Феникс

«Всё время думать одну и ту же мысль нельзя! Это очень вредно! От этого можно соскучиться и заболеть».

Григорий Остер «Бабушка удава».

      Феникс замирает под тёплым душем, отстранённо наблюдая за каплями, плавно стекающими по коже, а после пропадающими в полу. Мысли о сестре никак не дают покоя уже который день. Безусловно, раньше она могла месяцами не вспоминать о ней из-за личных счетов и незабытой обиды, но относительно недавние слова Эрика будто возродили мыслительный процесс. Хотелось постоянно думать, размышлять, ломать голову, будто она родилась в Эрудиции. И это действие со временем приобрело глобальные масштабы, чаще всего заводя Бесстрашную либо в тупик, либо в новое умозаключение. Причём с каждым разом рассуждения становились всё более несуразными и не приводили ни к какому результату, однако и быть уверенной в уже имеющейся информации девушка до сих пор не могла. Феникс стала сомневаться во всём: в себе, в собственной семье, в выборе Фракции, в Лидере, который запросто мог донести до неё сплошной вымысел. Но почему-то в его домыслы хочется отчаянно верить и даже доверять ему самому по сей день.       Девушка, сильно зависящая от эмоций, на фоне внутренних переживаний успела простыть. В Бесстрашии это буквально считается моветоном и смехом в сравнении с серьёзными ранениями солдат, но ей, к счастью, не подвернулась удача когда-либо испытать такое на себе, поэтому простой простуды было вполне достаточно.       «Я знал твою сестру...» — вновь проносится в голове, словно мелодия старой, причём надоевшей, пластинки, и, сморщившись, Феникс прерывает поток воды одним нажатием. С рук, опущенных вдоль тела, ещё стекают тёплые капли, однако она остаётся на месте, наслаждаясь долгожданной тишиной.       На протяжении недели её донимали либо собственные мысли, либо остальные члены Фракции, и находиться в абсолютной тиши, прерываемой лишь одиноким звуком ещё стекающей воды, довольно непривычно. Как раз в этот блаженный момент умиротворение прерывает настойчивый стук во входную дверь. Нацепив на ещё влажное тело пижаму и шмыгнув носом, Бесстрашная семенит ко входу, оставляя за собой мокрые следы.       Стоит немного приоткрыть дверь, как Фил внаглую раскрывает её настежь, влетая в квартиру. Феникс только остаётся изумлённо наблюдать за парнем, чуть приподняв брови. Впрочем, в их дружественных отношениях это нормальная практика. Он бросает на обеденный стол бумажный пакет и обессиленно заваливается на диван. В конечном счёте подруга равнодушно пожимает плечами, ничуть не удивившись такому раскладу, и закрывает дверь на защёлку.       — Таблетки и фрукты. Еле достал! — устало вздыхает он, устремляя измученный взгляд в тёмный потолок.       Девушка не спеша доходит до кухни, совмещённой со спальней, а по совместительству и гостиной, и усаживается на стул, подогнув одну ногу под себя и приобняв другую.       — Спасибо, — бесцветно произносит она чуть хриплым голосом. — Как дела? — спрашивает будничным тоном, вытянув из пакета красное яблоко.       От искусственно выращенного фрукта не исходит никакого аромата, и аппетит, появившийся на миг впервые за день, моментально пропадает.       — Как всегда, — потерев глаза, медленно отвечает друг. — Я сказал Эрику, что ты болеешь.       — А он что? — задумчиво ковыряя край деревянного стола, лениво отзывается она.       — Ничего. А что должен? — он скучающе поднимает голову на подругу.       В комнате на мгновение воцаряется тишина, пока Феникс размышляет над ответом, однако думается из-за характерного для болезни «тумана в голове» намного хуже: «Действительно, а что он должен? Оставить свои лидерские дела и примчаться ко мне? Какая нелепость!.. О чём ты думаешь вообще?!»       — Не знаю... Поинтересоваться, как моё здоровье, например, — сама же усмехается своим словам, натягивая рукава кофты на ладони: либо в квартире всё-таки холодно, либо же её вновь мучает озноб.       — Да он нервный какой-то, дёрганный. Всё носится с какими-то бумажками. Мне уже жалко на него смотреть, — печальным тоном заявляет Фил, рассеянно почесав затылок. — Поэтому, думаю, ему не до тебя.        «Фил прав: ему нет до тебя никакого дела. Так и почему ты вообще думаешь об этом?!» — неодобрительно качая головой и растягивая губы в нервной усмешке, думает она.       — Что-то случилось? — обеспокоенно выдаёт девушка, на секунду устремив карие глаза на лежащего парня.       — Да вроде всё стабильно. Не знаю, блин, — друг прикрывает глаза и сонно зевает, будто уже собирается заснуть прямо на её диване.       Феникс бросает взор на часы, висящие над кроватью: «16:59. И как он отработает целую смену в таком состоянии?»       — Сама-то как?       — Стабильно, — повторяет его слова, устремив безучастный взгляд на ладони и так же зевая: неустанно и безумно хочется спать.       — Надо же было умудриться простыть! — с небольшим укором Фил поднимает брови, взмахивая руками.       — Зима на дворе — могу себе позволить, — конечно, она не скажет, что дело не только в погоде, но и в очередных сбоях расшатанной нервной системы.       — Надеюсь, ты вылечишься до Нового года. Сколько там осталось?.. — задумчиво хмурится юноша.       — Три недели, — подсказывает Феникс, кинув взор на календарь за спиной с отмеченным числом «10».       — Вот, три недели!.. — щёлкнув пальцами, восклицает парень. — А то Эрик снесёт мне голову: кто с неофитами возиться-то будет? Придётся мне, чувствую...       Бесстрашная издаёт смешок, подойдя к плите и поставив чайник на огонь. Свечение отдаёт сине-фиолетовым, приковывая к себе и так рассеянное внимание. Фил продолжает мечтательно вглядываться в потолок, будто там что-то написано. Феникс даже проверяет эту теорию для пущей уверенности. Однако через время друг, наконец-то поднявшись, произносит как раз со свистом закипевшего чайника:       — Ладно, я пойду. Келлер с ума сойдёт: сегодня же пятница. Выздоравливай давай скорее.       Когда Фил плотно прикрывает за собой дверь, Феникс, опершись на тумбу поясницей и повернувшись к окну, за которым плотной стеной валит снег, с ухмылкой выдаёт вслух:       — Дёрганный, значит. Хороший шанс расспросить его обо всём.       Видимо, такой долгожданный и приносящий желаемую энергию сон отменяется.

