Триада [Рабочее название]

Слава сидела напротив и внимательно слушала, почти не задавая вопросов. Я видел скепсис в ее глазах, и прощал ее за это. Несмотря на ее собственную принадлежность к древней религии, сама по себе, она – как и я – человек. И, возможно, мой рассказ звучит для ее дико. - Так значит, ты – Нави. – она сама себе кивнула и прищурилась, словно бы пыталась разглядеть во мне что-то сверхъестественное. Но ничего во мне не могло этого выдать, одет я был как обычный человек, разговаривал, как все. Разве что обладал знанием, но знание – штука неосязаемая, хотя, в ее случае, будь она настоящей Белл, она бы сразу признала во мне собрата по оружию. - И ты служишь Чернобогу, одному из Триады. Ты умеешь сражаться мечом, знаешь все виды нежити, немного разбираешься в медицине, и обладаешь нечеловеческой регенерацией? - Правильнее сказать, что мой дух отличается от обычного человеческого, поэтому и способности моего тела тоже. Девушка кивнула, но все еще смотрела недоверчиво, думая обо мне теперь не как о парне, а как о служителе старой веры. Было видно, что ей тяжело дается переваривать столько новой информации, но я знал – она умная девочка. Она справится. Мне хотелось рассказать ей о том, кто она такая, но почему-то каждый раз, когда я пытался начать, язык словно присыхал к нёбу. Наверно, она сама должна это понять. Я и так достаточно сильно вмешался и в ее судьбу, и, кажется, в судьбу всего человечества. - И мой отец… - она запнулась при упоминании Алексея и болезненно сморщилась. – Рассказал тебе про мою мать. И он хочет ее воскресить, правильно? - Скорее всего. – я неуверенно пожал плечами. - Но моя мать похоронена, я каждый год приношу к ней на могилу цветы. Хочешь сказать, что в земле – пустой гроб? Я кивнул, сам не уверен в том, что это так. Алексей четко намекнул на то, как именно хочет использовать меня. Как орудие собственной надежды, совершенно чураясь всех законов мироздания. Он похоронил пустой гроб, а может и не пустой, конечно. Возможно, он извлек останки своей жены, надеясь, что ее дух все еще присутствует в плоти. Наверняка ничего нельзя было сказать, но мне казалось правильным рассказать Славе о затее отца. Может быть, она сможет его переубедить. Потому что даже без знаний о Триаде, сама мысль о том, чтобы поднять мертвеца из могилы, была еще более дикой, чем моя сущность Нави. Слава была с этим согласна, и она кивнула, погрузившись в собственные мысли. Я видел, как она то стискивает кулаки, то сильно сжимает челюсти, то открывает рот и тут же захлопывает, видимо, не решившись что-то спросить или сказать. Время на часах перевалило за полночь, но часы эти так и не завели на правильное время. За окном – закат, алым окрасивший горизонт. Солнце медленно садилось, и ярко-красные лучи предзнаменовали еще больший мороз. - Я не знаю, что сказать. – Слава выплюнула эти слова, так, словно бы соврала. Ей было что сказать, но скорее всего, это все было об ее отце. Я мог понять ее чувства, но сам мог только качать головой. Ни мне, ни ее отцу не было оправдания. В ее янтарных глазах промелькнула надежда, когда я рассказывал, что и правда могу воскресить ее мать. Но надежду догнала реальность и осознание всей сущности этого ритуала, его богохульственности, и Слава еще сильнее поникла. - Мой отец сошел с ума. – она горько усмехнулась. Я хмыкнул в ответ. - И ты, оказывается, не так уж прост. Мне казалось, что ты самый обычный. Просто замкнут из-за тяжелого детства. - Детство у меня и правда было не из легких. Но да, обычным меня уж точно не назвать. Слава уперлась локтями в колени и наклонилась ко мне, внимательно всматриваясь. Наверно, ищет ответы. Или понимание. - Ты ведь понимаешь, что вся эта история звучит как сюрреалистичный сюжет? Триада, Боги, твои суперсилы, мой отец. Если бы я на себе не ощущала, что ты и правда необычный, я бы смеялась тебе в лицо. Она говорила серьезно, и не было и тени той детской непосредственности, что сопровождало Славу все время нашего знакомства. Она была мила и наивна, прекрасно