Паразит

      1 сеанc       — Вы уверены? Мы можем прекратить в любой момент. Если вам станет некомфортно, вы можете просто покинуть этот кабинет.       — Да, я уверена. Или вы не поняли это по моей настойчивости, мистер Малфой?       Драко еле заметно улыбается. Он, конечно же, понял. А ещё он знает, что его пациентка очень боится. Но он обещал помочь ей, и он сделает это.       — Вы готовы начать?       2 сеанс       Драко дотрагивается кончиками пальцев до отполированной деревянной двери. Пациентка уже пришла, она ждёт его. Сейчас ей… неуютно. Она знает, что процесс их взаимодействия непростой. Но она настроена решительно, Драко может почувствовать её категоричность.       Он поворачивает дверную ручку и проходит в комнату.       — Доброе утро, мисс Грейнджер.       — Доброе утро, — сухо отвечает она.       — Как прошла неделя?       Драко садится в кресло напротив пациентки. Всё в кабинете сделано безукоризненно: приглушённые цвета, мягкий свет, под ногами — ковёр с коротким ворсом. А кресла расположены на идеальном расстоянии друг от друга. Не слишком близко, но и не слишком далеко, так, что он может увидеть вспышку раздражения, промелькнувшую во взгляде Грейнджер. Впрочем, он и с закрытыми глазами мог бы почувствовать её.       — Ужасно.       — Кошмары?       — Каждую ночь. Я уже начинаю думать, что вы шарлатан, целитель Малфой.       Драко сдерживает ухмылку. Её выдаёт только дрогнувший краешек губ.       — Что ж, я предупреждал, что процесс быстрым не будет. Это всего лишь вторая наша встреча в этом кабинете. И я предупреждал, что лечение не будет приятным, — он особенно подчёркивает последнее слово. Это важно.       — Я знаю, — резко говорит Гермиона.       Драко кивает. Пора начинать сеанс, но он медлит. В груди рождается знакомое тягучее чувство вины. Грейнджер будет страдать. А он наконец-то почувствует себя живым. И осознание этого дарит ему непрошенное предвкушение. Как же Драко ждал этого часа, всю неделю лишь существуя, чтобы оказаться здесь, напротив Гермионы. Потому что никто из его пациентов не ощущает всё так ярко. Никто из них не сравнится с ней.       Драко в который раз убеждается, что он просто чудовище.       — Мисс Грейнджер, вы готовы?       — Да.       Волна лёгкого страха прокатывается по его груди. Это страх Гермионы. Она грубо обрывает его, запирая в отдалённый угол своего сознания. Как она привыкла делать с непрошеными эмоциями.       Гермиона неотрывно смотрит в глаза Драко. Хотя в этом нет нужды, но она считает, что так правильно.       — Вы покажете мне сами? Или хотите, чтобы я помогал?       — Я сама.       Драко не нужно делать никаких усилий. Он удерживает её пристальный взгляд, и как будто просто перешагивает порог комнаты. Но только это не комната, а целый мир.       Немногие вещи из раза в раз восхищают Малфоя, и одна из них — человеческий разум. Только что Драко сидел напротив Гермионы в уютном кабинете, а в следующую секунду они уже стоят лицом к лицу посреди мерцающего тёмного пространства. Это старт, вестибюль её сознания. Гермиона смотрит Малфою в глаза, как и в реальности, и судорожно вдыхает. Её страх и тревожное оцепенение наполняют его.       Нельзя начинать в таком состоянии. Они ещё не там, но ей уже необходима помощь. Ему стоило ожидать, что она выберет свой самый тяжёлый кошмар, ведь не в её правилах сторониться трудностей.       Ей нужно хорошее место, и Драко знает одно такое. В прошлый раз оно ей понравилось. Он моргает, а когда вновь открывает глаза, окружающая тьма обретает очертания. Они стоят на низком деревянном мосту, перекинутом через застывшую гладь озера. Здесь ночь. Вдали виднеется полоска берега. Честно говоря, в реальности этот водоём не такой уж большой, но здесь, в мыслях, Драко может позволить себе немного фантазии.       Гермиона подходит к перилам и смотрит на тёмную воду. Озеро настолько неподвижно, что звёздное небо отражается в нём с поразительной точностью. Если бы не виднеющаяся линия берега, было бы трудно отделить одно от другого.       