Lumos

      Мысли проносятся в голове на гиперзвуке. Может, аппарировать отсюда? Ему это очень не понравится. Слишком откровенный посыл на хуй. «Да, Вы правы, меня есть в чем подозревать. Смотрите, я умею аппарировать сквозь Антиаппарационный Барьер в одиннадцать лет. И отвечать на Ваши вопросы кажется мне худшим выбором, чем продемонстрировать Вам свои умения». Откладываю этот вариант на самый крайний случай. Он взмахивает палочкой, запечатывая двери. Теперь и ногами отсюда не выйти, не продемонстрировав умение расплетать чары его уровня. Чтоб ему.       Вырубить и сгонять за последней каплей зелья? Когда он придет в себя, то сразу же задастся вопросом, почему не помнит ничего о том, как исполнил свой план. Все равно что подписать чистосердечное признание, что все его подозрения верны.       Вспоминаю про обратный портключ Муди, который так и болтается у меня в почтальонке. Сможет ли он пробиться сюда? А если пробьется, то его реакцию предсказать невозможно. Вдруг в логове Пожирателей у него что-нибудь замкнет в голове, и он устроит здесь локальный апокалипсис? К тому же — что за тайны я скрываю, если вызываю в этой ситуации аврора? Тоже плохой вариант, Снейп с меня потом не слезет.       Интересно, это исключительно его инициатива или тут и Дамблдор отметился?       Я так и не выяснил, может ли моя магия выжечь Веритасерум, но проверять это прямо сейчас тоже не лучшая идея. Если я разгоню свою систему на полную, от поместья мало что останется, чудом будет, если никто не пострадает, а мне наступит пиздец. Не подходит.       Тогда… Тогда что? В голове всплывает то, что рассказывал Римус о методах борьбы с этим зельем. Можно выдавать часть правды, отвечать не прямо, если у меня хватит сил. А хватит ли — не узнаю, пока не попробую. «Ничего не бойся», так, Джонни? Она не отпустила бы меня сюда, если бы эта ситуация могла закончиться чем-то непоправимым, так? Так. Значит, нужно попробовать.       Сосредотачиваюсь на том, чтобы успокоить свою систему, ей происходящее совсем не по вкусу. Боги, профессор, знали бы Вы, чем подобное может кончиться.       Ладно. Ладно же. Приступайте, я страсть как хочу узнать, что Вас так заинтересовало.       — Как Ваше имя?       Это слишком простой вопрос.       — Гарри Джеймс Поттер.       Кажется, он ожидал какого угодно ответа, кроме этого. Пару секунд собирается с мыслями.       — Вы под Оборотным зельем?       — Нет.       — Под Чарами Личины?       — Нет.       — Зелье Обмена Телами?       — Нет.       Да уж. До правды ему не додуматься. Он ставит на столик два флакона.       — Выпейте это, пожалуйста.       Пожалуйста? Пожалуйста?! Вот же мудак! Я могу этого и не делать, не под Империусом же я. Придирчиво осматриваю флаконы.       — Знаете, что это?       — Антидоты к названным зельям.       Он кивает. Не поверил моим ответам. Полагает, тут сидит кто-то под Оборотным с опытом борьбы с Веритасерумом. Ну Снейп, ну сука. Матеря его последними словами, демонстративно открываю флаконы, вливаю в себя их содержимое и утираю рот рукавом. Секунд десять он выжидающе на меня смотрит. Разумеется, ничего не происходит. Он посылает в меня целую серию чар, пытаясь обнаружить и снять с меня личину. Но и теперь ничего не меняется. Он хмурится и глубоко задумывается. Сколько Веритасерума он в меня влил? Долго ли мне нужно продержаться? Вряд ли много, я не почувствовал вкус. С другой стороны, он наверняка варил его сам. Кто знает, может, в его исполнении вкус не такой яркий?       — Вы имеете намерение навредить кому-то в Хогвартсе?       