Lumos

      За дверью стоит Минерва, нервно обшаривающая глазами небо.       — Профессор Макгонагалл, вот первокурсники, — гудит Рубеус.       — Спасибо, Хагрид. Я их забираю.       Мы идем следом за ней через просторные залы и коридоры. Потолки теряются где-то в вышине, на стенах полыхают факелы с простенькими заклятьями. Полы везде вымощены булыжником. Минуем широкую мраморную лестницу и двойные двери, за которыми слышны детские голоса. Проходим еще дальше и заходим в небольшой зал, слишком маленький для нашей толпы. А ведь это дети военных лет, наш поток должен быть одним из самых малочисленных.       — Добро пожаловать в Хогвартс, — изрекает наконец Минерва, обводя всех цепким взглядом. — Скоро начнется банкет по случаю начала учебного года, но прежде чем вы сядете за столы, вас разделят на факультеты. Отбор — очень серьезная процедура, потому что с сегодняшнего дня и до окончания школы ваш факультет станет для вас второй семьей. Вы будете вместе учиться, спать в одной спальне…       Пока она вещает, я щупаю местные чары. Весь замок пронизан колдовством насквозь. Что-то вычленить в этом нагромождении не так просто. А вот это, кажется, Антиаппарационные Чары… Странно они как-то наложены, не могу понять. По кускам на разных участках, а не куполом.       — … а пока у вас есть немного времени, я советую вам собраться с мыслями. Я вернусь сюда, когда все будут готовы к встрече с вами, — заканчивает приветственную речь Минерва и направляется к двери. — Пожалуйста, ведите себя тихо.       Она скрывается в Большом зале. Собраться с мыслями — прекрасный совет, профессор. Внутри сидит Альбус и сверлит всех присутствующих пронизывающим взглядом в попытке понять, что стряслось с небом. Дети вокруг вдруг начинают кричать, и я уже порываюсь кинуться в бой, когда до меня доходит. Через противоположную от двери в Большой зал стену в комнату вплывают призраки. Штук двадцать. Я залипаю, пытаясь разобраться, в чем здесь дело. Отпечатки душ, не пожелавших оставить этот мир? Если бы все было так просто, то большая часть магов становилась бы призраками. Здесь должно быть что-то посложнее простого нежелания. Елена была убита возлюбленным, Кровавый Барон наложил на себя руки, а Плакса Миртл вообще не поняла, что с ней произошло. Я смотрю внимательнее и подмечаю тонкое ажурное плетение на каждом из них. Оно опутывает их силуэты, словно паутина, и тянется… вниз. Как раз туда, откуда бурным потоком течет магия.       Эти вязи совсем не похожи друг на друга, как похожи, к примеру, два портала. Они абсолютно разной формы, но легкая воздушная структура у всех одинаковая. Это не заклинание… Это, похоже, магический выброс. На пике плохих эмоций сплели слепки души и прицепили к источнику силы? Ну дают! С уважением смотрю на маленького толстого монаха, с вдохновением вещающего:       — А я вам говорю, что надо забыть о его прегрешениях и простить его. Я считаю, что мы просто обязаны дать ему еще один шанс…       — Мой дорогой Монах, разве мы не предоставили Пивзу больше шансов, чем он того заслужил? Он позорит и оскорбляет нас, и, на мой взгляд, он, по сути, никогда и не был призраком…       Это, судя по пышному мельничному жернову, Почти Безголовый Ник. Он смотрит на нас и говорит:       — Эй, а вы что здесь делаете?       — Да это же новые ученики! — восклицает Толстый Монах. — Ждете отбора, я полагаю? Надеюсь, вы попадете на Хаффлпафф! Мой любимый факультет, знаете ли, я сам там когда-то учился.       — Идите отсюда, церемония отбора сейчас начнется, — распоряжается вернувшаяся Макгонагалл. — Выстройтесь в шеренгу и идите за мной.       