Вспомнить и попросить

— Да?! Что, «понравилось»?! Ллойд прервался внезапно и прикусил язык. То, как тяжело ему было в этом признаться, наверное, не нормально — и, наверное, пауза в таком диалоге не та ошибка, которую он мог позволить себе допустить. Он вздохнул, отсчитал в уме несколько секунд, открыл рот, но сказать так ничего и не смог. Будто это признание не перед Каем, а перед самим собой. В голове всё ещё, спустя уже около десяти лет, дразнились детские голоса мальчишек из Даркли: «Педик! Педик! Заднеприводный!» — и Ллойд ненавидел думать о том, что мнение этих идиотов могло заглушать его собственное. Ведь он на самом деле не злился, ему не было противно. Они добровольно заключили устный контракт, они пошли на план «пиздец», и им обоим там неплохо — так к чему эта драма? — Понравилось, — произносит быстрее, чем успевает понять, и наконец-то встречается со Смитом взглядом. — Мне тоже понравилось, Кай. И я тоже… хочу повторить. Хватит брать всё на себя и делать вид, что ты один принимал решение о том, будем мы спать друг с другом или нет. Это наша общая дурость. Ты не перестаёшь быть моим другом, у меня к тебе новых чувств не появилось и не появится. Я не имею права судить тебя, потому что мы и не должны были знать такие вещи друг о друге. Но мы же знаем. — Тогда что это была за молчанка? — Я не был готов к такому внезапному повороту. Кай прыснул со смеху. — А сейчас ты готов? — Что, прости? Он повернулся на спину и ехидно ухмыльнулся, следя за прогрессирующим удивлением на лице зелёного ниндзя. Привстал, чтоб неторопливо снять с себя чёрную водолазку, а потом показательно откинуть на пол и лечь обратно. Ллойд молчал. И Кай молчал. Ллойд смотрел на него взглядом самого шокированного человека в мире. Кай повторил. — Я спросил: а сейчас ты готов? Если ты не услышал. Тот вскинул бровь от удивления. — То есть ты, сукин сын, — «сукин сын» рассмеялся, посчитав, видимо, серьёзный тон и это обращение невероятно забавными, — сначала напиваешься в дрова, подрывая все мои планы на сегодняшний вечер, потом рассказываешь свою душесчипательную речь о том, как я тебе нужен и дорог, и, когда убеждаешься, что твоей заднице не угрожает мой праведный гнев, решаешь, что наступило отличное время, чтоб тебя трахнуть? — Ллойд нависает над ним за одно движение и замечает, как в глазах напротив загорается знакомый огонёк ебанутой игривости. И вопрос не заставляет себя долго ждать. — Ты охуел? — Охуел, — хлопает глазками с наигранной невинностью. А сам улыбается нагло, гадёныш. — Прости. — Заткнись. Лязгнула бляшка ремня, и аксессуар за секунду оказался грубо откинут на пол. «Очень громко», — Кай следит за его полётом взглядом, не сопротивляясь действиям, но зажмуриваясь от резкого звука металла, звякнувшего о линолеум на полу. Соседи недовольно постучались. Прямо через стену — и Ллойд мысленно оценил качество звукоизоляции не самыми лучшими словами. Стоит ли оно того? — Не волнуйся, едва ли они узнают мой голос по мольбам ускориться, зелёный ниндзя. Ллойд недовольно хмыкнул. — Неужели ты правда так сильно этого хочешь прямо сейчас? Оно не может подождать? На острые плечи ложатся руки в успокаивающем жесте. Бессознательно они поглаживают шею и ключицы сквозь одежду, а глаза стреляют то на губы, то на пояс кимоно. Кай тянет его к себе ближе, уже привычно преступая все границы дозволенного. Скользит пальцами по золотым символам, цепляет узел в районе талии и легко ослабляет его, заставляя кимоно распахнуться, и вместе с тем улыбается: — Это не я этого хочу. Это ты решил наказать меня за алкоголизм и невыполнение обязанностей, мастер Ллойд. Тот закатил глаза: — Почаще бы ты меня так звал, — ответом ему становится ухмылка, вынуждающая пояснить. — Не в постели. Будешь орать, я тебя без трусов за дверь выпну, понял? — О да, жёстче, мастер Ллойд, — смеётся, совсем не пытаясь скрыть, как уверенно чувствует себя, помня о том, кто произносит все эти «ужасающие» угрозы. И Ллойда это злит ещё сильнее. Злит сорванная работа, злит дешёвая гостишка, злит запах спирта, злит Кай, Кай, Кай — и всё, что с ним связано! Совсем не весёлый взгляд красный ниндзя поймал на себе слишком поздно. Он тут же чувствует боль в животе и руках, поскольку Ллойд резко хватает с пола ремень, с профессионализмом настоящего копа прижимает ногой к кровати, зажимает запястья и больно фиксирует их в одном положении, принимаясь связывать, как умеет. Кай шипит «ай» и уже хочет возмутиться и начать брыкаться, но его попытки это сделать остаются безуспешными. Слишком ослаб от алкоголя и усталости. Ллойд скользит пальцами по горлу, останавливается, нажимает, наклоняется. Кай успевает подумать, что пронесло. — Ну и вонь, — хрипит. — Знал бы ты, в какую копеечку мне эта «вонь» вышла. Можешь в следующий раз пойти со- Больно. Резко больно. Как ножиком. Прерывисто пульсирует место чуть выше ключицы, вокруг волнами распространяется тепло. В животе — чёрт их побери — трепещут бабочки, радуга, пони и остальная дребедень, а по телу бегут крупные мурашки, когда боль повторяется. Теперь дольше. Держит зубами чувствительную кожу на шее — чуть сильнее, чуть слабее временами — и дышит на свежее красное пятнышко рядом. Кай прерывисто