Анабиоз

…слова, которые ты не могла сказать, и каждое слово, которое ты пела — это было о нас с тобой. cigarettes after sex — you're all I want

      У Юргена такая же бирюзовая аура, как у Этэйн. Потому что его глаза голубые, наполненные некоторой грустью, переходящей в синепламенную ярость. Потому что на фотокарточке, которую женщина бережно хранит, виднеется аквамариновое небо. У него выпирающие вены на руках; ест только батончик «Boost» и часто говорит о своём желании увидеть когда-нибудь Северное море. И она, и он — дети лазоревого октября. В тандеме образуют океанскую бездонную пучину и не против кружиться в подводном танце, ведь синий — самый тёплый цвет.       После того, как Кёниг замечает одну неудавшуюся по мнению Мак-Аластер фотокарточку с ним, которую он видит на её столе, мужчина думает о том, что хотел бы сфотографировать её на фоне цветов. Он запоминает их название, — вербена строгая — благодаря женщине, постоянно рассказывающей про флору Канзаса. Она вообще много о чём говорит, просвещая Юргена, и это ему ни капли не надоедает. Этэйн использует ласковые обращения, чутка и одновременно игрива, что вынуждает Кёнига влюбляться ещё больше. Однажды мужчина видит её удручённой и бледной, терпя пронзительное чувство смятения; Мак-Аластер не считает, что в этом есть нечто зазорное, поэтому сообщает о болезненной менструации и просит вколоть ей обезболивающее в ягодицу, ведь делать уколы самой неудобно, а сестра, которая могла бы помочь, занята другими делами. И периодические процедуры сближают их. Иногда, будучи расслабленным рядом с Этэйн, Кёниг показывает себя с другой стороны, рассказывая нестандартные шутки. Она смеётся, несмотря на то, что другие люди недоуменно подняли бы брови и щёлкнули языком, не понимая специфический юмор. Забава на двоих сближает.       Этэйн не входит в состав ОТГ-141 и сразу же после отпуска будет приставлена к другой группе, как всё тот же временный парамедик. Они не хотят этого, не хотят разлучаться, однако было бы глупо упрашивать вышестоящих оставить их вместе: даже смешно, ведь отношения на такой работе не к месту. По этой причине следует смаковать совместные моменты на максимум. — Решил пожелать мне спокойной ночи? — она подкрадывается к нему и целует в щёку; её мокрые волосы приятно щекочут лицо. — О, ты же без балаклавы, я уже и забыла, что ты её носил. — Только из душа вышел, решил по пути зайти, — рядом с ней мужчина всегда снимает маску, больше не стыдясь своего внешнего вида. — Я тоже уже была там. Какая жалость, — разочарованно вздыхает, а следом прижимается, проводя пальцем вверх по его животу. — Так бы вместе сходили.       Кёнигу до сих пор неловко из-за её неприличных намёков. Но ему нравятся эти неприличные намёки. — Беспокоит что? Или пришёл восхититься видом? — раскрепощённая, привлекательная, делает показной полуоборот в одной майке и спортивных шортах. — Второе, — он подыгрывает Мак-Аластер, безмятежно улыбаясь. — Даже так? — Этэйн довольна ответом. — Просто посмотришь или…       Она не склоняет к интиму, скорее просто дразнит, чтобы позабавиться. — Как скажешь, так и будет.       Рядом с ней перестаёт быть заложником беспокойства, тем не менее знает, что оно может взять над ним власть во время более пикантных встреч. И говорит подобное почти уверенно, что немало удивляет женщину. — Котик, я просто с тобой заигрываю, — ей бы не хотелось лишний раз загонять его в угол. — Не настаиваю. — Серьёзно ты говоришь или нет — es ist in Ordnung, — Юргену немного тревожно: боится показаться слабаком и малолетним лопухом, но его особенность — переход на родной язык — выдаёт его. — Ich möchte, dass du dich wohl fühlst, — входит в его зону, поддерживая на немецком. — Я знаю.       