. Не пустили. Тогда ведь интернет хоть и был, молодёжь всё равно на скамейках собиралась. И письма слали. Я, знаешь, все твои письма храню. Помнишь, в одном как было? «Тебе, я знаю, холодно очень, От батареи не согреться. Я пришлю тебе по почте Одеяло и кусочек сердца…» - Не помнишь? А я помню… и платье тобой подаренное тоже храню. Это очень давно было, и ты другой был– в прошлом веке. Подходит к Артуру ближе, берёт пакеты и выходит за дверь, мёрзнет. Валит снег прошлого века.