Lumos

      Как же я хорошо выспался. Этот артефакт — прямо-таки волшебство какое-то. Моя система перестала биться в истерике и ведет себя так спокойно, словно я не сплю над местом силы, а медитирую в горах Тибета. Утро я посвящаю письму Снейпу.       Письмом это назвать сложно, потому что я решил в самом деле послать ему цветы. Процесс выбора шокирует меня своей сложностью. Так много растений, и у каждого — свое значение. Та книга, что я купил в аптеке на Косой Аллее, — настоящая находка. Спустя полтора часа я все же решаюсь и кладу в конверт цветы руты и подснежника и веточку оливы. Я даже подписывать это не буду, и так ясно от кого. Сначала я думаю просто подсунуть его под дверь кабинета декана, но на ней стоят мощные чары — не подобраться, не снимая. Так что приходится идти в совятню. Выбираю школьную неприметную неясыть и привязываю к лапе письмо.       За завтраком получаю свою награду: Снейп роняет лицо, получая мою посылку. Он абсолютно не удивляется, когда к нему подлетает сова, совершенно никак не реагирует на конверт без опознавательных знаков. Молча проверяет его на заклятья и вскрывает. Когда на его ладонь падают цветы, он подвисает секунд на пять, разглядывая их. А вот сейчас он понимает и поднимает взгляд прямо на меня. Сложное у него выражение треснувшего лица. Я бы сказал, что это отчаяние, но утверждать не берусь. Я вскидываю бровь — специально сел поближе к столу преподавателей. Секунды тянутся мучительно долго, пока он прожигает меня своим трудно выносимым взглядом и подбирает лицо. Он кивает. Медленно и обреченно, но кивает. Я расплываюсь в широкой улыбке. Что ж, минимальный мир налажен.       

***

      Жизнь обретает подобие размеренности. Занятия скучные до предобморочного состояния, стопка прочитанных книг растет с пугающей стремительностью. По выходным мы с Дадли всегда на пару часов отправляемся домой и устраиваем веселые посиделки. Иногда я все же отправляюсь в лес. С появлением уробороса меня еще ни разу не настигал выброс, но без колдовства жить совсем скучно, поэтому я аппарирую туда в основном, чтобы повеселиться.       Я пишу письмо в попечительский совет, жалуясь на Хуч. Драко пишет такое же своему отцу. В школе разыгрывается нехилый скандал, когда мадам Помфри подтверждает мои показания. К чести совета, источник информации они не выдают, так что никто не тычет в меня пальцами. Директор ходит мрачнее тучи, потому что информация дошла до Министерства, и теперь в школе хотят провести полную проверку педсостава. Думаю, здесь не обошлось без Люциуса, но сам он, к моему глубокому сожалению, так ни разу в Хогвартсе и не появляется.       На место нашей пьянчужки ставят Минерву. Оказывается, в молодости она была прекрасным игроком. Не представляю, как она справляется со всей своей работой. Альбус только сверлит всех недовольным взглядом, делая объявление о ее назначении. Спустя две недели во время завтрака ко мне подлетает сова с запиской от директора: «Дорогой Гарри! Пожалуйста, загляни в мой кабинет сегодня после занятий. Искренне твой, Альбус Дамблдор. P.S. Я очень люблю лимонный щербет».       И что, интересно знать, ему от меня нужно? Смотрю на стол преподавателей — директор на завтраке отсутствует. После зелий направляюсь к его кабинету, полный дурных предчувствий. Я перебираю в уме все возможные причины этой встречи и прихожу к единственному выводу — мне пиздец.       — Лимонный щербет, — говорю я горгулье, охраняющей покои директора, и она отпрыгивает в сторону.       На кабинете еще более плотная вязь чар, чем на всем Хогвартсе, за исключением разве что Выручай-комнаты. Винтовая лестница поднимает меня к двери, и я стучу.       — Войдите, — доносится с той стороны.       — Добрый день, директор.       Я с порога готовлюсь к чему угодно. От летящей прямо в лоб Авады до танцующего на столе Альбуса, но его вступительная речь является для меня полной неожиданностью.       — А, добрый день, Гарри. — Его глаза мягко лучатся. — Садись. Не желаешь чая?       — Нет, благодарю.       