Страх постепенно исчезает. Драко чувствует, как он просачивается песком сквозь пальцы. Гермиона запрокидывает голову. Конечно, Малфой немного приукрасил это место, но небо он помнит именно таким: ярким, усеянным звёздами. Вечным.       Здесь Драко всегда было хорошо и спокойно. Умиротворение переполняет его лёгкие, и он щедро делится им с Гермионой.       — Это место кажется вам безопасным?       — Да, — отвечает Грейнджер, немного помедлив.       — Почему?       — Не знаю. Я просто чувствую себя здесь так… будто со мной никогда не происходило ничего плохого. Как будто я буду в порядке. Всегда.       Она оборачивается и смотрит на Драко. Он кивает. Он дал ей повод озвучить свои ощущения, но это нужно исключительно для неё самой. Драко знает, что испытывает Гермиона, для него слова излишни.       — Вы должны запомнить это чувство. Безопасность. Неуязвимость. Ваша, мисс Грейнджер, — поясняет он после короткой паузы, — и всех, за кого вы боитесь. Всё, что будет происходить сейчас, это всё — нереально.       — Гермиона.       Драко качает головой.       — Не стоит, мисс Грейнджер.       — Почему же? Мне легче довериться человеку, который не боится произнести моё имя.       Её взгляд бросает вызов. Испытывает Драко. Ей всегда необходимо настоять на своём, даже во время грёбаного лечения со своим грёбаным целителем. Малфой вздыхает.       — Давайте отложим этот разговор. Вы готовы показать мне то, что хотели?       Она тяжело сглатывает и кивает.       Озеро исчезает, и они оказываются в небольшой уютной гостиной. Тёплый свет от торшера падает на мягкий диван, журнальный столик и телевизор перед ним. Драко оглядывается. Вся комната наполнена разными памятными вещицами: фотографиями, сувенирами, статуэтками, распечатанными репродукциями картин. Но главное здесь — это люди. Мужчина и женщина сидят на диване, их пальцы переплетены, а взгляды пусты.       Оцепенев и широко распахнув глаза, Гермиона смотрит на своих родителей. Драко чувствует, как его — её — руки дрожат, наполняясь тяжестью вины. Его — её — грудь болит, как будто вонзённый в неё кинжал с хрустом проворачивают раз за разом. Гермиона делает шаг вперёд, и тогда Грейнджеры синхронно поднимают головы и смотрят на неё.       — Гермиона, это ты? — женщина слабо улыбается.       — Мама… — с губ Гермионы срывается только хриплый шёпот.       — Ты подвела нас, — раздаётся строгий голос отца.       Мистер Грейнджер хмурится, оглядывая дочь. Она обнимает себя руками, давясь всхлипами.       — Да, милая. Из-за тебя нам больно, — продолжает улыбаться мать.       Гермиона почти падает на колени у ног родителей. Их лица… Драко многое видел. Во время войны и после неё, работая с пациентами. Но это…       Лица матери и отца тают. Они истончаются, они буквально разлагаются, обнажая пустые тёмные глазницы черепов. Как будто кто-то ускорил для них время в десятки раз. А их голоса не смолкают.       — Милая, ты убила нас.       — Гермиона, ты не справилась. Нас убили. Нас замучили.       — Было так больно, солнышко. Нас нашли и пытали из-за тебя.       — Это твоя вина, дочь.       — Это твоя вина, милая…       Гермиона закрывает уши руками и кричит. Но Драко знает, что это не помогает. Она слышит всё, что хочет сказать её беспощадный разум. И сейчас пришла пора вмешаться. Он тянется к ней. Расплетает тугой кровоточащий узел в своей — её — груди. Позволяет страху и вине стекать с его — её — плеч. Руки Гермионы опускаются, безвольно повиснув вдоль тела. Слёзы струятся по её щекам.       — Мисс Грейнджер, ваши родители живы?       Она молчит, а её неспособные на слова губы мелко дрожат. Ещё один вдох и выдох.       — Да.       — Скажите.       — Они живы.       — Их пытали?       — Нет… Нет, их не пытали.       Дыхание Гермионы неровное. Она рвано всхлипывает.       — Скажите это ещё раз. Скажите это им.       Она медлит, не в силах оторвать взгляд от истлевших скелетов, от затягивающей ужасом тьмы этих пропастей на месте когда-то живых глаз. Гермиона тянется вперёд и сжимает в ладонях соединённые руки своих родителей.       — Мама, папа… Вы живы. Вас никогда не пытали.       Драко кивает. Но этого ещё недостаточно.       — Мисс Грейнджер. Вы подвели своих родителей?       