Побег

Олег нес его на руках. Из вертолета, а затем из частного джета — его, безвольного, усыпленного конской дозой транквилизаторов. Понял уже, что законники пробовали колоть меньше, но в нем просыпался тот, другой, безумный, и его заглушить было куда сложнее. Олег нес его, едва заворочавшегося, застонавшего, до автомобиля. Какая ирония — Вадим совсем недавно таскал его на себе точно так же. Усадив Серого в джип, Олег снял с него наручники, подержал его руки в своих — на запястьях от браслетов остались темные следы. И как бы ни были эти руки к нему жестоки, Олег все равно коснулся синяков и кровоподтеков губами. Кровь и гематома были и на скуле, расползались, отекал глаз. Олег видел, как Гром приложил Серого, но ничего не смог сделать, лишь дернулся, увидев пистолет, и все равно бы не успел. Он холодел при мысли о том, что Серый мог погибнуть прямо там, и все было бы напрасно… Освободив от наручников, Олег уложил его на заднее, пристегнул ремнями безопасности — действие транквилизаторов все еще сохранялось. Посмотрел на него, на рыжую тюремную робу, на потускневшие волосы и захлопнул дверь. Отвернулся, покурил. Не готов оказался его увидеть таким. По пути он негромко включил музыку. Иначе тишина чересчур давила на плечи. Перемешивались эта горечь, и голод, и солнце… То и дело смотрел в зеркало заднего вида, но Серый все еще лежал в отключке. — Сереж, — одними губами позвал Олег, зная, что он не откликнется. И все же так хотел бы услышать его голос, хоть стон, хоть шепот, но Серый не проснулся, даже когда Олег нес его в каменную клетку — Вадим всерьез говорил, что его рыжего надо посадить под замок. И, честно говоря, Олег был согласен. Он видел, на что способен Серый в минуты помутнения. Надо сначала убедиться, что перед ним тот, кто должен быть, а не безумец с желтыми глазами. Вадим встретил его. Мельком глянул, как безвольно свисает голова Серого, буркнул: — Почему не связал? — Он в отрубе. — Ага, и может очнуться в самый неподходящий момент. Он ничуть не нервничал. Злился. Олег всем телом ощущал исходящее от него раздражение, его неприязнь к Серому била толчками и попадала по всем находящимся рядом целям. Проходя залом, Вадим случайно уронил вазу с угловой полки, хотя, знал Олег, мог ходить грациозно, как кошка. Осколки разлетелись во все стороны, и Вадим с удовлетворением наступил на них ботинком, долбя тонкую керамику в пыль. Дверь камеры он галантно открыл перед Олегом. Зайдя внутрь, тот возмутился: — Серьезно? Один матрас? — Скажи спасибо, что не обоссанный, — осклабился Вадим. Тут же посерьезнел и бросил: — Оставь его здесь. Очнется — будет желать тебе смерти. Тогда поймешь, что и матрас для него слишком жирный подарок. Олег сжал челюсти. Вспомнил взгляд и плясавший в руке пистолет. Вспомнил все его слова, как пощечины, бившие по лицу. Как потянулся к нему и хотел позаботиться, а он взбеленился и оттолкнул, и такого не было никогда, Серый всегда хватал его за руку первым и приникал к ладони, выпрашивая ласку, даже когда у них все стало совсем скверно. Он никогда бы не стал стрелять… Олег бережно положил его на матрас, убрал волосы, упавшие на лицо. — Спи, — сказал. — Я буду рядом. Он бы склонился и коснулся губами его лба, но знал, что Вадим смотрит. И не стал ничего делать. Ушел, запер дверь на замок под пристальным взглядом. Виновато поежился. Вытащил сигарету из пачки, щелкнул зажигалкой. Вновь захотелось просить прощения у Вадима — не заслужил он ни скотского прощания, ни этой спасательной операции, и уж тем более нельзя было заставлять его торчать в старом бастионе… Олег выдохнул дым. — Ну все, — тихо сказал Вадим. — Пошли. Ты молодец, ты его спас. Пошли. Олег кинул взгляд на запертую дверь и подчинился, прошел до кухни, но кусок в горло не лез. Он сходил в душ смыть с себя дорожную пыль, но как смыть тоскливые мысли? Он малодушно принял помощь Вадима, принял и его не угасшую любовь, хоть и тянуло между ребер от неизбывной вины. Он реагировал на Вадима точно так же, как и всегда: весь полнился любовью, желанием и нежностью, хотел вылюбить его, но понимал: есть и другой, которому по гроб жизни должен, за которым всегда будет таскаться хвостиком, словно ваши детские клятвы на мизинчиках были нотариально заверенным документом. Безусловная верность Серому — то, от чего он бы даже не хотел избавляться. Это его стержень и константа, и весь он как личность выстроен в системе координат Сергея Разумовского, его командного тона, его игривых слов, его веснушек и его любви. И все прочее — наслаивается сверху, ложится на этот прочный базис. Даже привязанность к другому человеку. Олег вышел из душа голым, прошел босыми стопами в зал. Вадим забрался на диван с ногами и читал местную книжку — на английском, надо же, Олег думал, тут на английском вовсе ничего нет; он подошел, остановился и подождал, пока Вадим вальяжно опустит книгу и окинет его взглядом. Узнал этот голод, и окатило ответной волной желания. Молча опустившись к нему на колени, Олег поцеловал, взяв в ладони лицо. Грубоватые пальцы Вадима сжали его талию, начали тискать задницу. Обошлись руками — Олег выпростал его член из брюк и нижнего белья, прижал к своему, с ума сходя от того, что у Вадима — больше и толще. Провел по двум головкам кулаком, они обе уткнулись в ладонь, и смазка смешалась, стала общей. — Люблю, когда ты голый, — хрипло сказал Вадим. Он кончил Олегу на живот, на грудь, его сперма легла поверх олеговой. Ухмыльнулся, размазывая ее ладонью по коже, и произнес: — Опять в душ пора… Олег слонился к нему, прижался ко лбу своим. Закрыл глаза. — Найдешь лекарства? — тихо спросил. — Уже. Но тут до барыги ехать сто километров почти… С местными дорогами — полдня. Я тебя с бешеным не оставлю. Сначала надо убедиться, что он ничего тебе не сделает. — Все будет в порядке. — Вот сам убежусь в этом — и съезжу, — упрямо сказал Вадим. Олег поцеловал его и пошел обратно в ванную комнату. Стер сперму скомканной туалетной бумагой, оделся, застегнулся на все пуговицы. Лишь к ночи из темницы стал раздаваться голос. Олег, и так нервно ошивавшийся рядом, мигом оказался вплотную у