Ты даришь свет

— Чёрт, чёрт, чёрт! — Холмс быстрее ветра нёсся на кухню, попутно хватая перчатки. «Ну как так?! Лиам же четко сказал рецептуру, даже почти готовое тесто оставил, а я всё сжег к чертовой матери…» Он уже хотел выкидывать пряничных человечков, решивших устроить фаер-шоу, но решил всё же попробовать своё творение. — Тьфу ты! Сахар с сахарной пудрой перепутал! — Что ты перепутал? Медленно повернувшись, детектив посмотрел на Уилла полными отчаяния глазами. Казалось, что горе-кондитер сейчас разревётся, как ребенок. Вон, уже и губки надулись, и бровки поднялись, только детских оправданий, аля "оно само" и "духовка просто так взбесилась", не хватало. Впрочем, и они подъехали. — Ну, что ж с тобой делать, горе ты моё луковое, — запричитал Лиам, вновь доставая нужные ингредиенты из пакета. Спустя, примерно, час, у парочки уже было готово около дюжины пряничных человечков. Оставалось только украсить посыпкой и кремом. И вот, спустя ещё час, гору съеденных конфет и выеденной прямо из мешочка сладкой субстанции, всё было готово. Время летело незаметно, и что удивительно в неловкой тишине. Вовсе ненапряжённой, нет. Просто странной. Казалось бы, сомнений никаких нет и быть не может, вроде бы всё очевидно, но… Слова никак не срывались с языка, а та уверенность в будущем и ясность сменилась очередными самокопаниями. «Что же делать? Могу я сделать то, что не успел в театре сейчас, или нет? А если это просто кратковременный порыв такой? Если он уже этого не испытывает? Что же делать, как спросить? Я опять запутался…» «А я не покажусь слишком навязчивым? А не переходит ли это границы? А если он обидится или расстроится, например? Что же делать? Как мне угадать, что происходит у него в голове? Или нужно просто спросить? Как всё сложно…» Резкий хлопок двери заставил наших тугодумов повернуться в сторону холла, слегка столкнувшись головами, они все такие красивые, перемазанные в муке, пошли встречать гостя. — Вот вечно ты приходишь раньше времени! Иди тогда помогать накрывать на стол, — буркнул Шерри, попутно запирая дверь и забирая куртку у американца. — Ой, да брось! Я принес подарочки и салат! — усмехнулся Кид и мигом бросился вместе со своим свёртком под ёлку (и, конечно, чуть её не свалил). Но вот, все тарелки были расставлены, салаты перемешаны, а бокалы наполнились пузырьками шампанского. Настало время праздничного тоста. — За хороший новый год! — хором сказали все участники торжества и залпом осушили бокалы. — Шерри, ты можешь быть хоть чуть-чуть аккуратнее? Естественно, аккуратность и Холмс — понятия несовместимые, потому праздничная белая рубашка, так любезно выглаженная Лиамом, сейчас медленно, но верно из белоснежной превращалась в алую. Что-то бурча про порчу недешёвой одежды, Уильям пытался оттереть пятно мокрой рукой и щепоткой порошка. Прекрасное лицо, оказавшееся в опасной близости от уже немного пьяного детектива, так манило к себе. Уже красный не то от смущения, не то от алкоголя Шерлок держался. Пока. Билли с удовольствием наблюдал за этой картиной, подперев голову рукой и глядя на спасёнышей не то с радостью, не то с какой-то гордостью что ли. Так, наверное, смотрит на дочь мать, когда её чадо приводит домой жениха, которого ей эта мать когда-то подсунула со словами: "Ну, посмотри какой хорошенький, ты посмотри какой умненький! Ну познакомься». Но вот пробило полночь, и Билли куда-то ускакал, заявив, что его ждут в другом доме. Шерри и Лиам остались одни. Ветер тихо завывал где-то вдали, как вдруг из приоткрытого в спальне окна раздалась знакомая мелодия. Мужские и женские голоса сливались в единое существо, такое волшебное и прелестное этой новогодней ночью. Будто святой дух спустился с небес, освещая озябшие души людей светом своего яркого нимба. Колядочники, не жалея голоса, пели так громко, словно пытались перекричать ветер. Некоторое время они просто прислушивались, но удерживаться дольше было просто невозможно. — Мистер Холмс, приглашаю вас на танец, — лукаво усмехнулся своему официальному тону Уильям, протянувший руку в галантном жесте. — С удовольствием, профессор Мориарти, — также лукаво ответил Шерлок, подавая руку. Вино и шампанское немного раскрепостили его. Они кружились в танце, смотря прямо в лица друг другу, изредка морщась от боли в ногах. Да, истоптали они друг другу ноги прилично. Хотя сейчас… Это было не важно. Казалось, что в этом жестоком мире сейчас не осталось никого, кроме них и музыки… Буря эмоций играла в сердцах до мажором, сливаясь с завываниями ветра и тихим шорохом собственных шагов в шерстяных носках. Любовь захлестнула с головой, утопив в своих отнюдь не спокойных водах. И вот, наши голубчики уже сами не заметили как расстояние между ними сократилось с фута до каких-то несчастных шести сантиметров. Он мог сосчитать буквально каждую ресничку на таком родном лице. Ярко-красные глаза блестели ярче любых софитов, потопив в своём кровавом океане невероятную теплоту и нежность. Светлые волосы щекотали алые уши, а бледно-розовые губы буквально кричали: "Чего ты ждёшь?" Запах терпкого вина вскружил голову, заставив математика забыть как дышать. Нахлынувшие, будто цунами, чувства окутывали душу, заставляя приближаться всё ближе, ближе, ближе… Прикосновение было таким приятным, таким долгожданным, таким желанным… По телу пробежал электрический заряд, оставляя после себя ни на что не похожее, теплое и пьянящее своей сладостью чувство. Они будто не могли насытиться друг другом… Хотелось, чтобы этот момент длился вечно. А за окном продолжали петь. Но увы, ничто не вечно под луной. И двум разгорячённым страстью людям пришлось остановиться. Они так и продолжали стоять в обнимку, тихо покачиваясь в такт музыке. Но вот, песня закончилась, и в тишине раздались три заветных слова. — Я люблю тебя.