Балконы напротив

— Дазай, какого хрена мне звонит Достоевский и спрашивает о том, где ты? — чуть грубый голос Оды звучал из динамика телефона. — Мне как-то не очень нравится выслушивать его угрозы — Ода! Я так давно тебя не видел и не слышал! Как там поживает Акико? — Ты можешь хотя-бы на секунду побыть серьёзным? Позвони ему и скажи, что скоро вернёшься. — Я тоже рад тебя слышать. — Я не шучу. Ты должен это сделать, либо завтра эта ситуация дойдёт до Акико. О её характере и ненависти к Достоевскому тебе известно. — Я тоже скучал. — Ты ставишь нас в такое неудобное положение. Дазай, и я скучаю. Но ты не должен вести себя как ребёнок и делать такие импульсивные поступки, не зная всех последствий. Что ты хотел этим доказать? Что можешь бросать квартиру, которую мы оплачиваем лишь для одного тебя. Если ты думаешь, что мы и дальше будем давать тебе деньги на шлюх, алкоголь и вещества, то ты ошибаешься. Мир не крутится вокруг одного тебя. Спустись с небес на землю и подумай хотя-бы раз о семье. Быть эгоистом, наверное, здорово. Завёл новых друзей, потому что думаешь, что станет легче, но это бред. Ему не нравится твоя компания. Никогда не нравилась. — Причём здесь Чуя? Отец его в глаза даже не видел и не знает, что он за человек. Это всё полный бред. — Накахара? — Чуя, пристально наблюдаевший за их разговором, напрягся. — Откуда ты знаешь его фамилию? — он пристально смотрел на рыжего. — Долгая история, — молчание затянулось. — Я побыл строгим старшим братом. Не злись на меня. Всё в этой жизни я делал лишь для тебя, — на фоне послышались посторонние голоса. — Осаму, извини, ко мне пришли клиенты. — Я никогда не обижался на тебя, — он немного поник. — Позвони мне завтра вечером. Звонок оборвался небольшими гудками. Согнув колени, подаль Дазая сидел Чуя и пытался переварить услышанное и наблюдал за мимикой и его жестами. Многое по-прежнему остаётся загадкой для обоих. Не говоря ничего лишнего, Чуя присел чуть ближе и положил руку на чужое колено, свисающее с кровати. Это было верным решением, ведь взгляд Дазая был стеклянным. Он смотрел в одну точку и абсолютно не двигался уже несколько минут. Старший брат был жесток и груб, но во всём есть доля правды. Дазай всегда сидел у кого-нибудь на шее и клянчил деньги. Он пытался работать сам, но по итогу спивался. Жизнь в один момент перевернулась с ног на голову. Появление Чуи дало много красок. Новые эмоции вызывают тепло. А для него самого? Сам Чуя говорил, чтобы Дазай не приближался к нему. Но как же хочется нарушать такие правила и указания! Отношения Дазая и Достоевского давно уже не те. По мере взросления, первый понимал, что это за человек, но почему он так поступал, остаётся загадкой, которую Дазай не может разгадать уже много лет. Второй же, напротив, был только рад взрослению сына Сасаки. С каждым годом тот становился очень похож на неё. Следующее утро вторника началось с того, что Дазая кто-то тряс за плечо. Чёрт побери этого Чую! Приложив огромное усилие, он сонно открыл глаза и понял, что жить нужно лишь для того, чтобы видеть это заспанное милое личико, запутанный волос и сиплый голос, шёпотом говорящий, что если мудак Дазай не проснётся, что его изобьют и засунут питарду в зад. Пока Чуя ушёл расчесываться, Дазай идёт чистить зубы. Как же всё-таки хорошо — украсть деньги у отчима, воспользоваться его фамилией и завладеть шикарной комнатой с ванной и Чуей. Достоевский, видимо узнал о списании с карты и теперь в полной ярости. А когда он в таком состоянии, лучше не злить его ещё больше, иначе ему самому и Чуе станет очень плохо. Дазай смутно помнит свои школьные годы. Была девушка, или же нет — не помнит из-за вечно пьяной головы. Но он точно знает, что был очень популярен среди девушек, как и его возраста, так и помладше и постарше. Школа перевернулась вверх дном, только услышав его фамилию. В это утро один мальчик сломал Дазаю нос во время потасовки перед зданием. Абсолютно не важно, что Дазай в свою очередь сломал ему руку и чуть не выколол глаз в где-то двенадцать лет. Этот день прозвали чёрным, потому что через несколько минут после ухода Дазая и его отца вся школа вспыхнула пламенем. Именно тогда отец первый раз в жизни похвалил его и дал два жизненных уроков: «Если тебя ударили, бей в сто раз сильнее, чтобы твой противник на всю жизнь остался инвалидом с проблемами с психикой» и «Наш мир не любит слабых людей, как и я. Старайся в этой жизни угождать только себе одному, ведь ты будешь всегда рядом со мной, а как я уже говорил, люблю сильных, властных и богатых людей». Тяжёлые и неприятные воспоминания ложились грузом на его пока ещё живую грудь. Ничего, ведь он всегда был готов ко всему. Справится с этим как-нибудь. У него сегодня много дел. Выйдя из ванной и взъерошивая по пути волос, он смотрит на Чую, что аккуратно заканчивает делать укладку. И…о, Господи, он чертовски мил в своей белой рубашке, сером жилете, чёрных брюках и туфлях. Тщательно