Счастье для альфы. Кадаф

10

Ичен открыл глаза и обнаружил себя на плитах паркинга. Машина Асано исчезла. — Не могу поверить, что он меня вырубил, — прикладывая ладонь к левому виску. Ссадина и запекшаяся кровь. — Ауч… Мужчина взглянул на часы. 21:05. — Блядство. Думать надо было быстро. Сомненья нет — Асано поехал к законникам. А значит, Накамура был прав. Этот старый тигр всегда прав, будь он неладен! Так! Сперва нужно предупредить Кан Юми о срочной командировке мужа дня на четыре — в северные территории, например. Отправить аналогичное официальное и убедительное письмо главе Кан Му. Отзвониться в аэропорт и распорядиться поднять борт Асано в воздушное пространство. Через день встреча с Шаб-Ниггуратом, ее также следует перенести.

***

Асано Масара быстрым шагом направлялся вдоль по коридору нижнего яруса здания. Тут располагались камеры. Его интересовала самая последняя, та, в которой находился кадаф. — Открой камеру, — попросил альфа пришедшего с ним охранника. — Вас сопроводить? — Открой камеру и проваливай, — рявкнул Асано, сверля взглядом тяжелую дверь. Дверь отползла в сторону, и альфа вошел в помещение, насквозь провонявшее омегой. Повернув слегка голову, он подал знак запереть камеру, оставив их одних. — И чтобы никто не входил, — припечатал мужчина, — Не то башку снесу. Охранник кивнул и закрыл массивную дверь. Мужчина довольно оскалился, вдохнув полной грудью сладкий воздух. Несмотря на разлившуюся чернилами вокруг тьму, он был уверен, что кадаф его прекрасно видит. — Я тебя чую, — приподнимая голову вверх, мечтательно. — Твой запах преследует меня, зовет, — он прикрыл глаза, выдыхая. — Это странно, Дрозд. Его голос звучал с придыханием, пробираясь толпой скарабеев под кожу кадаф. Желтые изменившиеся глаза альфы рассекали тьму, феромон заворачивающимися клубами невидимого флера полз по помещению, давая мужчине «увидеть» объемное изображение окружающей действительности. Губы альфы растянулись в пугающей улыбке, обнажившей клыки. — Я знаю, что ты течешь, Дрозд, — полушепотом, зная, что парень услышит. Расслабленная поза альфы, что держал руки в карманах брюк и голову запрокинутой кверху, могла показаться невинно-безопасной лишь простому прохожему, но Раум на такой трюк не повелся. Перед ним хищник на охоте. Хищник пришел по его душу. Отвратительным было то, что Раум действительно потек. Сегодня — а для парня теперь каждый раз, как он открывал глаза, было «сегодня», только утро, день или вечер этого «сегодня» определить не удавалось, — он почувствовал себя нехорошо. Легкий жар, озноб, мышечная боль, сумасшедшее головокружение — такое, что он даже свалился с низкой кушетки при попытке встать, неуклюже распластавшись на полу, не представляя, как собрать ноги и руки вместе. Живот выкрутило спазмом, потянуло. Подозрительно знакомое чувство иголочками впилось в затылок. Позже его еще и вырвало, благо он дополз до отхожего места и не заблевал условно чистую постель. Рука разболелась сильнее, казалось, что нервные окончания просто выдергивают с мясом. Раум грешным делом подумал, что вчера Накамура — в его временных рамках, сотканных из тьмы, это было «вчера» — все-таки чем-то его отравил, вот только Дрозд отчаянно трепыхался в костяной клетке, в груди. А потом он почувствовал, как влажно стало между ног. Даже не так, по ногам потекло, а нутро едва ли не завыло, требуя альфу. Все было не так, как с Шаб-Ниггуратом. С ним он обильно никогда не тек — в меру, достаточно. Но сейчас… Это казалось абсурдным и невероятным, злость распирала изнутри, как и орущая в нем похоть. Растерянность. Тягучее чувство, скрутившееся клубком змей внизу живота, раздражало своей естественностью, как и кричащий в голове дрозд. Ему становилось лишь хуже, течка набирала обороты, прибивая его к узкой кушетке, путая в намокающих простынях. Он надеялся… где-то в душе еще тлела надежда, что Шаб-Ниггурат придет к нему. Сейчас. В минуту наивысшей слабости. Но в открывшиеся двери вошел Он. Раум даже горестно, по-омежьи всхлипнул, чувствуя, как Дрозд на спине раскрывает крылья, приветствуя, признавая, склоняясь. Он