Вспомнить и попросить

Смит нажрался в хлам. Во имя Первого Мастера Кружитцу, пора начинать беспокоиться о таком его способе решения проблем. Закодировать. Или как минимум дать хороших пиздюлей — профилактики ради. С такими мыслями Ллойд и тащил на себе его: абсолютно неадекватного, беззащитного и в усмерть пьяного дурачка. По воле судьбы, он обязан лучшему другу жизнью и менталкой — так что вытащить его из круглосуточного бара, задыхаясь от запаха спирта и табака по пути, казалось не самой большой платой за всю его помощь. Наверное. Если не брать в расчёт то, что он ненавидел подобные места до глубины своей души. — Скажи, что мы идём домой, — еле различимо прозвучало от безвольно висящего на его плече тела. — Мм…? Ллойд фыркнул в ответ с нескрываемым пренебрежением. От Кая дико несло алкоголем, одеколоном и непонятными женскими духами, от чего и так болевшая после долгого рабочего дня голова перестала выдавать какие-либо положительные эмоции совсем, оставив только желание прибить лучшего друга на месте. Убить — предать его же стихие, не пожалев ни стильной в меру одежды, ни десятка колец на пальцах и в ухе, ни, собственно, самого Смита целиком. Достал уже. Сколько можно. — Чтоб ты испортил всем настроение своей пьяной рожей? — Ллойд не стеснялся в выражениях: он устал и, судя по всему, ещё и пропустит завтра работу, ведь оставить друга одного в гостинице позволить себе не может. Тц. Попал так попал, ничего не скажешь. — Даже не бурчи на меня, сам виноват. Вот скажи мне: что?! Что, во имя Ниндзяго, заставило тебя напиться в хлам в самом же начале рабочей недели, когда я больше всего нужен людям, но при этом теперь должен присматривать за тобой, словно нянька за годовалым ребёнком, а?! — Прости, — прозвучало так тихо и искренне, что он даже в удивлении замолчал и на пару секунд остановился. Кай не поднимал глаз. — Придурок.

