Анабиоз

…мне нужно, чтобы ты пришла ко мне сейчас; чувствую это медленно, во время сна. cigarettes after sex — heavenly

      Эмер кропотливо подходит к работе: является по расписанию, раздаёт таблетки и ставит капельницы. Через двое суток нет никаких улучшений ни у Райли, ни у Уолсона. Лейтенанта всё больше беспокоят суставные и головные боли, бессонница. Она остерегается, что придётся применить в виде внутривенных инфузий хинин дигидрохлорид, но предпочитает полагаться на положительный эффект от стандартных препаратов, вовремя принятых на начальной стадии.       Мак-Аластер — обладательница нездорового перфекционизма, её идеалы обязаны быть достигнуты, а все несовершенные итоги недопустимы. Женщина обрекает себя на сверхурочную работу, отказывается от отдыха и не жалуется. Лишь изредка выходит наружу, всматриваясь в необозримые боливийские просторы: в Санта-Крус множество далёких безлюдных гор, обласканных белёсым туманом; крупный речной порт, расположенный на сверкающем в ночи озере Лагуна-Касерес, на котором женщина хотела бы побывать, и кусты красно-оранжевых бегоний. Этэйн бы понравилось здесь, и Эмер уверена, что сестра взяла бы с собой новый полароид и неотрывно делала бы снимки здешней флоры и фауны. Если бы женщины не воспользовались удачным шансом, они бы никогда не увидели иноземной красоты других стран и осыпались бы пеплом на нелюбимой работе в родительском, почти заброшенном, магазине канцтоваров. Мать и отец всегда настаивали на том, чтобы дочери поставили на ноги семейный неудавшийся бизнес и наконец начали обеспечивать их. И эта трагическая безысходность и категорическое отсутствие стремления подыхать подобно бледной моли в тёмных пыльных углах вынуждает сестёр обратиться к родственникам, чтобы покинуть Ирландию навсегда. Многое приходится терять — Эмер сделает всё что потребуется, чтобы жертвы не были безрезультатными.       Мак-Аластер ещё раз изучает анамнез, полученные анализы и советуется с доктором Кейси, который будто особо и не заинтересован в сотрудничестве; наперёд знает, что от малярии мало кому удаётся спастись. Эмер впервые так яро готова сорваться на докторе, который допустил заражение Уолсона в Сирии и пичкал не теми антибиотиками Райли. Придётся разбираться с давним неоказанием помощи больным и исправлять патовую ситуацию, благо достаточно лекарств, но даже их может не хватить, если малярия будет уничтожать организм в течение года. Тогда выбора нет: инфицированных отправят в США, и неизвестно переживут ли они полёт.       Женщина собирается зайти к Гоусту и Уолсону; мужчины целую неделю проводят в постелях. Капитан МакТавиш почти каждый день навещает товарищей, и Эмер становится любопытно, когда она замечает особое отношение Соупа к Райли: в такое непростое для них время Джон откровенно потешается над ним, однако выражение лица всегда уязвлённо-взвинченное, когда тот спрашивает у Мак-Аластер о состоянии лейтенанта.       И как только Эмер входит в помещение, где присутствует только Райли, она вопросительно поднимает брови, видя пустую постель. — В туалет вышел, — сразу же оповещает Гоуст, сидя на кровати. — Постельный режим, лейтенант Райли, — напоминает женщина, вытаскивая из тумбы таблетки. — Как себя чувствуете? — Даже не знаю, — мужчина потирает шею, разминая её. — Ходить могу. — Этого недостаточно, — Эмер протягивает желатиновые капсулы, его удлинённые пальцы касаются её тёплой ладони. — К слову, я бы посоветовала снять балаклаву. Понимаю, что для Вас это, возможно… — подбирает подходящее слово, — важно. Но с медицинской точки зрения не соответствует требованиям гигиены. Предупреждаю, что при малярии возможна рвота, также нужен свежий воздух. И бактерии, которые хранятся в ткани, могут негативно сказаться на коже, попасть внутрь и начать размножаться.       Мак-Аластер сообщает о всех возможных опасностях, намереваясь окончательно убедить Гоуста подчиниться. Но он слишком неуступчивый, готов поступать по-своему вопреки необходимости, из-за чего сопровождает её наставление полным игнорированием.       «Ладно, всё в порядке. Вредные люди мне уже встречались», — судорожный вдох, глубокий выдох.       