Ever Never High

Так мало осталось тепла, Лижут словно голодные волны холодные камни. Черствеют сердца, и дорога встречает уроками, Битым стеклом под ногами, шипами. Что жалят нас исподтишка, Будто тут идёт спор, кто упрямей. Мы закрываем глаза, оставляя всё больше Следов на запятнанной карме.

Ка-тет — Медуза горгона

Потолок. Черный грязный потолок. Перед глазами все плыло, но постепенно зрение возвращалось. Чимин приподнялся на локтях. В голове гудело, будто кто-то нехило ударил его по затылку. В пустом темном коридоре практически ничего не было видно. Ноги подкашивались. Еще минута и парень чувствовал, что его стошнит. Стены перед глазами поплыли, и Пак еле устоял на ногах. Когда равновесие вернулось к нему, он шумно выдохнул. Нет, не коридор плыл, а он сам. — Где… Где это я? — пробубнил Чимин, с прищуром осматривая коридор. — Ничего не помню… Перед глазами коридор снова завертелся, и он тут же припал к прохладной стене, чтобы не упасть. — Так, спокойно. Двигаемся… Чимин осмотрел пространство и тяжело вздохнул: по обе стороны был совершенно одинаковый темный коридор. — Вообще плевать куда. Двигаемся. Он чувствовал боль в голове, чувствовал горечь, злость и даже отчаяние. Ничего не было понятно. Послышались приглушенные крики. Чимин замер, навострив уши. Сердце пропустило удар. Этот голос он узнает из тысячи. — О-отец!.. — истошный крик вырвался из его груди. Чимин видел себя самого. Его отец склонился над ним, руки крепко вцепились в его шею. Юноша старался вырваться, брыкался, но хватка была слишком сильной. Противная тошнота подбиралась к горлу. И гребаные слезы брызнули из глаз. — Нет! — дико вопил Пак. — Отпусти! Нет! — Па-ап, — он задыхался, тошнота все усиливалась. — Нет… Пожалуйста, не надо!

***

— Проснись, Чимин! — Чьи-то холодные пальцы крепко сжали его лицо. — Проснись… Веки парня распахнулись. Он громко и тяжело дышал, пытаясь унять сердцебиение. — Дыши глубже, это всего лишь кошмар, — тихо, почти успокаивающе говорил сонный Юнги. — Ты проснулся. Чимин инстинктивно, с силой, вцепился в складки пижамы Юнги, потянул соседа к себе. Мин видел испуганные и одновременно отчаянно-злые глаза парня. Он жадно хватал ртом воздух, выравнивал дыхание и успокаивал разбушевавшееся сердце. И все же отпустил Юнги. — Это сон, — промямлил Чимин. — Сон… Он часто дышал, в голове было столько беспорядочных мыслей, но рассудок наконец победил, и пульс начал приходить в норму. Сон. Это был кошмар. Все в порядке. Чимин в безопасности. Юнги смотрел с прищуром на Пака, и его рука неуверенно дрогнула. Он сморщился, прикусил внутреннюю сторону щеки. Замер на мгновение. Не знал, стоит ли делать то, что вздумалось его голове. Подумав, что после он об этом обязательно пожалеет, Юнги положил руку на спину Чимина в успокаивающем жесте. И медленно, аккуратно проводил пальцами вдоль позвоночника. Вроде так нормальные и хорошие люди успокаивают других. — Ты дрожал во сне, кричал и дергался. Что тебе снилось? Что тебе постоянно снится по ночам? — Ничего, я уже и не помню, — нервно засмеялся Чимин. — Обычный кошмар, забудь. Извини, что разбудил. Юнги не настаивал и встал с чужой постели. Не хочет говорить, пусть не говорит. Юнги знает другой способ все выяснить. И он был твердой уверенности сделать это. И не потому что беспокоился за Чимина, а потому что свой собственный покой ночью был дороже. Мысленно убеждал он себя в этом. Существовал один способ: проникнуть в чужой сон. Онейромантия. Древняя магия и тонкое искусство. И в этой школе был один человек, который мог помочь Юнги проникнуть в чужой сон. Небольшие мурашки пробежались по его рукам. Милисента. Соседка Вероники. Дочь Малефисенты, которая передала своему чаду способности предать других мертвому сну и забвению.