покойник… Омега скрючившись дрожал на кровати, не в силах побороть навалившуюся на него слабость. Сучья сущность стремительно неслась навстречу неизбежному, трепетно выламывая руки и ноги, уничтожая. Он грыз губы, пытаясь подавить срывающиеся с губ стоны. Предательский страх медленно взбирался по хребту вверх, преодолевая позвонки- ступени, до самого сознания. Раум никогда не боялся альф. До него… до сегодня… Аромат кофе с коньяком и табаком стекал по стенам, затапливал небольшое помещение камеры и лип к коже, опьяняя. Голос альфы, нарочито тягучий, звучал в голове, заставляя дрозда срываться в полет, навстречу клетке. Асано приблизился к кушетке, его ноздри жадно втягивали аромат текущего омеги, и это было восхитительно, потому как чувство накрывающего опьянения вскипало в крови. Раум дышал через раз, изо всех сил противясь ломающему сознание запаху. Альфа накрыл ладонью щиколотку, нащупывая кандалы. Омега саданул его ногой в грудь, но мужчина перехватил того за лодыжку, сильно сдавливая. — Избавился от цепей? — он дернул омегу с кровати, проверяя догадку. Раум плюхнулся на пол, ударившись затылком о каменный пол. Перед глазами завертелась тьма. Цепи на шее не было. Асано оскалился. — Так даже интереснее… Он вцепился в пояс черных джинсов парня и дернул того на себя, разворачивая лицом. Сражение с болтами на брюках было выиграно за секунды, черная ткань поехала вниз. Раум, насколько ему позволяли силы, припечатал альфу с ноги по лицу, сбрасывая с себя, путаясь в спущенных с тазовых косточек штанах. Он не хотел… Не с ним… Не так… «О Сет, Всемогущий!» — билось в висках отползающего парня. — Я буду кричать! — выпалил он, шаря руками по полу в поисках чего-либо потяжелее. — Не возражаю, — протянул довольно Асано, сплевывая кровь из разбитого носа. Раум перехватил попавшуюся под руку цепь левой рукой и, замахнувшись, приложил ей альфу по лицу, раздирая тому правую щеку. Асано зарычал, сбросил на пол пиджак и пошёл на омегу, расставляя руки в стороны, готовясь к драке. В темноте ни зги не было видно, но он точно знал, где находится так сладко, зовуще пахнущая его добыча. Цепь саданула снова, обдирая болью правое плечо и руку. Пленник не может орудовать правой рукой, значит, цепь у него в левой, накоторой сломаны пальцы, а раз так, цепь, скорее всего, обмотана вокруг запястья. Хищная улыбка. «Ну давай, сучонок…» Третий замах цепью альфа перехватил, рванув сжатые в ладони звенья на себя, тут же закручивая петлями металл. Раум вскрикнул, цепь врезалась в кисть. Его притягивал к себе альфа, словно пса, за поводок. Омега пытался выпутать из стальных звеньев руку — получалось плохо. Упав на колени, он оказался рядом с мужчиной. Это стало очевидно по ударившему наотмашь запаху и шороху ткани. Ничего не придумав лучше, он замахнулся головой и саданул лбом альфу прямо в пах. Из глаз посыпались звезды, парня еще больше повело, в ушах зазвенело. Разве он может быть настолько слабым, настолько никчемным, настолько… омегой. — Ау! — вскрикнул Асано, прикрывая пах руками, сцепляя зубы. Раум скинул цепь с кисти и поднялся на дрожащие ноги. Адреналин грохотал в ушах, разгоняя кровь по телу, грудная клетка вздымалась, как у беговой лошади — часто и тяжело. Ему некуда бежать. Он замешкался на секунду, соображая, чем вырубить альфу. Этого оказалось достаточно, чтоб Асано впечатал ему кулак в нос, ломая хрящевую перегородку. Омега свалился на пол, из носа хлынула кровь. Он тряхнул головой, как пес, стремясь остановить вертящееся все сильнее на карусели сознание. Рывок. Большая ладонь накрыла лицо, вдавливая парня в стену. Раум дернулся — нос и рот плотно зажаты. Не вдохнуть. Он поперхнулся собственной кровью, что, сменив направление, потекла в горло. Запах вокруг стал просто удушающим, слезоточивым. Альфа чувствовал возрастающий трепет, раздирающее изнутри желание и уродливую по своей животной природе похоть. Он не был таким никогда и ни с кем. Но сейчас зверь требовал подмять под себя тело рядом. Подчинить. Разорвать. Поглотить. Он уткнулся носом в шею парню и глубоко вдохнул. Да, это оно… Оно самое… Страшное