двери. Первым позывом было сорвать замок, открыть, сграбастать Серого в объятия и твердить, что теперь все хорошо, он в безопасности. Серый выкрикнул: где я? И замолк. Стал, кажется, слоняться по камере. Подошел к двери. Настороженно произнес: — Я слышу, что вы там. Где я? Что вы хотите? Выкуп? За плечом появился Вадим — подошел по-кошачьи тихо. — Не молчите, — взмолился Серый. — Это он, — прошептал Олег. — Вад, ты… ты принеси бутылку воды и хлеб. Пожалуйста. — Не-а. — У меня пистолет, — сказал Олег. — Думаешь, я с ним не справлюсь, если он нападет? — Думаю, ты его пожалеешь, — холодно сказал Вадим. Олег не стал переубеждать его. Незачем портить их отношения ложью. В ближайшее время и так непросто придется… Серый стих. Вадим, побуравив дверь взглядом, развернулся и ушел по коридору. Олег остался стоять перед дверью, скрестив руки на груди. От толстых каменных стен шел холод. Он достал ключ и вставил в тяжелый навесной замок, со скрипом провернул и вытащил из петель дужку. Открыл. Из коридора в темную камеру хлынул свет, Серый закрыл лицо ладонью, сделал шаг вперед, прищурился… И рука его упала, глаза округлились. Открыв рот, он попятился. Губы его зашевелились. Наконец он выдавил едва слышно: — Олег?.. В горле встал ком. Олег не смог даже сказать “да”, лишь кивнул коротко, зато Серый кинулся к нему, завопив: — Олег! Прости меня! Олег!!! Олег сделал шаг назад, захлопнул дверь. Серый налетел на нее всем телом с такой мощью, что пришлось приложить усилия, чтобы удержать ее в закрытом состоянии. Олег торопливо вставил замок, защелкнул его. Серый будто бы стек по двери вниз, голос его шел от пола: — Олег… Олег, прости меня. Я даже не помню. У меня провалы в памяти. Он захватывал меня — и все, и я никак не мог вырваться… Но теперь его нет, — захлебывался он, — его нет, а ты… Олег, ты живой. Он зарыдал — не заплакал, не заскулил, а зарыдал во весь голос. Олег сам упал на колени перед дверью, прижался к ней лбом, положил руку на нее, словно она была стеклянной, и Серый мог увидеть его ладонь. Он все всхлипывал, подвывал, и до Олега стало доходить, что виной этим бурным эмоциям не только вина за содеянное, но и транквилизаторы, расшатавшие его и без того хрупкую психику. Олег услышал шаги Вадима за спиной, но так и не смог отлипнуть от двери, каждый вхлип Серого прошивал его насквозь, проходил дрожью через все тело, и Олег хотел лишь одного: прижать его к себе и успокоить. — Пиздец, — сказал Вадим и бросил на пол батон, завернутый в целлофан, и литровую бутылку воды. — И часто он так воет? — Никогда. Олег провел ладонью по двери. Серый стихал. Обернувшись к Вадиму, Олег сказал: — Я не могу. Я пойду к нему, пусть он все расскажет, пусть хоть убивает, но… Вадим, опустившись на корточки, положил ладонь ему на плечо. — Зато я могу. Иди в постель, я закину ему еду и приду к тебе. Ну же, Олег, — настойчиво повторил он, внимательно глядя в глаза. — Ничего я ему не сделаю, только оставлю еду. У меня-то нет соблазна послушать, что он наплетет. Прикосновение Вадима словно придало сил. Олег, кивнув, поднялся на ноги. Еще раз оглянулся на дверь и пошел прочь, так и не услышав, как открывается замок. Но Вадим опустился на постель рядом с ним спустя несколько минут, притянул за талию. Прошептал: — Ох и взгляд у него был. Думал, в шею зубами вцепится. — Не надо, — оборвал его Олег. Говорить о Сером за его спиной он был не готов. Никому и никогда не рассказывал об их отношениях, об их дружбе. Даже Вадим толком ничего не знал. Сообразил лишь, что они некрасиво расстались после долгих лет вместе, и ему этого хватило, чтобы заочно Серого возненавидеть. Не рассказывал о нем тогда — не будет болтать о нем и теперь. Сон не шел. Вадим, обняв со спины, уткнулся лбом между лопаток, а Олег все глядел перед собой, пока покрытые темным пологом ночи предметы не начали обретать очертания. Он размеренно дышал, учился заново дышать полной грудью, и лишь когда раздувались полностью легкие, то тянула легкая боль между ребер и спускалась вниз, к косым мышцам пресса; а еще ныло плечо — за последние пару месяцев он не поднимал ничего тяжелее противня с лазаньей, когда вытаскивал его из духовки, а вчера то и дело взваливал Серого на себя. Он похудел так же, как и Олег. Ребра и выступающие косточки запястий, заострившийся кончик носа. Кошачий вес — раньше Олег мог поднимать его вместо штанги под заливистый лисий смех и ничуть не запыхаться, а теперь не получалось заснуть из-за досадной боли в плече. Он коснулся ладони Вадима, лежавшей на животе, и осторожно приподнял ее. Неслышно выбрался из его объятий, встал с постели. Оглянулся — тот, конечно, проснулся и приподнялся на локте. — Отлить, — коротко сказал Олег, и Вадим опустился обратно на подушку. Олега обожгло очередным приступом вины. На этот раз — соврал, хотя за недели вдвоем ни разу не обманывал его, зарекся утаивать от него даже самые малости. Но не признаваться же, что эта боль ворочается в плече подобно затупленному ножу в руках упорного садиста и не дает спать. Олег тихо прошел на кухню, пошарил по ящикам. Покупали же… наконец нашел: бутылка бурбона, вся покрытая вязью, узнать ее возможно только по логотипу. Он отвинтил крышку и глотнул прямо из горла. Поморщился, но сделал еще пару глотков. С каждой порцией, обжигающий пищевод, боль отступала. Съеживалась, пряталась, но не уходила, лишь выжидала, чтобы выпустить иглы и разбухнуть до размеров футбольного мяча в самый неподходящий момент. Олег прикрыл глаза. Вспомнил, как показалось, будто Вадим ему привиделся в госпитале — не мог же он и взаправду за ним приехать… А дальше все смешалось в долгие мучительные часы, память воспроизводила их путь кусками, то и дело накатывала смертельная слабость, подкашивались ноги, тошнило, хватал за горло холод, бросало в жар. Вернулся страх смерти, мимолетно коснувшийся, когда он падал от нескольких выстрелов, и верил, что на этот раз точно не вернется из-за черты. Зато следующие воспоминания — четкие, последовательно идущие одно за другим. Гнев на себя — жалкое беспомощное существо, которое Вадим зачем-то кормит с ложечки и таскает