***

Когда пьяное тело приземлилось на одну из кроватей в комнате случайной гостиницы, Ллойд наконец-то смог выдохнуть спокойно. А потом позволить себе отдохнуть и сесть на вторую кровать, параллельно отмечая в голове, что как-то странно Кай не стал сопротивляться по своему обыкновению. Ведь обычно под действием алкоголя он был ещё более бойкий, ещё более неадекватный и ещё более неподатливый, чем в трезвом виде — здесь же картина маслом «всё наоборот, но сошёл с ума не ты, дружок, а он». И даже спустя несколько минут говорить он не стал. Хм… — Ты живой? В ответ Кай пробурчал что-то вопросительное, повертел головой, но, поняв, что так всё равно ничего не добьётся, медлительно и неуклюже сложил пальцы в жест «окей». Как только он удостоверился, что Ллойд этот знак увидел, рука безжизненно упала на кровать с глухим стуком. Возможно, он скривился от этого слишком уж громкого звука, но зелёный ниндзя всё равно не мог этого увидеть. От него стыдливо — он хотел надеяться, по крайней мере, — отвернулись в сторону стены, так что говорить приходилось с тёмной макушкой. — Что. Кай поджал плечи от этого короткого грозного недо-вопроса. Оу, неужели и правда стыдится? Как мило — жаль, что ему это не поможет. В ответ послышалось несвязное бурчание, обрывки фраз, такие тихие, что даже в давящем одиночестве гостиницы терялись и не доходили до строгого и молчаливого собеседника. Фразы, слова, оправдания… А потом тишина. Долгая тишина, и Смит, кажется, даже не всегда дышал, чтобы случайно не спровоцировать диалог. Кажется, он скорее хотел сквозь землю провалиться, уснуть, забыть, исчезнуть — а Ллойд, будто в отместку его желаниям, негромко вздохнул, поднялся со своей кровати и неторопливо, тяжело подошёл. — Прости меня, — первые слова, прозвучавшие так отчётливо и так горько среди всего этого неразборчивого лепета, что парнишка даже растерялся. — За что? Глупо. Вопрос глупый и то, что он так возвышается над ним сейчас, глупо. Ллойд сел на край его кровати — всё равно неловко. Всё равно глупо. Вот не мог Кай вести себя как всегда, нет?! — Кай? — слишком длинная пауза. Хотя вроде даже не отрубился. Да что с ним сегодня? — За то, что я такой. — Какой? — Такой, Ллойд. Мне жаль. — Ты о чём? Тишина. Снова. Теперь ещё более страшная, потому что медленно Ллойд начинал понимать смысл этого загадочного «такой». Смысл внезапной пьянки. Смысл извинений. Предполагать стало ещё страшнее. — Ты о… вчера? Кай вздрогнул. Собрался с силами и остатками трезвости. Прочистил горло. — Ты… мне безумно дорог, можешь не верить. Ещё ни разу в своей жизни я не пожалел, что решил дать тебе шанс и стать твоим другом. Стать твоим братом — и разделить твою судьбу, твою боль, всю эту ёбаную геройскую участь, быть рядом, помогать тебе взрослеть и видеть, как ты меняешься, как у тебя всё получается. И радоваться твоим победам, и поддерживать после поражения — потому что ты мой друг, ты мой брат, и мне большего никогда от тебя не нужно было. Даже после первого раза — не нужно было, я должен был успокоиться, остановиться, дать кому-нибудь выбить из себя эту дурь, и только потом говорить с тобой. Говорить о том, что если тебе тяжело, ты можешь на меня положиться, что если тебе страшно, ты можешь скрыться за моей спиной, о том, что я всегда буду твоей опорой, а не о том, в каких позах хочу с тобой потрахаться. Прости меня. За прошлый раз тем более прости. Ты меня уже давно больным извращенцем считаешь небось. Мне жаль. Мне жаль, что мне понравилось, жаль, что я хочу ещё, жаль, что я больше не вижу в тебе маленького вредного мальчика, которого всему надо научить и защитить ото всех проблем. Ненавидь меня, я заслужил. Только не уходи. Не оставляй меня. — Кай… Голос дрогнул. Ллойд с трудом смог снова сфокусировать взгляд и осознать, до какой же степени паршиво себя чувствовал лучший друг всё это время, если единственным способом почувствовать себя лучше посчитал нажраться с горя. И сам он ведь даже об этом не подозревал. Кай никогда не рассказывал ему о своих переживаниях, не говорил, чего боится и что заставляет его ощущать тревогу. Иногда это было очевидно, — например, Ллойд прекрасно знал, что он с ума сойдёт, если потеряет свою силу стихий или если что-то случится с Нией — но это всё будто слишком плавало на поверхности. Он же защитник. Он не мог позволить себе такой слабости. — Кай, я не злюсь на тебя, — легонько он потрепал друга по плечу и попытался заглянуть ему в глаза, но тот всё ещё отводил взгляд. — С чего ты взял, что я тебя оставлю? — Потому что я в твоих глазах больше не старший брат, а шлюха. — Откуда ты знаешь, какой ты в моих глазах? — Да брось, я не прав что ли? Именно потому, что ты так не думаешь, ты смотрел на меня, как на кусок мусора, когда мы закончили? — Что? — Ага. Тебе мерзко от этого всего. И чёрт с ним, с процессом — от меня тебе мерзко! Ты меня игнорировал весь день, даже не смотрел лишний раз. — Мне было неловко, а не мерзко! — Да?! Что, «понравилось»?! Ллойд прервался внезапно и прикусил язык. То, как тяжело ему было в этом признаться, наверное, не нормально — и, наверное, пауза в таком диалоге не та ошибка, которую он мог позволить себе допустить. Он вздохнул, отсчитал в уме несколько секунд, открыл рот, но сказать так ничего и не смог. В голове всё ещё, спустя уже около десяти лет, дразнились детские голоса мальчишек из Даркли: «Педик! Педик! Заднеприводный!» — и Ллойд ненавидел думать о том, что мнение этих идиотов могло заглушать его собственное. Ведь он на самом деле не злился, ему не было противно. Они добровольно заключили устный контракт, они пошли на план «пиздец», и им обоим там неплохо — так к чему эта драма? С другой стороны… — Понравилось, — произносит быстрее, чем успевает понять, и наконец-то встречается со Смитом взглядом. — Мне тоже понравилось, Кай, — и тут же стыдливо отвёл глаза, покраснев. — Но знаешь, ты прав. Мы перегнули палку. Нам… ну, не стоило. Тишина. Холодно. Пусто. В голову не приходило, что можно сказать в ответ — и Кай вдруг шмыгнул носом. Потом стал тереть глаза. Ллойд протянул ему салфетку с тумбочки, неожиданно удобно оставленную там — хотя уж явно не для таких случаев. Тот тихо поблагодарил в ответ. Да, им не стоило. Тупо, что Ллойд осознал это лишь сейчас, но они же на самом деле… братья. Росли вместе, менялись вместе, вместе получали по шапкам и смеялись над этим — и что теперь? — Я больной. Я тебя в это ввязал. Кай выглядел, как выброшенный на улицу котёнок. Как-то обессиленно и беспомощно, отчего плакать захотелось тоже, но Ллойд держал себя в руках. И стоило ли оно того вообще? Пару раз потрахаться ради того, чтобы навсегда лишиться такой дружбы, которая у них... ну, теперь уже была. И кто знает, возможно ли вернуть её назад, после такого-то необычного опыта. — Давай притворимся, что этого не было? Грустная усмешка. Глаза красные, виноватые смотрят на него как-то бережно-пренебрежительно, как на маленького. И Ллойд с печальной иронией вспомнил, что на него не смотрели так уже давно. — Я столько хуйни тебе наговорил, что ты вряд ли легко её забудешь. — Забуду, — упирается. — Давай так. В первый раз мы оба наломали дров, вместе совершили глупость, вместе несём ответственность. Дальше ты запутался, я запутался… В общем, мы оба этого не хотели. Так получилось — и некого винить. И вообще нам просто всё приснилось, — Кай усмехнулся. — Согласен? В нелепом жесте примирения он протянул вперёд мизинец и улыбнулся. Сложное решение. Ужасно сложное, учитывая, что случилось, но продолжать такое было бы ошибкой — бесспорно. Врать самим себе при таком выборе кажется наилучшим исходом: справедливым, заслуженным даже. И они пожимают пальцы. Конец трагедии, актёры покидают сцену.