Lumos

      В пятницу меня прямо с утра вызывает к себе директор. Я только вздыхаю. Перед входом слышу часть его диалога с деканом и задумываюсь, какого черта происходит.       — …не думаю, Альбус. По моему мнению, он сильнее, чем Темный Лорд в его возрасте. Да и вообще он странный, но сознательный и, кажется, неплох. Драко хорошо о нем отзывается.       — Невербально поймал одновременно четверых детей?       — Арресто Моментумом.       — Да, дела…       — Меня куда больше волнует, кто помог мне справиться с троллем.       — Стерли все следы?       — Да. И отвели удар.       — И ты никого не видел?       — Кажется, именно это я и сказал, — отвечает раздраженно Снейп.       Я стучу в дверь, не намереваясь дальше это слушать. А то сейчас директор предположит, что это был я. Захожу и здороваюсь, вежливо улыбаясь.       — Гарри! Заходи, заходи. Чая? — Дамблдор сверкает глазами.       — Благодарю, профессор, но я уже был на завтраке.       Присаживаюсь в кресло и впиваюсь в него взглядом. Он секунд десять жует печенье, а после все же начинает:       — Я хотел поговорить с тобой о том, что произошло вчера.       — Я весь внимание, сэр.       — Этот тролль — подготовленный охранник. И его поведение указывает на то, что этот случай — диверсия в стенах школы. Он ни при каких обстоятельствах не мог ослушаться приказа. Значит, его заколдовал сильный волшебник. Возможно, даже с особым даром.       — Вы говорите мне, что безопасность в школе на должном уровне, а то, что вчера профессору Снейпу случилось лишь чудом уберечь большую группу школьников от травм и, возможно, смерти, — чистой воды случайность, в которой никто не виноват? — Я делаю паузу, наблюдая за его вытянувшимся лицом. — Там было множество свидетелей. Даже если я никому не напишу об этом, несколько человек уже точно отправили свои письма.       Когда сюда нагрянут власти, я очень надеюсь, что они обнаружат и огромную трехголовую псину, сидящую в коридоре, вход в который открывается простеньким заклинанием. Ебаный цирк с конями.       — А на тему сильного волшебника — так у нас их здесь немало. Хорошо ли проверяются профессора перед подтверждением назначения?       Снейп закашливается и удобнее пересаживается в кресле. Дамблдор мрачнеет. В этот момент дверь в кабинет распахивается без стука и с грохотом врезается в стену. Все мы подскакиваем в своих креслах, а в комнату врывается запах морозного воздуха и неземное создание. Я выпадаю из реальности и не понимаю ни слова из того, что говорит певучим баритоном это видение. Если Сириус вызывает ассоциации с королем, то этот человек… А человек ли он? Его система утверждает, что да — самый обычный смертный. Но как по мне — эфемерное божество. Сколько там ему лет? Даже тридцати не дашь. Он продолжает что-то гневно говорить. На лице его абсолютно непроницаемое выражение. Я понимаю, что сижу с открытым ртом и спешно захлопываю его, тихонько мотая головой. В меня впивается пара стальных глаз, мечущих ледяные искры.       — Мистер Поттер, полагаю?       Я наконец выныриваю на поверхность.       — Мистер Малфой, полагаю? Рад знакомству.       — Взаимно.       Люциус одет безупречно, бледная лазурь оттеняет платину его волос, перевязанных лентой. Пальцы унизаны кольцами с мудреными чарами, запястья — браслетами. Он обводит меня взглядом с головы до пят, и его губы растягиваются в легкой усмешке. А я сижу напротив директора в своих бананах, подогнув под себя по привычке одну ногу. Я все же рассчитывал произвести на него впечатление получше, ведь этот человек думает, что Гарри Поттер — следующий великий Темный волшебник. Если он станет моим союзником, это будет хорошим противовесом чему угодно на политической арене. И у него дома валяется кусок души Тома.       — Комиссия прибудет сегодня после обеда, директор. Так просто Вам в этот раз не отвертеться. — Он разворачивается и идет к двери, но перед выходом останавливается и окидывает декана задумчивым взглядом, а потом поворачивается ко мне. — Мистер Поттер, мы с женой и сыном будем счастливы видеть Вас в гостях на рождественских каникулах.       