до туалета. Постепенное пробуждение сил, какого он ни разу не чувствовал в больнице, и выкристаллизовавшееся понимание: это лишь благодаря Вадику, которого он год назад оставил, хоть и любил. Никогда, быть может, не переставал любить, и будь у него два сердца — он точно знал бы, что одно отдал бы большому и шумному Вадиму. Убрав бурбон обратно в шкаф, Олег дошел до туалета, включил воду в раковине, обманывая сам себя. Почистил зубы. И — я только посмотрю. Даже не посмотрю, а всего лишь приложу ухо к двери. Проверю. Во рту стало сухо. Он еще немного постоял над раковиной, словно наркоман, бессильно уговаривающий себя не принимать очередную дозу, ведь после эйфории рухнешь в самую глубокую серотониновую яму и попытаешься выйти в окно; но тщетно. Он взял со спинки дивана спортивки Вадима, надел их на голое тело и пошел по бесконечному коридору, между сужающихся холодных стен к двери со скрипящим навесным замком. Оправдываясь, он сказал себе: я не взял даже ключ. Просто постою здесь… Он положил ладонь на дверь, весь обратился в слух. Тишина. Спит. И вдруг окатило ледяной водой: что, если у него сердце остановилось? Такая большая доза транквилизатора накануне, истощение организма, крупное моральное потрясение. Что, если он в этот самый миг погибает, а Олег стоит за дверью и позволяет ему умереть в одиночестве? Ноги сами направились в комнату, он нащупал на столе ключ, оставленный вчера Вадимом. Тот, завозившись, хриплым со сна голосом спросил: — Что стряслось? — Порядок. Просто проверю. Он торопливо рванул вновь к клетке, запоздало догнало его эхо шагов Вадима, не поверившего ему ни на миг. Выхватил неровности стен свет фонарика от смартфона. Олег обернулся. Вадим, нагой, взбешенный, шел за ним. Прошипел: — Каждые два часа будешь его проверять? — Слишком тихо. — Ага. Это нормально для трех ночи. Олег уже вставил ключ в замок. Вадим, нагнав его, сел на пол, прислонившись к стене. Взглянул на Олега снизу вверх и сказал: — Я думал, хоть пару дней нормально будет. А ты устроил с первых же часов цирк… — Я не просил тебя ехать со мной, — напомнил Олег. Тут же пожалел об этом. Он снял замок, сделал шаг в камеру. Под окном, свернувшись в позе эмбриона, спал на матрасе Серый. Рядом валялась опустевшая бутылка воды, хлеб он съел до последней крошки. Из-за решеток на окнах тянуло холодом, шуршал песок. Олег тихонько подошел ближе, прислушался. Дышит… Конечно, дышит. Просто ночная паранойя. Серый зашевелился, вздохнул, вытянул ноги. Приоткрыл глаза. — Олег, — прошелестел он. — Опять снишься… И спрятал лицо в изгиб локтя, вновь погрузившись в сон. Олег попятился, чтобы не спугнуть его ночные видения, лишь понадеялся, что во сне Серого у них все как прежде. Лицо горело. Я выпущу его утром, осознал Олег. Нельзя забирать человека из одной клетки лишь для того, чтобы посадить в другую. Он отступил назад, закрыл дверь и повесил замок. Вадим так и сидел у стены. Глухо спросил: — Сам наберешься смелости сказать, чтобы я уезжал и не мешал вам? Или мне просто собрать вещи? Олег невольно провел ладонью по бедру — по ткани треников Вадима, чуть великоватых ему. Он раньше любил носить его одежду дома, брать порой футболку с полки и утыкаться в нее носом. И теперь, представив, что ему останется лишь утешаться призраком присутствия Вадима, опустился на колени. Сглотнул и через силу произнес, понимая, что требует слишком многого: — Прости. Я не хочу, чтобы ты уезжал. Но и просить остаться… — Попроси. Если действительно я тебе здесь нужен. Вадим спокойно смотрел на него. Фонарик смартфона светил в углу, грубо вырубая черты его лица. — Останься, — сказал Олег, понимая, что загоняет и себя в клетку, оказывается меж двух огней. Честнее было бы сглотнуть и сказать: да, уезжай. Остаться наедине с болью, научиться заново жить с Серым, а потом, быть может, и самому тихо исчезнуть. Но он малодушно вцепился в Вадима, уткнулся лицом ему в колени, обнял его ноги. Он любил немногих, однако — сильно. Отца. Бабушку. Серого. Вадима. Все. Половину близких людей он уже потерял. Оттолкнуть оставшихся — смерти подобно. Я не прикоснусь к Серому, пока Вадим здесь, пронеслось в голове. Иначе это будет предательство хуже прочих. С Серым никогда не будет просто поцелуев, просто секса, всегда — глубокое проникающее чувство, и этот яд Олег всегда вдыхал и будет вдыхать добровольно, заботясь о самом желанном опасном цветке, который делал его счастливым. Нет, он выяснит, что было с Серым в Венеции, поставит его на ноги, а дальше… Дальше станет ясно. Вадим со вздохом обнял его за плечи. На ноги они поднялись почти синхронно и вернулись в спальню. Утром, договорившись, вместе опять встали у двери: Олег — ближе, Вадим — за его плечом. Пистолет — лишь у Вадима, Олег уже понял, что едва попадает в упор, руки пляшут, сбивается прицел, и вряд ли он когда восстановит навык. Пока что с него хватит и того, что он заново учился отжиматься, поднимать тяжести вместо гантелей и штанги, быстрым шагом огибать бастион — на бег пока не хватало выносливости. Когда не можешь стрелять — учись хотя бы драться, а значит, нужно скорее привести ослабевшее тело в норму. Но даже сейчас, уверен был Олег, он справится с Серым, скрутит его, если у него помутится рассудок; Вадим не разделял его мнения и держал в наплечной кобуре пистолет. Положив ладонь на плечо Олегу, он сказал: — Все еще можем пойти потрахаться. Как-нибудь извращенно, если тебе не хватает адреналина. Олег чуть усмехнулся, мотнул головой. — Жаль, — хмыкнул Вадим. — Потому что есть у меня сомнения, что в ближайшее время выйдет спокойно в постели поваляться… — Все будет хорошо, — ответил Олег и вставил ключ в замок. Он зашел в клетку. Серый сидел под окном и сосредоточенно рвал целлофановый пакет из-под хлеба на мелкие кусочки, но стоило Олегу появиться в проеме двери, как он вскинул взгляд, поднялся на ноги, сделал шаг — и замер. Посмотрел за плечо Олегу. — Кто это? — настороженно спросил он и опять взглянул на Олега. — Друг, — ответил Олег, внимательно глядя в ответ. Вадим хмыкнул за плечом. Договаривались же — ждешь там, в коридоре… Он изучал Серого, пока