укладывает каждый волосок на своё место в гладком, аккуратном хвосте набок, при этом он так мило прищуривается и надувает губы. Увидев Дазая, Чуя сразу же сменил позицию и развернулся, чтобы стоять лицом к лицу. — Я тебя напугал? — Дазай хотел взять того за плечо, но его руку перехватили. — Ты в порядке? — Угадай, кто мне написал, слёзно умолял простить его и предложил встретиться, а затем возобновить отношения, но я его проигнорировал? — Шибусава так любит тебя? Это ненормально. Мне кажется, что он может навредить тебе. Как вообще ты до такого докатился? — он прищурился. — Или же у тебя ещё есть парни? — Это очень неприятная история, — он немного потёр затылок. — Мне очень интересно! — Я начинал это ради секса. Мне было неприятно и очень больно физически и морально, но я сумел перетерпеть это из-за нужды и безвыходного положения, — увидев недоумение на лице Дазая, он продолжил: не смотри на меня таким жалостливым взглядом. Оно было совсем безвыходным. Не очень хочу говорить о прошлом из-за стыда. — Прости, я и подумать о таком не мог. — Никогда не извиняйся перед кем. Твоей вины в этом нет. Не ты же силой ложил меня под его пятисантиметровый член. — Тебе же это не нравилось, — он опустил взгляд. — Зачем же ты продолжал? — Деньги, — он потупил взгляд. — Лучший инструмент обмена продуктами потребления. Дазай, я делал это ради… — встретившись с потухшими карими глазами, он быстро отвёл взгляд. — Ради одного моего близкого друга. — Я бы хотел с ним познакомиться. Если ты делал такие мерзкие вещи ради него, то он безумно важен тебе. — Боюсь, что это невозможно. Он недавно умер. — Чуя…прости. Я ведь не знал. Сочувствую, — кончики пальцев коснулись рыжей макушки и невесомо притянули её к груди. — Я плохо умею поддерживать людей. Это всё, что я могу сейчас. Не грусти. — Этого более чем достаточно, — его ладони охватили чужую талию. Зажмурив глаза, он сильно стиснул зубы, когда мягкие губы Осаму невесомо коснулись его макушки. * Татсухико Шибусава был найден мёртвым в своей машине, после поездки в неизвестном направлении. Тело было полностью изуродовано: нанесены многочисленные ножевые ранения, вырваны ногти на правой руке, выбито несколько передних зубов, разбит нос, вырезан половой орган и помещён в рот. Полиции незадолго до этого поступил звонок от неизвестного мужчины, в котором сообщалось об этом случае. * — Тут почти никого нет в коридоре. Одни мы идём на пары так поздно. — Я голоден. Зайдём в буфет? — он с надеждой посмотрел на Чую. — Идиот, ты опаздываешь! — оскалив зубы, он еле сдержался, чтобы не ударить Дазая. — Чу-у-уя, не ори на меня с утра пораньше, как недовольная супруга, которую я не смог удовлетворить вчера ночью. — Иди подальше от меня! Ненормальный! — он отошёл на несколько шагов и ускорился. — Но я слишком люблю тебя, чтобы уйти!!! — послышалось сзади. — Я же просил не любить меня. — Я люблю, — Чуя, остановился и резко развернулся. — Прекрати! — Я безумно люблю тебя, Чуя. — Я никогда не смогу тебя полюбить. Я знаю многое, а ты остаёшься в незнании. Я ужасный человек, — он отвёл взгляд в сторону. — Чуя… — Не смей перебивать. Ты меня вообще не знаешь. Не знаешь того, что Достоевский скрывает все эти годы от тебя. Я не могу быть с тобой. Я не достоин тебя. Не достоин твоей любви. Я ничтожество. Я никто. Я кусок дерьма по сравнению с тобой. Я пытался жить, но боль съедала изнутри. Я пылал, бился в адских муках угрызения совести. Ты даёшь мне любовь, но я не могу дать тебе её. Я не могу позволить, чтобы ты полюбил меня и возненавидел. Ты будешь считать меня ничтожеством. Будешь думать, что зря встретил меня. Я просто умру где-то в одиночестве от безысходности. Я могу убить себя сейчас, — на лице созрела глупая улыбка. — Но ты будешь страдать. Всю жизнь я заставляю тебя страдать, он схватил себя за волос, сгорбился, безумно стиснул зубы и повысил голос. — Из-за меня все проблемы всё это из-за меня и моего наивного детского ума. В тот день я не должен был соглашаться. Я не должен был знать тебя. Сейчас ты был бы счастлив, если бы я убил его в тот день. Я не могу смотреть каждый день в твои светлые глаза и вспоминать всё то, что я чувствую. Осаму, я люблю тебя, — были слышны нечастые всхлипы. — Я мог бы быть с тобой. Я мог бы всё забыть и любить тебя, но я не могу. Тебе будет невыносимо плохо. Я люблю тебя. Люблю… Из истерики его вывели чуть приподнявшие подбородок холодные пальцы и мягкие губы, коснувшиеся его. Одна рука Дазая зарылась в рыжую копну волос, а другая крепче притягивала его за талию. У Чуи не было сил на сопротивление, поэтому он полностью отдался ощущениям и чуть приоткрыл чужой рот языком. Движения были мягкими и нежными, каждый наслаждался этим моментом. Руки Чуи повели его к ближайшей стене и мягко скользнули под рубашку, нащупывая голый подтянутый торс. Почти стон вырвался из чужих уст. Сбитое дыхание и нарастающий темп не давали покоя. Одежда стала слишком тесной.