Верный выбор

Мрак, сбившееся горячее дыхание, участившийся пульс, страстные прикосновения... Мишель громко стонет, сжимая руками простынь, пока два моих пальца раз за разом толкаются в неё. В помещении жарко, кислорода, с каждым мимолётным поцелуем, не хватает всё больше. Мгновение, и она достигает пика, выгибая спину и вскрикивая. Определённо неплохое окончание дня. Пожалуй, это лучшее, что произошло за вечер. Я снова на квартире. Настя уговорила прийти, вот только, как мне кажется, лучше бы я снова осталась дома. Блять. Я не могу, мне тяжело тут находиться. Невыносимо быть здесь, среди бьющих по стенкам бухого сознания битов, табачного дыма, бухла и людей, творящих хуйню. В особенности невыносимо снова видеть Киру. Мне снова становится хуёво. Потому что я снова разрываюсь между справедливостью и чувством ебучего долга. Кирюха мне важна, мы лучшие друзья ещё со школьной скамьи. Сколько я себя помню, по отношению ко мне она всегда была добра. Она меня ни разу не кинула. Она всегда была рядом. Так имею ли я право сдать её? А если поставить вопрос иначе? К примеру, имеет ли она право так относиться к людям? К любящей её Лизке, которая очень к ней привязана. К неопытной, маленькой Юльке, которая в неё слепо влюблена. Мне кажется, что не имеет. А хотя, знаете... Мне не кажется. —Кирюх, блять, очнись, не надо! — тараторю я оттаскивая её в коридор за локоть. В этот раз не выдержала. А чего ещё можно было от меня ждать? Кира к Юле в трусы лезла, в прямом смысле. Опять облапала её со всех сторон, а после руку в её брюки сунула, кивая в сторону свободной комнатушки, мол «пойдём-ка, малая». Я хотела сдержаться, серьёзно, очень хотела. Но, во-первых, я не в настроении, а во-вторых, я устала. Меня-то совесть вечно норовит ткнуть в это говно носом. А что насчёт неё? —Ты чё, ёбнулась? Куда лезешь? — пьяным быдловатым голосом реагирует Кирюха на мою выходку. —Это ты, блять, куда лезешь?! В себя приди уже, сука! Тебя дома девушка ждёт! —Бля, да мне похуй! Молодец, что ждёт, флаг ей в руки! —Да ёб тво... — не успеваю договорить я, как она внезапно перебивает. —Всё, Крис, иди нахуй! Мне сейчас не до всей этой хуйни! А мне только и остаётся стоять и смотреть на то, как она отходит от меня и направляется к застывшей в недоумении Юле. Она хватает её за руку, целует, тащит в ту самую комнату. Внутри что-то обрывается. Снова. Снова рухнула блядская надежда. Я могла бы сделать больше, сказать больше, но почему-то стою и смотрю, как медленно закрывается дверь в спальню. —А, бля, кстати, можешь меня не ждать сегодня, я здесь переночую! — орёт мне Кира, опомнившись, перед тем как дверь захлопывается окончательно. Блять. Да что это такое? Что вообще происходит? Почему так хуёво? Почему я ничего не смогла сделать? Дохуя вопросов — нихуя ответов. —Чё это мы такие невесёлые? — задорно произносит Мишель, подбегая ко мне и приобнимая за плечо. А как быть весёлой? Как веселиться, если такой пиздец происходит? Хочу забыться, набухаться, обкуриться, обдолбаться, что угодно, лишь бы скинуть память на ноль. Но прежде следует сделать кое-что важное. Смутно соображаю, пока отстраняю от себя Мишель, отнекиваюсь фразами в стиле «Мне надо выйти» и действительно выхожу. Мозг начинает отходить только тогда, когда я оказываюсь на лестничной клетке и сажусь на ступеньки. Ладони прислоняются к лицу, закрывая глаза. Мне плохо. Это мой личный триггер. Не худший из всех, что были, но тоже жёсткий. Тоже ломающий, пробирающий, царапающий изнутри. Руки тянутся в карманы, достают телефон и, будто сами собой, пальцы проходят по экрану, выискивая среди множества контактов тот самый — «Лизка». В животе что-то скрутилось, заставляя трястись. Каждую косточку ломает, заставляя чувствовать холод по всему телу. Нога непроизвольно начинает постукивать по ступеньке. До дрожи хочется нажать на кнопку в виде телефонной трубки, дождаться тихого «Ало» с того конца провода и заорать что есть мочи «Лиза, Кира тебе изменяет! В эту самую секунду, фактически в нескольких метрах от меня! Это происходит на протяжении двух ёбанных месяцев! Мне было страшно, я боялась тебе всё рассказать! Боялась того, что таким образом предам Киру! Но мне стыдно, блять! Пожалуйста, прости меня! Я хочу чтобы ты знала!». И я, блять, действительно хочу, чтобы она знала. Хочу, чтобы оборвала отношения, в которых её не любят, а используют. Хочу, чтобы она была счастлива. Лиза правда этого достойна. Но, почему-то, мне сейчас так сложно взять, позвонить и всю эту херню высказать. Сейчас мне абсолютно похуй, что по телефону такие вещи не сообщают, потому что это похоже единственный момент, когда меня выламывает настолько, что я уже не могу всё это сдержать. Хочу выплеснуть это дерьмо, выкинуть из своей жизни. Трясутся руки и ноги, во рту сухо, к горлу подступает ком. Я жму на значок «позвонить». Слышу гудки. —Ало, слушаю. — слышится по ту сторону. —Лиз, привет. —О, здравствуй. Что-то случилось? —Нет, просто предупредить хотела, что Кира сегодня на квартире ночевать останется. Так что ты это, бля, за неё не переживай. Она завтра вернётся. —А почему? С ней всё нормально? —Да, просто спать сильно хочет. —Точно? Если что-то не так, я могу приехать, забрать её! —Не надо, всё реально нормально. Не волнуйся. —Ладно, спасибо, что предупредила. —Ага, давай, пока. Звонок обрывается. Блять. Да что со мной не так? Хотела же. Хотела сказать правду. Наврала. Худшим образом наврала. Дала самой себе лишний повод для стыда и ненависти к собственной совести, которая позволила мне грызть меня за ложь и в то же время запретила говорить правду. Это было неправильно. Так нельзя. Как и второй половинке изменять. И что это за хуйня? Что со мной случилось? Что это было? Что это, блять, значит? Помогите. В прошлый раз алкоголь не помог. А что насчёт другого способа уйти от реальности? Я настроена решительно. Вы, кстати, всё ближе к началу главы. Мы с Мишель уже у неё в квартире, в спальне. Она целует мою шею, стягивает футболку. Не успеваю опомниться, как расстёгиваю её лифчик. Языки сплетаются в поцелуе. Вкус у поцелуя специфический: вкус алкоголя и табака, а ещё желания избавиться от груза на совести посредством секса. Руки блуждают по обнажённым телам друг друга. Засосы расползаются по разным участкам кожи. Чувствую как язык Мишель касается внутренней части моего бедра. Затем чувствую старательную стимуляцию клитора. Издаю негромкие, чуть хрипловатый постанывания. Спустя время достигаю оргазма. Приятно? Да. Помогло? Вообще нихуя. Всё как и обычно. Только в этот раз даже это пролетело мимо меня. Так быстро, что я и не заметила. Хотя, к слову, Мишель чуть позже сказала, что в этот раз я была «как-то напряжена» и вылизывать меня пришлось долго. Что ж, теперь мы официально вернулись туда, откуда начинали. Мишель кончает, тяжело дышит, целует меня и, чуть придя в себя, предлагает лечь спать. Всё таки уже поздно. —Ты чего не спишь? Снова о чём-то задумалась? — спрашивает она, замечая, что я бодрствую. Я ловлю флешбеки. Отчего-то вспоминается мне, как она ровно так же, лёжа у меня на груди, интересовалась: «О чём задумалась?»

