Феникс

«Время не лечит, Оно лишь песок,

Что просыплется меж твоих пальцев. Время проверит на прочность. Думаешь сдаться?»

— «Город».

      В один жалкий момент вся жизнь разделилась на противоположные, не сравнимые друг с другом и не имеющие ничего общего части. Помимо такого короткого, смертельного для определённого человека и разрушающего её изнутри мгновения в голове неустанно крутятся какие-то обрывочные воспоминания. Они проносятся с невероятной скоростью, никак не утихая, будто норовят окончательно выбить девушку из колеи без права на возвращение в нормальное русло. Уже вернувшись обратно совершенно одна как физически, так и морально, Феникс до сих пор не может понять, нервирует ли её произошедшее, вызывает необузданную ненависть или мучительно убивает. Все чувства смешались в неясный, но расширяющийся с каждой секундой комок, мысли всё становятся более спутанными, а разум отказывается воспринимать реальность. Бесстрашная совершает абсолютно все действия скорее на автомате, будто находясь в прострации, далеко от этого места, и в это же время не ощущает течения времени. Оно словно застыло, перестало существовать лишь для одного-единственного человека. Она не способна рассуждать, думать о дальнейших действиях и тем более предпринимать какие-то меры. Внутренности разрываются от непомерной тяжести, свалившейся на слабые плечи в один ужасный миг, а окружающий мир раздражает своей неизменностью. Афракционеры продолжают спокойное существование: улыбаются, смеются, строят очередные безумные планы или отрицают имеющиеся — всё осталось так, как и прежде. Жители Чикаго также не ощущают никаких перемен — ничто не изменилось из-за смерти одного из Лидеров. Чего нельзя сказать о девушке, жизнь которой перевернулась на сто восемьдесят градусов и не спешит возвращаться в прежний темп. Теперь всё совершенно другое. Воздух, люди, растения, ветер — даже такие незыблемые вещи стали иными и больше не кажутся такими прекрасными. Её безостановочно злит каждое слово и движение, все люди, выражения их лиц и проявление любых эмоций, однако эта ярость не притупляется, а только растёт, уже отражаясь в тёмных и заплаканных, но горящих решительным огнём глазах. А предательская надежда, которая так может помочь в это тяжёлое время, и вовсе подозрительно молчит. Наряду со всем она также не может понять, в какой переломный момент Эрик стал так важен для неё, но так заметно и болезненно ощущает внутреннюю пустоту и какую-то серость, теперь окружающую её целиком и полностью. Мир будто лишился многочисленных красок, став таким безликим и безжизненным, как и сама Бесстрашная, вместо которой теперь можно наблюдать только блёклую оболочку, потихоньку наполняющуюся чернотой и ярко-алым гневом. Все её движения резкие и порывистые, карие глаза предельно сосредоточенно оглядывают местность, не упуская ничего из виду, а произносимые слова сухие и избитые — эта защитная реакция лишь на время отгораживает Феникс от происходящего и притупляет все чувства, но только до определённого момента. И уже сейчас, сжавшись то ли от холода, то ли от комка эмоций, который сдавливает изнутри и который она упорно пытается сдерживать, Феникс неосознанно гипнотизирует протяжённую стойку, тогда как ранее растерянный взгляд сейчас выражает полное равнодушие и спокойствие. Ничто не может выдать в ней искреннего переживания и сокрушительной боли, которая парализует всё тело. Даже будто бы потемневшие на пару тонов глаза подобны взору: такие же холодные и отчуждённые, только заметная краснота может указать на недавние слёзы. В зрачках не появляется ни капли радости или облегчения, когда на поверхность опускается доверху наполненная бутылка какого-то крепкого алкоголя. Не в силах выдать хоть одно слово, девушка