Дадли идет прямо передо мной, а сзади шагает Гермиона. Мы идем в обратном направлении и возвращаемся к двойным дверям. Я, конечно, видел Большой зал на фотографиях, но в реальности это просто неописуемо. Потолка словно нет, вместо него прямо над нашими головами темное небо, усыпанное звездами, — какая же красота! Тысячи свечей плавают в воздухе, давая неровный теплый свет. Надеюсь, воск с них не капает? Четыре длинных стола стоят вдоль зала, а в дальнем его конце перпендикулярно расположен пятый — преподавательский. Мы идем прямо к нему. Квиррелл угадывается безошибочно благодаря объемному тюрбану и монструозному жуткому плетению по всему телу. И как Том смог соорудить подобное, будучи вырванным из тела? Большинство профессоров покрыты плотной вязью массы заклятий. Особенно выделяются на фоне остальных Квиррелл, Дамблдор и темное пятно в дальнем конце. Северус Снейп, зуб даю. Я старательно рассматриваю все вокруг, избегая взгляда Альбуса, который, кажется, приклеился ко мне.       Нас выстраивают спиной к профессорам, что не может не радовать. Макгонагалл ставит перед нами табуретку и водружает на нее Распределяющую Шляпу, которую я немедленно ощупываю со всех сторон. Мудреная конструкция, весьма далекая от конкретных чар. Как это плели — не представляю себе. Хотя, возможно, я просто еще не видел ничего подобного. Шляпа тем временем поет:       Может быть, я некрасива на вид,       Но строго меня не судите.       Ведь шляпы умнее меня не найти,       Что вы там ни говорите.       Шапки, цилиндры и котелки       Красивей меня, спору нет.       Но будь они умнее меня,       Я бы съела себя на обед.       Все помыслы ваши я вижу насквозь,       Не скрыть от меня ничего.       Наденьте меня, и я вам сообщу,       С кем учиться вам суждено.       Быть может, вас ждет Гриффиндор,       Славный тем, что учатся там храбрецы.       Сердца их отваги и силы полны,       К тому ж благородны они.       А может быть, Хаффлпафф ваша судьба,       Там, где никто не боится труда,       Где преданны все, и верны,       И терпенья с упорством полны.       А если с мозгами в порядке у вас,       Вас к знаниям тянет давно,       Есть юмор и силы гранит грызть наук,       То путь ваш — за стол Рейвенкло.       Быть может, что в Слизерине вам суждено       Найти своих лучших друзей.       Там хитрецы к своей цели идут,       Никаких не стесняясь путей.       Не бойтесь меня, надевайте смелей,       И вашу судьбу предскажу я верней,       Чем сделает это другой.       В надежные руки попали вы,       Пусть и безрука я, увы,       Но я горжусь собой.       Зал оглушительно аплодирует, Шляпа кланяется каждому столу и замирает. Минерва выходит вперед с длинным свитком бумаги.       — Когда я назову Ваше имя, Вы наденете Шляпу и сядете на табурет. Начнем. Аббот, Ханна!       Ханна, вне себя от волнения, садится и надевает Шляпу, которая закрывает ей даже глаза.       — ХАФФЛПАФФ!       Крайний правый стол взрывается шквалом аплодисментов и приветствий. Внутренняя отделка мантии Ханны окрашивается в желтый цвет.       — Боунс, Сьюзен!       Уважаемая племянница уважаемой главы Отдела Магического Правопорядка, я тебя запомнил.       — ХАФФЛПАФФ!       — Бут, Терри!       — РЕЙВЕНКЛО!       Его мантия окрашивается изнутри в синий, и его бурно приветствуют за вторым слева столом. Мэнди Броклхерст идет к синим. Лаванда Браун, источая тонкий аромат ванили, отправляется за крайний левый стол. И вот наконец после Фэй Данбар раздается:       — Дурсль, Дадли!       