извращенное существо вступило в свои права, словно не было омег до, а был лишь копившийся годами голодом счет. Все, чего хотело сейчас его существо, — это изодрать одно-единственное тело, показав, на чьем члене омеге теперь придется жить. Ладонь сжала пояс джинсов и дернула их вниз, а потом еще раз, стаскивая едва ли не до лодыжек. Удар в живот пресек очередную попытку сопротивления, а затем еще один, закрепить эффект — ребро треснуло. Удерживающая лицо рука ослабила хватку, так как вторая уже наминала твердый член омеги сквозь промокшие насквозь трусы. Асано гадко улыбнулся этому факту. — А ты тот еще лжец, Дрозд. Течешь, как сука, но сопротивляешься… Раум дернул головой в сторону и вцепился зубами в ладонь мужчины. — Аргх! Дрянь! Альфа сдавил в руке мошонку омеги до боли, потянул. Раум застонал, толкая мужчину загипсованной рукой. — Разжал зубы, — процедил альфа, приставляя к виску парня пистолет. Кадаф нехотя разжал зубы, отчаянно сопротивляясь птице на спине, что требовала признать альфу, клюя меж лопаток. Удар рукоятью пистолета в висок. Сдавленная в руках челюсть, раскрытый рот. Асано зафиксировал голову парня и быстро освободил из брюк член. Втолкнув толстый отросток в раскрытый руками рот, он схватил парня за голову и стал неистово насиловать. — Укусишь — и я тебе зубы повыбиваю, — прорычал альфа, цепляясь пальцами за волосы, фиксируя коленями плечи парня. Перевозбуждение звенело в воздухе. Асано хватило пары минут, чтобы кончить. Горло омеги свело спазмом, он рухнул на согнутый левый локоть как только альфа его отпустил, и закашлялся, безобразно срыгивая сперму со слюнями. Слезы от отчаяния подобрались к горлу, сдавив его, как гарротой. Он упал на спину, с него стащили трусы, притягивая ближе. Последняя попытка сбежать, несмотря на то, что рези в животе уже были невыносимы, а от запаха, затопившего помещение, по щекам катились слезы. Он развернулся на бок, отползая, но тяжелое тело самца не оставило и шанса, наваливаясь сверху. Альфа согнул его ногу в колене, фиксируя, вторгаясь в ждущий, текущий анус. Раум закричал, горестно искривив рот, и в ту же секунду черная с дырками на плече футболка была задрана на спине и накинута парню на голову, врезавшись в шею. Удары в тело были безжалостны, дрозд летел, незаметно взмахивая крыльями, обида и предательство облизывали внутренности. Он закусил губу до крови, но типично омежьи рыдания все равно просачивались наружу, впитываясь в натянутую на голову ткань футболки. Раум закричал, дернувшись всем телом, стоило альфе протолкнуть в него узел. Имя, следы Шаб-Ниггурата стирались из памяти, сводились с тела, слетали, как шелуха. От этого понимания становилось еще гаже на душе. Боль вонзилась в темечко, дрозд сорвался со спины, перебираясь на руки альфе: кисти, предплечья, плечи… Асано зарычал, затем застонал, запрокидывая в исступлении голову назад. Оргазм был крышесносный, накрывающий волнами прибоя. Птица продолжала лететь, щекоча покрытую испариной кожу альфы, продлевая удовольствие, невесомо выцеловывая траекторию полета. Раскрытая пасть ткнулась в область шеи с намерением укусить, пометить. Альфьи клыки стукнулись о широкую металлическую цепь, обмотанную вокруг шеи. Мужчина раздраженно зарычал и сомкнул зубы выше ошейника, у самого уха. Раум вздрогнул, чувствуя, как предательски сжалось нутро, облизанное страхом. — Ааах… — простонал он, искривив губы в подобие улыбки, возрадовавшись наличию куска металла на шее. Голова кружилась с такой силой, что он предпочитал глаза держать закрытыми, иначе тьма вокруг закручивалась вокруг безумным торнадо. Тело было наэлектризовано до предела, каждую пору покалывало, сознание трещало, как корка льда на воде. Но самым ужасным была даже не боль от соития, от узла или унижения, худшим в сложившейся ситуации было то, что он кончил. И продолжал закусывать губу, дрожа всем телом, сопротивляясь накрывающему оргазму. Очередному. Горькие, обидные слезы соскальзывали из уголков глаз, в то время, как плоть медленно, подобно яду, разъедало удовольствие. Такое естественное и губительное, отрицаемое им удовольствие.