Я тоже кидаю взгляд на Снейпа и киваю. Ну вот надо же ему было устроить это выступление перед Дамблдором? Щурюсь и отвечаю:       — Спасибо, сэр, буду счастлив.       — Прекрасно. Я открою для Вас камин.       Дивное видение исчезает в проеме, не потрудившись закрыть дверь. Полминуты сидим в тишине, пока не слышим, как горгулья прыгает на свое место. Я поднимаюсь на ноги. Альбус излучает практически осязаемое неодобрение. Дело дрянь.       — Похоже, напишу я кому-то о вчерашнем случае или нет, уже не имеет значения. Разрешите идти, директор?       — Проведешь каникулы в поместье Малфоев?       — Может, пару дней. Мы с Драко дружим.       — Знаешь ли ты, что это за семья?       — Профессор, я предпочитаю решать проблемы по мере их поступления. Полагаете, я буду предвзято относиться к Драко из-за истории давно минувших дней, когда его еще и на свете не было?       — Будь очень осторожен, Гарри. Это опасные люди.       — Благодарю за заботу.       — Кстати, на следующей неделе возведут спортивную площадку!       — Рад слышать, — с трудом улыбаюсь я.       — Что ж, ступай, скоро занятия.       Я прощаюсь и выхожу прочь, спускаюсь по лестнице и присаживаюсь возле доспехов в отдалении. Активирую свою прослушку. Элегантная вещица — простая черная пуговица, каких в школе миллион, на которую наложено заклятье с ограниченным временем действия. Пара минут — и оно развеется. Вплетать что-то прямо в кабинете я не рискну — там очень плотные чары, а если я что-то задену…       — …его реакцию? Он, похоже, по мальчикам. Да и серьга эта…       — Какая разница?       — Такая, что, если пустить все на самотек, он сблизится с Малфоем. И с его родителями. А если они смогут на него влиять…       — Драко определенно не по мальчикам.       — Мальчики, девочки… На что он готов пойти, чтобы поднять репутацию своей семьи?       Из-за угла прямо на меня выходит Люциус и открывает рот. Я прижимаю палец к губам, указываю взглядом на вход в кабинет и показываю на ухо. Его брови ползут вверх, а рот так и остается открытым.       — Что Вы предлагаете, Альбус? Переключить его внимание? На кого? Едва ли кто-то выстоит хоть один раунд против Драко на фоне буйства гормонов, которое начнется через пару лет.       Я ржу. Выходит довольно громко, Люциус дергается.       — Что же мы проморгали, Северус? Слизерин? Малфои? Как до этого дошло?       — У него хорошие отношения со всеми студентами. Разве что к Уизли он не особенно благосклонен, но тут я могу его понять. Драко говорил, что Поттер резко осадил его с речами о превосходстве волшебников.       — Это радует. Похоже, у него природная устойчивость к заклятьям. Это странно, я не замечал ничего подобного ни у Лили, ни у Джеймса. Кажется, его кузен дружит с младшим Уизли? Если бы они общались все вместе, он мог бы благоприятно повлиять…       Действие заклинания заканчивается, и я смотрю в ледяную сталь глаз возвышающегося надо мной мужчины. Встаю и киваю в сторону коридора. За дальним поворотом я чувствую приближающуюся Минерву, так что веду его в Выручай-комнату. Она превращается в уже привычную гостиную, которую он осматривает с недоверием.       — Отличное представление Вы там устроили, мистер Малфой. Директор в истерике. Избранный в поместье Малфоев — нонсенс! — С удовольствием наблюдаю, как он пару раз рассеянно моргает. — Думают, кого подсунуть в мою постель вместо Вашего сына, — сдаю я их с потрохами, и Люциус багровеет. — Да успокойтесь, какая постель. Мне одиннадцать. Знаете этих стратегов — зрят в будущее. Удружили Вы мне. Альбус теперь с меня не слезет.       Я падаю на диван и выжидающе смотрю на него. Он размышляет пару секунд и изрекает, кривя полные губы с острой ложбинкой, от которой я едва могу отвести взгляд:       — Драко меня уверил, что Вы способны убедить меня в том, что спортивная площадка — не пустая трата денег.       — Уверил? Сам он не поверил мне ни на дюйм. Впрочем, директор уже похвалился, что все организовал. Он не сказал этого прямо, но впечатление создалось именно такое.       — Директор организовал? Разумеется.       — Какой же метод убеждения Вас устроит?       — Такой, какой Вы сами изволили озвучить.       Он указывает взглядом на свою трость. Предлагает мне подраться с Пожирателем без помощи магии? Додумать мысль я не успеваю, потому что он атакует. Его движения отдают какой-то неестественной грацией. Я вскакиваю и ныряю за диван. Все чистокровные волшебники слегка безумны? Чхать он хотел на площадку, просто хочет посмотреть, потяну ли я на Темного Лорда. Пару секунд размышляю и скидываю чертову мантию с плеч, оставаясь в футболке. Чем он будет кидаться? Было бы неплохо обойтись без Авад, но лучше быть готовым ко всему.       Сильно пугать не хочется, но некоторую демонстрацию устроить придется, иначе его не убедить. Без магии, ага, разбежался. Из позиции низкого старта подталкиваю себя магией и на скорости бегу к боковой стене. Этот… человек посылает в меня серию Круциатусов. Ну с этим можно работать. Резко отскакиваю в обратном направлении, вновь толкая себя магией. Такими короткими отрезками я продвигаюсь к нему, наблюдая, как его брови поднимаются все выше. Да, без магии с такой скоростью двигаться невозможно. И так резко менять направление — тоже. А вообще он молодец, уже десяток проклятий выпустил и даже не запыхался, а они весьма энергоемкие. Не серия Авад, конечно, но тоже очень впечатляет. Приближаюсь к нему вплотную и хватаю за запястье, отводя его в сторону, усиливая давление пальцев магией. Он отшатывается, но позади него стена, в которую он и упирается. Смотрю на него снизу вверх и улыбаюсь в ожидании реакции. Он тяжело дышит, зрачки расширены. Красивый, как сука. Джонни права, мне всегда больше нравились блондины, но вот этот конкретный просто за гранью добра и зла.       — П…       «П»? Со вспышкой возле меня появляется записка. Я ловлю ее, второй рукой продолжая удерживать его запястье. Он дергается, судорожно глотая, и косится на бумажку. «Не доведи его до инфаркта. Ему уже тридцать семь. Д.». Я испуганно отпускаю его и немного отступаю. Да не может быть, она пошутила. Он выглядит как квинтэссенция здоровья. Зачем она это написала? Или это такая помощь? Тонкая ненавязчивая демонстрация моих умений? Эти записки просто так не наколдуешь. Сириус, к примеру, по-прежнему не справляется. Смотрю на часы — до урока осталось десять минут.       — Прошу прощения, мистер Малфой. Мне пора на занятия… Нет, погодите, в коридоре директор…       Я чувствую, как Альбус идет в нашу сторону. Замираю и жду. Он щупает все вокруг себя, а значит, он ищет меня. Или Люциуса. Или нас обоих. А может, и кого-то другого или какие-то чары. Но найдет нас, стоящих в опасной близости вплотную к стене Выручай-комнаты. Смотрю на Малфоя, уставившегося на меня широко распахнутыми глазами и рассеянно потирающего запястье.       — Дело дрянь. Придется Вас подбросить.       Осторожно беру его за предплечье свободной от палочки руки и аппарирую в Суиндон. Можно было бы доставить его прямо к дому, но это уже слишком. Их поместье я нашел, пока летал, как проклятый, над Англией. От других особняков отличил по размерам, сложности чар и описаниям Джонни. Люциус отпрыгивает от меня, будто его током ударило.       — Полагаю, отсюда Вы доберетесь. Надеюсь, для Вас теперь очевидна польза бега и физических упражнений, мистер Малфой. — Оглядываю прекрасное лицо, стараясь запомнить получше. — Всего доброго.       Он так и молчит, будто оглушенный. Возвращаюсь в школу и забираю свою мантию и сумку. Ну посмотрим, что теперь будет. Он, по крайней мере, не побежит к директору. Весь день хожу как в тумане, вспоминая его холодный взгляд. Почему я так падок на внешность? Головой-то все понимаю, но от этого не легче.       