Ты даришь свет

— Я люблю тебя. Звёзды сияли в эту ночь особенно ярко. Пьяные голоса за окном и шум ветра раздавалися будто в другом мире, где-то далеко-далеко. Прерывистое дыхание и биение сердца ощущались невообразимо, нереально, можно сказать волшебно. Время словно застыло и никогда уже не собиралось пойти. Теплом, даже жаром, пропиталась каждая клеточка тела… С плеч разом упал груз тяжести прожитых лет. Жестокое прошлое в сей святой час на миг ослабило железную хватку, позволив вспомнить одну очень важную вещь: бывший криминальный лорд — тоже человек. И всегда им был. А тот, кто сейчас стоит перед ним — уже давно не просто друг. Он тот, кто раскрасил красками его бесцветный мир, спас от смерти, от самого себя, всегда был рядом… Никогда не оставлял одиноким. Даже, когда он валялся трупом, почти без шансов снова прийти в себя тем же человеком каким был в, считай, прошлой жизни, все равно был рядом, держал мертвенно холодную руку своей, что-то неразборчиво шептал… Лиам всё помнил. Горячие слезы на щеке, разящее чувство отчаяния и… Веры. Осознание било в голову терпким и одновременно нежным всплеском. Шерри… Его семья. Его любовь. Которую он должен сохранить и защитить, во что бы то не стало. Умиротворение и эйфория накрывали с головой, составляя неповторимый букет чувств. И за что ему такое счастье? Они стояли вцепившись друг в друга так крепко, будто от близости душ и тел зависели их жизни. Тусклый белесый свет с улицы освещал стройные силуэты, ставшие в темноте комнаты единым целым. Слова признания, произнесённого в унисон, приятно щекотали язык. Душа просилась танцевать от радости. Она внезапно оказалась где-то под потолком, вознесенная высокими чувствами. Складывалось ощущение, что так хорошо им впервые в жизни. Человек же не может испытывать такой безграничной радости, верно? За окном одиноко и нерешительно зазвучала флейта. Чистый, как нововыпадший снег, звук поражал робостью и трогательностью, словно музыкант не решался играть в полную силу, но очень хотел. Неуверенное и несколько неловкое вибрато скользило по ночному городу, цеплялось за крыши домов, стучало в окна, мчалось по дорогам, пробиралось в поздние экипажи… Одухотворённое лицо Холмса тронула кокетливая улыбка. Он слегка наклонил голову, от чего тёмно-синий хвостик смешно подпрыгнул и, сцепив с любимым руки, начал смешно танцевать в такт музыки, то приближаясь к нему, то оттягивая ладони к груди вместе с руками Лиама. И тогда математик просто… Заливисто рассмеялся! Шерлок впервые слышал такой искренний смех Уильяма. Не натянутый, не вежливый, а самый настоящий, самый желанный и заразительный. Наверное, он впервые видел Лиама таким счастливым, таким открытым. Бархатистый, но звонкий, как колокольчик, смех согревал душу и тело от сердца до кончиков пальцев на ногах, заставляя чувствовать себя так прекрасно, будто разгадал не просто сложное дело, а тайну мироздания — не меньше… Так они и развлекались, танцуя и смеясь, как ненормальные, настолько заливисто и громко, что, наверняка, соседи бы сбежались, вызывая дурдом, но под Рождество всем было плевать. Весь мир сузился до них двоих, впуская лишь голос флейты. Внезапно Лиам остановился и, обворожительно улыбнувшись, сказал: — Подожди, я на минуту! — мгновенно скрывшись во мраке коридора. Шерлок же и минуту не мог стоять на месте от переполняющей энергии. Оглянувшись по сторонам, великий детектив начал беситься как маленький ребенок! Наклонялся почти к полу с криками: "Да, черт, да!" Бешено ерошил волосы, слегка подпрыгивая, изображал игру на гитаре, бил кулаками воздух, в общем, отрывался по полной. Лиам вошёл в комнату держа в одной руке канделябр с горящей свечой, а в другой прямоугольный свёрток, перевязанный лентой. Точно, подарки! Надо бы сходить за своим. — Лиам, я… — Подожди, распакуй сначала это, — прочитав всё по взгляду прервал Уильям. Шерлок взял в руки увесистую коробку и начал осторожно развязывать ленту. — Лиам, да ладно! Как ты?... В коробке был красивый вельветовый футляр. Открыв крышку, Холмс обомлел ещё больше. Страдивари! Верхняя дека из ели, нижняя из клёна, струны из стали, крепкий, блестящий смычок! — Спасибо, Лиам! Но где ты это достал? Как? Мориарти лишь усмехнулся и ответил: — Играй давай, флейтист совсем расстроился. И правда. Наверное, не от хорошей жизни выйдешь играть в рождественскую ночь. По-быстрому настроив скрипку и открыв окно, Шерлок начал играть под звуки флейты, постепенно наращивая громкость. Мелодия лилась усладой для душей, пронзительно звеня в тишине дома. Холодный ветер дул в лицо, но на душе было тепло. Лиам, не отводя взора, восхищённо смотрел на Шерри. В глазах любимого отражались звёзды… Детектив во всю разошёлся, играя радостный водевиль. Его движения были молниеносны и экспрессивны, жесты сосредоточенны. Растрёпанные волосы быстро колыхались в такт движениям хозяина, переливаясь в лунном свете. Донельзя вдохновенное выражение лица, резвые, точные, но при этом по-особенному плавные рывки, из которых считай сочилось и сияло счастье… Читай, иди и собирай с пола, воздуха, отовсюду прямо руками. Но Лиаму не нужно этого делать. Он итак знает — профессионально сыгранная композиция посвящена ему. Но вот, песня закончилась. Шерлок убрал скрипку от лица и пытался отдышаться, смотря на мерцающий вдалеке Сириус, как вдруг почувствовал теплые руки на талии и горячее дыхание над ухом: — Ты прекрасен, Шерри… — прошептал Лиам и уткнулся головой в плечо детектива. Желанные всем своим существом слова наконец вырвались наружу, пульсируя обжигающим жаром в сердце. Шерлок удивлённо распахнул глаза, взял руку любимого и расцеловал: — А ты ещё чудеснее, Лиам, — также тихо прошептал скрипач и притянул Мориарти к себе, заключив в объятия, нежно перебирая светлые пряди и прижимая к груди. — Я…