Может, со своими приставаниями перебарщивает. Но она видит, как временами мужчина на неё смотрит заинтересованными глазами от шеи до бёдер; не звериная похоть, а мягкое очарование. Этэйн трудно свыкнуться: она будто в сладком сне, где любимый человек рад её видеть, обнимает первым, спрашивает, всё ли в порядке, когда руки опускаются. Женщина получает то же самое, что щедро отдаёт, и это делает её слабее и чувствительнее. Мак-Аластер не делится сокровенными переживаниями ни с Эмер, ни с самим Кёнигом. Не хочет говорить о своей непрочной убеждённости в том, что их отношения быстро закончатся, ведь новость о последующем переводе в другую группу съедает последнюю надежду на счастливый конец. Навряд ли при долгой разлуке он вытерпит расстояние, тоска перейдёт в скуку, а скука в безразличие. Не будет ждать её, потеряет интерес; и Этэйн добивает себя мыслями, стойко держа улыбку на лице. Мак-Аластер стыдно за себя подбитую из-за высказанной боли тогда в душевой, стыдно, что при первом поцелуе с Юргеном она смеет думать в первую очередь о чувствах, ведь это возвращает её во времена крайнего легкомыслия. — Этэйн? — Кёниг присаживается на кушетку, замечая, как женщина вновь уходит в себя. — Да? — хватает пары секунд, чтобы приподнять уголки губ, и она садится рядом, попутно касаясь онемевшими пальцами его жилистого запястья. — О чём-то задумалась? — поворачивает голову, всматриваясь: укрытая ломотой эмоций, впопыхах латаная, с широко распахнутыми глазами — в таких ситуациях он понятия не имеет, как поступить.       Ему бы её выверить, устранить неисправность, если бы только Этэйн сообщила о её определении. Однако Мак-Аластер замаскирована и весела, будто бы дышит ржавыми гвоздями, а затем проталкивает их глубже в носоглотку к лёгким, чтобы горло было способно выдавливать смех. — Вовсе нет, — слегка почёсывает его щёку, следом плавно скользит по подбородку щекочущими движениями, стараясь отвлечь. — Иногда ты так… — её влажный поцелуй, столь нежданный и тёплый, сбивает Кёнига с мысли.       Целует ещё, ещё и ещё — забирает у него воздух, распаляет и дотрагивается ладонью торса, затем опускается ниже. — Этэйн, — вполголоса произносит Юрген, внутренне борясь с эрекцией, оттягивающей его камуфляжные штаны. Но как мужчина собрался бороться, если её настойчивые ласки не прекращаются? — Alles klar, entspann dich einfach, — через ткань поглаживает эрегированный член, — Даже если что-то пойдёт не так, — в чём я сомневаюсь — то… — подтягивается, чтобы прошептать интимным шёпотом, — ничего страшного, Юрген.       Несравнимо с тем, что было при сексе с той ледяной женщиной: вдохновляющие слова и безусловная поддержка, необузданное желание, неповторимые ощущения — слишком хорошо, чтобы быть реальностью. — Или… мне прекратить? — Nein, — их взгляды пересекаются, и Этэйн клонит голову набок, явно завзятая и томящая; словно играется, меняясь ролями и заманивая в пряничный домик. — Я… — Скажи. — Хочу тебя.       Мак-Аластер сползает вниз, проводит руками по внутренней стороне его бёдер, когда оказывается между ними на полу. Этэйн тоже хочет Юргена, хочет воспользоваться текущим мгновением, которое может больше не повториться. Расстёгивает его ширинку, и член с влажной головкой слегка покачивается, освобождаясь. Она догадывалась, что размер будет превышать среднестатистический, судя по массивному телосложению, — скорее не удивляется, а предвкушает. Сначала несколько ловких касаний пальцами, и Юрген наблюдает за ней; за тем, как следом проводит языком от основания до головки, оставляя за собой приятный слюнявый след. Её губы целуют, облизывают его, а затем Этэйн открывает рот, медленно помещая твёрдый член внутрь. Кёниг судорожно выдыхает, стоит почувствовать скольжение между её небом и языком; так жгуче, так мокро.       Слышать его прерывистое, такое восхитительное для ушей Этэйн дыхание, видеть, как краснеют щёки, есть самое откровенное, зовущее к ещё более эмоциональной близости. И возбуждает то, что Кёниг реагирует так на её касания, сжимает пальцами свои бёдра, забрасывая голову. Женщина прекращает оральную ласку, намереваясь помочь закончить мужчине рукой, однако Кёниг, резко приподнявшийся, хватает Этэйн за шею и притягивает к себе. Целует пылко, губы горячие; она моментально отвечает на поцелуй, хотя не рассчитывает на продолжение: ей кажется, что мужчина должен был уже кончить, учитывая длительное воздержание и его стеснительность при общении с девушками — может быть, Мак-Аластер и не первая его женщина, однако очевидно она ему очень нравится и сдерживаться непросто. Этэйн садится сверху, снимая с себя майку, и Кёниг отвлекается, глядя на её оголённую грудь и крупную чёрную татуировку китайского дракона на левом боку; также рядом видны лепестки голубого лотоса. — Mein Gott… — Нравится?       