не поняв, кто перед ним. — Как спалось? — Плохо, — проронил Серый и отвернулся. Обхватив прутья решетки, он уставился между ними — на бесконечные песчаные барханы. — Затекла рука. Снилось… всякое. От ведра пахнет. Олег машинально повернул голову в самый угол клетки — да, туалета тут не предусмотрено, только ведро… Он прикусил губу, все еще сомневаясь. Серый же провел пальцем по пруту решетки сверху вниз и сказал: — Его больше нет. Остался лишь я один. Атаковать твоего… твоего “друга”, — презрительно выделил он интонацией, — я не буду. — А меня? — спросил Олег. Серый обернулся и посмотрел ему в глаза. — Лучше руку себе отгрызу, чем причиню тебе боль. Маска равнодушия разом спала с него, он перестал замечать Вадима, смотрел лишь на Олега, и глаза его заблестели от подступивших слез. Облизав пересохшие губы, он выпалил: — Прости меня. Я виноват. Я не удержал его… Олег, как ты выжил? Там же почти целый барабан… Он торопливо отвернулся, плечи его вздрогнули. Он порывисто провел ладонью по лицу, забормотал: — Никогда не прощу себя. Надо было еще годы назад понять, что схожу с ума. Он ненавидел меня за то, что мы снова в клетке, бесновался, говорил, что ты мертв, чтобы мне было больнее. Хотя куда уж. Потом его не стало… а боль осталась. Олег подошел к нему, положил ладони на плечи, крепко сжал. — Я жив, — сказал он. — Хочешь сначала поесть или принять душ? Серый обернулся к нему, коснулся рукой груди — точно там, где под одеждой прятался шрам. Олег впервые оказался так близко к нему за долгое время, в Венеции Серый не подпускал к себе больше, чем на расстояние пары шагов. Волосы у него спутались, засалились, синяк разливался по лицу желтизной, пах он скверно, но он был жив, он был самим собой. Олег все видел по его глазам. Незачем было его запирать. Что бы с ним ни творилось раньше — он исцелился, и вреда больше не причинит. Спиной Олег уловил движение, щелкнул предохранитель пистолета. Олег, глянув на Вадима через плечо, произнес: — Не надо. У нас все в порядке. Вадим, держа вытянутой руку с пистолетом, только свел брови к переносице. — Душ, — тихо сказал Серый и убрал ладонь. Весь сник, попытался отстраниться от Олега. — Сначала — душ… Он сделал шаг мимо Олега. Вадим махнул пистолетом — мол, веди его, я буду замыкать. На миг кольнуло опасение: выстрелит ли он Серому в спину? Нет, не станет… Но твердой уверенности не было. Проходя меж Сциллой и Харибдой, Олег с бешено колотящимся сердцем шагнул в коридор. В ванной Серого уже ждало полотенце и чистая одежда, бритву по настоянию Вадима он убрал. Ничего, чем можно нанести себе или другим вред. Серый зашел в распахнутую дверь и, встав к ним с Вадимом спиной, стал раздеваться, будто никого, кроме него, здесь не было. Сначала сбросил брезгливо на пол верх, затем — брюки вместе с трусами. Он пнул ком грязной одежды под раковину, сказал: — Эту дрянь безопаснее всего сжечь как отходы класса А. Вадим хмыкнул, словно над неплохой шуткой. Олег смотрел на спину Серого, не отрываясь. Лопатки, едва заметные редкие веснушки, никаких следов побоев. Больше всего он боялся обнаружить шрамы, незажившие раны, оставленные спецслужбами или похитителями, но кроме следов от наручников и синяка на скуле ничего не было. Серый, словно уловив его мысли, повернулся, развел руки: — Со мной хорошо обращались. Все самое плохое я сотворил сам. Олег машинально скользнул взглядом по нему от макушки до пят, поморщился при виде шрама на груди, виденного лишь однажды мельком. Паршивый какой… Он читал в новостях, как Серый его заработал, и было так просто мстить человеку, посмевшему порезать ему грудь. — Олег, так и будешь глазеть? — вполголоса спросил Вадим. Олег отступил на шаг и закрыл дверь в ванную, успев напоследок поймать взгляд Серого — словно тот просил остаться. Он закрыл лицо руками, помотал головой, будто сбрасывая морок, но тот плотно прилип, морок шептал — сиди возле бортика ванны и жди, пока Серый выйдет, не отпускай его больше никогда даже из поля зрения. Однажды ты уже уехал на слишком долгий срок, и он изменился, он прогнал тебя, озаренный вспышкой ярости; однажды ты уехал, и тебя позвал на помощь уже не он, а желтоглазый психопат. — Вадим, — позвал Олег, не глядя на него. — Я не могу его потерять. Тебя — тоже. — Он все же заставил себя посмотреть Вадиму в лицо. Выражение его не предвещало ничего хорошего. — Он — моя константа. Я всегда любил его. Всегда буду. — Ага. Скажи еще, что как брата, — фыркнул Вадим и сунул пистолет в кобуру. — Пошли приготовим пожрать. Услышим, как он закончит. Если не утопится. — Жалеешь, что спас меня? — спросил Олег по пути на кухню. — Это единственное, что не стоит сожаления, — сказал Вадим. Он неторопливо разбил в сковороду несколько яиц, посыпал солью. Достал из холодильника тетрапак молока, отвинтил крышку, понюхал. Пожал плечами и, ливанув прямо в сковороду, поелозил по ее дну деревянной лопаткой, небрежно перемешивая. Олег присел за стол, глядя ему в спину. Вадим неторопливо заговорил: — Я всегда знал, что ты его любишь-умираешь. Но это же не помешало мне тебя отбить. Молчи, — взмахнул Вадим лопаткой, запросто угадывая его возражение. — Ты переспал бы со мной в первую же ночь в палатке, не будь таким верным. — Он зажег огонь под сковородкой, снова повозил в ней лопаткой. — Но вот то, что ты за ним в первый раз побежал… во второй… удивительно. Хочу посмотреть, чем этот цирк кончится. Не обессудь, если не выдержу и врежу ему. И тебе тоже. — Я не дам тебе повода, — ответил Олег. Вадим дернул плечом. Видимо, не поверил. Пока Вадим готовил омлет, Олег порезал сыр и хлеб крупными кусками. Молчание стояло такое густое, что можно его было, казалось, пощупать. Да, Вад, подумал Олег, я мог бы с тобой переспать в первую встречу, я даже хотел этого, потому что подозревал, что Серый изменяет; но не стал уподобляться ему. Искра была, искра разгорелась в пламя, которое теплится в груди до сих пор, но тот пожар, который вызывает Серый, никуда не делся, все так же болезненно вспоминать их расставание, его равнодушие; тяжело смотреть на него, измученного, и представлять, каково ему пришлось