Lumos

      Сириус Блэк никогда не любил учиться. Ему всегда не хватало усидчивости и способности сосредотачиваться. Из всех его друзей только Римус любит книги, причем любовь эта носит какой-то фанатичный характер. Даже во времена войны, вечерами после долгих, изматывающих до зубного скрежета дней, он собирал всех перед камином и устраивал своеобразные ликбезы. Лили относилась к этому куда проще, чем остальные, но скорее из вежливости, чем из солидарности.       И вот сейчас Римус нашел родственную душу в этом… человеке. Мало того что они оба повернуты на книгах, так теперь еще и это. Синестезия, ну надо же! Газовая горелка… Это был намек на то, что Сириус опасен? Или напоминание о случае в лесу? И вот эти двое скачут вокруг иллюзорного купола. Лунатик осторожно что-то делает, второй наблюдает и иногда комментирует, делая какие-то пассы руками.       — Не хочешь тоже попробовать? — тихо спрашивает Джоан.       — Хотя бы ты не начинай.       — Не начинать что? — Она улыбается, прищуривая глаза.       — Это. — Сириус выразительно обводит ее взглядом и звонко шлепает по ягодице.       Этот человек тут же бросает на него подозрительный взгляд. «Личный Надзиратель» — так Сириус называет его про себя. Даже отец Джоан не вызывает такого стеснения и неуверенности, как он. Бывает страшно даже обнять ее, не то что поцеловать. Вдруг у Надзирателя что-то перемкнет в голове, и он оставит его без рук. Взгляд у этого парня всегда такой предупреждающий. Не парня. Мужчины. Ну или женщины.       Сириус посмеивается. Загадка о переселении души оставила его в дураках. Мужчины, женщины, взрослые, дети — все теперь стало единым. Сколько таких же ходит вокруг? Вдруг вон та крошка, копающаяся в песке, неделю назад была пятидесятилетним мужиком? Можно ли вообще доверять собственным глазам в таких условиях?       Джоан перекатывается на спину вплотную к нему и кладет книгу на песок.       — Хочешь окунуться?       — Хочу. Сейчас, только выпью зелье. — Он смотрит на часы и лезет в рюкзак.       Надзиратель замечает и это. У него словно глаза на затылке — он видит все. Но пока Сириус ведет себя хорошо, ничего плохого не произойдет. Он отмеряет свою дозу, рассчитанную Надзирателем, выпивает и поднимается на ноги. Его голова немного кружится от рома, но не сильнее, чем обычно. По крайней мере, его счета разблокированы, и теперь он может покупать себе все сам. В поместье даже выпивки не было, одно вино всех возможных видов. Кто же напивается вином?       Ему удается дойти до моря по прямой, а в воде уже незаметно, если человек плывет не совсем прямо или его ноги путаются на неровном песке. Они плескаются, не заходя слишком глубоко. Джоан боится большой глубины, а Сириус не хочет, чтобы она боялась. Ее страх представляется ему чем-то противоестественным. Такое доброе, нежное, заботливое создание не должно испытывать страх.       Волны ленивы и ласковы, солнце медленно клонится к горизонту. Здесь, в отдалении от берега, Сириус целует ее и прижимает к себе. Она охотно целует его в ответ и прижимается всем телом.       Он не совсем понимает, в чем здесь дело, но с первой минуты знакомства у него создалось впечатление, будто они знают друг друга всю жизнь. Но если Джоан и правда знает его уже давно, то он ее — нет. Всю жизнь он думал, что останется вечным холостяком, но, похоже, судьба распорядилась иначе.       На периферии его зрения что-то мелькает, и Сириус дергается в сторону, увлекая Джоан за собой и вытаскивая палочку из кобуры. Мяч. Всего лишь мяч. Пара магглов перебрасывает его друг другу, смеясь и подпрыгивая в воде.       — Ты чего?       — Мне показалось… Чертов мяч. Ну кто играет в мяч в подобном месте?!       — Все играют. Это же пляж.       Она никогда не осуждает его в таких ситуациях, и сама реагирует на них так спокойно, словно кто-то рядом с ней всю жизнь шарахается от мячей, дырявит внезапно включающиеся телевизоры и взрывает микроволновки, закончившие свою работу.       — Извини.       — Все хорошо.       Она гладит его по щеке, а он в очередной раз понимает, что попал. Каждый раз, как она демонстрирует такое спокойствие и понимание, ему в голову лезут неуместные мысли. Он думает, что хочет жениться на ней, а следом в голову врываются многочисленные родственники. Кто она такая? Даже Надзиратель не может дать ответ на этот вопрос. «У нее есть система, но она неполная и ничем не пахнет. Думаю, так выглядят пророки», — вот и весь ответ. Мамаше бы это не понравилось. Для Джоан нет подходящего определения, но по крови она магглорожденная. Ее способности уникальны, и это стало бы неслабым плюсом, будь живы его родственники. С другой стороны — колдовать она неспособна. Что сказал бы его отец, будь он жив? Обозвал бы грязнокровкой и выставил за дверь — вот что.       Они давно мертвы, но Сириус до сих пор не может избавиться от их присутствия в своей голове. Кому какая разница, как ее называть? Если она сама окажется согласна, то никто им не помешает. Только вот… Только вот отчего-то у него складывается ощущение, что ее руки просить нужно будет в первую очередь не у ее отца, а у ее бывшей няньки. Бывшего няньки.       И ему это совсем не нравится.       

***

      «В новогодние праздники Бангкок прекрасен», — так скажет практически кто угодно, но только не Сириус. Все вокруг сверкает и блестит, отчего он дергается каждые пару минут.       — Гарри! Смотри, какая красота! — Джоан берет Надзирателя за руку и указывает в сторону храма.       — Пиздец, — изрекает тот на родном языке.       Сириус не знает, что это значит, но по интонации и ситуациям, в которых тот использует это слово, примерно догадывается. Неужели он тоже не одобряет происходящее вокруг?       — В чем дело?       — Это ебаный Столп Статута. — Надзиратель смотрит на Ват Пхо с непонятным выражением лица.       — И что?       Лунатик весь подбирается, словно ждет нападения. Дадли напрягается и вертит головой по сторонам.       — Нет. Нет, ничего, идемте.       Что творится у него в голове? Его редко можно увидеть без улыбки, которая Сириуса просто неимоверно бесит. Даже во сне приподнятые уголки губ создают впечатление, что Надзиратель улыбается. Он не улыбался, когда Сириус напал на него, и после, отчитывая его, словно первокурсника. Отсутствие улыбки на этом лице — тревожный знак, но зато приносит невероятное удовлетворение.       Все двигаются в сторону храма, разглядывая украшенные улицы. Где-то в переулке справа взрывается шутиха, и Сириус снова дергается. Джоан отстает от своей няньки и берет за руку его, мягко оглаживая ладонь. Ему становится спокойнее.       — Какое прекрасное место. — Ее глаза широко открыты, и она вертит головой во все стороны. — Удивительно, правда? Новый Год, а мы в шортах!       — Может, ну ее, Португалию? Там тоже теплее, чем у нас, но все же не так. Махнем куда-нибудь ближе к экватору, раз тебе так нравится.       — У меня уже все готово для переезда туда, и меня ждут на работе. Но я подумаю об этом позже.       — Не забудь сообщить мне о своих выводах.       Они подходят к храму. Вокруг огромная толпа, все веселятся, со всех сторон льется музыка. Откуда только Вернон постоянно достает эти коктейли? Магия какая-то. Лунатик о чем-то перешептывается с Надзирателем, и Джоан тянет Сириуса за руку к ним.       — … три раза.       — И где же?       — Это самое интересное. Первое место — Вестминстерский дворец. Его начали строить… Когда? В одиннадцатом веке?       — Да, в самом начале. Впрочем, это не означает, что чары наложили тогда же, когда строили Столпы.       — Не означает, однако заклятья там по всему дворцу, а не только на его старой части, а значит…       — Статут был принят в конце семнадцатого. Чары наложили после принятия, вот и все.       — Да, это могло бы объяснить, отчего он и здесь тоже. Ведь Ват Пхо строился, кажется, в двенадцатом. Только вот третье — это Воскрешающий камень.       — Воскрешающий камень? Тот самый, из детской сказки?       Они снова обсуждают какую-то теорию заговора и демонстрируют свою заумность. Ну кто вообще в курсе того, в каком веке строили храм на другом конце света? Для чего в их головах эта информация?       — Да, но сказка эта не так проста. Некоторые люди в нее верят. Директор, например. И Гриндевальд. Они считают, что Дары Смерти существуют.       — Смерти… Разве Смерть может что-то подарить?       — Тебе Джонни не все рассказала, так? О чем вы говорили пять гребаных часов?       — Много о чем. А эти Дары имеют какое-то значение?       — Имели бы, если бы история пошла по первоначальному плану. Сейчас же… Нет, не имеют.       — Ну и что там с этим камнем?       — Два Дара из трех — камень и мантия — у меня. Мантия не пахнет, зато камень пахнет точно так же.       — А третий Дар?       — Бузинная палочка. Она у Альбуса.       — Из-за этого он так силен?       — Нет, это исключительно его личная заслуга. Эта палочка, — указывает на свой пучок Надзиратель, — лучше Бузинной. Как и палочка Дадли.       — Так и что же тебя смущает?       — По легенде Смерть подарила их братьям Певереллам. Проблема в том, что жили они в тринадцатом веке.       Они оба замолкают и напряженно о чем-то думают. Надзиратель не улыбается. Это не к добру.       — А не может запах двух магов совпадать? Или трех, или даже еще больших?       — Не знаю. Я встречал нескольких с очень похожими, но все же они немного отличаются. К тому же все эти заклятья объединяют еще и удивительные стройность и точность.       — Но такой промежуток времени… Может, если маг умирает, то его запах как бы… освобождается для других?       — Может быть.       — Не думаешь же ты, что этот волшебник прожил как минимум четыре века?       Надзиратель вновь улыбается.       — Вряд ли, разумеется. Но Философский Камень никто не отменял.       — А чем хоть пахнет? — спрашивает Сириус.       Улыбка на лице Надзирателя снова меркнет.       — Медом. Так сладко, что зубы сводит.       — Но ведь он не один это сделал? — спрашивает Лунатик, глядя на храм.       — Или она. Нет, там сотни запахов, просто этот основной и самый сильный. Этот маг сплел костяк всей системы.       — Нужно посмотреть на другие Столпы. Возможно, что-то прояснится. Ты так и не понял, что они делают?       — Нет, это какая-то чертовщина. — Надзиратель смотрит в небо, прищурив глаза.       — Сириус, ты что-то знаешь о других Столпах? — Римус смотрит на него с надеждой.       — Нет. Мама много чего рассказывала, но я почти все пропускал мимо ушей.       — Может быть, Омут Памяти поможет?       Надзиратель кидает на того уважительный взгляд.       — Это идея. Что думаешь, Сириус?       — У меня нет Омута.       — Купим.       — На них просто кошмарная очередь, — вздыхает Римус.       — Можно раскопать чью-нибудь могилу, — предлагает Сириус. — У кого точно был Омут? Их почти всегда хоронят с владельцем.       — Издеваешься?       — Нет, правда хоронят, — смеется он, Надзиратель возводит глаза к небу.       — А кто вообще их делает?       — Сейчас лучшие специалисты — Паркинсоны, — отвечает ему Лунатик. — Не стоит с ними связываться.       — Да, да, плохие Пожиратели Смерти. Я учусь на одном курсе и факультете с их дочерью.       — А может, у тебя самого получится сделать? Нам ведь не нужен качественный. Так, на пару воспоминаний…       — А если я ошибусь, и он кому-нибудь голову откусит? Нет уж. Нужно либо заказывать, либо… откапывать.       Сириус заливисто смеется, глядя, как у этих двоих перекосило лица. Ему нужно выпить. Он пробегает взглядом по тележкам с товарами и устремляется к одной из них.       — В храмах нельзя пить, — шепчет Джоан.       — Серьезно? Почему?       