Верный выбор

Не помню как именно мы познакомились с Кирюхой, но очень хорошо помню сентябрьскую прохладу, ебучие банты на голове, розовое небо над этой же бедовой головой и косо привязанные шарики к пошарпанной бордовой двери. Помню таких же первоклассников, которые нихуя не понимали и хотели спать, как и я — семилетняя Кристинка Захарова, которую любезно привели в какую-то избитую жизнью среднюю школу, каких в Новосибирске жопой жуй. Помню женщин со стрёмными стрижками, в старушечьем шмотье и с тонной краски на ебале. Все как на подбор, красотки: кто в очках с максимально широкой оправой — кто в «жутких розочках». Ничего необычного, впрочем. Помню, кажется, всё до мелочей, кроме нашего с Кирой знакомства. Вот она — истинная дружба: дружим лет двести, а как познакомились — хуй знает. На линейке, может, или в классе, сидя за одной партой. Мы не особо заморачиваемся. И вот, как с первого класса скорешились, так и дружим по сей день. Всю дорогу в школе вместе тусили, и по жизни, видимо, так дружить будем. Всё вместе начинаем. Первая попавшая в организм сосиска в тесте, купленная в школьной, провонявшей немытыми кастрюлями столовой. Первая выпитая бутылка водки, одна на нас двоих. Первая выкуренная сигарета, протянутая мне со словами «На, попробуй!», и тоже одна на двоих. Правда, в одном она меня опередила: девочку для потрахушек она нашла первая. Обидно не это — обидно, что я о ней узнала чуть ли не последней. Ну правда, блять, не по-дружески как-то. Лизка. Лизка Андрющенко. Мышь из параллели. Как мне её ещё описывать? Тёлка над которой мы всю нашу школьную жизнь глумились. Пару раз вообще отпиздили. Кирюх, ты серьёзно? Она? Вот это вот чучело? Что ты в ней нашла? Она — мышь. Прилежная ученица, ходит вся такая, типо на пафосе и смотрит на всех как на дерьмо, несмотря на то, что сама — главная заноза в жопе. Помню по сей день, и вряд ли однажды забуду, май 2013-го. А может и апрель... Этого не помню, да и не столь важно это. На улице вечер, дует прохладный ветерок, стоим вдвоём в каком-то засранном дворе. В песочнице окурки и скомканная банка из под пива, по площадке гордо шароёбится целлофановый пакет. На балконах сушится бельё, и чей-то пьяный батя то и дело появляется в окне, одетый в семейные труханы и майку-алкоголичку. Ляпота. Романтика! Чувствую, как кто-то легонько хлопает по плечу. Ну как кто-то... Кира, блять, кто ещё? —Сигу дать? — тихо произносит она, протягивая мне сигарету, когда я обарачиваюсь, мысленно возвращаясь от пьяного мужика в окне к братану. —Не-а, не хочу. —отвечаю на автомате, оглядывая её с ног до головы и делая небольшую паузу. — Ты мне лучше вот чё скажи... А чё это ты мне, блять, не рассказываешь что с Лизкой из параллельного мутишь? Стыдно что-ль? — добавляю с ехидной ухмылкой, наблюдая за закуривающей Кирой. Кашляет и табачное изделие от губ отстраняет, а после смотрит на меня как на конченную. Только вот я, в отличии от тебя, с Андрющенко не ебусь. Так что насчёт того, кто здесь конченный я бы поспорила. —Кто тебе эту хуету сказал?! — едва не выкрикивает Кирюха, сводя брови к переносице. Ой блять, как оживилась-то, сейчас всё отрицать будешь, да? —Не слепая, мне докладывать не обязательно. Аккуратнее надо быть, когда со всякими хуйлушами по туалетам зажимаешься. — едко усмехаюсь я, дружески хлопая её по плечу. — Кстати говоря, место для шуры-муры-амуров просто ахуенное. Ты прямо романтик. Я наигранно хлопаю в ладоши, браво! А Кира смотрит на меня как на последнего долбоёба, цокает, выругавшись себе под нос, и переминается с ноги на ногу. —Да блять, ты ж не поняла бы. А с ней я только до выпускного, скучно мне. — очевидно, что оправдывается. —А я и не понимаю. Ни того, что ты шашни крутишь с этой мышью, ни того, что ты мне об этом ничего не сказала. — говорю я уже с некой обидой. Ну правда, не по-дружески. —Вот поэтому