образована, просто очаровательна в своем смехе. Но сейчас передо мной сидел будто другой человек, и ее взгляд, глубоко проникавший мне под кожу, будто прожигал. Я неловко поежился. - Да, но это правда. Верить мне или нет – тут тебе, конечно, решать. Я мог бы доказать тебе, будь чуть более свободен. - Ты можешь доказать. Что ты там говорил? Наша душа соединена с плотью нитями? Получается, и у меня, и у тебя они есть, верно? Я кивнул. - И я смогу их увидеть? Будь ты обычным человеком – нет. Но я промолчал и снова кивнул. - Покажи мне. У меня вырвался смешок, и Слава непонимающе выгнула бровь, не понимая, что меня рассмешило. Но смешок повторился, и я повернул голову в сторону коридора. Она хочет своими глазами увидеть нити, но это можно сделать, лишь коснувшись их. Никто в здравом уме не позволит прикасаться к своей груди незнакомому человеку. Нити находится у самого сердца, словно переплетаясь с кровеносной системой. Я вздохнул. Положил руку себе на грудь, и, полностью расслабившись, схватился пальцами за воздух и чуть оттянул вперед. Да, Нави могли касаться собственных нитей, но рвать их мы не могли. Это бы означало самоубийство, что в старой и новой вере являлось страшнейшим из всех грехов. Хотя, человеческие жертвоприношения, особенно добровольные, тоже можно было бы рассматривать, как акт самоубийства. Слава следила за моими движениями, и тихо ойкнула, когда заметила серебряное сияние в моих руках. Оно было едва заметным, мерцающим, я сам не мог так наклонить голову, чтобы рассмотреть. Но знал, что там – три толстые жилки, соединяющие мой дух и мое тело. Они были толще человеческих, благословенные Мареной. И были серебряными, защищая меня от злого духа, что хотел бы завладеть моим телом. Внутренний амулет, самый сильный из существующих. Слава потянулась рукой, но я отстранился, аккуратно возвращая нити на их место и облегченно вздохнул. - Какие еще доказательства ты хочешь? – я выгнул бровь, уже ожидая от нее чего угодно. Но девушка сидела изумленная, с приоткрытым ртом, и ее зрачки сужались и расширялись в такт сердцу. Очень быстро. - Я… Я вижу… - она подняла меня взгляд, полный изумления, и янтарные глаза светились мягким светом. – Я вижу за тобой… Не могу тебе объяснить. Она запнулась, схватившись за голову. Ее взгляд метался по палате, и я не понимал, что именно ее так ошарашило. То, что я так легко, можно сказать, открыл свое сердце, или что-то еще? Воздух вокруг нее начал вибрировать, я напрягся, но Семислава вдруг замерла и медленно закрыла глаза, откидываясь на спинку кресла. Ее тело обмякло, кровь отлила от лица, отчего она выглядела мертвенно-бледной. Я испугался и, схватив ее за плечи, потряс. Знакомая волна поднялась откуда-то от живота и прокатилась до затылка, я продолжал трясти ее и даже что-то выкрикнул. Она распахнула глаза и посмотрела на меня так, будто видит в первый раз. Моргнула несколько раз, и только когда я отпустил ее, выпрямилась по струнке и молчала. - Я увидела, Тихон. – она почему-то шептала. – Я увидела твою истину. Не могу тебе описать, что это такое, но оно клубится за твоей спиной черным дымом, словно… Словно это одновременно и часть тебя, и нет. Я обернулся через плечо, но ничего подобного не заметил. - И это что-то очень тебя тяготит, Тихон. – она продолжала говорить шепотом, разглядывая собственные руки, не смея поднять на меня глаза. – Я вижу это не только за тобой. Что со мной? Неужели… Неужели она видит меня насквозь? Беллы, в отличии от нас, могли видеть душу. И они прекрасно разбирались, какая душа принадлежит их Богу, а какой предстоит отправиться в Навь. Они никогда не делились этим, и записей, наверно, сохранилось единицы. Я ощутил собственную беспомощность, не зная, что сказать девушке. Я не мог ответить на немой вопрос в ее глазах. - Слава, ты… Ты Белл. Ты унаследовала силу служителей Белобога. Я не знаю, известно ли Алексею об этом, но ты… Ты такая же, как и я. И, видимо, что-то в тебе пробудилось. Твоя истина. Я говорил сбивчиво, борясь с желанием схватить