Всю субботу я провожу в комнате, только доползаю до ванной и посещаю обед. Большую часть времени элементарно сплю. Вечером Драко вытаскивает меня из постели, и мы делаем домашнюю работу, а потом я снова засыпаю. В воскресенье встаю с тяжелой головой, но зато кончилось ощущение, что мои глаза полны стекла. Вставать не хочется, но надо поесть.       В половину второго мы с Дадли отправляемся в поместье, где на меня с радостным визгом накидывается Джонни, покрывая все мое лицо поцелуями. Все вокруг смущаются такой картины, а я только смеюсь, взъерошивая ее волосы.       — Что за шутки с инфарктами, Джонни? Я едва не поседел.       — Идем, идем! — смеется она. — Я приготовила все сама, хотя Динки была этому явно не рада.       Даже накрыла она в большом зале. Прямо праздник какой-то устроила. В результате мы остаемся на целых четыре часа. Джоан вся светится и вообще выглядит неприлично счастливой, это сильно поднимает настроение, и даже отупение от долгого сна отступает.       — Мне Дамблдор ответил, — говорит Сириус, склоняясь ко мне, почти шепотом, и я чуть не подпрыгиваю.       После пятницы его лицо гипнотизирует меня не так сильно. Тесный контакт с божеством опускает королей на одну ступень. Разумеется, я намеренно подбежал к Люциусу так близко. Просто не смог удержаться.       Над углом большого зала у нас располагается галерея менестрелей. Крошечная, но я все равно от нее до сих пор в шоке. Мы не придумали ничего лучше, чем поставить на ней музыкальный центр, непринужденно сопровождающий наши посиделки музыкой. Так что нас, тихо перешептывающихся между собой, никому не слышно.       — Что пишет?       — Он много на кого надавил для пересмотра дела. Но у него есть принципиальные противники, которые его даже не слушают. Говорит, нужны свидетели.       — Хм… — Я посмеиваюсь.       — Что «хм»?       — Со свидетелями пока что придется подождать. Зато, возможно, на рождественских каникулах я подкину в нашу копилку пару сторонников.       — О ком ты говоришь?       — Общественность ожидает легкий шок, когда на твоей стороне выступят представители обеих сторон. — Я впиваюсь в него испытующим взглядом и прищуриваюсь.       — Ты с кем там якшаешься? Гарри, ты что… Ты с Пожирателями связался? Последний разум растерял?       — Последний разум? Что не так с моим разумом, Сириус? Ты сидишь здесь, в тепле и безопасности, и никто не имеет представления, где тебя искать. Надеюсь, тебе хватит ума не выдать свое местоположение директору.       — Так ты и впрямь с кем-то из них решил связаться?       — Угомонись. Думаю, я уже достаточно доказал тебе свою разумность.       Он морщится, отхлебывает глинтвейн из бокала и снова смотрит на меня.       — Сколько мне здесь сидеть?       — Ты волен уйти в любой момент. Прояви терпение. Восстанавливайся после заключения, отдыхай и жди.       — Я сижу у вас на шее и ничего не делаю. Лучше бы искал крысу!       — Сейчас у тебя есть важная работа — разобраться в рунах.       — «Разобраться в рунах»! — передразнивает он.       — Мать твою, чего ты от меня хочешь? Выйти на работу у тебя возможности нет. Я не могу щелчком пальцев снять с тебя все обвинения. Я помогаю чем могу. Принимай помощь — или ступай на все четыре стороны.       Он подпрыгивает на стуле, но я поднимаю ладонь, призывая дать высказаться.       — Ты в курсе, что к охоте за тобой подключают дементоров? Полагаю, ты отлично с ними знаком. — Наблюдаю, как его лицо стремительно бледнеет, обретая затравленное выражение. — Бюрократическая машина — медлительный механизм. Сиди, сука, и не рыпайся. Заебал.       — От меня больше толка снаружи, а не в четырех стенах, — менее уверенно, но все же продолжает он. — Давай я поищу Петтигрю.       Меня накрывает такая злость, что я наклоняюсь к нему, пряча лицо от окружающих, и шиплю в самое ухо:       — Как скажешь. Но если тебя поймают — а тебя поймают, — помни о том, что я ни при каких обстоятельствах не позволю кому-либо узнать о Джонни.       