и не сказала, блять, — грозно выдаёт Кирюха и снова затягивается, уже спустя пару секунд выдыхая дым. — знала, что ты не поймёшь. —Так а какая разница? Ты ж мне как сестра, я тебе всю душу, блять, в ноги кидаю, а ты мне про какую-то девку для поебушек сказать не можешь. — кладу руки в карман, тихо и недовольно выдыхая. Зато честно. —Сука... Если не сказала — значит я так решила. Давай не будем из-за этого сейчас шумиху разводить, идёт? —Значит не правильно решила, раз сказать не можешь. — ой, только не надо меня нравоучать, что доёбываться до людей нехорошо. —Ой всё, блять, — произносит она раздражённо, отмахиваясь от меня и уходя куда-то в сторону проезжей части. — Звякни как утихомиришься! Это ещё что за фокусы такие? —Кирюха, ёб твою мать, подожди! — не останавливается, а я просто закатывая глаза выругиваюсь и выкрикиваю ей вслед: — Ну и вали к своей Андрющенко! —Ну и валю! — доносится уже с приличного расстояния. Неприятно. Нет, мы безусловно помирились, если этот инцидент в целом можно было назвать ссорой, однако к Лизке у меня отношение с тех пор ещё более предвзятое, потому что Кира до этого так на подобное не реагировала, а это — тревожный звоночек. К слову, наверное, надо сказать, что отношения у них затянулись. Годик после выпускного встречались, потом разбежались, и спустя год снова сошлись, уже два года после этого "перерыва" вместе живут. Я с расспросами не лезла, не ебу что у них там такого произошло. Но одно могу сказать точно — Кирюха из Лизки сделала человека. Вот тебе и словарный запас пополнен нецензурщиной, и по телу расползаются татухи, причёска приличная. Но это Лизка. Она всё ещё душная и умничает чрезмерно. Она всё ещё пытается учить людей жить правильно. Она всё ещё Лиза. Я не понимаю, что Кира в ней нашла. Вот Мишель — это я понимаю. Моя малыха. И собутыльник, и поебаться можно, и, если сама не в дрова, дотащит до дома в состоянии нестояния. Она красивая, не душнит, бухает, в отличии от праведницы, которая держится в стороне от всего, что пахнет спиртом. Как тебе такое, Кир? Вот каких надо выбирать. Лизка сейчас на пьянки не ходит. Знает, что она там лишняя. И правильно, сиди дома и жди свою пьяную принцессу с разрезанным языком и хвостиком. А раньше вот ходила, и это был пиздец. Клещ какой-то, прицепится к Кире и чуть-ли не со слезами умоляет не пить так много. «Кир, Кира, солнце, я же тебя потом не дотащу до дома!» Кира шлёт её нахуй, от себя отпихивает и невнятно какие-то приказы отдаёт. А я радуюсь, ибо правильно. Нехуй тут ошиваться, ты тут не своя, а коль пришла за компанию с голубкой — молчи и не мешай. А она словно мысли мои слышит, уходит на кухню подранной двушки, где-то среди моря алкашки откапывает чай и сидит, пьёт. Умница. Вот так и надо. Кладёт два кубика сахара в чай. Всегда два. Помешивает, а потом чайную ложку вынимает и ею о край чашки стучит. Всегда три небольших удара. А дальше пьёт беззвучно, потому что её бесит, когда кто-то рядом всасывает чай с мерзкими всхлипами, и сама она так не делает. А я делаю. В особенности, если рядом она. —Крис, блять! — вздрагивает Лизка, когда я захожу на кухню, смотрит на меня как на быдло. А я этот взгляд ненавижу, ещё со школы. Я стою в дверном проёме, опираясь плечом о косяк. Она как-то совсем не вписывается в общую картину: отколовшийся грязный кафель на кухне, подранные обои на стенах, всё засрано, кое где вековые пятна от краски — всё что осталось из намёков на ремонт. И она, среди всего этого хаоса: не там, где должна быть. Она какая-то слишком умная для этого дерьма. Она выглядит и даже матерится как-то по умному. А я что? А я смотрю на неё пьяным взглядом, сама её воспринимаю мутно. Голова кружится, а по телу тепло уже давно разлившееся. Так хорошо и так погано одновременно, аж хочется кому нибудь ебало начистить. —Знала бы ты, как мне тебе въебать