***

Крыло женского общежития ничем не отличалось от мужского. Разве что утром, тут было страшнее находиться, из-за невыспавшихся студенток-ведьм. Одна такая прошла мимо Юнги, кожа вся зеленая, в волдырях, и волосы рыжие дыбом стояли, будто ее током ударило. В одну секунду резкая мысль пронзила его сознание. Мысль о том, что быть может не стоит нарушать личные границы его нового друга. Захочет, да сам все расскажет когда-нибудь. Фуллбастер помотал головой, тут же отгоняя эту мысль. Он выяснит, что ему снится, поймет в чем дело и все расскажет Веронике. Он достаточно громко постучал в нужную ему дверь и, для приличия подождав пару секунд, отворил ее, войдя в комнату Пендрагон и ее соседки, Милисенты. Кровать Вероники была небрежно заправлена, а самой девушки в комнате не наблюдалось. Юнги посмотрел в сторону и тихо вскрикнул, сморщившись. — Мои глаза, — пробухтел он, массируя переносицу. Милисента полулежала на кресле-качалке. На ее лице бурлила странная кремовая смесь темно-кислотного оттенка, а на закрытых веках лежали два кусочка смоквы. Милисента тяжело и протяжно выдохнула, одним плавным движением смахнув с глаз засушенные ягоды и открыла свои глаза, которые блеснули недобрым огоньком раздражения. — Чего надо? — И тебе утро доброе. Красивая маска, тебе идет, — саркастично протянул Юнги. И прежде чем приступить к основному своему вопросу, он поинтересовался: — А где Вероника? — Понятия не имею. Проснулась, ее уже не было. — Ответила ведьма, глядя на него не моргая прямым, испытующим взором. — Чего тебе надо? Юнги скрестил руки на груди. — Мне нужна твоя помощь в одном личном деле. Уголок губ Милисенты приподнялся. Она языком слизала каплю своей отвратной маски. Юнги на секунду подумал, что его вот-вот стошнит. — Проклясть кого-то хочешь или приворожить? Ее глаза засияли от предвкушения. Она положила ногу на ногу. Наследственная магия этой ведьмы была уникальна. Слова ее имели очень сильный магический вес. Заклятья и проклятья были практически нерушимы. — Нужно залезть кое-кому в голову и прочитать сны. В комнате раздался разочарованный вздох. — Скучно, — отозвалась она. — Онейромантия для меня пустяк. Может все-таки проклятье? Юнги отрицательно покачал головой. — В чью голову ты хочешь влезть? — Чимин. — Магический невежда и твой сосед по комнате? Видимо, он тебя все же достал, — язвительно просмеялась она. Юнги на это лишь смолчал. Милисента встала с кресла, поправила халат, затянув пояс потуже, и магическим взмахом смыла с лица маску. Подушечками пальцев она пощупала щеки. — Хочешь развлечься — развлекайся, — пожала она плечами. — Для меня плевое дело — показать тебе сны мальчишки… Ведьма сделала паузу и с игривой усмешкой посмотрела на Юнги. — Но, разумеется, не за просто так, — понимающе кивнул он головой. — Соображаешь. Окажешь мне услугу в недалеком будущем. — Что за услуга, расскажешь? — Расскажу. Протестируете одно зелье. Какая-то часть его разума заверещала, что есть еще время отказаться и свалить нахер отсюда. Милисента и ее зелья — опасная смесь. — Пофиг, согласен. — Ничто в его голосе не выдало легкого волнения. Милисента сорвала по-настоящему большой куш. Ей уже должны Пендрагон и Фуллбастер. Испытать ее зелье на этой паре будет воистину грандиозно и эффектно. — Тогда, ложись на кровать, — подмигнула она. «Что за женщина…» — Юнги шумно выдохнул и лег на кровать Вероники. — Никогда вживую не видел, как работает онейромантия, — признался он. — Ничего интересного. Я тебя направлю. Твоя задача ответить на мои вопросы. Ледяной маг устроился поудобнее и на всякий случай сразу закрыл глаза. — Ты наблюдал со стороны, как спит Чимин? — Да. — Как он выглядел во сне? — Бледный, испуганный. Кричит. — Ему снятся только кошмары? — Последнее время — да-а... — Ты вырывал его из кошмаров? — Да-а, буквально-о с-сегодня-я, я-я… Голос Юнги становился все тише. Он затухал. Голова наливалась свинцом. Парень засыпал. Будто погружался во что-то вязкое и склизкое. В чужие кошмары. Перед глазами проплыл образ Чимина, который в отчаянии и слезах бежал по коридору. Страх преследовал его по пятам, постепенно превращаясь в гнев. Злость росла в нем день изо дня. Чувство ненависти окутывало его сердце. Чимин ускользал от чего-то. Или от кого-то. Ускользал… Как змей. Много змей окружали его. Сливались. Они словно стали напарниками и защитниками Пака. В каждом сне Чимина есть змеи. Они разговаривают с ним. Пак их понимает. Он им отвечает. Юнги задыхается во сне, образ мутнеет и расплывается. Последнее, что он видит: лицо Чимина прямо перед собой. Зрачки его глаз вытягиваются, становясь вертикальными. Среди волос его вырастают черно-золотые змеи. Фуллбастер выныривает из этого сна и валится с кровати. Ему не хватает воздуха. Все нутро переполняют противоречивые чувства. — Что… Что со мной? — спрашивает он хрипло, с отдышкой. — Успокойся, это пройдет. Ты чувствуешь сейчас чужие эмоции из чужих снов. — Милисента склонила голову набок, внимательно осматривая мага. Юнги побледнел, вена выступила на шее, его нехило трясло. — Узнал что-нибудь интересное? — Не то слово, — ответил он и, не попрощавшись, буквально бегом покинул комнату. Ему срочно нужно было на воздух. И как можно быстрее найти Веронику, черт бы ее побрал исчезать в самый необходимый момент. Юнги все понял. Сложно было не понять. Скрытая магия, которая еще себя не проявила. Магия, которая определила Чимина на факультет Зла. Магия, которая привела его в эту школу. Магия, которая призывает к себе змей. Магия, которая может воскрешать их. Магия, которая обращает все вокруг в холодный камень. Пак Чимин был проклят. И это проклятие даровало ему темную силу. Проклятье Горгоны.