Я-в-спектакль-попал-иммерсивный

      В крохотной квартирке свет не горел, и зажигать его Петя не решился. Он вернулся домой поздно; Вероника уже спала. Он вообще в последнее время возвращался домой поздно: вечером, а то и к ночи, город принимал особенную тихую красоту, в которой хотелось погрязнуть и раствориться. Растворяться не получалось — только болтаться бесцельно по улицам, говоря, что ищет вдохновение. Вдохновение, правда, так и не нашлось. Надо было, наверное, выйти на улицу с фонарём, как Диоген. Петя усмехнулся своим мыслям и ласково подоткнул одеяло. Чтобы было уютнее.              «Знаешь», — думал он. — «Мне столько надо тебе рассказать… в институте всё как всегда, ничего особенного. Пусть и сессия скоро. Зато стихи пишутся… кое-как. Но что-то написалось. Завтра, когда ты проснёшься, я тебе обязательно прочитаю. А пока — спи спокойно».              Он сидел на краешке их кровати в смятении. Надо было бы снять уличную одежду, переодеться в домашнее, может, принять душ… поесть бы чего-нибудь. Надо было — но он не решался; любое действие и неловкое движение бы эту гармонию нарушило и лишило бы Веронику заслуженного сладкого сна. Она всегда спала очень сладко и процессом явно наслаждалась, прячась под одеяло с головой и натягивая его так высоко и плотно, что Петя нет-нет, да и удивлялся тому, как она умудрялась в таком положении дышать. Но Веронике так нравилось. А Пете нравилась Вероника.              «Спи. Тебе, наверное, сейчас снится Италия. Помнишь, мы позавчера смотрели передачу по «Культуре»? И так тебе Милан понравился… знаешь, когда-нибудь мы там обязательно побываем. Надо бы только на ноги встать и денег подзаработать. И уедем с тобой в большое-большое путешествие!.. Ты будешь носить свои любимые сарафаны в цветочек и есть мороженое, а я буду рассказывать тебе обо всех прелестях мира. Здорово будет. А пока — спи спокойно».              Петя легко провёл ладонью по бугорку одеяла и улыбнулся. В беловатом свете фонаря, бившегося из распахнутого настежь окна, проглядывалось скудное убранство их квартирки. Шаткий стол, платяной шкаф, пара стульев и книги, бесконечное количество книг. Они были везде: на полках, на полу, под кроватью, на кровати, на подоконнике… парочка даже подпирала ножки стола, чтобы тот шатался чуть поменьше. За приоткрытую дверцу шкафа прицеплена вешался; на вешалке болтался один из тех сарафанов.              Голубой с крупными ромашками; Вероника любила его особенно и носила только по самым важным случаям. Видимо, вывесила его с вечера, чтобы утром надеть. Красивый сарафан, но и вполовину не такой красивый, как сама Вероника.              «А завтра большой день, да? Надеюсь, пройдёт хорошо. Ну и правильно, пока носи свои сарафаны здесь; май, тем более. А завтра, говорят, ещё жарче будет, чем сегодня. А вдруг гроза? Не забудь зонт на всякий случай. Можешь даже взять мой. Надо будет тебе с утра напомнить… но это с утра. А пока — спи спокойно».              Петя вдруг дёрнулся: в ногу головой уткнулась кошка и призывно замяукала. Петя шикнул на неё пару раз, но та в ответ непонимающе повела мордой и продолжила мяукать до тех пор, пока хозяин не почесал её промеж ушек и не отправился наполнять пустую миску. Второе действие для неё было гораздо важнее: после него она потеряла к Пете всякий интерес. А он спокойно выдохнул: внезапный переполох Веронику не разбудил. Та по-прежнему мирно спала, накрывшись с головой.              «Спи спокойно».              Когда Петя проснулся, дневное солнце уже во всю резалось сквозь худые тюлевые шторы. С улицы кричали спешившие по делам прохожие. Он лениво пригладил свернувшуюся на его груди кошку. На столе поверх огромного слоя пыли стояли две нетронутые чашки чая, изошедшиеся плесенью. Запылившийся голубой сарафан бряцал вешалкой о шкаф. Совместные фотографии, прицепленные к стене малярным скотчем, поистрепались, потеряли цвет и кое-где даже потрескались. Вперив в них спросонья невидящий взгляд, Петя улыбнулся. Надо было бы снять уличную одежду и хотя бы для приличия побриться.       

Спи спокойно.