Он передергивается всем телом и отшатывается, глядя на меня во все глаза. Я даже улыбнуться не могу, так сильно зол. Моя система тонко вибрирует. Сплетаю на нем Следящие Чары такой силы, какой не делал даже на Джоан, и прикрепляю намертво. Сириус резко встает на ноги и делает шаг назад.       — На случай твоего побега. — Пожимаю плечами. — Снять их у тебя не выйдет.       — Показал свое истинное лицо, крестник? — Его губы агрессивно кривятся, глаза прищуриваются.       — Сядь на место.       На другом конце стола Джоан уже косится в нашу сторону с подозрением. Сириус кидает на нее быстрый взгляд и медленно опускается обратно, замирая в напряженной позе.       — Какое лицо, крестный? Я едва ли не в первый день обрисовал тебе свою систему приоритетов. Или думаешь, я позволю всему аврорату копаться у тебя в мозгах? Походишь со Следящими, не рассыплешься.       — Так ты… Так ты не?..       Я пару раз моргаю, пытаясь сообразить, о чем идет речь.       — Что я «не»?       — Прости. Прости меня. Ты так сказал… Я подумал… — Он начинает смеяться.       Я смотрю, как в уголках его глаз собираются слезы, и проматываю в памяти наш разговор. Наконец до меня доходит.       — Боги, ты подумал, это я так тебя убить угрожаю?       Он часто кивает, утирая слезы и начиная подвывать от смеха.       — Для начала я попытаюсь вытащить тебя незаметно. Если не выйдет — попробую всех вырубить. Не выйдет и это — убью всех на хер, вытащу и прикую тебя к батарее намертво. И больше ты отсюда не выйдешь, пока с тебя не снимут обвинения. Разве я могу так обидеть Джонни?       Озорство так и плещется в серых глазах.       — От тебя еще магией так полыхнуло, что я… Ох, Гарри, видел бы меня сейчас Джеймс!       — С этого дня ты информируешь меня обо всех своих перемещениях заранее. Если рыпнешься куда-то без предупреждения — окружающих ожидает большой сюрприз в лице крайне злого и напуганного меня. О своих визитах к Джоан и в Блэк-хаус можешь не сообщать. Хватит ржать! Разберись в рунах, блядь.       — Не выходит у меня, — скулит крестный.       — Ты уверен, что у самого не выйдет?       — Знаешь, это не то чтобы моя сильная сторона. Я больше по боевой магии, а это… Книги тяжело мне даются.       — Тебе лень или не хватает мозгов?       Он глубоко оскорблен обоими предложенными вариантами, даже смеяться перестает.       — Мозгов не хватает, — вздыхает он. — Из нас самый умный Римус, а мы… исполнители. А крыса — вообще пустое место.       — Жил бы ты уже в настоящем, крестный. А что касается Питера — он трус, но не бездарь. И даже не особенно глуп.       — Он же пошел за Волдемортом!       — За ним пошел много кто. Ты задумывался когда-нибудь — почему?       — Ответ кажется мне очевидным. Жажда силы, власти, наживы. Многие из них попросту жестоки по своей природе.       — Я слышал, что все меряют людей по себе. Почему ты видишь во всех тьму?       — Ты на что намекаешь?       — Только на то, что тебе стоит включить голову. — Я по привычке треплю его по голове и замираю с пальцами, вплетенными в густую шевелюру. Отдергиваю руку. — Так на тему рун…       — Не знаю. Это вообще не учебный курс. Я просмотрел почти все книги из дома и то, что ты принес. Ничего там нет. Руны — это ведь не просто какой-то язык, там много всего понаверчено.       — Много всего… Скажешь мне, если совсем отчаешься?       — Да я практически уже.       — Блин. Блин, блин, я не уверен. — Поднимаю взгляд на Джонни.       Она щебечет с Дурслями и смеется над чем-то, что рассказывает ей Дадли. Я не хочу у нее спрашивать. Когда появляется какая-то опасность, она всегда предупреждает сама. Про Люпина она всегда говорила только хорошее.       — Так. Я напишу Римусу, попробую с ним пообщаться. Если он адекватен, у тебя будет помощник. Или руководитель — это уж как выйдет. Когда — не берусь предположить. Нужно быть очень острожным. Все же он не просто из Ордена.       — Что ты имеешь в виду?       — Насколько я понимаю, он чувствует себя обязанным директору.       — Из-за своей мохнатой проблемы?       — Именно. Много ты знаешь оборотней, закончивших Хогвартс? Не представляю, как Альбус это провернул.       — Римус, он… всегда был очень тихим. Постоянно сидел над книгами. Прямо как ты.       — По-твоему, книги — пустая трата времени?       — Нет. Нет, я так не думаю, просто не могу вас понять. Ты по десять часов читаешь — и хоть бы что. И он такой же.       — Скорее всего, он весьма неглуп. Если правильно подойти к проблеме, мы сможем его переманить…       Я решаюсь. Напишу ему. И в тот же миг Джонни на другом конце стола впадает в транс. Все завороженно смотрят на нее, чуть подлетевшую над стулом. Длится это не дольше пары секунд — и она распахивает глаза шире, впиваясь в меня взглядом. Морщится, проводит средним пальцем левой руки по носу. Вот тебе и «не хочу спрашивать».       — Значит, она одобряет? — разносится прямо над ухом хриплый голос.       — Она не возражает.       — У вас свой язык жестов?       — Так, по мелочи.       Накатывают воспоминания о нашем увлечении детективами. Сколько мы всего тогда придумали — не сосчитать. Мне было пятнадцать, а она была озорной девчонкой десяти лет, которую сплавляли ко мне при каждом удобном случае. И вот где мы сегодня.       Я поворачиваюсь к Сириусу, намереваясь сказать что-то о книгах, но начинает играть новая песня, и все в зале ненадолго замирают. Когда из колонок доносится знакомое вступление, Джонни возбужденно подскакивает со стула и машет мне руками — вставай, мол.       Когда мне было двадцать два, и мои родители разбились в аварии, я медленно сходил с ума, пытаясь разобраться с бесконечным потоком документов, похоронами и истериками брата. Благо отец оставил нам немало денег, я еще учился в магистратуре, и они позволили нам продержаться. Застав меня в совершенно растрепанных чувствах над очередной пачкой счетов, Джонни потащила меня на занятия по танцам. Ничего из ряда вон — просто группа любителей, снимающая напряжение. Мы проходили туда всего полгода, но несколько танцев разучили, а мое шоковое оцепенение отступило. В восемьдесят третьем под Билли Джин не танцевали только ленивые — те топали ногами. Нас это сумасшествие тоже не обошло стороной, и мы вместе со всеми подражали Майклу. Джонни вообще была девчонкой — всего семнадцать лет, и мы с восторгом поддались этой волне. Этот танец мы нередко вспоминали и после, почти каждый раз, когда эта песня внезапно играла где бы то ни было, а играла она очень часто. Даже в каком-то кафе разок сорвали аплодисменты, хотя танец — глупость полная, но ведь весело!       А сейчас я взмахом руки аккуратно отодвигаю стол ближе к стене вместе с сидящими родственниками, прибавляю громкость, и мы танцуем его снова. Джонни смеется и улыбается, а я словно проваливаюсь в глубокий колодец, со дна которого едва виден дневной свет. Когда песня заканчивается, за спиной аплодируют, она обнимает меня, а я с ужасом понимаю, что мои глаза наполняются слезами. Джоан отстраняется, замечает выражение моего лица и хмурится.       — Ты чего? — тихо спрашивает она.       Начинается следующая песня, и нас не слышно.       — Я… Мне надо… — По щеке предательски скатывается слеза. — Ты давно с Сашей говорила?       — Нормально у него все. — Она становится еще серьезней. — Познакомился с какой-то девушкой. Она немного младше, но институт уже закончила. Вроде не пьет, но курит зато много. Успокойся, ну ты чего?       — Если он решит жениться, я даже не смогу его поздравить. Он остался совсем один.       — Ты тоже вроде как. Но посмотри вокруг. — Она кивает мне за спину.       Я не оборачиваюсь, чтобы их любопытные глаза не увидели накрывающую меня истерику.       — У меня есть ты.       — Они у тебя тоже есть.       — Они не знают. Что скажет Сириус, если узнает?       