Возвращается сержант, прихрамывая и прикладывая руку к солнечному сплетению. У него затруднённое дыхание, шаткие шаги. — Доктор, голова кружится, — облокачивается плечом о стену. — Боль резкая.       Из-за выявленной спленомегалии Мак-Аластер решает сразу же проверить состояние селезёнки. Мужчина сообщает, что по направлению в туалет он потерял равновесие и ударился о косяк, травмировав брюшину. Боль в районе левого подреберья атакует сразу, иррадиируя в левую лопатку; давление низкое, пульс учащён. После того, как Эмер делает УЗИ, она до крови прокусывает губу, сразу же подрываясь с места и направляясь к остальному медицинскому составу. Затем она приводит доктора Кейси и нескольких врачей, впопыхах говоря: — Разрыв селезёнки, обильное кровоизлияние, — она прикладывает датчик портативного аппарата к брюшной полости Уолсона. — Двухмоментный разрыв, — причмокивает губами доктор, поправляя очки. — Нет же, — Эмер поражается незнанию врача. — Одномоментный разрыв. Из-за спленомегалии и повышения рыхлости паренхимы после травматического воздействия появилась острая кровопотеря. Нужна операция, доктор Кейси. — Придётся удалить орган. — Верно, но нужно спешить, пока не случился геморрагический шок, — Мак-Аластер знает, что у доктора есть опыт в хирургии, у неё же он совсем мал и связан только с глубокими ранениями, а не с внутренними повреждениями органов.       Они готовят операционную, ошпаривают поверхности кипятком и укладывают полуобнажённого Уолсона на каталку. Эмер становится помощницей хирурга вместе с другим медиком; она морально настраивает себя, следя за показателями на экране кардиомонитора. Спленэктомия в данном случае необходима, и Мак-Аластер верит, что всё пройдёт без осложнений.       Первый час идёт гладко, без экстренных случаев. Сначала общее обезболивание, далее подреберный разрез. Доктор Кейси разрезает кожу, проводит скелетизацию коротких сосудов и ворот селезёнки, но как только он мобилизирует орган, то жизненные показатели больного резко падают. — У него шок, — женщина подрывается к будучи в коматозном состоянии Уолсону, — Третья степень, приближенная к четвёртой, — она вкалывает инфузионный раствор, рассчитывая на спасение. — Доктор Мак-Аластер, — молвит доктор Кейси, стоя с окровавленными перчатками и видя, как Эмер тщетно пытается вернуть к жизни солдата. — Вы слышите? Нет пульса. Мы его потеряли. — Нет, можно ещё провести… — Доктор Мак-Аластер, — опять повторяет пожилой мужчина, раздражая женщину унылым безучастием. — Он умер.       Эмер не хочет это слышать, не может принять. Женщина обязана вылечить его, увидеть хорошие анализы и улыбнуться, осознавая свою значимость в чьей-то, вытащенной из хворых рук смерти, жизни. На поле мёртвых она стала бы Эриу, засеяла бы свежими семенами сухую безжизненную землю, ухаживала бы за цветоносными побегами и защищала от страшной напасти. Но она не справляется, впитывает чужую вину в себя, словно вновь возвращается в родной дом, где мама твердит о несамостоятельности дочерей; или в ту обшарпанную квартиру Брана, в которой подлинной виновницей всегда остаётся Эмер.       Женщина возвращается к Гоусту опустошённая и сражённая; сразу же направляется в сторону стеллажей и достаёт препараты, чтобы дать их лейтенанту. Ей нужно отойти от испытанного потрясения и успокоить себя лечением другого нуждающегося в ней заражённого. — Как он? — мужчина едва поднимается с места. — Лягте обратно, — её голос бесцветный, немного хрипловатый. — Ещё проведу УЗИ после приёма антибиотиков. — Сегодня Вы уже смотрели… — Гоуст не успевает договорить. — Буду смотреть через каждые три часа, если понадобится, — мужчина видит изменение в её поведении: движения женщины суетливые, но ловкие. — Я же сказала лечь обратно!       Мак-Аластер повышает тон, не ожидая от себя подобной беспардонности. Она моментально поворачивается, неловко подходит ближе, давая таблетки своему пациенту. — Простите, лейтенант, — когда мужчина принимает лекарство, Эмер стыдливо опускает голову, желая спрятаться от его испытующего взгляда. — Я не… Вам нужен отдых, прошу, послушайте меня. — Он умер, верно? — нетрудно догадаться, судя по её виноватому виду.       