«Да так. Ни о чём.»

«Что у тебя с настроением? Что-то случилось на квартире?»

«Не-а. Всё заебись.»

Всё происходит по старой схеме. Я снова пизжу ей, что не о чём не задумалась, что на квартире ничего не случилось, и что всё заебись. Да, я снова задумалась. И снова о Лизке. На квартире случился пиздец. И ничего не заебись. Увы. Моё состояние похоже на ночь, царящую за окном. Темно, холодно, уныло и ветрено. Вот только буквальная ночь заканчивается, а моя внутренняя — продолжается. Даже сейчас, когда на улице, сквозь лёгкие сентябрьские тучи, проглядывает утренний луч света, на сердце такая тоска, что создаётся ощущение, будто во мне эта ночь не закончится никогда. Горло пересохло. Пересчитав мелочь в кармане, решаю зайти в магазин и купить пол-литровую баклажку воды. Именно это и делаю, вот только меня в магазине кое-что задержало. Цветастая картонная коробка жвачек «Love is...» приковала к себе моё внимание. Блять, какая же ностальгия. По сей день помню, как приходили с Кирюхой в магаз после школы, покупали две такие жвачки, к слову, только ради вкладышей, ибо вкус они теряли очень быстро. Вот и просыпается во мне какое-то тёплое, приятное чувство, которое побуждает меня, как в старые добрые, вытянуть из коробки пару жвачек и пойти на кассу. «Любовь это... Love is...

