Ever Never High

«Добро пожаловать на Родительские выходные» — висела ленточка, наполовину черная и наполовину белая, над главными воротами Академии. В эти выходные к ученикам школы приедут их известные и легендарные родители, которые послужили основой многих сказок и произведений. Все ученики собрались перед открытыми воротами школы. Только Чимин стоял чуть позади, так как он — единственный студент, к которому мама не приедет, а отец… Его немного передернуло. Хорошо, что отца точно никогда не будет в его жизни. — Должно быть, вы рады, наконец, увидеться с вашими мамами и папами, — сказал он, подойдя ближе к Юнги и Веронике. Мин фыркнул. — Ничего подобного. Весь этот день заключен в одном — в пафосе. — Вот именно, — согласилась девушка, — смотри внимательнее, Чим, сейчас будет необъявленный конкурс, кто из них эффектнее появится перед школой. Многие, на самом деле, из родителей прибыли сюда более общепринятым способом — на буревестниках. Таких же огромных птицах, одна из которых принесла в школу Чимина с Чонгуком. Например, с одной такой птицы ступил на землю высокий взрослый мужчина. С вьющимися темными волосами до плеч, широкими плечами и тяжелой поступью шагов. В длинном кожаном плаще и черной шляпе из мягкого фетра. Это был Абрахам Ван Хельсинг, охотник на нежить и отец Тэхёна. Или же, на нескольких птицах прибыли и эльфы. Светлые, темные и лесные. Статные и грациозные, они передвигались плавно, будто летали над землей. Среди этих прекрасных созданий можно было взглядом выхватить желтую макушку Хосока. Вдруг земля сбоку чуть затрепетала и пошла трещинами. — А вот первые, — устало выдохнул Юнги. В земле начала образовываться крупная дыра, как будто нагрянуло землетрясение, из которой пошел светло-бурый дым. Он поднимался вверх и с каждой секундой можно было заметить очертания людских тел. Из-под земли восстали живые люди. В черных одеяниях с золотыми нитками, их лица скрывали маски шакала. К ним подошли некроманты всех курсов. Довольно жуткое было появление. И эффектное, тут Чимин поспорить не мог. И только спустя короткое мгновение он понял: холод по спине — это вовсе не от увиденного, а от самого настоящего льда. Перед ними образовался волшебный портал, из которого дул сильный ледяной ветер и привносил сюда нетающий снег. Снег из царства холода и стужи. — Мама. — Снежная королева, — чуть поклонилась Вероника. Чимин вздрогнул и повторил за девушкой, мельком поглядывая на маму Юнги. Снежная королева была как вечная мерзлота: хороша, высока, стройна и величественна. Вся ослепительно белая, ледяная, и, разумеется, прекрасная. Королева была одета в снежную шубу из самых настоящих снежинок, настолько мелких, что невозможно было разобрать их узор. — Как у вас здесь жарко, — передернула она плечами и огляделась по сторонам. — Моргана еще не прибыла? — Думаю, она не заставит себя ждать, — покачала головой Вероника и указала пальцем в небо. Там уже не было летающих буревестников. Там летел белый дракон. Эйсуза — дракон Морганы Пендрагон. Вероника закатила глаза. Ее мама могла просто телепортироваться в школу, но нет. Она запрягла дракона, которого сложно не заметить в небе. Эйсуза издала недовольный рев, когда приземлялась — слишком мало место было для длинного размаха перепончатых крыльев. На свету чешуя дракона красиво переливалась платиной. Моргана соскользнула с дракона и подошла ближе. — Айси, — она улыбнулась, чуть касаясь снежной королевы, — холодна, как всегда. — Затем Пендрагон сделала глубокий вдох. — Пахнет горькими школьными буднями.

***

Директор Гримм стоял на верхней ступеньке у главных ворот школы и с помощью заклинания, усиливающего голос, приветствовал знаменитых родителей: — Наша школа Ever Never High — это безопасное убежище для ваших детей, где они взрослеют и учатся искать свою судьбу. Я рад лицезреть своих старых учеников, которые уже рассказали миру свои истории и привели к воротам академии своих детей. Надеюсь, родительские выходные пройдут выше всяких похвал! Раздались громкие аплодисменты, в основном со стороны доброго факультета и их родителей. — Не знаю, сколько этих семейных соплей я выдержу, — прошептал Юнги на ухо Веронике. — Нам нужно продержаться всего день.