ее за руки и успокоить. Она выглядела так, словно сейчас впадет в истерику и потеряет рассудок. Опасно расширенные зрачки, сбитое дыхание, и во взгляде – пустота. Словно бы две янтарные стекляшки вместо радужек. И я в этом виноват. Потряс ее до глубины души, и, сам того опять не ведая, вмешался в ее судьбу. А я ведь не хотел, не хотел! Я не вершитель, я не Бог, я просто слуга! Но в последнее время… Я, кажется, уже сам запутался в собственной вере. Запутался в том, о чем можно говорить, о чем нельзя. Запутался в людях, запутался в себе, и теперь запутал Семиславу, хотя она вообще здесь была ни при чем. Я просто обязан ей за свою жизнь, и вместо благодарности, втягиваю в собственный переплет. Как нелепо. Как глупо. Руслан ошибся, говоря обо мне, как об умном. Будь я действительно умен, я бы не оказался сейчас в заложниках простого человека. Я бы не касался бездумно времени. Я бы… Я бы и не жил, наверно, совсем. Слава заплакала. Сначала только всхлипывала, а затем все громче и громче, пока всхлипы не стали воем. И горячие слезы текли по ее щекам, и она не могла остановиться, зарываясь тонкими пальцами в волосы. Я погладил воздух над ее головой, все еще не зная, что мне делать. Что делать с ее новым знанием, куда применять собственное, и, как, Чернобог вас всех, выбираться из этого болота недоговоренностей и лжи. Алексей говорил, что, если мне важно счастье Славы, я приму решение верное. Но, смотря на ревущую девушку, я не мог понять, что именно сейчас для нее будет счастьем. Может, если она все это забудет, она снова будет улыбаться?

***

Владимир запрыгнул на коня и, обернувшись через плечо на свою дружину, легким шагом двинулся от дворца. Ровные шеренги солдат, отсчитав сажень, двинулся следом. Князь крестился сам, крестил Киев, и теперь двигался в сторону севера, чтобы подавлять бунт. Простой люд, из поколения в поколение веривший в своих Богов, не хотели так просто принимать новое учение. Для них это было предательством, да и сам Владимир, кажется, мог понять их боль и страх. Людям казалось, что, приняв нового Бога, они прогневают Триаду. Тех, кто оберегал их все эти годы. Но Владимир все решил, и решил за них. Искоренять язычество – вот теперь его главная цель, и, заходя в каждую деревню, они жгли алтари и все, связанное со старым верованием. Они гнали людей плетьми в реку, заставляя их страхом и болью принять нового Бога. Хотя бы формально. Владимир выделил средства из казны на строительство новых храмов и церквей по проектам из Византии. Процесс был запущен, и уже ничто не могло его остановить. Разве что божественное вмешательство Триады, но три Бога молчали. Владимир воспринимал это как тихую капитуляцию. На юге дела обстояли куда лучше. Крестьяне взялись за новую религию, как за спасительную соломинку, и уже сами выступали против еретиков. Были сожжены все амулеты, лики Богов, а некоторых особо буйных староверов тоже предавали огню в качестве назидания. Владимир не был поклонником столько радикальных методов, но внутри ликовал, что сделал верный выбор. Новая вера была принята народом, а те единичные случаи непринятия быстро затухали сами собой, когда человек обращался к своим Богам, а они молчали. В то время, как в деревнях появлялись новые проповедники, которые рассказывали о том, как Бог добр и справедлив. Но север полыхал. Люд, живший там, был диким. Они жили племенами, маленькими поселениями, реже – деревнями, и, когда до них докатилась волна изменений, тут же подняли проповедников на вилы и передали как жертву своим Богам. Старым Богам. Кощунство, не иначе. Князь, осознавая всю серьезность этих бунтов, что, если не угомонить взбесившихся северян, они и на князя с вилами пойдут, как главного еретика в их глазах, принял решение о походе. Крестовом походе, как выразились бы римляне. Владимир собрал войско, снарядил, и, оставив Киев на присмотр бояр, двинулся в путь. И путь его был долгим, за ним тянулась вереница солдат, а за солдатами оставался кровавый след тех, кто поставил веру выше княжеского слова.