...состояние, в котором вы находитесь ...the state you're in»

Читаю, закидывая жевательную резинку в рот, пока иду на работу. Холодно, над городом скапливаются тучи, видимо, будет дождь. Мозг раз за разом повторяет: «Любовь — это состояние в котором вы находитесь». Блять. Меня накрыло. Даже пульс участился. Нижняя губа дрожит, в горле сухо. Столь же дрожащие руки тщетно пытаются открутить крышку от баклажки с водой. С трудом глотаю воду. Ноги слегка подкашиваются, но нужно идти, иначе дадут пизды. Я люблю Лизку. Мишель ахуенная. Мишель весёлая. Но Мишель не сидит одиноко на кухне, не скучает глядя в окно и не пьёт чай с двумя кубиками сахара. Она — не Лиза. И мучения все мои — плод влюблённости. Лизка мне никакая, блять, не подруга. Она — девушка моей подруги и человек, которого я, пиздец как сильно, люблю. С которым я хочу просыпаться по утрам. Которому я хочу отдать покрытое шрамами и пылью сердце. С которым я хочу делить свой день, свою ночь, свою жизнь. Человек, который мне нужен, как ебучий кислород. Внутри микс из множества разных противоречивых чувств. Я люблю Лизу, мне перед ней стыдно, я хочу к ней. Мне дорога Кира, мне перед ней стыдно, я злюсь на неё. Я не люблю Мишель, мне перед ней стыдно, я не хочу быть с ней. Мне снова стыдно. Стыдно за враньё, стыдно за то, что влюбилась в девушку своей подруги, стыдно за то, что нахожусь в отношениях, в которых меня любят, а я позволяю любить. Это всё неправильно. А ещё неправильно изменять. Неправильно вонзать нож в спину любящего человека. Слышишь, Кир? Это неправильно! Я пытаюсь себя оправдать, пытаюсь вникнуть в каждую свою мысль, лишь бы не стыдиться самой себя. Я хочу смотреть людям в глаза, не думая о том, что виновата перед ними. А я виновата. Виновата перед Лизой, перед Кирой, перед Мишель. И я точно знаю, что правда, которую я скрываю, ни у кого из них не вызовет положительных эмоций. Лизе будет больно, если она узнает об измене Киры. Мишель, вероятнее всего, будет плохо, если она узнает, что я не испытываю к ней чувств. Кира будет зла на меня, если узнает, что я "позволила" себе влюбиться в её девушку, даже несмотря на их нездоровые отношения. Ну что за блядство? Сколько ещё это будет продолжаться, а?! Но опять же, с другой стороны, Кира ведь, очевидно, не любит Лизу. А я люблю. Я пиздец как сильно люблю. Я бы, к примеру, не задерживалась на тусовках, зная, что она ждёт меня дома. Я бы не лезла к другим, зная, что она меня любит. Я бы, наверное, даже пить бросила, зная, что ей это не нравится. А Кира? Кире, к сожалению, похуй. А страдает от этого моя Лизонька. Она волнуется, жалуется мне, что постоянно за Киру переживает из-за этих гулянок. Один лишь случай с побоями чего стоит. А я только и могу сочувствовать, сжимая её ладонь в своей руке. Только и могу звонить ей и отчитываться, что всё в порядке, даже если это не так. Только и могу скрывать от неё горькую правду, которая разобьёт её. Существует, конечно, старая, проверенная временем народная мудрость, гласящая, что горькая правда всяко лучше сладкой лжи, но на практике её применить трудно. Пиздец какой-то. Дни мчатся, пролетая мимо меня. И жизнь снова заносит меня в тот самый парк. Мы вновь стоим с Кирой, курим, смотрим куда-то вдаль. Молчим, но атмосфера не напряжённая. Пожелтевшие листья с высоких, крепких деревьев опадают и тихо покоятся на хладных тропах. Ветер играет в волосах, пропуская сквозь себя пряди. Вокруг тихо, лишь изредка шуршит листва под ногами и потоки воздуха воссоздают едва ощутимый шум. —Блять, — внезапно обрывает Кира повисшее молчание. — Юлька заебала. Прицепилась со своим ебучим «Когда ты уже Лизку кинешь!». Бу-бу-бу, бу-бу-бу, бу-бу-бу, бу-бу-бу и так без конца... Бесит уже, сука. —А ты чё отвечаешь? — не знаю нахуя, но интересуюсь. —Ну а чё мне отвечать? Говорю, что скоро кину. —Реально кинешь, типо? —Ты чё, бля, нет естественно! Я едко усмехаюсь. —Ну так она, при таком раскладе, всё равно недовольна будет. Чё делать будешь, если продолжит мозги ебать? —А чё церемониться-то? Кину, естественно. — отвечает она с раздражающей лёгкостью и пожимает плечами. —Лизку? — вдруг забеспокоившись, спрашиваю я. —Юлю. —Угу... А