***

— Вероника, я слышала от Джафара, что ты помогаешь какому-то новенькому пареньку? — изогнула бровь Моргана. Они находились на заднем дворе школе. Это место не пользовалось большей популярностью, так как многие стремились провести родителей в свои комнаты или хотя бы вовнутрь. Моргана должна была остаться снаружи, чтобы приглядывать за своим драконом. И чтобы поговорить со своей дочерью наедине. — Я бы не назвала это помощью, — пожала плечами девушка. — Просто показала как лучше использовать магию и заклинания. — Ты не должна тратить свое время на других, — отрезала ее мама. Голос ее звучит твердо, громогласно и серьезно. — Я ожидаю, что в этом году ты усилишь свои способности. Вероника лишь кусает нижнюю губу и смотрит на маму внимательнее. — О чем ты? Мне по-прежнему нет равных. — Юнги сильнее тебя в магии. А с тем чудиком из страны Чудес ты больно долго сражалась на мечах. — Но это было в прошлом году… — Неважно. — Говорит Моргана. Она видит, как женщина поднимает руку, приставляет большой палец к безымянному и что-то шепчет. А затем вспышка озаряет их лица — и в ладони Морганы лежит крупное, островатое яйцо. Яйцо дракона. — Эйсуза снесла свое последнее яйцо. Оно твое. — Моргана протянула его дочери. Вероника аккуратно взяла яйцо обеими руками. — От тебя зависит вылупится ли дракон. А как на нас влияет магия драконов? И да, надеюсь ты не забыла, как говорить на нарнийском? — Делает сильнее, — произносит Вероника тихими, но непоколебимым голосом, добавляя: — Niid. Моргана усмехается гордо и кивает. — Верно. Я ожидаю от тебя больших успехов, Вероника Пендрагон. Пробуди своего дракона. И не смей отвлекаться на посторонние вещи.