вдыхает воздух, чувствуя, как действие, которое должно было вызвать недовольство, пробуждает лишь желание. Это необычно, потому что он, помнится, никогда не любил боль. Не понимал. Как может возбуждать то, что противоречит самому понятию «удовольствия» — это глупо, а те, кому это нравится, просто странные. Вот и приплыли: странные. Едва ли Ллойд был готов поймать на себе его замутнённый взгляд, когда отстранился, вряд ли обрадовался откинутой вбок головы для удобства — судя по всему, он правда так планировал выразить протест, а оно вон как получилось… — Ты типо мазохист? — звучит сверху, и Кай усмехается. — Я типо в интимной обстановке со связанными руками. Это ты у нас неженка, без обид. Едва он успевает закончить колкость, как следующая реплика растворяется в новом шумном вдохе: прошибает и от укуса, и от дыхания, и от сраного давления — и если малыш планировал собрать достойное комбо, то его план удался на славу. На этот раз его руки тёплые, в разрез с ужасным настроением, почти горячие. Он давит не сильно, — боится, наверно — но, честно говоря, оно и не надо: одного понимания того, что он может сжать со всей силы и убить его при желании, достаточно. Достаточно коротких поглаживаний, которые можно было посчитать игривостью, но которые на самом деле являлись мысленной оценкой, сколько тональника уйдёт, чтобы это скрыть. — Ничего сказать не хочешь, «не неженка», м? — возвышается, смотрит в глаза и только двумя пальцами еле ощутимо водит по шее. Кожа, обрёвшая невероятную чувствительность, на их пути подверглась особому интересу — и это ощущалось щекотливо-приятно, не так, как раньше. — Простите, мастер, — Ллойд мог бы расценить извинение, как очередной подкол в этот момент, но Кай был до нереалистичного искренен. — Вы можете сделать со мной всё, что захотите. Ллойд без торможений принялся расстёгивать его ширинку, стягивать узкие штаны с бёдер, надеясь закончить всё так быстро, как это возможно. И тут, оставив свою пьяную пассию совсем без одежды, он поймал себя на довольно серьёзной адекватной мысли: а как он собирается его подготавливать? От самого простого и очевидного варианта его пробила дрожь отвращения, от предположения, что можно попросить Кая сделать это самому, тут же вспыхнули воспоминания об их втором разе и о небезызвестном: «мне понравилось, никогда так больше не делай». Ллойд замер, сминая в руках резинку чужих боксер. Он не заметил, как странно, должно быть, выглядел со стороны: будто отключился, не зная, что бы предпринять в этой ситуации и выйти, так сказать, «сухим». Благо его размышления оказались прерваны. — Смазка в кармане куртки. Я готов. Титанических усилий стоило скрыть возмущение. Готов он. Готов! — Я уже понял, что ты «готов», — намекая на немальнькую степень алкоголизма, заметил Ллойд, возясь с объёмной курткой, которую до места их текущей дислокации пришлось нести в руках. — Давно? — Ты хотел быть жёстким альфа-самцом сегодня, какая тебе разница? — Я же не садист, — резонно замечает, неуверенно касаясь его смазанной головкой. — Хотя тебя действительно убить мало, если честно. Надо, чтоб помучился. Вместо ответа тот довольно мычит, чувствуя постепенное проникновение. Вырывается крупная дрожь: жарко и хорошо настолько, что не получается соображать. Пряди светлых волос щекочут чувствительную шею: Ллойд так близко, что, если прислушаться, можно различить его быстрое сердцебиение. От этого хочется не просто стонать, а кричать в голос: так, чтобы услышал весь этаж! — Не смей, — на рот ложится рука, и всё тело трепещет. Подняв голову, Ллойд смотрел на него сверху вниз своим холодно-зелёным взглядом. Горящим взглядом. Чарующим. Гипнотизирующим. — Да, мастер… — почти неслышный послушный шёпот. — Молодец. Кай теряется в пространстве, и в голове его застревает только одно: тише-тише-тише. Он кусает ладонь на губах, жалобно скулит, когда темп ускоряется — его ведёт настолько, что кажется, он сейчас заплачет, а Ллойд шумно дышит и продолжает гипнотизировать. Продолжает мысленно приказывать ему держать себя в руках. И продолжает трахать его быстрее и грубее. «Хороший мальчик», — шепчет он каждый раз, когда Кай не стонет, и сам растворяется в этом ощущении. Он здесь главный. И если для того, чтобы отучить этого придурка пить, понадобится тысячу раз отодрать его, как последнюю шлюху, то игра стоит свеч. Кай смотрел умоляющим взглядом. Кай вцепился связанными руками в подушку, чувствуя себя совершенно беспомощным. И боже — как ему это нравилось! Не будь его рот закрыт в этот момент, он точно стал бы умолять Ллойда позволить ему кончить — и какая разница, что никто не запрещал! Они никогда раньше такими не были. — Я сейчас уберу руку от твоего рта, и если ты не продолжишь молчать, то останешься не удовлетворённым, понял? «Да, мастер», — кивок. Кай заскулил, замотал головой по подушке, когда рука переместилась на его член и начала двигаться в отрывистом темпе. Чёрт-блять-нет, нахуй соседей — он сейчас взорвётся! — Хороший мальчик. Кай кончает, не проронив и звука.

***

Утро наступило в придачу с ужасной головной болью. В комнате он был один. Рядом лежала записка: «Я на работе. Ты прощён, но только на первый раз». План сработал отлично.