дальше что делать планируешь? —Жить, Кристин. Что я ещё, блять, могу планировать? Дальше уже как пойдёт. Как всё просто у неё. Мне бы так, сука. По сути, всему виной именно она. И, знаете, странно прозвучит, но мне уже не стыдно перед ней. Пусть и будет вот так, как она говорит — «Как пойдёт». А я надеюсь, что всё сложится лучшим образом для Лизы. На душе скребут кошки. Хочется схватить Лизу и сбежать из всего этого затянувшегося кошмара. Подальше от угрызений совести, предательств, лжи и прочего дерьма. —А что сейчас мешает Юлю бросить? — вдруг произношу я. —Ну так а нахуя? Совсем обнаглеет — брошу. Сейчас смысла нет её бросать. —Бросишь, когда перестанет давать? — с ухмылкой предпологаю я, в шутку, конечно. —Именно. Перевожу взгляд на неё и смотрю, как на отбитую. Потому что она отбитая. Я её обожаю, она буквально один из самых близких для меня людей. Но блять... Я даже верить во всё это не хочу. Не хочу, но верю. —Чё, серьёзно? —Ну да. Сука. Лиза, с кем ты встречаешься? Тебе это нужно? Этого ты хочешь? Мне вот почему-то кажется, что нет. А ведь ты и в прошлых отношениях натерпелась. Видимо у тебя типаж такой. Нравятся люди, которые других за людей не считают? Или просто клюёшь на тех, кто волосы в хвост собирает? Я тебя не осуждаю, не подумай. Мне тебя жалко и, ко всему прочему, люблю я тебя. Люблю твой голос, твой смех, твою улыбку, твою манеру речи, твои глаза люблю. Люблю всю тебя. Неясно, за что именно, но люблю, так же сильно, как когда-то ненавидела. И вот тут я задаюсь вопросом: А ненавидела ли вообще? Могла ли я ненавидеть её? Быть может, конечно, сейчас я думаю так лишь потому что знаю Лизу. Потому что не сужу по первому своему впечатлению о ней. Но всё же, ненависть к ней всегда отличалась от ненависти к другим. Её я ненавидела как-то по-другому, а может и вовсе не испытывала к ней ненависти. Всё запутанно как-то, а разбираться и распутывать не хочется. Главное, что сейчас я чётко понимаю и осознаю свои чувства к ней. Да, неправильно хотеть чужого. Но Лиза — не чужое. Не собственность же она, в конце концов. Не может её кто-то взять и присвоить. Так ведь? С ужасом ловлю себя на мысли, что, может быть, у меня есть шанс стать исключением. Так тоже нельзя? Какая жалость. А кто сказал, что нельзя? Почему Кире можно творить такую мерзость, не испытывая стыда, а я не могу даже просто любить? Всё. Я так больше не могу. Не хочу так. Заебалась, и всё тут. И что она мне сделает? Хочет понимания? Пусть сама сначала поймёт, что творит. Пусть поймёт, на что обрекает близких. Пусть ценить научится. А я? А я больше не хочу вникать в то, что ею движет. Не хочу. Не хочу, не хочу, не хочу... И не буду. Хотя, кому я пизжу? Меня такая же решительность охватила тогда, на квартире, но стоило мне услышать голос Лизы — тут же вся решительность скукожилась, затыкая рот, как какой-то ебучий кляп. Сидела, говорила с ней каким-то зашуганным, загнанным голосом. Даже она, будучи сонной, на этом фоне звучала куда увереннее меня. Вот знаете, во всяких фильмах сопливых, когда у героя не хватает решимости признаться в своих чувствах, происходит нечто придающее ему эту самую решимость. И всё это выглядит так просто, а стоит столкнуться с этим в жизни, и происходит ебучее осознание того, что вспомогательных событий в жизни не бывает, или бывают в очень редких случаях. Похоже, не подкинут мне обстоятельства шанса раскрыть все карты. Увы, а мне бы действительно хотелось, чтобы сейчас всё было как по прописанному кем-то сценарию. Так было бы гораздо проще всем. Вот есть сказочка, где у всех всё по пизде идёт, а потом, по мановению волшебной палочки, всё вдруг разрешается и заканчивается благополучием. Хочу, чтобы и в жизни так случилось. Хочу-не хочу. С чего я вообще это заладила? Захотела сделать — надо сделать. Не хочу чего-то делать — значит делать ничего не надо. Ничего трудного, казалось бы. А потом к этому «ничего трудного» добавляется дохера обстоятельств, которое из него делают «ёбанный в рот, как сложно». Может я драматизирую? А вот хер его знает, на самом деле. Да даже если так, то всему виной пожалуй: «Любовь это...

...состояние, в котором вы находитесь».