Я тихонько пожимаю его руку, скрытую рукавом мантии, и ободряюще улыбаюсь. Он вскидывает подбородок, точь-в-точь как Сириус, и широким шагом идет к табурету.       Говоря откровенно, я не имею понятия, что творится у него в голове. Могу поставить на любой факультет, кроме Рейвенкло, хотя… последний месяц он постоянно читает с каким-то болезненным остервенением. Дадли что-то делает в рукавах мантии, когда водружает Шляпу на голову.       — ГРИФФИНДОР!       Он идет за свой стол и, усевшись, смотрит на меня. Я улыбаюсь и показываю ему большой палец. Он постукивает указательным пальцем правой руки по двум пальцам левой — указательному и безымянному, выразительно глядя на меня. Блядь! Придется снять кольца. Взгляд директора теперь кажется мне еще более ощутимым. Я расплетаю конструкцию, прижимающую кольца к моим пальцам, чтобы просто так их никто не снял. Хорошо, что для легилименции нужен зрительный контакт. Церемония идет своим чередом. Кто-то получает назначение, едва Шляпа касается головы, кто-то сидит минуту или две. Гермиона оказывается из вторых. Она так бурно что-то обсуждает с артефактом, что меня разбирает любопытство. До меня доносится только яростное шипение. И наконец…       — СЛИЗЕРИН!       — Ха! — вырывается непроизвольно.       У меня картинно падает челюсть, как и у всего второго справа стола. За ним поднимается невообразимый шум.       — Грейнджер?       — Кто-нибудь слышал?..       — Может, Дагворт-Грейнджер?..       Ее мантия окрашивается в изумрудный, и она с видом королевской особы шествует к своему столу. Садится и радостно здоровается с окружающими. Преподаватели за спиной тоже неслабо удивлены. Ну дает, и как ей это удалось? Смотрю на слизеринцев — на их лицах богатый спектр эмоций. Неверие, сомнение, любопытство, у некоторых — откровенная злость или пренебрежение. Есть несколько улыбающихся, и это радует. Ищу взглядом старост, с такого расстояния — задача не из легких. Наконец вижу их в центре стола. Они смотрят не на Гермиону, а на всех остальных, и вид у них настороженный, предупреждающий. Что ж, вроде все не так плохо, как можно было ожидать. Этот день войдет в историю — магглорожденная на Слизерине. На месте ее факультета я бы крепко задумался, а стоит ли вообще с ней ссориться.       Список сегодняшних неожиданностей пополняет Невилл. Он со счастливой мечтательной улыбкой надевает Шляпу, с улыбкой слушает ее мгновенный вердикт «Хаффлпафф!» и с улыбкой отправляется за стол пружинистым шагом. Мысленно глажу себя по голове. Смотреть на его радость необычайно приятно, видят боги, дети не должны проходить через подобное. Умиляюсь, глядя, как Малфой садится рядом с Гермионой, стараясь не кривить лицо. Летят минуты, очередь потихоньку сокращается. Наконец настает мой черед.       — Поттер, Гарри!       О-о-о-о-о, что тут начинается.       — Она сказала Поттер?       — Тот самый Гарри Поттер?       — Мне не послышалось?       Как же вы так не посчитали, в каком году ваш кумир должен поступать, в самом деле? Возвожу глаза к потолку и иду к табурету. Сажусь, надеваю Шляпу так, чтобы она прикрывала глаза. Они специально поставили такую высокую табуретку? Ноги не достают до пола, так что я опираюсь ими о проножки. Кольца немедленно начинают греться и вибрировать, простреливая пальцы. Скрываю руки в рукавах и, на всякий случай закрыв глаза, снимаю их. Она шепчет мне прямо в уши:       — Гм-м-м…       И замолкает. Чего?       — В чем дело? — спрашиваю я спустя секунд десять.       — Гм-м-м-м-м-м-м…       Ну заебись артефакт. Она со всеми так общается?       — Прошу прощения, Вы не могли бы выражаться конкретнее? Я надеюсь, у Вас нет привычки делиться тем, что Вы видите в чужих головах, с директором или еще кем-то?       — Нет, молодой человек, процедура совершенно конфиденциальна.       — Надеюсь на это.       — Но вот что с Вами делать… Дело не слишком простое, я в некоторой растерянности. Думаю, я решила… Да, Гриффиндор подойдет Вам лучше всего.       Я слегка паникую.       — Погодите, давайте обсудим. Какие еще есть варианты?       — Слизерин.       — Тогда отправьте меня туда.       — Не уверена, что это хорошая идея.       — Это Гриффиндор — не слишком хорошая идея.       — Что же Вам там не нравится?       — Сами все прекрасно видите в моей голове. Если отправить меня туда, рано или поздно я психану и кого-нибудь убью. Да Вы посмотрите на них! Даже те гриффиндорцы, что имеются в наличии у меня дома, доводят меня до белого каления.       — Уверена, все не так страшно. Гриффиндорцы — прекрасный народ, хоть и шумный.       — А я не шумный, пощадите. Нечего мне там делать, красный с золотом мне не к лицу.       Она смеется.       — Таких аргументов мне еще не приводили. Ваша горячность как нельзя лучше подходит именно красному с золотом.       — Огонь, ага. Но во мне также и много воды.       — Если бы здесь сидел Гарри Поттер, наш разговор прошел бы куда проще.       Ну разумеется, она все видит. Вежливость сдувает с меня в тот же миг.       — Не сметь засовывать меня в этот филиал ада. До выпуска я сровняю Хогвартс с землей.       — Это станет хорошим противовесом Вашим темным порывам. Уверена, Вы уже замечали за собой подобное.       — Я сейчас охотно продемонстрирую, раз Вы так настойчивы. Расплету на хер, ископаемое! — гневно шиплю я.       Что угодно, только не эта обитель хаоса.       — Да уж, слизеринского в Вас хоть отбавляй. — Она что, смеется? — Но отчаянность этого порыва — истинно гриффиндорская.       Гнев поднимается во мне мощной волной. Я тянусь к ее плетениям, тихонько цепляя за край.       — Как и убежденность в собственной правоте, — снова хихикает она. — Будет Вам, молодой человек. СЛИЗЕРИН!       Облегчение накатывает так стремительно, что ноги становятся ватными.       — Ну и стоило так упрямиться?       — Кто из нас еще упрям.       — Не скажете, как Грейнджер это удалось?       — Это конфиденциальная информация. Спасибо за увлекательную беседу, увидимся.       Я надеваю кольца, стаскиваю Шляпу и поднимаюсь с табуретки. В зале творится что-то невообразимое. Все что-то кричат. Слизеринский стол безумствует, остальные три в полном недоумении. Преподавательский стол за спиной тоже не отличается тишиной. Подбой моей мантии окрашивается в изумрудный, и я легкой походкой следую за свой стол и сажусь, подогнув под себя одну ногу, рядом с Драко. Он наклоняется ко мне и шепчет:       — Это было… неожиданно.       Я смеюсь и пожимаю плечами. Здороваюсь со всеми, кто сидит недалеко. Неохотно поднимаю взгляд на стол профессоров и с трудом сохраняю невозмутимый вид. Дамблдор сверлит меня таким ошарашенно-гневным взглядом, что хочется аппарировать отсюда подальше прямо из-за стола. Я чувствую, как его система опасно пульсирует. Да уж, он так старался, но вышло с точностью до наоборот. Меня пристально рассматривают еще двое — Квиррелл и Снейп. Второго всего аж перекосило, даже отсюда заметно.       Церемония заканчивается, и Альбус поднимается на ноги. Разводит руки в стороны, будто хочет обнять весь зал, но каналы выдают его состояние с головой. Натянув на лицо широкую улыбку, он выдает предельно краткую речь:       — Добро пожаловать! Добро пожаловать в Хогвартс! Начнем наш банкет!       