***

Слава успокоилась, наверно, через час. Я принес ей стакан воды, и она, дрожащими руками, сделала несколько глотков. Благодарно кивнула. - Прости, я… Я совершенно не понимаю, что со мной происходит. – девушка хлюпнула носом и откинула волосы с лица. - Ничего. Наверно, окажись я на твоем месте, я бы тоже… Ошалел. Жить себе человеком, чтобы в прекрасный момент узнать, что это не так? С ума сойти не долго. Слава слабо улыбнулась в подтверждение моих слов, и, вроде бы, стала спокойнее. Долго смотрела на меня, видимо, привыкая к новой особенности. Но в глазах все тот же страх. - Не бойся, - прозвучало невероятно глупо. – Никто не обяжет тебя принимать служение и становиться полноценной Беллой. Тем более, как я знаю, если они до сих пор существуют, то где-то в горах. Слышал от Руслана, что последние белые мантии видели только там. Ты не единственный потомок, поверь. После того, как Князь разгромил армию Триады, и обратил всех в новую веру, мы, Нави, были вынуждены либо скрываться, либо отказываться от своих черных мантий. Также и Беллы. Многие из них стали жить обычную мирскую жизнь, и, наверно, рожали детей. Так что ты восходишь корнями к древнейшему роду, но ты не одна этом. Просто поверь. - Так вот откуда берутся эти ясновидящие и экстрасенсы… - Слава слабо хмыкнула, не слишком принимая мое утешение. - Именно. – я серьезно кивнул. – Очень много шарлатанов, но и среди них есть те, в ком также пробудилась древнее наследие. - А ты… Ты можешь меня обучить? – она спросила с надеждой, хоть и сама наверняка понимала, что мой ответ будет… - Нет, к сожалению. Учение Навь и Учение Правь различаются друг от друга в самой сути, так что… Твой отец истерик. Меня словно осенило. - Ты можешь… - Не могу. – слава быстро-быстро мотала головой, отчего золотистые волосы рассыпались по ее плечам. - Нет, ты можешь поискать у него книги. Если про Нави есть, то, может, и Белл записывали свои учения. Я не уверен, но, если ты хочешь, ты можешь попробовать. Она замерла, а потом согласно кивнула. Да уж. Бедная девчонка. В груди защемило, когда ее глаза снова наполнились слезами. Я не хотел, чтобы она плакала. Не хотел. Но ничего не мог сделать, и это бессилие перед ее слезами, меня обескураживало. И раздражало. Что-то дергалось в груди, наверно, сердце. И оно подсказывало мне, хоть я и никогда его не слушал, что должен ответить за ее слезы. Как ни крути, я ведь и есть та причина, из-за которой она снова была сама не своя.

***

Дмитрий поймал такси, выбегая из дома Белвласова, и назвал адрес больницы. На его коленях лежал сверток льняной ткани, и он ерзал, чувствуя, какая мощь исходит от реликвий. Но он был тверд в своем решении, и, собирая все мысли в кучу, думал, с какой стороны подойти к Тихону так, чтобы тот не понял подвоха. Хотя и подвоха-то как такого и не было, Дмитрий готов был предложить парнишке отличную сделку. Вписать его имя в историю. Он рассчитывал на то, что Тихон хоть чуть, но все же тщеславен. И глуп одновременно, чтобы не догадаться обо всем так сразу. Из того, что рассказывал Алексей, это было именно так. Тихон хоть и хорошо соображал, как Нави, но человеком он был простым и доверчивым. Как ребенок. И Дмитрий хотел на этом сыграть, и даже вез парнишке подарок. Он прекрасно знал, что для Нави потерять свое оружие было страшным позором. Тихон должен был об этом знать. Заходя в палату, мужчина не сразу заметил Нави. Тот сидел в кресле, подперев голову кулаком, и не моргая смотрел в окно. Он выглядел растерянным, и, вероятно не ждал гостей в столь поздний час. На город опустилась ночь. Наверняка мальчишка уже готовился ко сну. - Тихон, здравствуй. Парень вздрогнул и вскочил со своего места. Его глаза сверкнули, и он дернулся было в сторону книг, но Дмитрий примиряюще поднял руку и достал из сумки сверток. - Кажется, это твое. Тихон моргнул несколько раз и большими шагами пересек палату, выхватил из рук Дмитрий завернутые