Я сажусь напротив него и замираю в ожидании, застыв с немым вопросом на лице. Тихонько щупаю все вокруг, кабинет наполнен целой прорвой пыхтящих и свистящих артефактов.       — Профессор Макгонагалл в среду сказала мне, что у тебя настоящий талант к полетам.       Мои брови взлетают к потолку. Талант к полетам? Да с какой бы вдруг стати? Я же не делал ничего, кроме тех упражнений, что она нам выдает. Ну поймал Грейнджер на первом уроке, но этого она даже не видела.       — И почему же она так считает?       — О, не скромничай! Это у тебя в крови. Тех, кто чувствует себя в воздухе как рыба в воде, сразу видно.       — Ну предположим, что у меня и в самом деле талант.       — Ты не хотел бы вступить в команду факультета по квиддичу?       — У нашей команды полный состав, кем Вы предлагаете мне быть?       — Насколько мне известно, мистер Хиггс не вполне удовлетворяет своим уровнем подготовки вашего капитана…       Да он смеется надо мной. Провидение решило сделать меня ловцом во что бы то ни стало? На кой черт ему это нужно? А, я ведь живу без яиц, верно, профессор? Нужно же как-то отвлекаться от спасения мира хотя бы иногда, иначе можно попасть на принудительное лечение в Мунго.       — Я ни о чем таком не слышал. В прошлом году наша сборная отлично себя показала.       — Думаю, если ты присоединишься, она покажет себя еще лучше.       — Благодарю покорно, директор, но мне это совершенно неинтересно.       Какого вообще хрена? Сам, чтоб его, Дамблдор уговаривает меня поиграть в квиддич?       — Твой отец отлично играл. Он был охотником и принес Гриффиндору немало побед.       — Да, я знаю, сэр.       Он задумывается, сложив пальцы домиком и глядя на меня поверх очков. Секунд на двадцать повисает тишина.       — Скажи, Гарри, это ведь ты обратился к попечительскому совету?       Ну блин, шила в мешке не утаишь. Это и есть основная цель нашей беседы?       — Не только я. — Пожимаю плечами.       — Не только?       — Профессор, Вы же не станете спорить, что мадам Хуч вела опасный урок у первокурсников в состоянии алкогольного опьянения? Когда мисс Грейнджер начала падать, она даже не смогла вытащить свою палочку — запуталась в мантии.       — Да, я слышал, что ты поймал девочку. — Он одобрительно мне подмигивает.       — Это слишком громко сказано. Все же она так и не отпустила метлу.       — Значит, она все же не падала?       Я начинаю злиться. Цирк какой-то. Далась ему эта Хуч триста раз, он просто бесится, что в его вотчину с моей подачи стали совать нос все кому не лень. Тяжело вздыхаю и откидываюсь на спинку кресла, твердо решив отмалчиваться. Он тоже молчит добрую минуту.       — Есть ли еще что-то, что тебе здесь не нравится?       Ого, вот это новости. То есть будущим героям можно как-то повлиять на окружающую действительность?       — Из того, что я видел, — отсутствие минимальной техники безопасности работы с волшебными палочками. У нас их даже не проверяют. В моем классе несколько в совершенно ужасном состоянии. Особенно у Рональда Уизли.       — Проверка палочек? Считаешь, это необходимо?       — Странно, что Вы так не считаете. А еще в школе нет спортивной площадки. Мы с братом сами вкрутили турник между двух деревьев на берегу, но это просто смешно.       — Спортивная площадка… Думаешь, кто-то будет пользоваться ей, кроме вас двоих?       — Не уверен. Но на нее не нужно много денег, только разрешение и немного средств. Мы ведь в школе чародейства и волшебства.       — Я подумаю об этом. Что-то еще?       — Большие вопросы вызывает профессор Бинс.       — Как тебе учеба?       Какая внезапная смена темы. Я стараюсь не морщиться.       — Терпимо, сэр.       — Терпимо? — Он смеется. — О, Джеймс отвечал точно так же!       Не надо возводить глаза к потолку. Не-на-до. Вежливо киваю.       — Есть любимый предмет? А нелюбимый?       Он решил написать обо мне книгу, что ли? Задумываюсь. Если выбирать по количеству новых знаний, что я там получаю, то…       — Любимый — зелья. Нелюбимый — математика.       