в последнее время. Оба чувства жгутся между ребер, хоть и непонятно, как можно так сильно и долго любить двоих. Они не заметили, как стихла вода. Серый сам нашел их — пришел на запах, усмехнулся Олег. Вадим обернулся и с подозрением глянул на Серого, а Олег предложил сесть за стол. Общую атмосферу неловкости лишь усугубляло молчание Серого. Он, с мокрыми волосами, посвежевший, в светлой чистой одежде, глядел лишь на него, пожирал глазами. Словно до сих пор не верил, что Олег жив. — Чай или кофе? — спросил Олег, будто ничего странного не происходило, прятал за обыденностью их разбитые сердца — каждый от чего-то страдал и томился, и все слова казались шагами по минному полю. — Кофе. Пока он перемещался по кухне, Серый все так же следил за ним взглядом. Вадим разложил омлет по трем тарелкам. Олег взял две, одну поставил Серому, со второй сам сел за стол; Вадим ел стоя, так и оставшись у кухонной тумбы. — Не хочешь присесть? — Не-а, — ответил Вадим и погладил кобуру. Серый наконец потерял к ним интерес и жадно набросился на еду. Обжигал рот, глотал омлет, почти не жуя, и съел три куска хлеба. Выпил кофе и закрыл глаза, выдохнув. Олег оглянулся на сковороду — нет, добавки не осталось, но он может приготовить что угодно, лишь бы Серый улыбнулся. — Ну что, — сказал Вадим, перебивая его мысли, — раз мы покончили с формальностями, может, рыжий расскажет, почему стрелял в тебя? Серый открыл глаза. — Я все расскажу тебе, Олег. Если “друг” уйдет. — Он не в том положении, чтобы диктовать условия. Просто напоминаю, Олег. Вцепившись пальцами в столешницу, Серый процедил: — Объясни ему, что есть вещи, которые касаются лишь нас двоих. Олег выдохнул, словно его подвергли перекрестному допросу. Он взглянул на закусившего удила Серого, посмотрел на скрестившего руки на груди Вадима. Набрал в грудь воздуха и заговорил спокойно, больше ни на одного из них не глядя: — Друга зовут Вадим. Он очень сильно помог мне. И придумал, кстати, штуку со взрывом вертолета, чтобы нас с тобой считали погибшими. Вад, его зовут Сергей. Не рыжий. И, полагаю, ему непросто признаться во всем даже мне. Поэтому, пожалуйста, дай нам немного времени наедине. Он повернулся к Вадиму. Серый молчал, уткнувшись взглядом в стол. — Пожалуйста, — повторил Олег. — Ладно, — нехотя сказал Вадим. — Малейший шорох — и я прострелю ему затылок. Он прошел мимо стола. Дверь не стал за собой закрывать. Дождавшись, пока стихнут шаги, Олег стал собирать грязные тарелки. — Если ты не хочешь говорить… — Хочу. Очень хочу, — выдохнул Серый. — Только… только ты мне поверь, Олег. Это непросто, но ты должен поверить. — После тех монстров из Сибири я во что угодно поверю, хоть в инопланетян, — пошутил Олег. А про себя подумал: ну и когда я хоть одному твоему слову не верил? Даже если солжешь в лицо, приму на веру абсолютно все, что скажешь. Он сел напротив Серого и коснулся его ладони. Тот тут же сжал руку Олега в своих, жалобно взглянул и заговорил — сбиваясь, прося прощения, кусая губы, глаза его блестели, и пару раз Олег протягивал руку, чтобы стереть слезу, сбежавшую по щеке. Он леденел, слушая, как реален оказался воображаемый детский друг, как он крал время с каждым днем все больше и больше, пока не вытеснил Серого окончательно, как его мотало в мании и истерике, как он в и д е л, что Олег умер, но не мог ничего сделать. Он слушал, что теперь осталось двое: сам Серый и еще один жалкий, боящийся всего на свете. Самое удивительное — верил. Серый, закончив, дрожал всем телом. Он притянул к лицу ладони Олега и, целуя пальцы, взмолился в очередной раз: — Прости меня. Я не владел собою. Я виноват. Но больше никогда… — Серый. Это был не ты. Я понял. Я даже, может, догадывался, — пробормотал Олег. Серый прижался щекой к его ладони, зажмурился. — Ты меня уже наказал. Я понимаю. Я тебя едва не убил, а “друг” тебя спас. Не сам ведь выбрался из тюрьмы? — проницательно заметил он, приоткрыв глаза. — Вад вытащил меня из госпиталя. И месяц с лишним возился со мной, пока я не оклемался. — Можешь не любить меня. Только не считай врагом. — Серый… я никогда не считал тебя врагом, — искренне сказал Олег. — Стал постепенно понимать, что с тобой что-то не так. Не думал, что все настолько серьезно… Он провел ладонью по все еще влажным волосам Серого. Их разделял стол, и Олег был благодарен за это, иначе бы уже прижимал Серого к себе и черт знает, чем бы закончились все эти признания. Но сейчас он мог лишь касаться его волос, разрешать и дальше тереться щекой о ладонь. Серый уже не сдерживал слез, они катились по его щекам градом. — Мне так плохо, — прошептал он. — Мне очень плохо, Олег. В голове мутно, все еще мерещится, что я — кто-то другой. Только ты и держишь на плаву. Но и в твоей реальности… сомневаюсь. Он отпустил руку Олега и облокотился на стол, лег на него грудью, словно его разом покинули все силы. Олег торопливо встал: — Мы приготовили комнату для тебя. Отдохни. Я абсолютно реален. Теперь все будет хорошо. Он за плечи потянул Серого вверх, и тот послушно встал на ноги. Олег повел его к спальне. Вадим, шагнув из ближайшей к кухне комнаты в коридор, молча наблюдал за ними. Подтолкнув Серого в соседнюю с их с Вадимом спальню, Олег мягко сказал: — Я буду рядом. — Мне страшно засыпать, — выпалил Серый и, обернувшись, взглянул на него. Его плечи обжигали ладони Олегу. Глаза блестели. — Посиди немного рядом. Пока не засну. Пожалуйста, Олег. Вадим фыркнул за спиной. Серый сделал шаг назад. — Впрочем, не надо, — пробормотал он. Глядя, как он забирается под одеяло и отворачивается к стене, Олег сказал: — Мне надо перекинуться парой слов с Вадом. Я скоро приду. И затворил дверь в комнату. Вадим ждал его, слышал каждое слово. Спросил: — Ну? Споешь ему колыбельную? Одиннадцать утра, Олег, неужели, по-твоему, он снова заснет? Это всего лишь манипуляция, чтобы ты сидел с ним, а не с “другом”, — он взмахнул руками, изображая кавычки. — О чем на кухне говорили, тоже слушал? Вадим ухмыльнулся. — А что, там было что-то, кроме бредней сумасшедшего? Ладно, — резко отбросил он шутливый тон. — Поступай, как считаешь нужным. В любом