хочется. — губы в ухмылке расплываются, а она смотрит и многозначительно кивает, словно спрашивая «И зачем мне эта информация?» — И знай, что если бы не Кирюха — я бы это сделала. —Занимательно. — подливает кипяток в чашку, уже не глядя на меня. И это вся твоя реакция, Лизок? Она. Меня. Бесит. Бесит своим невозмутимым ебалом. Татухой своей на шее бесит, потому что слишком сильно притягивает взгляд это чёртово «Индиго». Глаза её сраные бесят, цвет глаз которых я распознать не в силах. То они зелёные, то карие. Определись, Индиго! Наш "наполненный смыслом" разговор прерывает пришедшая на кухню Алиса. Кивает Лизке в знак приветствия, видимо не пересекались до этого, и Лизка, мягко улыбаясь, кивает в ответ. Я знаю за чем пришла Алиса, потому что сама тут из-за того, что надо принести пиво, но какого-то хера стою и смотрю на яркое «Индиго» на Лизкиной шее. Смотрю и хочу в неё плюнуть. Пожелтевший, некогда белый, холодильник с трудом открывается. Хавчика нет, зато есть алкоголь. Алиса нагибается, сгребая несколько жестяных банок в руки. На кухню следом залетает Дианка, поторапливая подружайку. Не знаю насколько они подруги, говорят, что ебутся. Да, впрочем, по ним и видно. Трутся вечно вместе, домой вдвоём уезжают, взгляды неоднозначные в сторону друг друга бросают. Блять. Съебитесь обе. Слушаются. Быть может мои мысли какие-то слишком громкие? Не помню как мы все разошлись, для меня тусовка кончилась в тот момент, когда Кира, пожав мне руку и взяв в охабку Лизку, вышла из квартиры слегка пошатываясь и направилась вниз по лестнице. А остального не помню, потому что без Киры скучно. —О чём задумалась? — тихо спрашивает Мишель, лёжа у меня на груди. —Да так. Ни о чём. — откровенно пизжу. А почему бы и нет? Могу, умею, практикую. Но так надо. Я задумалась. Задумалась о Лизке, о том, что зачем-то помню сколько кубиков сахара она кладёт в чай. Мишель мои размышления не понравятся — не так поймёт. А ведь Лиза меня бесит. Я её ненавижу, не ясно за что именно, но это так. Говорят, что любовь с ненавистью легко перепутать, но нет. Пиздят. По крайней мере в моём случае. —Что у тебя с настроением? Что-то случилось на квартире? — обеспокоенно спрашивает, но для меня это — допрос. —Не-а. Всё заебись. — натянуто улыбаюсь, потому что устала, и после ебли хочется спать, а не пиздеть обо всякой малоинтересующей меня херне. Но я люблю Мишель. Она ахуенная. Есть конечно какие-то закидоны, но у кого их нет сейчас? Мне это не мешает. Она весёлая. Она не сидит одиноко на кухне, не скучает глядя в окно и не пьёт чай с двумя кубиками сахара. Как хорошо, что она не Лизка. Видимо Лизок сама заебалась вот так вот сидеть у окошка, пока все отрываются. Пока херачит музон на полную и Рони с Вилкой танцуют зажимаясь, Диана подливает Алиске водяру, Пчёлка светит сиськами и Мишель орёт, поддерживая движуху, Амина оттаскивает разбуянившуюся Михайлову от бутылки, Лера и Идея, слегка поддавшие в начале пьянки, следят за тем, чтобы никто тут не помер, Настя выжирает остатки водки и мы с Кирой подначивая стучим по столу с криками «Пей! Пей! Пей!». Она тут нигде не впишется. Ей тут не место. Теперь она дома сидит, ей так больше нравится. Мне тоже, без неё лучше. Только вот теперь не она тащит набухавшуюся в щепки Киру на третий этаж, а я. —Бля! Кирюх ёб твою..!— выкрикиваю я едва не роняя пьяное тело. Она что-то невнятно и возмущённо бормочет, пытаясь держаться за меня. А я сама не очень-то и трезвая, на ногах стоять тяжело. Ползём по лестнице и пытаемся не наебнуться где-нибудь. Точнее я ползу, а она висит на мне, болтаясь как брелок на ключе. Кое-как стучу в дверь, слышны ленивые шаги в сторону двери. Быстрее давай. Твоя принцесса — не горошина. А мне серьёзно всё тяжелее становится. Но надо держать. Я за Кирюху порву, а тут всего-то потерпеть минуту. Наконец-то слышу, как щёлкнул дверной замок.