Она открывает рот, явно намереваясь возразить, но закрывает его и задумывается.       — Я не знаю.       — Саша продал «Колокольчик»?       — Как я поняла, желающих пока не нашлось.       Горло сдавливает.       — Здесь… милях в шести пристань есть. Надо с дядей поговорить. Я сейчас вернусь.       Вылетаю из большого зала и мчусь в ванную, давясь слезами. Рыдать дольше пяти минут не выходит, и я сижу на полу в полной растерянности. Что это было сейчас? Сбросил нервное напряжение? Неловко поднимаюсь на ноги.       — Динки! Налей мне глинтвейна. Ту большую кружку. Принеси сюда.       — Сию минуту, хозяин!       Смотрю на свое отражение с красными белками глаз, неприятно контрастирующими с яркой зеленью. Умываюсь, но это не спасает положение. Плюю на все и залезаю в душ. Динки приносит мою любимую кружку, исходящую паром, и я выпиваю ее почти залпом. В груди разливается тепло, и меня немного отпускает. Наскоро помывшись, возвращаюсь в зал, где в меня впивается взглядом Сириус. Он не отводит его, пока я пересекаю комнату и сажусь рядом с Джоан, будто приклеился. Его легкий прищур вызывает у меня смутное беспокойство. Я вздыхаю.       — Ты была абсолютно права про Люциуса. Жуткий красавец.       Все потрясенно смотрят на меня, Сириус громко закашливается, Джоан от души смеется. А у меня в крови задорно плещется кружка глинтвейна и отступившая истерика.       — А главное — блондин! — добавляю я, и ее складывает пополам.       — Что… — начинает крестный, но я вскакиваю со стула, отправляя в рот сэндвич.       — Дадс, до ужина полчаса, нас там ребята наверняка уже потеряли. Собирайся. Дядя, можно Вас на пару слов?       Все приходят в движение, а мы с Верноном уходим в гостиную под пристальным взглядом Сириуса.       — Дядя, нужна помощь… Это прозвучит неожиданно, но я хочу купить яхту. Одну конкретную…       Минут пять обсуждаем все вопросы. Дядя раздувает усы, но его лицо сохраняет обычный цвет. Прихожу к выводу, что ему просто любопытно и не терпится поучаствовать.       — Человек, который ее продает… Он закончил экономический в Манчестерском университете. Если получится — пожалуйста, попробуйте найти с ним общий язык.       Дядя щурит глаза, пока я кратко описываю ему брата.       — Ты просишь меня о работе для него?       — Нет. Это уже Ваше с ним дело. Я хочу просто… Просто наладить контакт.       Слава всем богам, он соглашается, хотя смотрит недоверчиво.       От души благодарю его и обнимаю. Я получу свою яхту так или иначе, но лучше бы все же сделать все как надо. Мы идем обратно. Сириус вообще не сводит с меня глаз, это начинает напрягать. Пока все прощаются, Джоан шепчет мне на ухо:       — Ты что ему наговорил?       — Ничего особенного. Джонни, он же не тупой. Язык жестов и старые танцы?       — О нет… Он догадывается?       — Не знаю. До такого еще попробуй додуматься. Будь начеку, — предпреждаю я ее, и она энергично кивает. — И вот еще что… Подумай над тем, чтобы переехать.       — Снова ты за свое.       — Нет. Я говорю о переезде на материк.       Глаза у нее лезут на лоб.       — На кой хрен?       Я киваю в сторону Сириуса, пританцовывающего вокруг Дадли.       — Он может сорваться. Если я не успею, если кто-то влезет в его голову… Лучше тебе убраться подальше и видеться с ним здесь.       Она закусывает губу и задумывается.       — Я… А как же отец?       — Ты смеешься надо мной? Я сделаю тебе миллион портключей в любую точку мира.       — Да… Да, конечно. Не знаю, Беллс. — Взгляд у нее рассеянный. — Ой. Прости, Гарри.       — Не за что извиняться. Но при посторонних такое все же лучше не ляпать.       — Это… тяжело. Он постоянно спрашивает меня о тебе. Как познакомились, как подружились… и почему я такая странная, и почему ты такой странный… и сотни других вопросов в секунду. Не знаю, надолго ли меня хватит. Я все же далека от гениальности.       — Разберемся, не унывай.       На прощание Сириус обнимает меня как-то напряженно.