О, Альбус весьма удивлен. Я улыбаюсь и смотрю на него в ожидании, и он не разочаровывает — тянется ко мне, пытаясь сплести новое заклятье на надпочечниках. Во мне просыпается нешуточная злость, и я отбиваюсь от его потоков, продолжая широко улыбаться.       — Значит, тебя интересуют зелья? У твоей матери, несомненно, был талант к ним.       Отчего-то мне кажется, что талант к ним был не у моей матери, а у ее друга, который натаскивал и ее.       — Да, предмет интересный. — Я киваю, продолжая отбиваться и улыбаться.       Наконец директор прекращает свои попытки и окидывает меня непонимающим взглядом, задерживаясь на кольцах и серьге. Глаза его прищуриваются, и добродушная маска дает легкую трещину.       — Ты переехал из дома в Литтл Уингинге?       — Вся моя семья переехала, профессор.       — Могу ли я спросить, где теперь тебя искать?       — В течение учебного года — в замке, сэр.       — Гарри, когда с твоей семьей случилось несчастье, твоя мать, чтобы защитить тебя, совершила сложное колдовство. Это называется Обряд Жертвы. И ее защита будет действовать, пока ты считаешь своим домом тот, где обитают кровные родственники твоей матери. Покуда ты сможешь называть это место домом, Волдеморт не сможет тебя даже пальцем тронуть.       — Директор, я продолжаю жить со своей семьей под одной крышей и считаю это место своим домом. В этом же суть, я верно понял?       — Да, все верно. — Он жует губы.       Пытается навесить на меня мощное следящее, но и от него я отбиваюсь, стараясь не трястись от злости. Спокойно, Гарри, спокойно. Он просто старается присмотреть за тобой.       — Ладно, спасибо, что пришел. Иди отдыхать.       «Отдыхать» — это писать эссе по зельям. Я встаю немного порывисто.       — Всего доброго, профессор.       Вылетаю из кабинета, матерясь на чем свет стоит. Да, герой не вписывается в расчеты, он где-то просчитался, и все идет не по плану. Что он станет делать, если каким-то образом узнает, что именно пошло не по плану? По сути — какая разница, кто именно избавит мир от Тома? Адрес ему подавай. И квиддич. Надо повесить в спальне чары понадежней, а то он того и гляди придет посреди ночи проверять свои старые заклятья. А может, и хрен с ним? Ну нет на мне больше чар, что поделать. Ступайте, ломайте голову над этой загадкой.       Я злюсь и думаю весь вечер пятницы и всю субботу. А в воскресенье меня к себе вызывает декан. Ой, не к добру это. В подземельях возле меня вспыхивает записка: «Не упоминай блядские снитчи. Д.». Не упоминать снитчи? Что в них криминального? Когда я захожу в кабинет к Снейпу, он сверлит меня взглядом секунд тридцать, прежде чем нарушить молчание.       — Поттер, что Вы хотите за свое вступление в команду факультета?       То есть Альбус просто подослал к слизеринцу слизеринца, когда его метод не подействовал? Я задумываюсь. Да, такой подход на мне сработает.       — Целых три вещи, профессор.       — Три? — Его брови ползут вверх.       — И все они придутся Вам не по вкусу.       — Я весь внимание.       — От малого к большему. Измените пары на своих уроках. Грейнджер посадите с моим братом. Меня оставьте с Драко.       — Надеюсь, остальных я могу посадить по своему усмотрению? — Он щурится.       Я киваю и жду. Лучшего напарника для Дадса, чем Гермиона, не найти. Он заваливается на зельях из-за Рона, а она — из-за Пэнси. У Снейпа дергается глаз, но он со вздохом говорит:       — Это приемлемо. Что второе?       Что ему приказал Альбус? Соглашаться на все, даже если я попрошу станцевать для меня на шесте?       — Индивидуальные занятия по зельям для меня. Со следующей недели и до тех пор, пока мы оба не решим, что я достаточно освоил эту науку.       Стоило это сказать только ради того, чтобы увидеть его лицо в этот момент. А что Вы думали, профессор? Как мне освоить это недоразумение без посторонней помощи?       — Зачем Вам индивидуальные занятия? Кажется, у Вас не наблюдается никаких трудностей на уроках.       — Сэр, это программа первого курса. Думаю, все эти зелья можно сварить с закрытыми глазами. К сожалению, моя персона привлекает к себе лишнее внимание…       Он хмыкает.       — … разного рода. Меня могут легко опоить Амортенцией или ядом из чистого любопытства, и мне жизненно необходимо разобраться в Вашем предмете настолько хорошо, насколько это возможно.       Ну да, профессор, сложно вести разговоры с тем, кто знает, куда давить. Вы ведь поклялись защищать меня.       — Хорошо. — Он говорит это с такой траурной миной, что я с трудом сдерживаю улыбку. — И что же третье?       Он замирает в ожидании следующего пункта. Что может быть хуже, чем подписаться на занятия с Поттером?       — Устройте мне встречу с Люциусом Малфоем.       Кажется, он устал удивляться — на лице не дрогнул ни единый мускул. Только медленный томный выдох намекает на его глубокое недоумение.       — Встречу? С Малфоем? Неужели Ваш друг не может устроить это для Вас?       — До Драко тяжело доходит, — пожимаю плечами я.       — И что же Вам нужно от мистера Малфоя?       — Это важно? Абраксас тоже подойдет, но, насколько я понимаю, Вам легче будет договориться с Люциусом?       Он кивает. Похоже, Снейп решил притвориться, что у нас здесь сегодня театр абсурда.       — Сделаю. Насколько срочно Вам нужна эта встреча?       — Не слишком срочно.       — Рождественские каникулы подойдут? — спрашивает он, и я киваю. — Хорошо.       — Было бы прекрасно, если бы встреча состоялась у них в поместье.       — На этом все?       — Да. Хиггса выпрут из команды?       — Оставят на замене.       Я лишь вздыхаю. Ну что ж, Альбус, этот раунд за Вами. Неужели такая глупость стоит неземных страданий профессора, который теперь будет вынужден меня обучать сверхурочно? «Ладно уж, поймаю для директора пару снитчей», — мелькает у меня в голове, и я уже открываю рот, но тут же захлопываю его. А вот и снитчи. Декан вертит в длинных пальцах перо, задумчиво глядя на меня.       — Когда мне приступать к тренировкам?       — Поговорите об этом с мистером Флинтом. Дополнительные занятия будем проводить по четвергам после ужина.       — Договорились. Что ж, я пойду?       — Ступайте.       Не нравится мне его взгляд.       — Всего доброго, профессор.       Я выхожу из кабинета, тяжело дыша. Чтоб директор провалился, нашел на меня управу. В бессильной злобе иду к кабинету истории и замираю перед входом. Сделать гадость или нет? Как попечительский совет будет избавляться от этого преподавателя, если придет к тем же мыслям, что и я? Молча толкаю дверь и вхожу. Бинс висит перед доской, безучастно глядя в пространство.       — Мистер Палмер? Что-то забыли в классе?       Я вздыхаю.       — Профессор, я считаю, что создание слепка души выбросом магии — действительно выдающееся достижение.       — Слепка души?       — Вы — лишь сгусток магии, зацепившийся за место силы. Так что не обессудьте.       На его лице отражается смутное понимание, и он дергается в сторону, но я вцепляюсь в его плетение мертвой хваткой.       — Вы уже достаточно поработали, — тихо увещеваю я его.       — Да… Да, пожалуй, так и есть, мистер Пейдж. Мне в самом деле пора отдохнуть. Спасибо.       Это становится его последним словом. Я расплетаю тонкую ажурную вязь, и он растворяется в воздухе.       С минуту стою, задумавшись. Если директор от меня не отцепится, я его заебу. Такими вот мелочами. Расплету к хренам всю систему чар на замке, на ее восстановление уйдет прилично времени. Злость не проходит. Глубоко дышу, стараясь успокоиться. Подумаешь, квиддич. Это ведь не смертельно.       Я выхожу из кабинета, мимо которого как раз идут Альбус с Минервой. Да вы издеваетесь.       — О, Гарри! Ты поговорил с профессором Снейпом?       — Да, директор.       — И что же ты решил?       — Я согласился.       — Прекрасно. Слизеринцы проще находят общий язык между собой, не так ли? — Он подмигивает. — А что ты делаешь здесь?       Я улыбаюсь как можно шире.       — Был вопрос по домашнему заданию, сэр. Всего доброго.       Я удаляюсь по коридору. Он точно поймет. Значит, война?