слабо, но благодарно кивает в ответ, ловко откручивая крышку уже не трясущимися руками и делая первый глоток прямо из горла, морщась не то от непривычного, слишком жгучего вкуса, не то от неутихающей боли, которую прямо сейчас пытается заглушить единственным доступным и безусловно действенным — однако лишь на короткое время — способом. Мужчина, чуть хмурясь, пристально наблюдает за девушкой, и, надо отдать должное, не лезет в душу, и сохраняет молчание. Привычная тишина склада не настораживает, как раньше, а только успокаивает натянутые струной и до невозможности расшатанные нервы Феникс. Она судорожно и как бы тяжело вздыхает, чувствуя такое долгожданное тепло, медленно, словно крадучись, разливающееся по телу, и на мгновение прикрывает веки, устало и из последних сил придерживая голову кулаком. Вместо долгожданной темноты перед глазами опять встают назойливые воспоминания, и девушка вновь тянется к бутылке, затем зажмуриваясь, как в первый раз. Бесстрашная как бы неверяще качает головой, словно борясь с самой собой и отрицая очевидные вещи, и как-то разочарованно поджимает губы.       — Этого просто не может быть... — осипшим голосом выдаёт Феникс, по-прежнему не отрывая безучастного взгляда от металлической стойки. — Всё так глупо, невозможно, нереально!..       — Говоришь прямо как Дивергент, — как всегда ровно и твёрдо выдаёт мужчина, неотрывно глядя на девушку, и их одинаково суровые взгляды наконец пересекаются. — Потом будет легче. Когда наступит стадия адаптации к потере. Пока что у тебя явное отрицание. Скоро появятся эмоциональные выплески, злость, страх.       — Уже... — грустно усмехается она, делая новый глоток и спёрто выдыхая.       — Тогда скоро для твоего состояния будут характерны поиски выхода, дезорганизация, паника... — начинает монотонно перечислять он, порождая ещё большее раздражение у Бесстрашной.       — Хватит, пожалуйста, — как можно сдержаннее протягивает девушка, болезненно поморщившись, и мужчина моментально затихает. — Почему я никогда не слушала его? Как же он во всём прав... был...       — Ты уверена, что он всё-таки мёртв? — спустя минутное молчание резко спрашивает афракционер, и от этой прямолинейности её передёргивает.       — Шансов нет... Столько пулевых, это попросту невозможно. Ни один человек не переживёт такое, даже он.       — А вдруг... — мечтательно, как кажется Феникс, начинает мужчина, и ей хочется нервно рассмеяться.       — Говоришь как Дружелюбный. Не может быть вдруг, — подняв голову, еле-еле усмехается Бесстрашная, уже более спокойно говоря о потере под воздействием алкоголя.       — Так ты даже не знаешь точно. Кто-то подтвердил это? Нет. А как же заключение врачей? Свидетельство о смерти? Заявление остальных Лидеров, в конце концов! — с заумным видом распинается он, как настоящий Эрудит, кем, по сути, когда-то и являлся, однако этот монолог не вызывает у девушки никакой надежды, хотя, возможно, в какой-то степени изгой прав.       — Я всё видела собственными глазами и пока ещё верю им, — настаивает на своём она, с прежней решительностью заглядывая в голубые глаза, и этот цвет вызывает утихшую тянущую тоску, из-за чего Феникс стремительно отводит раздосадованный взгляд.       — Для начала узнай. Потом уже будем хоронить, — так же уверенно заявляет мужчина, как бы ставя точку в этом разговоре, и небольшая и такая же слабая надежда просыпается внутри Бесстрашной, но в то же время она боится разочароваться ещё больше. Тем не менее, вновь поблагодарив его за радушный приём, Феникс со скрипом в сердце и диким волнением направляется в свою временную квартиру, чтобы окончательно убедиться в собственной правоте и принять его смерть или же оказаться неправой и действительно облегчённо выдохнуть.