в ткань реликвии и тут же развернул. В тусклом свете лампы сверкнул сначала меч, затем серп. - О Боги… - мальчишка крутил оружие в руках, будто держал их в первый раз, но через мгновение умело рассек воздух мечом, будто проверяя его реальность. - Я не жду благодарностей. – Дмитрий по-хозяйски скинул тяжелее пальто на кровать и присел на краешек, разглядывая молодого Нави. Тронутые сединой виски, первые морщины не могли изменить того, что взгляд Тихона был по-детски восторженным. - Спасибо! – выпалил Нави, и, повернувшись к Дмитрию, присмотрелся. – Но я вас не знаю. Кто вы? - Я… - Дмитрий пожал плечами, словно был не уверен в том, что говорит. – Я твой друг, Тихон. И я хочу тебе помочь. - Правда? – сомнение. Мальчишка сомневается, и, это было правильно. Тихон внимательно всматривался в мужественное лицо своего нового знакомого, который с порога вернул ему чуть ли не самое главное в его жизни – оружие Нави. Тихон что-то хотел сказать, но вовремя остановился, прикусив язык. Дмитрий выглядел добродушно, был опрятно одет, но что-то в нем цепляло Тихона. - Меня зовут Дмитрий. – мужчина, не моргая, следил за лицом Нави, пытаясь предугадать реакцию. – Я пришел, чтобы тебе помочь. Среди Нави гуляют слухи, что северный служитель исчез и давно не появлялся в лесах. Нежить и без того лезет каждый день из всех щелей, поэтому твоему южному соседу приходится разрываться на две территории разом. Поэтому я отправился на твои поиски. Тихон с шумом втянул в себя воздух, и оценивающе взглянул на мужчину. - Вы тоже историк? - Нет. – Дмитрий отрицательно помотал головой. - Тогда кто вы? - Я Нави, Тихон. И, как я уже сказал, я хочу тебе помочь. - Как вы вообще сюда попали? – Тихон кивнул в сторону охранников, которые день и ночь дежурили рядом с ним. Дмитрий хлопнул по своему карману, намекая, что этот вопрос был решен деньгами. - Когда я передал своему ученику все, что знал, и передал ему свои силы и время, я стал жить обычную жизнь. Стал редким исключением, посчитав, что обучил своего мальца достаточно хорошо, чтобы тот смог сменить меня. Я оставил для себя пять лет жизни, и за эти пять лет успел кое-что заработать. Но про свою сущность я никогда не забывал, Тихон. И тайком следил за Нави, потому что… Тихон прервал его взмахом руки и, отложив меч и серп в сторону, встал напротив Дмитрия, изучающе рассматривая лицо. Лицо как лицо, морщинистое, в бороде – косы и бубенцы, нос был когда-то сломан и сросся горбинкой. Глаза темно-серые, а среди седин еще виднеется натуральный оттенок волос – темный. Возможно, черный, но Тихон не был уверен. - Доказывайте, что вы Нави. - Разве, чтобы тебе помочь, тебе нужны доказательства? - Я однажды уже согласился на помощь. Как видите, я теперь плачу за это собственной свободой. Спасибо, что вернули мое оружие. Теперь я могу помочь себе сам. - Ты не понимаешь, мой мальчик. – Дмитрий говорил тихо и вкрадчиво. – стоит тебе попытаться сбежать, как Алексей тут же тебя снова схватит и на этот раз не будет просить по-хорошему. - Вы знаете Алексея? – подозрений у Тихона только прибавилось, стоило имени Белвласова прозвучать. - Да, он мой партнер по бизнесу. Мы владеем этой клиникой вместе, но я занимаюсь только бухгалтерией, а Алексей всем остальным. - И вы стали его партнером за пять лет? – Тихон начал мерять палату шагами, не сводя внимательного взгляда с ночного гостя. - Да. – Дмитрий почти не врал, и искал слова, чтобы прозвучать убедительнее. – Я хочу тебя отсюда вытащить, мне кажется, это мой долг, как Нави. Ты можешь уехать отсюда уже сегодня ночью. Тихон сощурился. - И что вы хотите за это получить? – Тихон уже понимал, что свободу он может получить только лишь разменяв ее на что-то… Что-то не менее ценное. - Ты мне кое в чем поможешь, но не сейчас. Чуть позже. – Дмитрий улыбнулся, и улыбка эта показалась Тихону искренней. Он замер посреди палаты, опасливо поглядывая через плечо на охрану, но