Так. Да начнется игра. Римус объяснял, что все зависит от трактовки. Навредить… Намеренно напасть на кого-то, подлить что-то опасное, причинить вред здоровью. Иметь намерение… Видеть в этом выгоду и строить планы. Я бы с радостью стукнул Альбуса по голове. А еще Вас, профессор. Но не стану планировать подобное и не вижу в этом совершенно никакой выгоды. Это может произойти только в случае самообороны. Под которую вполне попадает нынешняя ситуация.       — Я был бы не прочь стукнуть Вас сейчас по голове, — выдают мои губы ответ. Не так уж и плохо вышло, кажется.       — Это все? — Его брови в удивлении поднимаются.       — Я могу навредить кому-то только при самозащите.       — А способны ли Вы мне навредить?       Упс. Это уже сложнее. Обратимся к моральной стороне вопроса. Способен ли я хладнокровно сжечь его в Адском Пламени, а после жить счастливо? Перед глазами встает расползающаяся под моими пальцами кожа Сириуса.       — Не думаю.       Он словно обдумывает целый ряд вопросов заново, на его лице отражается тяжелый умственный процесс. Надеюсь, он не станет спрашивать, хочу ли я захватить мир? Я буду смеяться так громко, что Люциус прибежит проверять, что здесь происходит.       — Почему Вы выбрали Слизерин?       Он серьезно? Похоже, директор все же в этом участвовал. В любом случае я не врал ему и в первый раз.       — Красный с золотом мне не идет. — Хотел бы я сказать это ехидно, но тон у меня совершенно бесстрастный. Он смотрит на меня как на умалишенного. — А гриффиндорцы меня раздражают.       Я чувствую, что меня начинает потихоньку отпускать.       — Как Вы смогли воспользоваться невербальным Арресто Моментумом? Как смогли зачаровать листы связи?       Он что, злится? На такие вопросы кто угодно сможет дать ответ.       — При помощи магии.       Его губы кривятся в оскале.       — Арресто Моментум — программа пятого курса! У Вас попросту не может быть достаточно сил, чтобы сделать подобное! Листы связи вообще мало кому даются. Объяснитесь!       — Я несколько сильнее своих погодок.       Правда же? Правда. Ха!       — Откуда, черт Вас дери, Вы узнали, что Вам понадобится антидот к Глотку Мира?       — Из предсказаний.       Чувствую, что губы начинают растягиваться в улыбке. Старательно давлю ее в зародыше.       — Чьих предсказаний?       Зелье почти закончило свое действие, контроль возвращается. Я молчу.       — Чьих, Поттер?!       Очень хочется показать ему фак. Вместо этого делаю над собой усилие и, стараясь не измениться в голосе, говорю:       — Я нагадал.       Он понимает, что его время вышло и откидывается на спинку кресла, не отрывая от меня взгляда. Я смотрю на него, склонив голову набок. Ну, Снейп, кто тут взрослый? Неужели я должен сам прерывать затянувшееся молчание?       — Любопытные у Вас методы мотивации студентов. Наглядная демонстрация того, что будет, если плохо успевать по Вашему предмету, — не выдерживаю я. Он фыркает. Охренел, что ли? — Не передоз Глотком Мира, так Веритасерум?       — Добавляйте в каждом обращении ко мне «сэр» или «профессор», Поттер.       То есть, по его мнению, это вот сейчас вообще нормально было? А как он отреагирует, если Веритасерум подолью ему я? Может, устроить эдакое соревнование? «Кто кому больше дерьма подольет?»       — Вот уж нет. Вы были для меня «сэр» и «профессор» даже после попытки отравления. Но это…       — Кем Вы себя мните?       Пару раз сбивчиво моргаю, старательно дыша через нос. То есть возмутиться, когда тебя опаивают, значит возгордиться? Или у Поттеров любое, даже малейшее проявление характера по умолчанию — проявление гордыни? Самомнение у меня до потолка, значит?       — Человеком.       — Это лишь Веритасерум, не нужно драматизировать.       Я глубоко вздыхаю. Ясное дело, люди, прошедшие через войну, смотрят на подобные вопросы под другим углом. Но это подсудное дело. Не видит разницы между войной и обучением детей? Часто он вообще так делает, интересно знать?       — Я бы драматизировал, если бы завел речь о том, как холодно и голодно в Азкабане. Впрочем, Вы же там бывали, должны сами помнить.       Он передергивается и с сомнением оглядывает меня с головы до пят. Откровенная угроза, да еще в стиле уважаемого директора.       — Полагаете, мир вертится вокруг Вас?       Целую секунду мне хочется ответить очень резко. «Что Вы, мир вертится вокруг мертвой женщины». Я заталкиваю эти слова в свою глотку, прикрыв глаза и выдыхая сквозь зубы.       — Что Вы. Разве есть у меня право на подобные мысли? Мир крутится вокруг войны.       Ах, как бы вышло красиво, если бы мы говорили на русском. Но всю тонкость моего посыла он не поймет. Но это не так важно. Важно то, что его лицо вытягивается.       — О чем Вы говорите?       — Отоприте двери.       — Что Вы имели в виду? — Он не может понять, известно ли мне пророчество.       — Двери, мать Вашу, отоприте.       — Вы забываетесь, — угрожающе скалится он.       Конечно, а хуле нет? У меня тут самомнение до небес и полная умственная несостоятельность, я Вас сейчас еще и на хуй пошлю.       — Забываетесь здесь Вы. Долго Вы намерены удерживать несовершеннолетнего против его воли?       Я уже нешуточно злюсь. Хватит любой искры, чтобы все это представление закончилось какой-нибудь трагедией. Но, кажется, до него начинает доходить, что я не шутил про Азкабан. Медленно, нехотя он поднимает палочку и снимает свои чары. Я подхватываю почтальонку и стремительно вылетаю из комнаты.       Пробегаю несколько коридоров, пытаясь успокоиться. Все разрешилось нормально, никто не пострадал, никакие тайны не были из меня вытрясены. Пролетаю какую-то лестницу, еще коридоры, комнаты. Вылетаю на свежий воздух и упираюсь руками в колени. Я не понимаю, где оказался. Чувствую перед собой легкое завихрение магии и поднимаю глаза, глядя прямо на него.       — Я тебе устрою, Джонни.       Оно пульсирует и растворяется.       Шарю по карманам. Где мои сигареты?       — Да чтоб тебя!       Лезу в почтальонку, матерясь сквозь зубы. Наконец нахожу сигареты. Прикуриваю, делаю пару затяжек, выпрямляюсь и сажусь на снег. Где я? Это, кажется, какой-то балкон, только больно уж огромный. Крыши над головой нет. Оглядываю пространство вокруг и замираю. Немного в стороне, возле парапета, стоит человек, глядя прямо на меня. Я тут же щупаю его и выдыхаю. Люциус. Он что, курит?       — Что с Вами? — спрашивает он, а у меня нет больше сил противиться чужим вопросам.       — Снейп опоил меня Веритасерумом.       — Насколько все плохо?       — Все нормально. Я пытаюсь не сорваться. Не волнуйтесь, — поспешно добавляю я, — если станет совсем плохо, я уйду отсюда.       — Что он подозревает?       — Он думал, что я — это кто-то под Оборотным зельем. Споил мне антидоты к нему и к зелью Обмена. Спрашивал о том, что приметил в школе. — Тут до меня доходит. — Погодите. Вы знали?..       — Что Северус служит Дамблдору? Разумеется, я знал, за кого Вы меня принимаете?       Я падаю назад, зарываясь в снег. Делаю еще пару затяжек.       — Он мне нравился, такой веселый…       — Веселый. У Вас все в порядке с головой, мистер Поттер? Я могу свести Вас с отличными целителями.       — Не говорите, что Вы не понимаете, о чем я.       Он вздыхает, подходит ближе. И вдруг опускается рядом на снег. Я скашиваю на него округлившиеся глаза, а он затягивается какой-то дорогущей сигариллой.       — Мы просмотрели воспоминания о Вашем визите дюжину раз. Отец подметил Вашу оговорку еще до того, как мы приступили.       — Оговорку? — Из-за нервов губы меня почти не слушаются.       — Вы сказали…       — Так, стоп! Не надо сейчас, у меня и так большие проблемы с самоконтролем. — Я сажусь. — Давайте поговорим о моем идиотизме завтра.       — Хорошо, — ухмыляется он, и я снова начинаю залипать на его лицо.       Незаконно! Незаконно быть таким красивым! Отвожу взгляд. Только слепой не заметит, как я на него пялюсь. А ему это явно льстит.       Со вспышкой пламени рядом со мной появляется записка. «Прости, это был наилучший вариант. Д.». Ладно уж, никто не пострадал.       — У Вас прекрасный конь.       — Вы выбрали Ательстана? — спрашивает он, и я киваю. — Я купил его полтора года назад. У него не слишком богатая родословная, зато невероятно редкая масть. Очень красивая. — Он задумчиво смотрит в пространство и смеется. Легкий прохладный смех, словно кубики льда перекатываются в стакане. — Меня тогда никто не понял. Отец спросил, является ли мой выбор масти намеком на напускной лоск на моей черной, черной душе.       Я тоже смеюсь.       — И что же Вы ответили?       — Я попросил его не копать глубже, чем оно есть. Мне просто понравился конь.       Вот блядь. Я провожу рукой по лицу. Очень хочется постучать головой о стену. Да что же это такое? Насмешка вселенной? Драко, Драко… Что он навыдумывает себе теперь?       — У нас проблема.       — У нас целое море проблем. О какой из них Вы говорите?       — Кажется, я невольно убедил Вашего сына в мысли, что мы созданы друг для друга.       — Простите?       Вздыхаю, прикуриваю новую сигарету и рассказываю ему все с самого начала. С чертова письма Римусу. Люциус тоже проводит рукой по лицу.       — И теперь он наверняка думает, что мы предназначены друг для друга судьбой. Мистер Поттер, ну кто Вас вообще за язык тянул?       — Простите великодушно. Не знал, что цитирую Вас.       — Я говорю не о коне, а об этом нелепом письме.       — Письмо не было нелепым. Только мой комментарий к нему, — возражаю я, и он возводит глаза к небу.       Никак не могу понять, что с ним, он какой-то другой, более… расслабленный. Может, он пьян? Сидит на снегу, скрестив ноги, как и я, и курит, выпуская клубы тягучего густого ароматного дыма.       — Почему, во имя Мерлина, Вы это ляпнули?       — По двум причинам. Ваш сын без конца повторяет «надо написать об этом отцу». Я его постоянно подкалываю за это, но он, кажется, не понимает этого. Ну и… на тот момент прошла всего пара дней с момента нашего знакомства, и я все еще был под впечатлением. А Вы что-то написали Драко, и он ходил злющий и явно ревновал.       — И Вы, как взрослый человек, решили выступить провокатором, вместо того чтобы сгладить его впечатления?       — Именно так. — Салютую ему сигаретой и замираю. — Простите?       — Оговорка, оговорка. Завтра, — машет он на меня рукой.       — Что я такое сказал?       — Проблемы с самоконтролем, напоминаю. — Он снова смеется, и мне приходится сделать неимоверное усилие над собой, чтобы не выпасть из реальности.       Я не удержусь. Придвигаюсь ближе, отталкиваясь руками, наклоняюсь вперед и заглядываю ему в глаза. Он замирает от неожиданности, и его дыхание согревает мою заледеневшую на морозе кожу.       — Мистер Малфой, Вы что, пьяны? — Я не чувствую запаха.       — Нет… Нет, Северус сварил мне новое успокоительное. Отличная вещь.       — Мне кажется, он облажался с дозировкой или… У Вас есть рецептура?       — Нет, я ничего не понимаю в зельях. — Он откидывается назад, раскинув руки в стороны.       Его волосы рассыпаются по снегу, белое на белом. Я, должно быть, не в себе, раз пытаюсь вести с ним какие-то дела. Я же ни хрена не соображаю в его присутствии.       — А зелье осталось?       — Да, там несколько флаконов.       — Надо бы разобраться, что с ним не так.       — А что не так?       — Вы лежите на снегу на балконе, курите и смеетесь.       Он пару раз моргает и резко садится.       — Обычно я себя так не веду.       — Об этом я и толкую.       Он снова смеется, а потом вдруг замолкает и смотрит на меня испуганными глазами.       — Не говорите Нарциссе, что я курил.       — Не скажу, обещаю, — заверяю его, он расслабляется и улыбается.       — Так что, мистер Поттер? Сколько Вам на самом деле лет?       — А как Вы думаете?       — Сложно сказать, но точно не меньше тринадцати. Полагаю, что несколько больше.       — Тридцать один.       Он вновь начинает смеяться. Смеется полную минуту, а потом снова резко замолкает.       — Погодите… Тридцать один…       Я вижу его мысли на его прекрасном лице и широко улыбаюсь, в то время как он смеряет меня полным ужаса взглядом.       — Успокойтесь, мистер Малфой, я не намерен спать с детьми. Хотя, по моему мнению, даже бо́льшая разница в возрасте не предосудительна. Просто я не из таких людей. Я в ловушке разницы возрастов при любом раскладе. — Пожимаю плечами, а он нервно прикуривает новую сигариллу.       — Но Вы можете кому-то открыться.       — Вот Вы в курсе. Появилось желание меня трахнуть? — ехидно спрашиваю я, и он передергивается.       — Вы не всегда будете ребенком. Вырастете.       — Ладно, это не Ваша проблема. — Машу на него рукой. — К тому же пока что это и вовсе не проблема.       — Давно Вы… здесь?       — Я устал рассказывать эту историю. Давайте я расскажу все завтра вам всем за один раз.       — А сколько раз Вы ее рассказывали?       — Всего два.       — Два… Блэк и Люпин?       — Да.       — Просто команда мечты, — кривит он губы.       — Сириус сам почти догадался, а потом мы с сивиллой жутко облажались. Пришлось рассказывать.       — Как Вас вообще с ним свела судьба?       — Это не так важно. Мы прорастаем друг в друга с пугающей стремительностью.       — Как Вы его выносите?       — С некоторыми трудностями. Уже не первый раз мне кажется, что какой-никакой мир налажен. Но каждый раз происходит какое-то дерьмо.       — Он был совершенно не в себе даже на первом курсе. Голубая кровь, — улыбается он.       — В день нашего с Вами знакомства я пришел к выводу, что все чистокровные чокнутые.       — Простите? Почему?       — Вы мне предложили подраться с Вами без магии.       — Я бы ничего Вам не сделал.       — Ясное дело, но все равно. Представляете себе, как это смотрелось со стороны?       — Ваше заявление о том, что можно отобрать у волшебника палочку, не пользуясь магией, вывело меня из себя.       — Я и говорю — чокнутые…       Он пару раз моргает и снова разражается смехом.       — Знаете, со мной много лет никто так не разговаривал.       — Как — «так»?       — Как с человеком.       — Думаю, Вы и сами это не особо кому-либо позволяете.       — Так и есть. Но это оказалось неожиданно приятно.       — Надеюсь, когда Вас зелье отпустит, Вы не попытаетесь меня убить?       — Ничего не могу обещать. — Он пожимает плечами, и я улыбаюсь.       В таком состоянии он просто само очарование.       — Надо спать идти. Драко обещал, что с утра я не смогу подняться с постели. Но если смогу — потащу его на пробежку, у вас здесь невероятно красиво. — Поднимаюсь на ноги и смотрю на белоснежную территорию вокруг. — Где мы вообще? Это балкон?       — Терраса. — Он смотрит на меня как на кусок дерьма, я улыбаюсь еще шире.       — Терраса на… Какой это этаж?       — Вы что, от злости даже не запомнили, на какой этаж поднялись? — Он приподнимает брови. Ну блин, шире уже не получается. — Второй, мистер Поттер. Мне нравится это место. Хотел нанять бригаду, чтобы они здесь соорудили купол, и разбить зимний сад, но никто не берется. Говорят, площадь слишком большая. Где вообще учились эти бездари?       — Купол?       — Погодные Чары. Чтобы здесь всегда было тепло. Вроде как это не слишком сложно, но я хотел, чтобы, во-первых, здесь можно было все так же курить, а во-вторых — чтобы снег, попадая в границы купола, продолжал падать. И исчезал только над головой. Все мне отвечают, что рассеянные чары такой площади нестабильны.       — А какой высоты купол?       — Ярдов пять. Чтобы это выглядело пропорционально. Все же терраса довольно длинная.       — И весьма широкая. — Верчусь на месте, осматривая пространство вокруг. Нащупываю Снейпа в поместье. Он, скотина, спит как ни в чем не бывало на другой стороне здания. — А что под нами?       — Зал для фехтования, — отвечает он, и я хихикаю.       — Звучит как вызов. Вы позволите?       Он делает приглашающий жест и садится поудобнее, готовясь наблюдать. Смотреть тут будет особо не на что. Испаряю снег на террасе и убираю пар, не давая ему нас обжечь.       — Что за черт? — Люциус подскакивает на ноги.       Я подлетаю повыше, щупая местную магию.       — М-м-м… Мистер Малфой, Вы в курсе, что кто-то поцарапал Ваш охранный купол вот в той стороне? — указываю я направление рукой.       — Что Вы имеете в виду, говоря «поцарапал»?       — Судя по всему — просто прощупывали почву. Заклятья не повреждены, их только слегка повело. Могу поправить.       Он хмурится и кивает. Поправляю чары.       — Вижу только один возможный вариант.       — Вы с ней не выходили на связь?       — Нет, она не объявлялась. Но зачем ей вдруг это?       — Помните про чокнутых чистокровных? Долохов назвал ее, цитирую: «Чокнутая сука». В Азкабане у нее стало совсем плохо с головой. Даже Сириус на ее фоне абсолютно адекватен.       — Расскажите подробнее.       — Это длинная история. Давайте завтра? — кидаю я на него вопросительный взгляд, и он кивает. — Тогда я продолжу.       Подлетаю еще повыше. Стены поместья все оплетены чарами разной степени паршивости. Некоторые из них неплохи, некоторые — безобразны. Вздыхаю. Нельзя мне посещать чужие дома. Сразу хочется все вокруг поправить, а лучше — переделать. В зале для фехтования всю магию перекосило.       — Я бы рекомендовал провести обряды очищения в зале внизу. У Вас выходят отличные Круциатусы, но от них все равно магию закручивает. — Я довольно далеко наверху, но мне кажется, что он побледнел. — А Авады Тома в том углу покорежили вообще все, там наверняка и газон не растет.       — Это же было так давно.       — Все поправимо, но потребует некоторых усилий. Там уже и колдовать должно быть затруднительно. Непростительные заклинания не просто так заслужили свое название. Вряд ли те, кто их запрещал, в полной мере понимали, чем они опасны, но какие-то подозрения точно имели. Они имеют такую высокую плотность, что при их плетении перекашивает магические потоки вокруг. Благодаря этому они совершенно игнорируют магические щиты. А из-за сложности структуры и скорости потока еще и переворачивают всю систему мага. Когда я первый раз наложил Империус, меня потом трясло добрые сутки. Впрочем, другим должно быть проще, чувствительность ниже, — продолжаю я объяснять, а он пристально наблюдает за моими передвижениями в небе. — Простите. — Улыбаюсь. — Я в последние дни привык без конца читать лекции.       — И кому же Вы их читаете?       — Римусу в основном.       — И Вы так запросто делитесь с ним этими знаниями?       — Он тоже много чего мне рассказывает. Если бы не он, я бы сегодня не справился с Вашим другом.       — Эти знания можно черпать из многих источников, Ваши же — нет. Чем Вы вообще можете их доказать? Кто-то может подтвердить, что все это реально?       — Могу сводить Вас посмотреть, как в нашем поместье прекрасно работает электричество под полным набором охранных чар.       — Невозможно.       — Не поверите, пока не увидите? Это не проблема. Могу немного объяснить основы, и тогда Вы сможете и сами убедиться в некоторых вещах. Даже мой брат справляется отлично, а ему одиннадцать, и полгода назад он был сквибом.       — И что Вы за это хотите?       Старательно гоню от себя все пошлые мысли.       — Я оказался совершенно один в новом теле. Из прошлой жизни у меня остался только один человек. Мне нужны друзья и союзники. Я стараюсь заводить их по мере возможности. Это должны быть люди, которые не выдадут меня Альбусу. Без них никак, ведь в покое меня не оставят.       — И о причинах этого Вы тоже расскажете завтра?       — Да, история очень длинная. Нам понадобится море кофе и занятый чем-то Снейп. Да и Драко… Не уверен, что ему следует все это слушать. Там мало хорошего.       — Это я решу.       Я киваю и принимаюсь за дело. Прежде Погодные Чары я не накладывал, но там все достаточно просто. Устроить ему здесь хорошую вентиляцию и растянуть сеть трансфигурации, чтобы снежинки исчезали постепенно. Те, что успели упасть на террасу, я снова убираю. Перемещаюсь вдоль вверенного мне пространства, чтобы плести получалось точнее. Проходит где-то полчаса, и я еще раз проверяю всю эту конструкцию, мало ли.       — Думаю, я закончил. — Перевожу взгляд на своего заказчика и замираю.       Теплая мантия валяется у его ног, а он стоит, запрокинув голову, глядя на исчезающие прямо над ним снежинки. На его лице бурная смесь эмоций, основные из которых — недоверие и радость. Рассеянный свет, льющийся из огромных окон, смягчает его черты.       — Обли!       — Да, хозяин.       — Заказывай все растения по списку, чтобы завтра утром были здесь. И несите сюда ту мебель, что матушка отложила.       Значит, это было не его желание, а его почившей матери? Не слишком ли крутое желание я выполнил? Хотя чем плохо? Вдруг они с Абраксасом проникнутся ко мне благода…       Люциус переводит взгляд на меня. Он переполнен чем-то таким мощным… Что это такое? У меня сейчас глаза вытекут, не смотри на меня так. Перевожу свое внимание на эльфов, которые шустро перемещают откуда-то мебель и тут же расставляют по местам, словно все вокруг наизусть знают, что где должно стоять. А это еще что?       — Мистер Малфой. — Я подлетаю к нему ближе. — Скажите-ка, вон тот эльф — это Добби?       Он переводит свой пылающий взор с меня на эльфа.       — Да, но откуда… Впрочем, чему я удивляюсь?       — Да уж, это многое объясняет.       — В чем дело?       — Он странный? Неохотно выполняет приказы?       — Да. Постоянно словно борется с собой. Часто наказывает себя без видимых причин.       — Когда вы его купили?       — После войны. Тогда многие эльфы остались без хозяев, и их продавали за бесценок. Нарцисса в тот раз взяла сразу четверых.       — Пара месяцев прошла после небезызвестного события?       — Думаю, да. Кажется, это было на зимних праздниках… Да в чем дело?       — Добби!       Эльф в ту же секунду переносится ко мне, поднимает на меня свои огромные, стремительно наполняющиеся слезами глаза и падает передо мной на колени.       — Гарри Поттер, сэр! — Он начинает рыдать.       Приземляюсь и сажусь на корточки рядом с ним.       — Боги, что же с тобой сделал этот старый хрен… Мистер Малфой, на нем две печати крови. Ваша жена в тот день вела себя нормально? Вы не помните?       — Нет, слишком давно это было. Разве подобное возможно?       — Первую заблокировали. Снять семейную печать можно, только отпустив эльфа. Сама она распадется, если вся семья умрет. Но у этой семьи остался один член. Угадаете с трех раз, почему он откликнулся на мой зов?