Она резко оборачивается, глядя на него с ужасом. Малфой ждёт. Это её роль, её реплика.       — Нет, — наконец говорит она жёстко, вскидывая подбородок.       — Вы не подвели их. Вы спасли их. Они живы только благодаря вам, мисс Грейнджер.       Она опускает взгляд и ещё сильнее сжимает руки родителей, цепляясь за любимых, как за спасительный якорь во время шторма. А потом вновь смотрит в их мёртвые глаза.       — Мама. Папа... Я не подвела вас. Я спасла вас. Вы живы благодаря мне. Я…       Гермиона снова давится накатывающими слезами. Но они уже не похожи на слёзы отчаяния. Это начало её освобождения.       — Я… Я хотела, чтобы…       Гермиона хочет говорить с отцом и матерью, но вдруг замолкает, потому что видит, как их черепа снова обретают плоть, лица обрастают кожей. Мама ласково протягивает руку и гладит Гермиону по волосам. Отец ободряюще улыбается, мягко похлопывая её по плечу.       Грейнджер уже не пытается остановить свои слёзы, они просто капают с её подбородка, унося с собой частичку поселившегося в ней страха. Драко затапливает её облегчение и вспыхнувшая нежность. Но боль не уходит. Боль всё ещё с ней — с ним, остаётся вечно коптящим сердце маленьким огоньком свечи. Это страдания души, которая больше не почувствует любви родителей. Ведь они не знают, что у них есть дочь.       — Нам пора, — тихо зовёт Драко.       Он знает, что эта иллюзия слишком дорога Гермионе. Но оставаться здесь дольше слишком рискованно для её травмированного сознания. Она встаёт, с трудом отпустив отца и мать, и подходит к нему. Малфой прикрывает веки.       Следующее, что он видит — его кабинет и заплаканное лицо Гермионы, сидящей напротив. Грейнджер зажмуривается и откидывает голову на бархатную спинку кресла. В течение пары минут Драко сохраняет тишину: это необходимая пауза.       — Мисс Грейнджер, — начинает он мягко, — расскажите об этом кошмаре.       Гермиона медленно открывает глаза. Она не спешит вытереть с лица мокрые дорожки слёз, хотя на столике перед ней стоит пачка салфеток. Драко радует погруженность Гермионы в проживание. Он беспокоился о том, как она сможет отпустить контроль во время сеансов, тем более, с ним. Но она справляется очень хорошо.       — Я говорила, что стёрла их воспоминания обо мне и внушила настойчивое желание немедленно переехать в Австралию, — Грейнджер начинает говорить тихо и глухо. — Я боялась возвращаться в дом, чтобы проверить, уехали ли они. Боялась привлекать лишнее внимание. Но один раз я всё-таки не выдержала и аппарировала в переулок рядом с нашим домом… Издалека мне удалось увидеть только то, что в окнах не горел свет, а машина исчезла с парковочного места. Тогда я успокоилась, поверила, что всё хорошо… — дрожащий голос Гермионы прерывается.       Она затихает. Драко совершает едва заметное движение палочкой, и перед Грейнджер появляется стакан воды. Она благодарно кивает и делает несколько глотков.       — В тот день я сделала короткую вылазку за продуктами в магловский магазин. Гарри ждал меня в палатке. Вместе с едой я прихватила газету. Полистать, чтобы не сойти с ума, — Грейнджер взмахивает рукой и горько усмехается. — Там была статья... Супружеская пара была жестоко убита; их оставили прямо посреди улицы. Моей улицы.       Драко снова чувствует страх. Но не такой яркий, как прежде. Он уже ослабел, но всё равно является, как будто по привычке, располагаясь между его — её — рёбрами.       — Я… Я думала, это они.       Грейнджер цепляется за взгляд Драко. Она всё больше опустошает себя с каждой минутой нахождения здесь. А он наполняется. Он живёт.       — Кошмары появились сразу после этого?       — Да, — подтверждает она. — Даже после того, как я убедилась, что мои родители в безопасности, а то были другие люди… Мне не стало легче. Я чувствовала бесконечную вину и ответственность за их жизни, — она глубоко вздыхает. — Это иррационально.       — Чувства и эмоции иррациональны. Поэтому вы здесь.       Грейнджер кивает. Она хочет уйти. Она не подаёт вида, но Драко всегда знает, что происходит с ней, по крайней мере, пока она рядом.       — Мисс Грейнджер, сегодня вы проделали хорошую работу. Мы продолжим в следующий раз.