И точно, люди, идущие со стаканами в руках, выбрасывают их в баки перед входом на территорию.       — Сам-то как думаешь?       От этого вопроса по его лицу расплывается улыбка. Где-то в стороне снова взрывается петарда, и он вздрагивает. Джоан улыбается и тянет его ко входу.       — Зачем мы вообще сюда пришли?       — Просто посмотреть. Это место известно на весь мир, — говорит она. Сириус достает из кармана сигареты, но она перехватывает его руку. — Нет. Не здесь. Потерпи немного.       Он вздыхает и убирает пачку обратно. Обычное место, ничего примечательного. Местная архитектура слишком вычурна на его вкус. Зато лежащий на боку Будда выглядит забавно.       — Когда пройдет лет десять, ты будешь с теплотой вспоминать эту поездку.       — Ты же не слышишь мысли в своих видениях.       — Нет. Зато хорошо вижу лица. — Она вертит головой во все стороны, разглядывая убранство зала.       — И что же, у меня там лицо довольное?       — Донельзя.       Он притягивает ее к себе и тянется к губам, а она отбивается от него сумочкой, смеясь.       — Прекрати, веди себя прилично!       Сириус широко улыбается, глядя в голубые глаза с серыми крапинками. Его улыбка стремительно меркнет, когда эти глаза затягивает белесая пелена.       — Гарри! — со страхом зовет он Надзирателя и вытаскивает палочку из кобуры.       Тот оборачивается, и его глаза лезут на лоб. Джоан начинает подниматься над полом, ее волосы развеваются, словно под водой. Всего один удар сердца спустя уже четверть битком набитого зала смотрит на нее с недоумением.       — Confundo! — Надзиратель разводит руки широко в стороны, его голос напоминает животный рык.       Вокруг пробегает практически осязаемая волна магии. Секунда — и все в зале растерянно замирают, непонимающе осматриваясь. А он в два прыжка собирает всех в одну группу и аппарирует их в отель.       

***

      Они препираются в комнате уже двадцать минут. Не нужно даже подслушивать, чтобы понять, кто что говорит. Воображение Сириуса рисует четкие картинки. Надзиратель наверняка матерится и настаивает, чтобы Джоан носа не высовывала из поместья. А она яростно отбивается, говоря о нахлебничестве и обязательствах. Это не первый такой разговор. И вряд ли последний. Кто из них победит в конце, сказать сложно. Сириус лишь надеется, что не произойдет какая-нибудь трагедия, эти видения чрезвычайно опасны среди магглов. Он понимает Джоан, но все же считает, что прав Надзиратель. Но запереть ее? Это не укладывается в его голове. Впервые Сириуса посещает мысль, что Статут и все, кто его поддерживает, — его враги.       Рядом сидит Лунатик, молчаливо о чем-то размышляя, массируя виски.       — Ставлю двадцатку, что он психанет.       — Это, по-твоему, игра какая-то, что ли? — Римус всегда нагнетает обстановку.       — Мне просто интересно, что он сделает, если и правда психанет.       — Не советовал бы его доводить из любопытства.       — А вы подружились.       — А ты ревнуешь.       — Я не ревную, а не понимаю.       — Что непонятного? Мы просто чем-то похожи.       — Это я как раз понял давно, еще до вашего знакомства. Но ты так легко доверился ему. А он тебе. Это на вас непохоже.       — То есть Непреложный Обет и Веритасерум — это «легко»?       — В рот друг другу смотрите.       — Точно ревнуешь.       Сириус фыркает и достает новую сигарету. Дверь в комнату резко открывается, ударяясь о стену, и из нее вылетает Надзиратель, матерясь на чем свет стоит. Похоже, он вновь проиграл.       — Я отойду на час, — раздраженно выплевывает он и выходит из номера.       — Куда это он?       — В лес. Выбесился.       — А что в лесу?       — Там можно выпустить пар. Мы там встретились первый раз.       По лицу Лунатика сложно понять, о чем он думает, но выражение похоже на понимание.       — Я так понимаю, теперь ты определился со своими политическими взглядами?       — Мне казалось, что я определился с ними давным-давно.       — В таком случае ты их переменил.       — Статут… Да, в нашей ситуации — это проблема.       — Это мягко сказано. Что будет с ней, если такое случится на работе, а обратного портключа не будет под рукой? Как ей защитить себя?       — У нее всегда портключи с собой.       — Мало ли какая ситуация может сложиться.       — Он кругом прав, на это ты намекаешь?       — То есть ты за сегодня ни разу не подумал, что Статут не на твоей стороне?       — Подумал. — Сириус нехотя вздыхает. — Но это не означает, что он прав во всем.       — Нет, конечно. Но с ним сложно спорить.       — А как тебе идея возродить Волдеморта? Он сумасшедший.       — Думаю, он не стремится его возрождать, все намного проще.       — Неужели?       — Мы просим его убить человека.       — Человека? Римус! Где Волдеморт и где — люди?!       — Не кричи. Его душа по-прежнему на земле. А определение убийства — именно отправление души на тот свет. Лишение жизни. Какой бы она ни была.       — Но он не человек, так что к нему это не относится.       — Это твое личное мнение. Гарри, похоже, думает иначе. К тому же… убийство собаки тоже не считать за убийство?       — Это не смешно.       — Никто и не смеется. Давай лучше посмотрим, что будет дальше. Если все покатится по наклонной — сами его убьем. А может, и Гарри передумает и поможет нам.       — У нас не получится… Если бы Дамблдор…       — С этим нам вряд ли повезет. Придется разбираться самим. В этот раз мы будем лучше подготовлены. — Глаза Римуса сверкают фанатичным огнем.       — Во всяком случае, я думаю, он не бросит нас умирать.       — Точно нет. Но с Волдемортом пока ничего не ясно. Делать нечего, придется ждать. А вот Статут… — Лунатик задумывается.       — Что Статут? — В дверях показывается Джоан.       — Ты как? — Сириус подскакивает к ней.       — Нормально все со мной, психи ненормальные. Обычные видения. Так что со Статутом?       — Я думаю… — начинает Римус и замолкает на пару секунд. — Я думаю, что Гарри прав. Во-первых, Статут — не то, чем он кажется. Во-вторых, он представляет опасность для магов по целому ряду причин.       — Его отсутствие представляет куда большую опасность. — Она широко распахивает глаза. — Нет-нет-нет, Римус. Нельзя ничего делать со Статутом. Это очень, очень плохая идея!       — А что я могу с ним сделать? Среди нас есть только один человек, который что-то может.       — Если он начнет думать, что прав, и перестанет сомневаться, ничем хорошим это не кончится.       — Он же не пойдет сразу расплетать чары на Столпах. Он не тупой. Здесь явно нужен другой подход…       — Сириус! А ты чего молчишь?       Сириус закусывает губу, задумавшись. Тушит сигарету и поднимает взгляд прямо на нее.       — Если так будет продолжаться, рано или поздно тебя придется запереть. Ты не можешь колдовать, а значит, работа в магическом мире тебе не светит. Оставаться в маггловском становится для тебя все опаснее. Я не хочу, чтобы ты до конца жизни сидела в четырех стенах. И никто этого не хочет. А если раскрыть твои способности общественности… все захотят привлечь тебя на свою сторону, а у некоторых из них методы…       Джоан снова впадает в транс, только на этот раз все гораздо хуже, чем обычно. Ее лицо искажается болью, рот открывается в немом крике. Свет гаснет, лампы в люстре и ночниках трескаются. Дом дрожит, словно началось землетрясение, мелкие предметы падают на пол и разбиваются, покрывая плитку осколками. От концентрации магии становится трудно вдохнуть.       Римус подскакивает с дивана, в ужасе глядя на нее. Кровь! У нее кровь из носа идет! Сириус со всей возможной скоростью приманивает из угла свой рюкзак, вытаскивает из него портключ с синей маркировкой, хватает Джоан, прижимая к себе, стискивает карандаш в зубах и с треском ломает его свободной рукой.