та, кажется, делала вид, что ничего не происходит. - Решить я должен сейчас? – Дмитрий кивает в ответ на его вопрос. А Тихон сомневается, смотрит и ищет подвох, но человек – или Нави? – сидит спокойно и ждет. - Только не растягивай на всю ночь, у нас нет столько времени. Дмитрий кивнул на часы, не замечая, что те показывают неправильное время. Часовая стрелка снова остановилась на четырех часах. По лицу Тихона было видно, что он тяжело раздумывает над предложением, и что его буквально ломает. Дмитрий не ожидал, что у мальчишки окажутся какие-то причины не принять его предложение, но в рукаве был спрятан последний козырь. - Я слышал от Алексея, что ты дружен с его дочкой. – Тихон замер, медленно поворачивая голову к Дмитрию. - Также я знаю, что Алексей хотел использовать тебя для того, чтобы оживить свою жену. Этот проходимец доверился мне, но он не знал, что я тоже из Нави. Поэтому, когда я от него услышал, что в своей больнице он держит одного из братьев, я сложил два плюс два. Пропавший Нави все еще жив, и находится прямо у меня под носом. Тихон изумленно молчал. - А еще… - Дмитрий неловко замелся, и сделал вид, что подбирает слова. – Я знаю, что Слава с отцом заодно. Девчонка отличая актриса, правда? Лицо Тихона вытянулось от удивления. В его глазах промелькнула злость. Зацепил. - Когда Алексей понял, что сам не может тебя уговорить, он рассказал обо все Славе, и та согласилась тебе подыграть. Она должна была влюбить тебя в себя, а затем попросить за свою матушку. И тогда ты бы точно не отказался. Ловко они тебя, а? Эти Белвласовы… - Замолчите! – Тихон рыкнул и опасно близко подошел к Дмитрию. Но тот смотрел на парня широко открытыми глазами, словно бы… Жалея? - Я понимаю, что тебе, наверно, неприятно об этом слышать… Дважды быть одураченным одной семьей… - Дмитрий хмыкнул. Тихона начинало натурально трясти. – Не знаю, что тебе наговорила девчонка, но то, что она заодно с отцом, я ручаюсь. - Вон! – Тихон почти рычал. Он пальцем указал на дверь, и Дмитрий удивленно вскинул брови, делая вид, что не понимает. А Нави разъяренно шагал из стороны в сторону, переваривая услышанное. - Ты меня прогоняешь? А как же твоя свобода? – Дмитрий теперь был особенно аккуратным в словах. Мальчишку действительно задела такая наглая клевета, но, уже однажды преданный, он принял на веру слова. - Не надо меня выкупать отсюда. – Тихон выплюнул эти слова, и в его голосе сквозило презрение. – Вы вернули мне меч, этого более чем достаточно, чтобы я смог отсюда уйти. Даже с боем. - Да, но я не нашел твою мантию. Она все еще у Алексея, как я понимаю. - Плевать я хотел. Заберу силой. А теперь – уходите. – Тихон почти сорвался на крик. Дмитрий явно был разочарован таким исходом, и, медленно, совсем не торопясь, он накинул на себя пальто, а затем достал из нагрудного кармана визитку и кинул на то место, где сидел. - Передумаешь – звони. Надеюсь, это случится раньше, чем Белвласовы пустят тебя в расход. Тихон проводил Дмитрий взглядом, дождался, когда тот закроет дверь и тихонько завыл. Он не хотел верить в то, что Слава его предала. Что все их разговоры – простая уловка. Попытка стать ближе, чтобы… Но, а если яблоко от яблони далеко не падает? Тогда к чему были все эти слезы, весь этот спектакль с тем, что в ней пробудилась кровь Белл? Тоже игра? Если да, то девчонке не в бизнес, девчонке в театр. Тихон тихонько взвыл, зарываясь пальцами в волосы, и не понимая, как успокоиться. Кажется, в романах, которые он читал, такое состояние называли «разбитое сердце». - Ненавижу! – Тихон прислонился лбом к прохладной стене, будто та могла его отрезвить. Не помогло. В голове все перемешалось. Он с силой саданул кулаком по стене, будто в последней попытки привести себя в чувства. Нет, они взяли над ним верх. - Не-на-ви-жу. – Тихон повторил слова по слогам, смакуя его, словно алкоголь. Он скользнул взглядом по палате и, словно пьяный, схватился за эфес меча.