***

      Очередной вечер в Бесстрашии, который может стать для каждого последним, именно по этой причине проводится с привычным размахом и огромным количеством людей, каждый из которых друг для друга без разбора является самым настоящим и преданным другом, как это часто бывает на вечеринках с немалым количеством алкоголя. Бесстрашные быстро находят себе пару, укрепляют дружбу или только подыскивают приятелей на всю оставшуюся жизнь. Ко всеобщему удивлению, в этот раз большинство — точнее, даже практически все — проводят время на танцполе, за исключением лишь двух людей. В полутьме и характерном состоянии, когда человек из последних сил контролирует себя, в них очень трудно и скорее невозможно узнать одного из Лидеров и местного бармена, наконец взявшего выходной, но решившего провести его по обыкновению в том же месте, в котором и находится круглые сутки. Парень уже добрые полчаса бездумно лежит на столе, всё намереваясь либо заснуть крепким сном, либо сползти на пол. Его приятель, выпивший в несколько раз больше компаньона, на удивление держится лучше него, ни разу за сегодняшний вечер не сомкнув глаз. Он подпирает голову рукой, беспечно перемешивая уже почти растаявший лёд в стакане, однако даже не глядит в сторону полупустой, но уже не первой бутылки, разделяющей Эрика и Фила.       — Как мне это всё уже надоело... — на мгновение морщится Лидер не только от крепости выпитого алкоголя и каких-то душевных переживаний, но и от острой боли в районе груди, куда несколькими часами ранее прилетела пара пуль, благо они застряли в бронежилете. — Она была здесь. Совсем рядом! Надо было поставить кого-нибудь за пределы склада.       Немигающий и кажущийся равнодушным взгляд фокусируется на одной точке, лишь крепко сжатые челюсти и напряжённая татуированная шея могут выдать какое-то беспокойство. Когда солдаты сообщили Эрику о том, что афракционерам удалось сбежать, первое, что сделал мужчина, — отправился в Диспетчерскую, где по камерам выследил их передвижение и на одном из экранов, транслирующих происходящее в Яме, узнал такую знакомую фигуру и поначалу даже не поверил собственным глазам, что так не свойственно Лидеру. Однако Феникс действительно была здесь, всё это время скрываясь за стеной, прямо в нескольких метрах от него, и это мужчина также смог увидеть спустя время. Он даже проверил коммуникатор в надежде, что попросту не увидел сообщения, но экран был кристально пуст. Она по-настоящему не хотела, чтобы Эрик помогал ей, и не желала возвращаться. И эта догадка по какой-то причине больше всего убивала Лидера.       — Ну не факт, что они бы не вырубили твоих, — сонно приоткрыв один глаз, устало протягивает Фил, продолжая лежать на сложенных руках.       — Плевать. Тогда я хотя бы знал о том, что она была там, и смог бы что-то сделать, — мужчина упорно продолжает гипнотизировать дубовый стол, не отвлекаясь ни на характерную громкую музыку, ни на полуспящего собеседника.       — М-да... — едва слышно бормочет бармен и наконец приподнимается, но лишь для того, чтобы сделать очередной глоток. — Благословляю вас, — он опускает руку на плечо Эрика, слегка морщась от крепкого, но уже привычного вкуса.       — Издеваешься? — Лидер недовольно поднимает глаза на Фила, бесстрастно наблюдая за его медленными и вялыми движениями.       — Если бы, — глубоко и с досадой вздыхает парень, опираясь на спинку диванчика и без особого энтузиазма глядя на весёлую толпу. — Надо её вытаскивать оттуда. Совсем заигралась.       — А ты попробуй, — многозначительно и как бы красноречиво усмехается Эрик, потупив насмешливый взгляд в уже пустой стакан, всем своим видом показывая бывалый и не закончившийся ничем хорошим опыт.       — Так хватит церемониться с ней. Кто здесь Лидер — я или ты? Приказы не обсуждаются вообще-то. Затолкал в машину — и делов-то на пару секунд, — тяжело ворочая языком, выдаёт Фил, вновь ложась на стол. — И вообще, с каких пор ты таким добреньким стал? Никогда бы не поверил, что можешь быть таким. Бороться за своё счастье надо, бо-ро-ться!..       Задумчивый взор теперь сосредоточен на уже будто бы спящем бармене. Отчасти он прав — нет — скорее целиком и полностью, но Эрик почему-то не хочет признаваться в этом самому себе. Он действительно даёт ей выбор и свободу действий, но страдает от этого сам. Но разве не в свободе выбора и уважении личности заключается гуманность? По словам Фила, прежний Лидер уже бы давно осуществил то, чего так давно желает, причём принудительным методом, нынешний же по неизвестным причинам не идёт по стопам своей молодой копии и в самом деле ждёт непонятно чего. От суетных мыслей его отвлекает еле-еле различимое ворчанье:       — И все счастливы зато будут. Потом свадьба, дети, кошки, собаки...       — Какие собаки?.. — недоумённо хмурится мужчина, всё ещё не сводя безучастного взгляда с парня.       — Ну какие захотите... — так же тихо и неспешно продолжает Фил. — Разные там бывают... Ну это не главное... Это потом... Вот будете на пенсии, подарю вам собаку!       Поняв, что ничего важного и адекватного в этом монологе больше не будет, Эрик наконец отводит глаза, тяжело вздохнув.       — И вообще, вы идеально друг другу подходите. Ну вот кто должен быть с ней, если не ты? Правильно, я тоже так считаю, поэтому совсем не понимаю тебя, — вновь приподнявшись и словно проснувшись после долгого и крепкого сна, бармен подпирает рукой подбородок, глядя куда-то вперёд. — Да и вообще, причин не надо. Ни для чего...       — В тот раз у тебя было побольше доводов. Да таких интересных, — искренне и по-доброму усмехается он, вспомнив Новый год — кажется, такое далёкое и приятное время, хотя на деле прошло всего лишь пару недель.       — Ты всё слышал, — скорее утверждает Фил, приподняв брови, и лишь один многозначительный и говорящий сам за себя взгляд Лидера заставляет его убедиться в своих догадках: — Ну да, о чём я...       Он устало выдыхает и тут же тянется к бутылке, разливая остатки по стаканам.       — Ну, за что будем пить? За девушек? — вымученно улыбается парень, слегка потряхивая бокал и как заворожённый наблюдая за тем, как содержимое разбивается о грани и закручивается в водоворот.       — За девушку. Она у нас теперь одна, — прикоснувшись своим стаканом к стакану бармена, Эрик не ждёт приятеля и до дна опустошает стеклянную ёмкость.       — Точно. Никак не могу отвыкнуть, — чуть помедлив, натянуто и как бы издевательски усмехается Фил, повторяя действие за мужчиной, и теперь понимающе хмыкает Лидер, осознавая смысл сказанных барменом слов.       От бездумного и уже скорее сонного созерцания округи их отвлекает монотонный звук, после которого экран коммуникатора Фила загорается белым. Отправив стакан на другой конец стола, парень нехотя берёт передатчик в руки, и вскоре его лицо озаряет то ли радостная, то ли такая же кривая улыбка.       — О, Феня как раз пишет. Спрашивает, как ты, — он ещё с секунду перечитывает полученное сообщение, а затем помутнённые зелёные глаза загораются идейным огнём, который возникает в тех случаях, когда человек придумывает что-то поистине гениальное и необычное. — Напишу, что ты умер. В какой-то степени окажусь прав. Хороший способ заманить её сюда, кстати.       — Да ты дурак, что ли?! — под звонкий смех бармена Эрик недовольно забирает у него коммуникатор, и ставший вмиг сосредоточенным взгляд вновь и вновь просматривает текст. — Поверит же... Да и не просто так спрашивает.       — Вернуться хочет, я тебе отвечаю! — Фил продолжает пьяно смеяться, вновь опустив ладонь на плечо мужчины, но тот больше не обращает внимания ни на ненавязчивый, как бы дружеский жест, ни на то, что парень активно продолжает что-то говорить: предельно серьёзные голубые глаза сконцентрированы только на короткой строчке в маленьком передатчике.       «Что-то случилось?» — набирает он такое же краткое сообщение и ни на миг не отводит словно протрезвевшего взора от чрезмерно яркого экрана.       «Надеюсь, что нет», — довольно быстро приходит ответ и заставляет Лидера озадаченно нахмуриться. Ещё пару секунд он пристально вглядывается в слова, будто пытается найти скрытый смысл и, в общем-то, осознать написанное. Не придя ни к какому выводу, Эрик поворачивает коммуникатор к заснувшему на его же плече Филу. Белое свечение даже сквозь закрытые веки ослепляет парня, и он раздражённо отворачивается, но уже спустя мгновение наконец открывает глаза и вчитывается в сообщение.       — И что это значит? — прерывает затянувшееся молчание Лидер, так же хмуро всматриваясь в немногословный и совсем не понятный ему текст.       — Сейчас узнаем, — проворно произносит Фил и забирает свой же передатчик, тут же нажимая на звонок и включая громкую связь.       Назойливые протяжные гудки длятся как будто бесконечно и до дрожи раздражают Эрика, однако он упрямо сдерживает нетерпение и желание поскорее услышать её голос и наконец узнать, в чём заключается причина такого странного вопроса. Стремление совсем скоро осуществляется, когда надоедливый звук сменяется другим, оповещающим о приёме вызова, и вскоре эфир занимает неясное шуршание на фоне, которое в это же мгновение заглушается гулким, пытающимся перекричать оглушительную музыку и по-прежнему пьяным голосом Фила:       — Жив-здоров твой суженый, ни на кого не смотрит, по другим не ходит. Я за ним внимательно слежу.       Весело улыбается парень, кинув заговорщический взгляд на мужчину, но тот никак не реагирует ни на смысл сказанных слов, ни на лукавый взор, продолжая с каким-то особым вниманием вслушиваться в звуки, исходящие из коммуникатора. Вскоре и до слуха бармена доходят приглушённые всхлипы и судорожные вздохи, однако Эрик опережает Фила и наклоняется ближе к передатчику.       — Ты плачешь, что ли? Объясни нормально, что произошло. Они что-то сделали тебе? — он уже как бы нервно дожидается ответа, бездумно и с какой-то появляющейся злостью вглядываясь в бегущие на экране секунды разговора.       — В следующий раз я убью тебя своими руками, слышишь меня?! — голос слегка надрывается и дрожит, но она из последних сил пытается сохранить прежнюю твёрдость.       — Эй, да ты чего? — бармен продолжает сохранять спокойный вид и так же непринуждённо улыбаться, искренне не понимая, чем обусловлена такая реакция.       — Как ты выжил вообще? — вопрос вгоняет в ступор сразу обоих Бесстрашных, и на лице Лидера отображается настоящее недоумение и даже растерянность, которые быстро стираются скорым продолжением: — Она тебе в грудь стреляла.       — Так пули в бронежилете застряли, — уже в несколько раз увереннее протягивает Эрик, наконец поняв, по какому поводу всё-таки происходит этот не понятный ранее диалог, и это осознание по какой-то причине греет сердце, разливая теплоту по всему телу. Или же это простое настойчивое влияние алкоголя, во что его пьяный разум отчаянно отказывается верить.       — Я тебя уже похоронила сто раз... — слабо выдаёт Феникс, шумно и как бы облегчённо выдохнув и шмыгнув носом, и после этих слов внутри Лидера поселяется некое переживание. Почему-то именно сейчас ему особо сильно хочется оказаться рядом с ней.       — Фень, рано ещё. Но я бы посмотрел на то, как ты его убиваешь. Семейные разборки, — Фил снова заливается заразительным смехом, и по ту сторону слышится такой же смешок. Губы Эрика на мгновение трогает подобие улыбки, но он спешно прерывает парня, желая подольше поговорить с девушкой.       — Да помолчи ты уже, а! — беззлобно выдаёт мужчина, забрав коммуникатор у Фила, и парень пожимает плечами, уходя в сторону барной стойки, а затем Эрик уже более мягким тоном обращается к Бесстрашной: — Как ты там?       — Теперь нормально, — уже заметно спокойнее отвечает она, однако это никак не успокаивает Лидера, и он взволнованно вздыхает.       — Давай быстрее заканчивай свои дела и возвращайся. Эрик скучает уже. Ну и я немного, — задорно заявляет Фил, вернувшись обратно и открутив крышку от новой бутылки, которую только что принёс сам.       — Я тоже... — её голос пропитан мучительной тоской, из-за чего что-то неприятно и жалобно дёргается внутри Эрика, и он сильнее сжимает челюсти.       — Хочешь, приеду к тебе? — безмятежно предлагает Лидер, переводя взгляд с экрана на бармена, который приподнимает бутылку, как бы собираясь налить ему новую порцию, но мужчина отрицательно качает головой, мол, не надо, и продолжает вникать в разговор. Фил небрежно пожимает плечами, начиная пить в одиночку, и опирается на спинку диванчика, как и приятель на сегодняшний вечер, — а может, и на всю жизнь...       — Не надо. Элла злая, — с каким-то напряжением выдаёт Феникс, и Эрик мгновенно хмурится.       — Что этой дуре опять не так?.. — в перерывах между небольшими глотками недовольно протягивает Фил, глядя исключительно перед собой.       — Почему? — другими словами задаёт тот же вопрос Лидер, со скрытым беспокойством дожидаясь ответа.       — Потому что я вернулась одна, — после долгого гнетущего молчания наконец сдаётся девушка и сразу затихает, будто боясь реакции Бесстрашных.       — А как же?.. — озадаченно начинает мужчина, но Феникс не даёт ему договорить:       — Я убила её. Прости, Фил, но я обещала.       Бармен застывает лишь на секунду, словно пытаясь осознать сказанное, а затем как-то горько усмехается, продолжая в одно лицо опустошать целую бутылку.       — Мне её не жалко. Как и Эллу, — сразу подаёт голос он и уверенно кивает, как будто подтверждая собственные слова, и Лидер, наблюдая за ним, понимающе поджимает губы, в полной мере осознавая, что они прошли через одно и то же.       — Остальные-то живы? — немного помолчав, с заметной надеждой спрашивает Феникс, уже обращаясь к Эрику.       — Нет, — он отводит раздражённый взгляд в сторону, невольно вспоминая количество убитых ни в чём не виноватых Бесстрашных и их мертвенно-бледные серые лица.       — Значит, я всё-таки сделала это не зря... — тяжело вздыхает девушка, и в эфире воцаряется умиротворённая тишина, прерываемая громкой энергичной музыкой с одной стороны. — Вы там пьёте, что ли? — вскоре изумлённо отрезает она, услышав ритмичную мелодию, и взгляды уже предельно расслабленных мужчин тут же пересекаются.       Фил лихо отставляет уже почти пустой стакан в сторону и тянется к динамику коммуникатора.       — Только если чуть-чуть, Фень, но Эрик вообще ни-ни, — без зазрения совести улыбается он и откровенно радуется собственному вранью.       — Охотно верю, — Феникс мигом уличает ехидные нотки и даже не собирается верить в правдивость его слов. — Ладно, только не поубивайте друг друга.       — Я слежу за ним, Фень, всё под контролем, — напоследок заявляет парень, и на его заявление Лидер закатывает глаза.       — Пиши, если что, — завершает разговор Эрик и откладывает коммуникатор, ощущая некую теплоту на душе после довольно непродолжительной беседы с Бесстрашной, и сразу берётся за наполненный доверху бокал, который всё-таки успел налить Фил. — Ну что, за девушку?       — За девушку. Теперь уж точно, — криво усмехаясь, бармен прикасается своим стаканом к стакану мужчины и до дна опустошает содержимое.