***

Отец Тэхёна был непривычно задумчив. Казался даже отстраненным. Словно вскользь Ван Хельсинг говорил о всадниках Дикой Охоты, за которыми он пытался угнаться сейчас и которых пытался победить. — Даже не знаю, зачем я подписался на это… Ищу чародеек и сильных колдунов, чья магия может сломить призрачных всадников, хотя в общем-то, не понимаю, чем магия лучше хорошо заряженного арбалета и закаленного серебра… — Магия достаточно могущественная штука, — пожал плечами Тэхён. Резкий и холодный взгляд Абрахама уставился на сына. — Магия опьяняет своей властью и могуществом, — сказал он с презрением в голосе и совсем тихо добавил: — Ненавижу магов… — Прости, я не хотел- — Все в порядке, сын, — устало улыбнулся Ван Хельсинг, останавливая свой шаг. В его глазах улыбки не было. Он правда выглядел уставшим. Все в нем выдавало усталость. — Не о моей работе мы должны говорить сейчас. А о тебе. Между ними повисла тишина, тяжелая и некомфортная. — Ты давно не писал своей матери. — Я был занят. — Обычно, ты находил время. В прошлом году отправлял письма как можно чаще, — не унимался мужчина. — Сейчас больше учебы и я- — Я говорил с твоим преподавателем по физической подготовке. Мне сказали, что тебя приставили заниматься с каким-то оборотнем. — Его зовут Чонгук, — кивнул Тэхён, — сын Злого Волка- — Давай не будем ходить вокруг да около, — сказала Абрахам и посмотрел на сына так, что тому стало неловко. — Я вижу в тебе какое-то изменение, и оно мне не нравится. Тэхён почувствовал, как в горле встал ком. Его отец был очень проницательным. И давящим. Он посмотрел испытующе. Будто уже обо всем знал. Догадался. — Ты заразился ликантропией? Этот вопрос, как гром, ударил по голове. Тэхён выдохнул: — Что?! — Волколачество. Ты все-таки приобрел его от меня? Ты же знаешь, я могу тебя вылечить, это простое проклятье, которое мы легко- — Нет! — завертел головой Тэхён. — Я не болен. — Тогда почему ты отстраняешься? — и когда молчание парня слишком затянулось, Абрахам рыкнул требовательно: — Отвечай мне, Тэхён! — Я не заразился ликантропией, ясно?! — не выдержал он тоже и перешел на крик, который тут же стих. — Я заразился кое-чем другим… — Тэхён прикрыл глаза и ответил на тяжелом выдохе: — Я влюбился, отец. Молчание воцарилось на минуту или даже на две, не прерываясь ничем, кроме легкого посвистывания ветра и щебетания лесных птиц. — Это ничего, Тэхён. Ты можешь позволить себе поухаживать за какой-нибудь принцессой или фрейлиной. Он горько усмехнулся, но его отец не заметил этой усмешки и продолжил говорить. — Кто она? Дочь эльфийской королевы? Или Роза, наследница Изабеллы? — Ее зовут Вероника. — Это имя с болью вырвалось из его рта. Абрахам чуть замешкался и хмуро сдвинул брови к переносице. — Не припомню девочку с этим именем. Она новенькая? — Нет. Тэхён сжал челюсти и уже миллион раз пожалел о сказанном. Но время вспять уже нельзя было повернуть. Его отец подошел ближе и вгляделся в своего сына. — Кто она? — требовательно спросил он, мысленно вспоминая девушку по названному имени. — Принцесса, волшебница, — пожал Тэхён плечами, отвечая уклончиво. — На твоем факультете нет- — Она не с моего факультета. — Тэхён набрал в грудь побольше воздуха и медленно выдохнул. — Она из Злых. — Ведьма, значит, — скривился Ван Хельсинг. Он положил тяжелые, огрубевшие ладони на плечи сына. — Скажи мне ее полное имя. — Зачем? — Мне нужно знать. — Это не твое дело. Плечи его сжали сильнее. — Ты мой сын. Это мое дело. Тэхён понимал: отец не отстанет. Не побрезгует привязать его к дереву и перед ним начать варить сыворотку правды. — Пендрагон. В ту же секунду ладони, сжимавшие его плечи, отпустили его. Пораженно. А на лице было столько отвращения, сколько не было, когда Абрахам начинал говорить о бесполезной, по его мнению, магии. — Она знает? О твоих чувствах. — Тэхён покачал головой. — Это хорошо, — выдохнул Абрахам. — Почему? — У вас ничего не получится. — Резкие слова, полоснули прямо по сердцу. — Откуда ты можешь знать? — взъелся Тэхён. — Потому что такие, как Пендрагон не умеют любить. Каждый из них. Они манипулируют, властвуют и унижают. Она воспользуется тобой, стоит ей узнать о твоей слабости. Вот как отец окрестил его чувства. Всего лишь слабостью. — Ты не можешь знать этого, — отрицал Тэхён. — Ты ее не знаешь! — А ты ее знаешь? — усмехнулся отец. — Вы хоть раз разговаривали? Проводили время вместе, вдвоем? Что у вас может быть общего? Парень молчал. — Вот именно. Ты не знаешь эту Пендрагон, — повторил он. — А я учился с ее матерью, Морганой. Я помню, как ловко она издевалась над теми, кто признавался ей в симпатии. Яблочко от яблони падает недалеко. Чем раньше ты поймешь, что ты не будешь ей нужен, чем раньше ты поймешь, что она разобьет твое сердце, тем легче тебе будет дальше. Имей силы побороть эту слабость, сын. Говорил Ван Хельсинг жестким тоном. Тренировочным. Как говорил, когда учил стрелять его из арбалета, когда учил кидать бомбы, когда учил управляться с холодным оружием. Отец хотел научить его справляться с чувствами. Избавиться от них. Избавить сына от любых слабостей. Тэхён не хочет этому учиться. Он хочет воспротивиться отцу, но все, что он чувствует сейчас — острую боль. Нет смысла что-то доказывать своему отцу. Нет смысла что-либо говорить. Скажи он хоть тысячу раз, что Абрахам не прав в отношении девушки, это ничего бы не изменило. Не придвинуло бы его и на дюйм к исполнению своей мечты. Самой желанной, сумасшедшей и больной. — Я… — неуверенно начинает Тэхён, — не знаю, получится ли у меня… Взгляд отца смягчается. Он смотрит встревоженно и обеспокоенно. Через мгновение он шагает вперед к парню и обнимает его крепко. Тэхён на мгновение напрягается, но почти сразу его тело обмякает в семейных объятиях. Абрахам чуть треплет его по черным, отросшим волосам. Такое проявление нежности от его отца — редкое явление. — Ты сильный, Тэхён. Ты справишься.

***

Вероника так и не засыпает этой ночью, когда они все провели своих родителей. Ворочается раздражительно на кровати, то и дело поглядывая на яйцо, лежащее на широком подоконнике. Она прикрывает глаза и делает глубокий выдох. Письма от анонима запечатаны в ящике и ей совершенно наплевать, кто это такой, убеждает Вероника себя. Она свешивает ноги с кровати, что тут же скрипит. От этого звука девушка морщится и бросает взгляд на соседку. Милисента спит крепко. Брюнетка засовывает ноги в теплые ботинки, зашнуровывает их, надевает обычную белую майку, накидывает плащ. Стараясь не шуметь, она подходит к подоконнику и берет драконье яйцо. — Куда ты? Вероника застывает от раздавшегося голоса и оборачивается: Милисента проснулась. Воздух застревает в горле. — Я… Это все, на что ее хватает. — Я не знаю, — качает она головой и дергает ручку двери, — просто не говори никому, что я ушла посреди ночи. Спи. Гаденькая улыбочка расползается по лицу Милисенты. Она не расскажет, однако... — С тебя услуга, моя дражайшая соседка. — Договорились.