Женщина берёт его крупную ладонь и подносит к своей шее, затем скользит ею вниз. Мужчина чувствует пальцами шероховатость кожи, затем затвердевшие соски. Он хочет её трогать, хочет смотреть, и кожа его горит то ли от жаркого стыда, то ли от невыносимого желания. — Schönheit…       Какая же она безупречная в его глазах, будто чарующая никса. Тянущая за собой, заигрывающая и подчиняющая. И ему это нравится: пусть только попросит, пусть только намекнёт — Кёниг сделает всё что она скажет. Выколет глаза обидчикам, сломает им позвоночники, отвезёт Этэйн в её любимый город в Австрии и приготовит ирландское рагу.       Юрген приподнимает женщину, держа за талию, и следом перемещает на другую сторону кушетки. Она не сразу понимает это действие, выжидательно глядя на него; мужчина сползает на пол и становится на колени, смотря на Этэйн снизу вверх. Касается голеней, медленно скользит вверх, добираясь до её веснушчатых бёдер. Подтягивается, чтобы поцеловать между грудями, далее неровно вздымающийся живот, и, направляя бездонные, такие ясные и полные беззаветной преданности глаза на неё, с придыханием произносит: — Я спущусь ниже, если позволишь. — Позволю.       Неровный выдох, когда Кёниг стягивает с неё шорты, а затем трусы, и на минуту засматривается, чувствуя приятное стеснение.       Стеснение, с которым бы он не стал сейчас бороться.       Когда язык касается половых губ и идёт по направлению к клитору, Этэйн шире раздвигает ноги, после чего Кёниг пододвигает её к себе ещё ближе. За этим лёгким толчком следует реакция: по телу женщины мелкими волнами нарастает волнующее возбуждение. Она прикрывает глаза, начиная гладить мужчину по голове, и подобный жест принуждает Кёнига стараться ещё больше. Поначалу слышится только равномерное, но слышимое дыхание, и с каждым его влажным касанием, с определённым ритмом, оно становится интенсивнее. Как и её хватка: Этэйн цепляется за волосы мужчины, порой направляет его. — Подожди… — через несколько минут шепчет она, после чего наступает оргазм.       Кёниг обхватывает её бедра руками, когда ноги женщины начинают смыкаться. Поднимая голову, мужчина видит, как Этэйн выгибается, как напрягаются мышцы на шее, и как виднеются кости рёбер. Следует первый спазм, затем второй; она сжимает пальцами кожу его головы и издаёт страстный и звенящий стон.       Расслабляется и прикрывает глаза, а затем, немного отдохнув, смотрит на Юргена. Она поднимается, идёт за презервативом; далее подходит к мужчине и слегка толкает в грудь, вынуждая сесть на кушетку. Отдаёт контрацептив, и тот надевает его. Этэйн вольно садится сверху, Кёниг бережно придерживает её за талию. Женщина аккуратно вводит член, однако его размер не позволяет войти в полную длину. Она морщится из-за болезненного ощущения, и мужчина, беспокоясь, предлагает: — Мы можем остановиться. — Нет, — он ведь до сих пор не кончил, поэтому ей нужно доставить ответное удовольствие.       Очень медленно наращивает темп, привыкая. Старается как можно чаще целовать его шрам на лице, чтобы Юрген признал себя красивым, искоренил сомнения и никогда больше не посчитал свою внешность отталкивающей. Обнимает Кёнига за шею, прижимается грудями к нему, наслаждается едва слышимыми мужскими стонами; и запах того тошнотворного мыла, которым моется почти весь отряд, в сочетании с запахом его тела усиливает эффект сближения, обжигает низ живота. И поэтому её возбуждение нарастает с новой силой, но через какое-то время Этэйн начинает утомляться. — Bitte, — тихо вырывается с его уст, что заставляет Мак-Аластер совладать с малой усталостью и двигаться усиленно. — Скажи ещё раз, — кладёт ладони на щёки, шепчет в губы. — Bitte…       Этот оргазм изматывает её сильнее, так как организм Этэйн долго шёл к нему. Она готова расстроиться, понимая, что Юрген всё ещё не испытал такого же. Тем не менее, видя, как женщина вся отдана процессу; ощущая, как языки их тел говорят друг с другом; чувствуя её — женщину, в которую он влюблён, — на полную, Кёниг сбрасывает накопившееся напряжение следом. И его сильные пальцы впиваются в бока Мак-Аластер, оставляя на коже красные пятна. — Прекрасно… — тяжело выдыхает женщина, оставляя затяжной поцелуй.       Секс — точнее, занятие любовью, — убеждает обоих в искренности по отношению друг к другу. И, кажется, нет больше ни тревожных сомнений, ни напрасных страхов, ни обоснованных опасений — сплошные пылкость и обожание. Взаимно, броско, сердечно.       Ей хочется в это верить.