***

Слава на цыпочках продвигалась по коридору в сторону отцовского кабинета. Тот уехал на несколько дней, и девушка решила, что это идеальный момент, чтобы прокрасться в его библиотеку. Там она сможет найти ответы на свои вопросы. Разговор с отцом не задался, он спешил, а Слава боялась, поэтому ее единственным способом узнать были книги. Консьерж, скрипя сердцем, взяв с нее слово, что она не выдаст его, отдал запасной ключ от кабинета. Слава сердечно поблагодарила его, про себя отмечая, что почти перестала бояться того, что видит. Консьерж был окутан белой дымкой, но едва различимой, но что это значит, девушка еще не знала. - Так. – она остановилась перед дверью в кабинет, глубоко вдохнула, будто это придаст ей храбрости. Вставила ключ в замочную скважину, провернула два раза и аккуратно толкнула дверь вперед. Она послушно отворилась, впуская ночного гостя. На столе горела лампа, видимо, отец спешил и забыл щелкнуть тумблером перед уходом. Слава нащупала на стене выключатель, и люстра медленно разгорелась. Справа и слева от пола до потолка стены были заставлены книгами, и девушка покачала головой, сама себе глупо улыбаясь, не представляя, с чего бы ей начать. Корешки с названиями и авторами были ей не знакомы, и, прикрыв за собой дверь, она двинулась вдоль левого стеллажа. Пальцем стирая пыль с полки, он вчитывалась в названия, как будто пыталась угадать, в какой из книг будут все ответы. - Так. – она остановилась, подцепив одну из книг и потащила на себя. Это было старое издание «Религии славян», и, открыв содержание, она глазами искала нужную главу. Но ничего из этой книги даже близко не рассказывало о Триаде, зато на тысячу страниц описывала внутренний уклад славянских племен, их географическое расположение, отличия бытия на юге и севере. - Не то. – книга была возвращена на свое место, и Слава продолжила свои поиски. Те книги, что стояли почти под потолком, она пока не рассматривала. Шла вдоль стены, всматриваясь в корешки, но не заметила стопку книг на полу и споткнулась. Несколько книг со стуком упали, а сама Слава тихо зашипела от боли. Она подхватила одну из упавших книг, даже не взглянув на название, и раскрыла на случайно странице. Что-то с тихим шелестом упало ей в ноги. Слава оторвала взгляд от текста и осмотрелась. К ее ногам слетел пожелтевший от времени конверт. Она присела, отложив открытую книгу в сторону, и провертела в руках выпавшую вещь. Аккуратно вскрыла, и вытащила письмо, сложенное вдвое, и фотографию. На фотографии – ее мать. Фотография черно-белая, и мама на ней совсем еще молодая, она тепло улыбается в объектив. Волосы собраны в пучок на затылке, на ней платье в горошек, цвет которого невозможно определить. На ногах – туфельки на небольшом каблучке. В руках мама держит букет цветов, и сама фотография сделана на фоне набережной. Присмотревшись, Слава понимает, что это – Белозерская набережная, торчащий в краю фото монастырь легко узнать. В глазах защипало, и она приложила фотографию к груди, и тихо всхлипнула. Да, мама, мне тебя очень не хватает. Девушка смотрела на маму с грустной улыбкой, отмечая, как сильно они схожи. Семислава унаследовала от нее очень многое, от отца ей достался лишь упрямый подбородок и кудрявый волос. Она продолжает всматриваться в фотографию, разглядывает нарядную маму, и замечает кулон на шее. На прежних фотографиях этого кулона никогда не было видно, а здесь можно было разглядеть замысловатый ромбический рисунок на длинной цепочке. Кулон почти утопает в декольте платья, но он различим, и Семислава хмурится. Она уже видела эту вещицу. Девушка отворачивается от фотографии и разворачивает сложенное вдвое письмо. Несколько строк, и сердце делает кульбит. Мама пишет отцу. Как будто знает о том, что произойдет дальше. Просит Лешу назвать ее Семиславой, просит никогда не оставлять и, если повезет, найти новую любовь, которая примет ее, их дочь, как родную. Горло предательски сдавило, и Семислава отбрасывает письмо в сторону, рукавом стирая подступившие слезы. Ее мать было слишком добра. И она не заслужило смерть. На секунду план отца показался ей правильным. Но сердце ёкнуло, и Семислава тряхнула головой, прогоняя эти мысли. - Мертвые земле. – одними губами прошептала девушка. – А души их Богам. Она вернулась к разглядыванию фотографии, все еще шмыгая носом и утирая горячие слезы. Взгляд немного помутнел, но чем