случае, через месяц нам пора уезжать. С ним или без него. Второе, конечно, предпочтительнее. — Вад, нужны таблетки, — тихо сказал Олег. — Он говорил, что осталась еще какая-то личность… Слабая. Он ее может подавлять. Но не хотелось бы испытывать судьбу. Вадим бросил взгляд на дверь. — Не терпится остаться с ним наедине? — Это же меньше дня. Я могу съездить сам. — Нечего тебе светиться, — отрезал Вадим. — Хорошо. Я узнаю, можно ли забрать сегодня. Край — завтра. Как же ты его любишь, если даже название запомнил, — хмыкнул Вадим. — Иди, утешай. Он шагнул в их спальню. Олег помедлил. Он знал, как Серому нужна его поддержка. Сейчас, раньше, всегда. Он начал сходить с ума в одиночестве. Быть может, он бы все равно уступил место своему воображаемому другу, даже будь Олег рядом, но история не имеет сослагательного наклонения. Важно то, что есть сейчас. Вадим уже стучал по клавишам ноутбука, помогал ему, несмотря на неприязнь к Серому; а Серый наверняка чувствовал себя здесь лишним. Олег зашел к нему в комнату, притворил дверь и, недолго думая, запер на замочек, который можно выломать легким ударом. Серый, приподнявшись на локте, посмотрел на него. — Действительно хочешь спать? — спросил Олег. Серый помотал головой. — Хочешь, чтобы я побыл рядом? Он кивнул. Сверкнули заплаканные глаза. Олег больше не размышлял, не взвешивал за и против. Он стянул джемпер, оставшись в футболке, и нырнул под одеяло — мерз в последнее время даже в помещении, кутался в несколько слоев одежды; но под одеялом тепло, а рядом с горячим, как печка, Серым и вовсе жарко. Олег обнял его со спины и коснулся губами затылка. Прошептал: — Мы все исправим. Пока не знаю, как, но придумаем. — Ты любишь его? Я же вижу, как он ревнует, Олег. Как смотрит на тебя, — прошелестел Серый. — Наверное, люблю, — сказал Олег. Кольнула совесть. Он тихо добавил, хоть и понимал, что эти слова разобьют Серому сердце: — Да, люблю. Серый вздохнул. Но так будет честнее ко всем. Олег накрыл ладонью его трепещущее, как у кролика, сердечко. Устроил вторую руку на подушке над его головой. Он потерял счет времени — они лежали, прижавшись друг к другу, одни во всем мире, совсем как в детстве. Когда бывало плохо, это всегда помогало: помолчать, обнявшись, позволить друг другу проявить слабость. Олег просунул руку под шеей Серого, обнял его крепче. От него пахло шампунем, волосы совсем высохли. — А меня? — спросил Серый. Олег не сразу понял, что он имеет в виду. Слишком долго молчали. А потом, вспомнив, о чем говорили, ответил: — Я же прилетел за тобой. Думаешь, притащил бы сюда, если б не любил? Не злись на Вадима. Поставь себя на его место. Тоже огрызался бы. — Я не могу поставить себя на место человека, который отнял тебя. — Ты первый захотел расстаться. Серый выдохнул. Они так ни разу и не поговорили о том расставании. — И я об этом очень сильно жалею. Серый подтянул его ладонь к лицу, поцеловал костяшки. Спать он не хотел. Олег попросил Вадима найти пару книг, чтобы Серый мог на что-то отвлечься, а сам пошарил в ящиках и обнаружил огрызок карандаша. Заточил и добавил его к книжкам — пусть порисует на полях, если захочет. Взял с Вадима слово первым не начинать конфликт. Тот меланхолично спросил: — Если я буду тебя трахать до стонов, чтобы он через стенку слышал, это считается за начало конфликта? — Голос мой слышишь? Я только хрипеть могу. Он решит, что ты меня убиваешь на почве ревности. День прошел лучше, чем ожидал Олег. Серый выходил из комнаты лишь для посещения туалета и порыться в холодильнике, а потом уединялся с книгами. Вадим собрался с утра к барыге за таблетками. Предложил Олегу три паспорта на выбор — какая фамилия тебе больше по вкусу? Олег ткнул не глядя. Через месяц — улетать… Быть может, тогда их пути и разойдутся. Серый, придя в себя, пошлет его в очередной раз. Или же Вадим, разозлившись, его покинет, вернется к нормальной жизни. По обоим Олег будет страшно тосковать. И все же ночью, когда Вадим, словно исполняя свою угрозу, навис над ним и целовал особенно медленно, глубоко, постепенно распаляя, Олег не мог перестать думать о Сером. Он скользил ладонями по телу Вадима, по его крепким мышцам, и вспоминал, что за стенкой Серый ворочается и не может уснуть. Быть может, ловит мельчайшие шорохи. Представляет, как Вадим с Олегом “дружат”… Вадим, остановившись, прошептал: — Думаешь, не позвать ли его к нам? — Вад, — возмущенно прошипел Олег. — Тогда прояви побольше заинтересованности. Олег толкнул его в плечо, чтобы перевернулся на спину, и навалился сверху, демонстрируя свою крайне сильную заинтересованность. Он скользнул членом между бедер Вадима, склонился, целуя его. Правая рука предательски задрожала — плечо напоминало о себе, но боль еще не разгорелась. Вадим нетерпеливо сжал его ягодицы, потянул на себя, пробормотал: — Хочу с тобой снизу… Олег вспыхнул — редко он бывал сверху, даже когда они жили вместе. Вадим всегда нетерпеливо вытряхивал его из одежды, распалялся мгновенно, хотел трогать везде, хотел быть в нем, а Олег с ума сходил от его напора, раздвигал ноги и кайфовал, отдавшись ему на полную. Лишь изредка сам брал, первое время Вадим был до боли тесным, но все равно рычал в подушку, выгибаясь, и просил быстрее, жестче. Приходилось попотеть, чтобы угодить ему. Олег провел по бедру Вадима ладонью, нырнул между ног. Там горячо. Коснулся подушечками пальцев туго сжатой дырочки. Шепнул: — Думаю, я уже достаточно набрался сил. Вадим, согнув ноги в коленях, раздвинул их. Такого ответа хватило. Олег готовил его неторопливо, проникал пальцами неглубоко. Слушал дыхание. Потом Вадим перевернулся на живот, встал в коленно-локтевую — так получается глубже, говорил он. Олег погладил его по спине, по покрытой испариной ямке между ягодиц. Коснулся головкой, словно дразня, и Вадим подался к нему, прогнулся, выше вздергивая зад. Олег плавно вошел — втиснулся, вернее, мышцы плотно сомкнулись, словно Вадим специально сжимался. Вырвался сиплый выдох, оцарапав горло. Бедра свело от жажды движений, чтобы на всю длину, до пошлых шлепков обнаженной вспотевшей кожей друг о друга, чтобы Вадим