Он садится обратно, гневно сверкая глазами, и столы наполняются едой. Наши эльфы успели основательно меня избаловать, но еда вполне приличная, хоть и простая. Кладу себе запеченную рыбу с вареной картошкой и зеленый салат. Пробую тыквенный сок — жуткая бурда. Вина здесь не подают, так что я ограничиваюсь водой. Вино у меня во множестве экземпляров в подпространственном кармане одной из секций чемодана. Конечно, можно в любой момент перенестись в магазин, но лишний раз рисковать не хочется. Все набивают животы. За нашим столом дети едят удивительно аккуратно, почти никто не чавкает, и вообще все выглядит очень прилично. Я широко улыбаюсь. Настроение стремительно улучшается благодаря наполнившемуся желудку, спокойной обстановке и стремительному потоку текущей сквозь меня магии.       — Я так надеюсь, что мы начнем заниматься прямо сейчас. Нам столько всего предстоит выучить. Лично меня больше всего интересует трансфигурация, вы понимаете, искусство превращать что-либо во что-либо другое. Хотя, конечно, это считается очень сложным делом, — вдохновенно вещает Гермиона.       Все осторожно присматриваются к ней.       — Преподаватель трансфигурации — профессор Макгонагалл, она вела распределение, — отвечает ей мальчик постарше. Думаю, третьекурсник. — Вы начнете с простого, будете превращать спички в иголки и всякое такое…       Вроде все идет хорошо. Блюда сменяются на десертные. Я оглядываю бешеное многообразие сладкого и кладу себе фруктовый торт. Весьма недурно, но вряд ли нас ожидает подобное разнообразие каждый день. Тарелки пустеют, и Дамблдор снова поднимается на ноги.       — Теперь, когда все мы сыты, я хотел бы сказать несколько слов. Прежде чем начнется семестр, вы должны кое-что усвоить. Первокурсники должны запомнить, что всем ученикам запрещено ходить в лес, находящийся на территории школы. Некоторым старшекурсникам для их же блага тоже следует помнить об этом. — Он косится на стол Гриффиндора. — По просьбе мистера Филча, нашего школьного смотрителя, напоминаю, что не следует колдовать на переменах. А теперь насчет тренировок по квиддичу — они начнутся через неделю. Все, кто хотел бы играть за сборные факультетов, должны обратиться к мадам Хуч. И наконец я должен сообщить вам, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью.       Брови у Драко взлетают к потолку.       — Он что, шутит?       — Сомневаюсь.       — Как будто тут без того проблем недостаточно. Нужно написать об этом отцу.       Я ухмыляюсь.       — А теперь, прежде чем пойти спать, давайте споем школьный гимн!       — Он ведь шутит, верно? — в этот раз этот вопрос задаю я.       — Куда там, — вздыхает парень напротив.       Дамблдор наколдовывает в воздухе текст и говорит:       — Каждый поет на свой любимый мотив. Итак, начали!       Что за пиздец? Мой музыкальный слух начинает биться в конвульсиях с первых звуков. Все поют кто во что горазд, некоторые молчат, как и я, с ужасом прикрывший уши ладонями. Близнецы Уизли заканчивают последними.       — О, музыка! — восклицает Альбус, вытирая глаза. — Ее волшебство затмевает то, чем мы занимаемся здесь. А теперь спать. Рысью — марш!       Да он издевается, что это за спектакль? Он что, чокнутый? Я поднимаюсь и устремляюсь навстречу брату, который тоже спешит ко мне. Мы обнимаемся.       — Львы, значит, — улыбаюсь я.       — Змеи, — шипит он в ответ.       — Еле пронесло, она едва не засунула меня к вам.       — А что, было бы весело.       — Тебе так хочется посмотреть на бездыханное тело младшего Уизли?       — Да ладно. Уверен, он не так плох.       — Убеждайся в этом как-нибудь без меня. Завтра у главного входа в шесть пятнадцать?       — Идет.       — Письмо напиши домой и захвати с собой. Спокойной ночи.       — Спокойной! — Он машет рукой и направляется к старостам.       Наших первокурсников тоже созывают вместе. Плотной группой мы проходим через холл перед Большим залом и крытую галерею к Главному входу. Пересекаем фойе и спускаемся по лестнице в подземелья. Я стараюсь запомнить дорогу, пока мы петляем и спускаемся все ниже. Наконец останавливаемся в тупиковом коридоре. Староста поворачивается к влажной голой стене и говорит:       — Нунду.       По спине пробегают мурашки. Давайте вот без нунду, эту тварь еще попробуй убей. Часть стены отъезжает в сторону, и мы заходим внутрь. Тут очень уютно. Стены, пол и потолок из дикого камня, много зеленого и черного цвета, но светло-серые камни не дают комнате выглядеть слишком темной. Даже свет слегка зеленоватый, но лучше уж так, чем желтый. В центре композиции полыхает огромный камин, по всему помещению стоит множество кресел и диванов, несколько столов и столиков разных размеров, масса стульев и стеллажей. Ого, да здесь окна выходят прямо под озеро! Пялюсь на стайки рыб, плавающие в толще воды. Нам объясняют распорядок: общий подъем в семь, отбой в десять, завтрак с восьми до девяти, обед с часа до двух, ужин с шести до семи. Расписания нам выдадут утром, во время завтрака, так что лучше прийти пораньше, потому что в девять уже начинаются занятия.       Потом всех расселяют по комнатам, кого-то по четверо, кого-то по трое. Я соглашаюсь со всем, что мне говорят и стараюсь не отсвечивать, но это невозможно. Ощущение, что мое лицо служит магнитом для взглядов окружающих. Мы оказываемся в одной комнате с Малфоем, Крэббом и Гойлом, мне вполне подходит. Гермиона весь инструктаж улыбается и бросает на меня такие взгляды, будто хочет что-то обсудить. Захочет — сама подойдет. Спальня круглая и на удивление просторная, с удобными широкими кроватями под изумрудными балдахинами. Здесь также стоит по два шкафа, стола и стула. И тумбочки возле каждого спального места.       — Какие жесткие матрасы — кошмар! — возмущается Драко.       Молодой ты еще, зеленый. Матрасы идеальны.       — Что вы думаете об этой Грейнджер? — спрашивает Грегори.       — Я думаю, что она грязнокровка, и вся эта ситуация дурно пахнет, — отвечает Малфой. — Надо написать отцу, может, он знает что-то о Грейнджерах.       Я только хмыкаю.       — Чего ты там возмущаешься, Поттер?       — Даже если она магглорожденная, теперь она — наша сокурсница. Разве слизеринцы не защищают своих?       — Защищают от посторонних, это верно. Но внутренние дела факультета — другое дело. Думаю, так не только у нас.       — Гриффиндорцы своих могут бросить на растерзание акулам, если прижмет. — Я вздыхаю, а эта троица хихикает. — Хотя если прижмет уж совсем сильно — защитят. Хаффлпаффцы — те, пожалуй, за своими и в пекло пойдут. А Рейвенкло… Там почти все индивидуалисты.       — Верно мыслишь, — задумчиво тянет Малфой. — Но к чему ты ведешь?       — К тому, что она — первая магглорожденная на этом факультете. Это сильно выделяет ее на фоне всех студентов, когда-либо учившихся здесь. Не думаете, что дружить с ней куда дальновидней, чем устраивать травлю?       — Возможно, так и есть, но… грязнокровка! — Драко поднимает руки к потолку, словно взывает к богам.       — А ты считаешь, что маги существовали изначально?       — Не совсем понимаю, о чем ты, Поттер.       — Что было раньше — курица или яйцо, Малфой? — спрашиваю я, и он смотрит с удивлением. — Вполне вероятно, что история всех магов начинается с магглов. И грязнокровок.       — Ты пытаешься оскорбить меня?       — Отнюдь. Просто мыслю логически. Мы — не разные виды, ведь у одного вида не может родиться представитель другого. Магов в тысячи раз меньше, чем магглов. Что из этого следует?       — Что они помыкают нами!       — Ты думаешь, если бы на заре истории маги и магглы воевали между собой, то у вторых был бы хоть какой-то шанс? Нас так мало, потому что рождаемся редко. Это какой-то рецессивный ген или что-то вроде того… А Статут только ухудшает наше положение, ограничивая возможности.       — Статут — выдумка сумасшедших. Отец считает, что тех, кто его принял, следовало сжечь на костре в назидание остальным, и я с ним согласен. Маги должны править, а не пресмыкаться. Магглы — как скот, у них даже души нет.       Я аж зависаю. Нет души? Вот уж с чем бы я поспорил, сидя здесь перед этим несчастным ребенком, если бы осмелился на откровения.       — С первым соглашусь, со вторым и третьим — категорически нет.       — Но почему? Мы умнее и сильнее, мы можем подчинить их, даже не встретив сопротивления.       Какой-то он слишком уж откровенный, особенно при общении с Гарри Поттером.       — Почитай на досуге о современном маггловском оружии. Хорошенько почитай, а после подойди и повтори свои слова. Ты читал «Книгу джунглей»?       — Нет, это же маггловское вроде.       — Тоже почитай для разнообразия. Наша литература… безнадежно устарела стилем. В общем, есть оттуда прекрасная цитата: «Мы с тобой одной крови — ты и я». Вот это о нас с ними.       — Как мы можем быть одной крови? Ты нарываешься, Поттер.       — У тебя есть братья или сестры?       — Нет.       — А у большинства твоих знакомых сколько детей в семье?       — Хм… По одному.       — А сколько ты знаешь сквибов?       — Несколько. Так ты говоришь…       — Если бы не магглорожденные, мы бы давно уже вымерли. Скорее всего, наши корни восходят к ним. — Я пожимаю плечами.       Крэбб и Гойл наблюдают за нашей перепалкой, как за теннисным матчем. И как мое желание подкинуть баллов Гермионе вылилось вот в это? Я же говорю с ребенком. Нужно заткнуться. Драко тяжело дышит, его лицо идет некрасивыми красными пятнами.       — Не злись, пожалуйста. Поразмысли на днях, а после обсудим еще раз. — Я протягиваю к нему руку.       Он смотрит на меня несколько долгих секунд, его глаза опасно прищурены, каналы пульсируют. Но потом он жмет мою ладонь, и я широко улыбаюсь.       — Спокойной ночи, ребята.       — Спокойной ночи, — отвечает мне нестройный хор голосов.       Я жду минут пятнадцать, набрасываю на себя Дезиллюминационные Чары и отправляюсь в долгий путь до Астрономической башни. Она угадывается безошибочно — самая высокая в замке, немного сбоку от центрального входа. Выхожу под ночное небо и вдыхаю полной грудью. Присаживаюсь у парапета и с наслаждением закуриваю. Как же мне быть со своей дурной привычкой в такой обстановке? Достаю тетрадь и бутылку вина. Долго не мог решить, что брать, но все же взял белое сухое. Сорок минут пишу два письма домой: одно — слащаво-эмоциональное, второе — правдивое. Вся эта схема обсуждалась вдоль и поперек тридцать раз. На Арнбьерг лежит мощный комплекс защитных и отводящих внимание чар.       Чертовы дети не идут из головы. Сделанного не воротишь, теперь остается только ждать реакции. К тому же — он пожал мне руку. Выкуриваю за это время шесть сигарет. Наконец, уже за полночь, возвращаюсь в спальню и ложусь. Выключает меня мгновенно.