дольше Слава вглядывалась в кулон, тем отчетливее понимала, что знает эту вещь. Взгляд падает на отложенную книгу, и она охает, понимая, откуда еще этот узор показался таким знакомым. Этот узор, хитрое ромбовидное сплетение, было изображено на одной из страниц, а ниже – пояснение. «Это есть символ Белобога, доброго Бога, что являет собой день и свет. Люди использовали этот рунический знак, чтобы защитить себя и свой дом от злых духов и дурных намерений злых людей. Знак высекали на деревянных домах, прятали в резных ставнях, тем самым, защищая свой быт от влияния дурных помыслов. Люди верили, что если злой человек прикоснется к символу Белобога, то его душа тут же попадет в Навь, а сам человек умрет, ибо этот знак был доступен только тем, чья душа и помыслы были чисты». Слава еще раз вгляделась в руническое сплетение, и, поднеся фотографию матери ближе, сравнила. Все верно, она не ошиблась. Ее мать носила на шее руну Белобога. Но где же, где же Слава могла видеть этот кулон еще раньше? Она попыталась вспомнить, но в голову ничего не приходило. Может, если перебрать старые мамины вещи, которые пылились на чердаке, она сможет его найти? Вряд ли отец его выкинул, наверняка он, как историк, знал ценность этого амулета. Почему Слава была уверена, что этот кулон где-то в их доме. Закрыв книгу, оставив попытки найти хоть что-то про Белл, она погасила свет и вышла из кабинета. Конверт она снова запечатала и вложила в книгу, оставив себе фотографию. Девушка облокотилась спиной о дверь и, прикрыв глаза, снова еле сдерживала слезы. Если бы ее мать была жива… Если бы она только была жива, Семислава уверена, что она бы обязательно ей все объяснила. И помогла. Но матери нет, от нее остались лишь несколько коробок и немногочисленные фотографии. Слава с трепетом приложила фотографию к груди и побрела в свою комнату.

***

Сказать, что я был зол – это промолчать. Меня колотило от ненависти, так внезапно ослепившей меня. Я с такой легкостью поверил в слова незнакомого мне человека, но эти слова стали последним кусочком во всей картинке. Нет, я не подозревал Славу в сговоре с отцом. Она выглядела искренней, и мне действительно было ее жаль. Точнее сказать, мне было на нее не все равно, и, наверно, я испытывал к ней какие-то теплые чувства, которые не смог бы обозначить словом. Но когда Дмитрий объяснил, что Слава заодно с Алексеем… Мне стало больно. Я не хотел этого слышать, и не хотел бы в это верить, но все сходилось именно так. Алексей сам же сказал, что, наверно, я бы хотел сделать Славу счастливой. Да и она все чаще вспоминала о матери в последние дни, хотя вслух говорила очень мало. Но я чувствовал ее тоску. Не наигранную. Вполне себе реалистичную. Жаль, что Нави не обладали такой сильной интуицией, чтобы распознавать ложь. Тогда я бы не угодил в этот чертополох. Но теперь в моих руках есть меч, есть серп, и я могу высечь себе свободу. Но, наверно, я бы хотел в последний раз взглянуть в янтарные глаза. Чтобы убедиться окончательно, что все это – просто фальшь. Очередная ловко расставленная ловушка, в которую я почти угодил, когда пытался успокоить ревущую Белл. Мне вспоминается, из-за чего случилась первая война. Тогда Белл впервые направили свое оружие не на нежить, а на своих собратьев. Это Белл предали нас. И, видимо, это предательство у них в крови.

***

Дмитрий возвращался домой в задумчивости, пытаясь понять, где же все-таки ошибся. В его почти идеальном плане он должен был возвращаться не один, а с Нави в лучших друзьях. Но мальчишка оказался не прост. И последний козырь, который Дмитрий выложил на стол, пусть и сыграл на руку, но нужного результата не достиг. В Тихоне была сокрыта сила, и Дмитрий страстно желал этой силой овладеть. Он был уверен, что мальчишка ему перезвонит. А если и не перезвонит, то, значит, он вырезал пол больницы охраны и сбежал. Ну а найти Нави, который в бегах, зная, что он северный… Пусть это займет чуть больше времени, чем хотелось бы, но нужный подход будет найден. Дмитрий уже выяснил одно уязвимое место Тихона. А, зная, что Нави хоть и не совсем люди, но испытывают те же чувства и эмоции, перенаправить гнев Тихона в нужное ему русло не стоит почти ничего. Стоит только подождать. И пока Дмитрий ждет, у него есть время основательно подготовиться. Скоро все изменится, уважаемые Боги. И в одобрении его слов – так подумал Дмитрий – начался снегопад.