кусал подушку и рычал… Олег склонился, ложась грудью на его спину, обнял за талию. — Готов? — тихо спросил. — Ага… И вдруг вспомнилось, как он точно так же обнимал и спрашивал Серого — ведь в этой позе не видно его лица, не считываются эмоции, не произносят губы беззвучно — давай. Такие разные люди — а он к ним одинаково нежен. Оба одинаково важны. Олег, прижавшись щекой к спине Вадима, коротко дернул бедрами, не разгоняясь, позволяя привыкнуть, но вскоре выпрямился и стал двигаться, как Вадим любил. Резко, почти грубо, чтобы от каждого толчка у Вадима выбивало воздух из легких. Поймал себя на том, что замахнулся, чтобы шлепнуть по ягодице — но остановился. Серый услышит. Впрочем, разве он не слышит, что кровать прыгает, бьется в стену, а Вадим то и дело сбивается на стон, да и сам Олег дышит до хрипов шумно? Он стиснул ягодицы Вадима, вбился так, что шлепнулся о него яйцами. Обхватил кулаком его член — каменный, такой толстый, что пальцы кулака едва смыкаются. Вдруг представил, как Серый стал бы восторгаться этим членом — он и по поводу Олега мурчал, какой большой и классный, а у Вада — ох, ему бы очень понравился… Мысль была непрошенная, неправильная, но вспыхнула так ярко, что Олег позволил фантазии длиться. Фантазии, в которой он берет Вадима, а Серый ласкает его ртом, и вдвоем они доводят Вадика до криков, и он всего лишь на мгновение обгоняет Олега, кончая Серому в рот — ударила сперма в кулак, — а Олег — в него, судорожно сжав его талию. И в последний миг оргазма Олег ухватил тающую фантазию, добавив в нее еще одну деталь: Серый, которого они ласкают вдвоем, который дрожит и изнывает от их прикосновений и поцелуев. Олег плавно вытащил член. Лицо горело, словно его поймали на обмане. И все же как сладко было представлять… Он лег на спину, тяжело дыша. Вадим забросил на него ногу. — Волчик, — позвал он. — Кайф… Олег повернул голову, и Вадим поцеловал его, лениво запечатал губы своими. Фантазия совсем пропала, но еще с секунду казалось, что со второго бока подкатится Серый и тоже полезет целоваться. Утром Вадим взял ключи от машины и уехал. Уже не такой раздраженный и настороженный, как в прошлый день. Словно секс избавил его от подозрений. Серый, проспав завтрак, выполз ближе к часу дня. Заинтересованно глянул на ноутбук, оставленный Вадимом на кухне, посмотрел на Олега. — Где “друг”? — спросил. — Поехал за твоими таблетками. — Ох, — поежился Серый. Он выглядел совсем нормальным. Похудевшим и бледным, пальцы подрагивают, но все равно — нормальным. Олег, вспомнив, что представлял их втроем, почувствовал, как начинают гореть уши. Извращенец глупый… Серый, не подозревая о его мыслях, намазал хлеб маслом и откусил приличный кусок. Не дожевав, заговорил: — Таблетки. Угу. Дальше? — Мы здесь до конца месяца. Через три недели смотаем. Ты с нами? — Куда? Олег пожал плечами. Они еще не решили. Тем более надо было понять, бегут они втроем или вдвоем — от этого тоже зависела конечная точка маршрута. Он налил воды в чайник, щелкнул кнопкой. До того, как Серый пришел на кухню, он перебирал продукты: крупы, консервы… Пытался сообразить, что можно приготовить. Сейчас движения вдруг показались суетливыми, словно он нервничает в присутствии Серого. Тот, невозмутимо доев бутерброд, сказал: — Вы специально вчера так громко старались? Или это он настоял? Теперь стало полыхать все лицо. — Прости, — отвел взгляд Олег. — Ты меня прости, — торопливо сказал Серый. — Все понимаю. Он тебя спас, он тебя никогда не предавал. Или все-таки?.. — Никогда. Я его предал. Когда тебя спасать сорвался. В первый раз, — уточнил Олег. Серый виноватым не выглядел. — Симпатичный “друг”, — проронил он. — Не могу тебя осуждать. Он подошел к окну. Олег вдруг захотел рассказать ему, как представлял их втроем. Как эта мысль крутилась в голове утром, пока он принимал прохладный душ. У них с Серым никогда не было секретов друг от друга, тем более когда это касалось секса — они выбалтывали друг другу все фантазии (в основном придумывал, конечно, Серый), а потом пробовали исполнить, и многое им нравилось. — Не буду его гнобить, — сказал Серый. — Постараюсь, по крайней мере. Раз он тебе так дорог. Покину вас, как только встану на ноги. Можно? — он указал на ноутбук. — Я не знаю пароль. Это Вадика. — Дурацкое имечко, — фыркнул Серый. — Кто бы говорил, сэр гей, — усмехнулся Олег. Серый обернулся с улыбкой, бросил: — Эй, полегче, олег-кушал-желтый-снег. Олег засмеялся. В школе он всерьез набил морду за глупую дразнилку. Серый, посерьезнев, сказал: — Пока его нет… Расскажи, как ты выжил. Вадим, вернувшись, застал их на диване перед бормочущим телевизором. Они сидели по разные стороны, прислонившись к подлокотникам, вытянув ноги вдоль спинки. Стопы Серого лежали поверх бедер Олега, но каждый занимался своим делом: Серый с карандашом читал книгу и подчеркивал слова, значение которых забыл, а Олег — собирал 2048 в примитивной игрушке на смартфоне. Между ними больше не осталось тайн. Кроме той фантазии. Вадим, доев обед, приготовленный Олегом, присоединился к их идиллии. Сунул Серому стакан воды и пакет с баночками таблеток, буркнул: — Пей, истеричка. Дозировки помнишь? — Угу. Чем больше — тем лучше. Вадим, растолкав их ноги, сел посередине дивана, положил стопы Олега к себе на колени. Поверх них поставил ноут. Серый поджал ноги к себе. Если в его взгляде и скользнула ревность, то он быстро ее спрятал. — Вадим, — напряженно спросил он, — могу я воспользоваться ноутбуком? — Не-а. Нефиг с моего ноута порнуху смотреть. С расчлененкой какой-нибудь наверняка. — Вад… Серый буркнул: — Необязательно судить всех по себе. Он встал и ушел в комнату, прихватив таблетки. Олег вытянул ноги из-под ноута, с укоризной сказал: — Ну и зачем? Он обещал быть с тобой вежливым. — Ага. И закинул на тебя ноги. — Нам привычно так. С детства. — Слушай, Волчик, странные лекарства у него, — задумчиво сказал Вадим. — Глянь-ка. Почти ни в одной стране не зарегистрированы. Где-то считаются за наркотики. Барыга удивлялся еще… Ты как хочешь, а я буду пистолет под рукой держать. Не доверяю я ему. Олег посмотрел в экран