Эмер кивает в сторону постели и портативного аппарата, после чего Райли ложится на кровать и поднимает футболку. Она наносит гель на кожу, далее водит датчиком, фиксируя положение органов. — Возможно, его кто-то ждал, — совсем тихо молвит женщина, — Горе — тяжёлая ноша. — Может, лучше когда тебя никто не ждёт, — мрачно и беспристрастно заявляет Райли. — Тогда и горевать некому.       Женщина на мгновение замирает, переводя немигающий взор с монитора на мужчину. Он продолжает смотреть на неё, как на прорывающуюся через асфальт жёлто-фиолетовую фиалку с помятыми и рваными лепестками, повреждённых из-за проезжающих машин. Эмер в самом деле делает намного больше, чем остальные врачи; Гоуст подмечает это, и её потерянное выражение лица заставляет лейтенанта сказать: — Вы не виноваты.       Её слабое сердце очерчено колючими чёрными линиями, изолировано от безмятежного спокойствия, и каждый раз при малейшем давлении зазубренные шипы пронзают его плоть. Но услышанное действует как обезболивающее, хотя эффект и не длится долго. — Откуда Вы знаете, лейтенант? — Он давно был заражён, Вы сами это говорили. Я слышал, как доктор Кейси согласился оперировать. Из-за разрыва селезёнки умирают. Из-за малярии умирают. Тогда где же Ваша вина, доктор Мак-Аластер? Вы и так делали всё возможное.       Непривычно получать своеобразное утешение, когда единственной поддержкой для себя является сама Эмер. — Теперь я буду постоянно с Вами, лейтенант, — она не допустит больше фатальных ошибок. — Вы должны быть здоровы, хорошо?       Эмер позволяет себе слабо улыбнуться. — Лихорадка происходит каждые три-пять часов, но она может проходить ещё тяжелее, поэтому я буду следить за Вашим состоянием круглосуточно, — Мак-Аластер не собирается сдаваться. — Будете всегда со мной… здесь? — Гоуст немного сбит с толку. — Да.       Она остаётся с ним, и через несколько часов у Райли начинается лихорадка с судорогами. Развивается абдоминальный синдром, как ранее и предполагает Мак-Аластер. Эмер ухаживает за Гоустом, измеряет температуру тела и артериальное давление, следит за пульсом. Мужчину тошнит, но не рвёт; боль в желудке режущая, будто внутри скобелем срезается по кусочку ткани. Как же ей хочется сказать, чтобы он снял мешающую маску, но сама стягивать её не будет, хотя это было бы сейчас очень нужно.       Когда лихорадка заканчивается, дыхание Райли становится ровнее, температура, некогда пониженная, поднимается до нормы. — Обычно лихорадочный период длится тридцать-сорок часов. Потерпите немного, хорошо?       Её речь — непонятная иноязычная мелодия. Её неприглядные черты — размазанная незаконченная картина живописца.       Теперь Гоуст думает об Эмер, потому что на протяжении месяца она кормит его с ложки молочной кашей, когда у самой урчит живот; потому что она хочет пить, но протягивает в первую очередь бутылку с водой ему; потому что она подрывается с места каждый раз, стоит мужчине пошевелиться. Потому что она слишком много его касается.       Женщина составляет специальную диету при малярии и приносит в скромную палату из столовой блюда, думая сначала о своём пациенте. Райли временами выходит в туалет и душ самостоятельно: не хочет быть таким слабым. Состояние лейтенанта нестабильное, иногда пару дней он проводит в постели, иногда находит в себе силы бродить по помещению под неусыпном надзором Эмер. Женщина неоднократно становится свидетельницей приступов лейтенанта; когда он беззащитен, когда его сознание спутано. Поэтому в этом бреде, который ему мерещится; в этих подавленных воспоминаниях из прошлого и болезненных снах — везде её напряжённое лицо, её незаметный образ, её пронизывающие глаза.       Однажды ночью, когда Гоуст чувствует себя лучше, он просыпается. Мужчина ощущает лежащую на его руке голову Эмер, женские запутанные волосы щекочут кожу. Женщина спит в неудобной позе полулёжа на его постели и вот-вот упадёт с табуретки. Совсем не ценит себя, не ложится в койку Уолсона и продолжает упорно сторожить Гоуста, плюя на собственный комфорт. Мужская ладонь непроизвольно дёргается, из-за чего женщина начинает шевелиться, просыпаясь.       И лейтенант застывает: она должна поспать, отдохнуть хоть немного, прежде чем опять быть его опечаленной самоотверженной спасительницей Эриу.