***

      Вместительная столовая Бесстрашия, как правило, наполнена лязгом приборов, громкими голосами и раскатистым смехом, слышным практически от каждого стола. Завтраки, обеды и ужины — это те промежутки, когда все присутствующие максимально расслаблены от привычных дел и работы. Это то время, когда почти все собираются в одном месте. И именно тогда с лёгкостью распространяются сплетни, новости, очередные поводы для споров. Наверное, самым спокойным местом, где иногда проскальзывают ровные голоса, в отличие от весёлых интонаций вокруг, является самый угловой стол, чуть скрытый от лишних глаз.       Как раз таки туда с непринуждённым видом направляется Феникс, тщательно скрывая за лёгкой улыбкой жуткую слабость и желание поскорее оказаться в тёплой кровати. Однако раз выдался такой шанс, то грех им не воспользоваться.       Ещё издалека она примечает нужный ей «объект», найдя хорошую точку обзора, ведь, как назло, этот стол окружён несколькими высокими колоннами, закрывающими большую часть находящихся внутри людей, а широкие спины остальных Бесстрашных и вовсе скрывают оставшихся. Мимоходом захватив с попутного стола кружку с непонятным напитком — по цвету похожим на крепкий чай — и получив в свой адрес пару ругательств, девушка небрежно машет рукой в сторону недовольных, даже не оборачиваясь. На подходе натянутая улыбка становится всё шире, однако голову занимают навязчивые мысли: «Интересно, а инструкторы могут же там находиться? Ай ладно, была не была. В крайнем случае скажу, что по срочному вопросу».       По неясным причинам несколько Бесстрашных, только завидев её, сразу удаляются. Феникс рассеянно изгибает брови с мыслью: «Вот так встреча!» Сидящий к ней спиной Лидер стремительно оборачивается, видимо, решив узнать причину такого массового ухода. Серо-голубые глаза чуть удивлённо смеряют её быстрым пристальным взглядом снизу вверх, в конечном счёте задерживая внимание на лице. Слегка смутившись под таким напором, она присаживается напротив, провожая взором толпящихся солдат. Эрик же выжидающе глядит на Феникс, ожидая дальнейших действий.       — Добрый вечер, Лидер! — словно очнувшись, резко тараторит Бесстрашная, всё ещё лучезарно улыбаясь. Однако отёкшее лицо и воспалённые глаза всё равно выдают болезнь и притворность этой улыбки.       Мужчина чуть прищуривается, продолжая молчать, и под этим взглядом хочется побыстрее оказаться дома в тепле и уюте, да и мысли о том, что он в любом случае ничего не расскажет, всё больше призывают к побегу. Однако Феникс остаётся на месте, в ответ разглядывая его лицо и дольше положенного задерживаясь на губах. В голове сразу проносится тот злополучный вечер, заставляющий всё-таки опустить глаза на дымящуюся кружку в холодных ладонях. Находясь в пучине воспоминаний, она пропускает момент, когда он наконец-то задаёт первый вопрос:       — Как здоровье?       Ликование невольно поднимается вверх, а до этого спящий внутри демон мигом оживает, однако снаружи девушка лишь легко улыбается, шмыгая носом.       — Жить буду! — радостно выдаёт она, тогда как головная боль, отпустившая её утром, решает вернуться именно в этот момент, заставив Бесстрашную поморщиться, потирая лоб.       — Если ты пришла проситься выйти на работу, то я тебя не пущу. И не надо делать вид, что прекрасно себя чувствуешь, — кивнув на чашку с тонкой струёй пара, уходящей вверх, которую она сама и принесла, пристально наблюдает за тем, как девушка делает глоток: всё-таки это чай. — Таблетки есть?       — Нет... Да... В общем! Я пришла по другому поводу! — смутившись от его заботы, если её так можно назвать, Феникс полностью теряется, замечая, как на его лице возникает привычная усмешка.       — И какому же? — Эрика однозначно веселит растерянность на лице Бесстрашной, которую она так отчаянно пытается скрыть за большой чашкой.       Девушка бы непременно тяжело вздохнула, однако заложенный нос не позволяет этого сделать. Дольше обычного подержав во рту горячий чай, чувствуя, как напиток обжигает язык и дёсны, и посмотрев по сторонам, она решает наконец продолжить, когда карие глаза всё-таки встречаются с голубыми:       — Может, уже пришло время?       Проколотая бровь изумлённо изгибается — наверное, Феникс впервые видит Лидера в замешательстве, поэтому издаёт громкий смешок, тщательно закрывая губы жестяной чашкой.       — Время для чего? — теперь уже нахмурившись, переспрашивает он. — Говори уже прямо, а не глупыми загадками!       Шмыгнув носом, Бесстрашная переводит взгляд за его спину, на полупустую столовую, ведь ужин уже заканчивается и Фракция возвращается к работе. Однако Лидер, видимо, никуда не торопится.       Мысли никак не могут собраться воедино, непонимание, как лучше задать вопрос, достигает предела, а всевозможные варианты того, как Эрик посылает её далеко и надолго, уже давно перебраны — девушка со стуком опускает на стол кружку, опирается руками на поверхность и чуть подаётся вперёд.       «Почему это так сложно сказать?! Я же не в любви ему признаюсь! А выглядит это именно так!»       — Расскажи о моей сестре, — с надеждой в глазах выдаёт Феникс, подмечая, как меняется его взгляд: становится более задумчивым и отчуждённым. — Пожалуйста.       Лидер тяжело вздыхает, откидывается на спинку стула и проводит ладонью по волосам. Бесстрашная внимательно следит за каждым движением с пониманием, что впервые видит его таким задумчивым и даже подавленным. В уже пустом помещении становится ещё тише. Он не смотрит на неё, только куда-то в сторону, и голубые глаза абсолютно неподвижно застывают в одной точке.       — Что именно ты хочешь узнать? — наконец обращается к ней мужчина, и девушка оживает, несмотря на своё состояние:       — Что с ней? Как она? Кем стала? — тараторит Феникс, однако на последнем вопросе Эрик звучно усмехается, с непонятной горечью качая головой.       — Ты не хочешь этого знать, поверь мне, — он встаёт с места, тем самым завершая разговор, а Бесстрашная сразу поднимается следом, хватая его за руку.       Лидер опускает глаза на собственное предплечье, где покоится женская ладонь, и, когда он вновь поднимает голову, девушка видит, сколько непривычного сожаления в этом взгляде.       — Вы очень похожи с ней, только ты не такая... — не убирая её руки, произносит он, рассматривая напряжённые девичьи черты и бегающие карие глаза.       — Какая?.. — кажется, что сердце бьётся в сто раз быстрее, а остальные звуки и вовсе заглушаются — здесь только голубые глаза и назойливый шум в ушах.       — Пустая, — она отпускает тёплую руку, а он всё-таки продолжает, не замечая этого: — Вы увидитесь — я обещаю, но не гарантирую, что эта встреча тебе понравится. Она уже не та, кем ты её помнишь, — вспомни мои слова в нужный момент.       Эрик пропадает из поля зрения настолько быстро, что Феникс приходит в себя уже в полностью пустой столовой, окружённая светом одинокого фонаря и собственными мыслями.