ноута. Скользнул пальцами по тачпаду. Честно сказал: — Я в этом ничего не понимаю. Ему назначил их психиатр, когда он впервые в тюрьму попал. Вадим закрыл все вкладки. — Так вот, насчет порно… посмотрим? — буднично предложил он. Олег подтолкнул его коленом. — Никакого порно. Никакой расчлененки. Опустив ноутбук на пол, Вадим обнял его за талию, коснулся губ. — Хорошо… без порно, — бархатно произнес он и стал наваливаться на грудь. — Просто повозимся на диване… Олег упер ладонь ему в плечо, прошептал: — Имей совесть. Хоть немного. Мы же все на этом диване сидим… — Да он на этот диван лицом ляжет, если узнает, что по нему твоя голая задница ерзала… — Ты… ты опять о нем в постели, — выдохнул Олег. Все же отстранил Вадима, поправил штаны. Не хватало еще раз кончить, представляя, что они делают это втроем. Вадим усмехнулся, подхватил ноутбук и отнес его Серому. Назавтра они занимались каждый своими делами, Олег предложил улететь сначала в Европу, а потом уж перебраться подальше — в конце концов, деньги закончатся, и кому-то придется взяться за работу. Делая глоток кофе, Вадим сказал: — Ты официально пропал без вести. Едва ли кто захочет нанять тебя. А вот я могу на пару контрактов сгонять. Серый, слушавший их, оторвался от ноутбука. Кашлянул, обращая на себя внимание. Убедившись, что оба на него смотрят, он сказал: — С деньгами проблем не будет. Я тут потряс счета корпорации Хольта… В конце концов, он мне должен, — мстительно добавил он. — В смысле? — не понял Вадим. — В коромысле, — огрызнулся Серый, но тут же исправился: — Взломал несколько счетов компании, перевел на виртуальную карту. Скоро можно будет вывести. Так что смогу расплатиться с вами за проживание. — Раз ты делал это с моего ноута, то и деньги все мои, — оживился Вадим. — Это так не работает, — скучающим тоном ответил Серый и потер виски. Олег, заметив, что он так делает далеко не в первый раз за день, спросил: — Болит голова? — Ерунда, — дернул плечом Серый. — Просто нужно снова привыкнуть к лекарствам… А следующий день обернулся кошмаром: Олег обнаружил Серого в ванной сидящим на полу. Он, обхватив себя за плечи, раскачивался и что-то бормотал, а увидев Олега, закричал в ужасе. Смотрел, не узнавая, и не слышал ни единого слова. На крики пришел Вадим, предложил надавать пощечин и сунуть обратно в камеру. Олег, закипев, пообещал надавать и сунуть ему за такие предложения… Он попытался успокоить Серого, а когда не вышло — то схватить на руки и унести в комнату. Тот отбивался, а Олег боялся причинить ему боль. Вадим, не выдержав, оттолкнул его, грубо сграбастал Серого, заломив ему руку. Тот заскулил. Вадим прорычал: — Неси, чем его связать… Сука, кусается! Он, сильнее заламывая руку, схватил Серого за волосы и ткнул носом в пол. Олег торопливо ушел за ремнями от брюк — веревок они не предусмотрели; сердце колотилось так, что почти выскочило из груди. Все же было так хорошо… Вадим перехватил ремнем лодыжки Серого, связал руки за спиной. — Дальше я сам, — сказал Олег. Вадим, тяжело дыша после борьбы, отошел. — По нему и не скажешь, что такой сильный, — произнес он словно бы с уважением. — Точно бешеный… Серый уже не сопротивлялся, не вертелся. Всхлипывал тихо. Олег подхватил его на руки. — Отпустите, — прошелестел Серый. — Я могу заплатить… Переглянувшись с Вадимом, Олег отнес дрожащее тело в комнату. Положил на постель и сел на край рядом. Вадим остался стоять, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Всхлипы стихли, Серый будто бы заснул. — Ну и что это было? — хмуро спросил Вадим. — Понятия не имею. Ни разу такого не видел. Может, это та личность, про которую он говорил, — вспомнил Олег. — Слабая. — Которую он контролирует? — хмыкнул Вадим. — Что-то не слишком удачно. Стоит удвоить дозу таблеток, тебе не кажется? Олег ослабил ремень на запястьях Серого — тот так брыкался, сопротивляясь связыванию, что остались красные полосы на коже. Он прикусил губу. Сердце только перестало колотиться. Все же было нормально. Серый уже меньше пререкался с Вадимом. Тот старался держаться спокойно в ответ. Он оглянулся на Вадима, а тот не отрываясь смотрел на Серого, словно тот мог в любой момент может вскочить и напасть. Одернув выбившуюся из-под пояса штанов футболку, Вадим буркнул: — Пошли, чего на него глядеть. Придет в себя — поговорим. Связанным далеко не убежит. Олег бросил последний взгляд на Серого и вместе с Вадимом вышел из комнаты. На кухне он закурил. Дым поплыл под потолком. Вадим кусал кончик зубочистки. Показал ему руку — мол, смотри, как твой бешеный укусил. Олег чуть усмехнулся. Он ничего не понимал. Проверил количество таблеток в валявшихся на столе блистерах — Серый не пропускал прием. Но есть еще баночки, не пересчитывать же в них капсулы… Почему он был нормальным пару дней? Неужели личность пряталась, помня о том, как обошелся с тем, другим, Кутх? Бред какой… — Нужно найти психиатра, — вслух подумал Олег. — Ага. Привезти и сказать: у нас тут пациент, которого весь мир ищет, поможете? — фыркнул Вадим. — Нет. Его психиатра. Который лечил его в России. Давай ноут сюда. Спустя несколько часов из комнаты Серого послышались возмущения. Когда Вадим с Олегом зашли, столкнувшись в дверном проеме, он уже избавился от ремня на запястьях и расстегивал на лодыжках. Вскинул злой взгляд и спросил: — И что это значит? Переглянувшись с Вадимом, Олег спросил: — А как ты буянил в ванной, не помнишь? Серый хлопнул глазами. Взглянул на часы, тикавшие на стене. В окно. Посмотрел на свои руки, словно ожидая увидеть на них кровь, и вскочил. — Я пропустил утренний прием, — скороговоркой сказал он и бросился на кухню. Олег последовал за ним. Серый дрожащими руками высыпал на ладонь несколько капсул, торопливо запил их. Обернулся с ужасом на лице. Сглотнул. Криво улыбнулся: — Вы имели честь познакомиться с еще одной моей личностью, полагаю. Хорошо, что я этого не помню. Его так затрясло, что Олег подошел к нему и, надавив на плечи, силком заставил опуститься на стул. — Дыши, — сказал он и провел ладонью по его волосам. — Серый, успокойся. Мы будем следить, чтобы ты не забывал принимать лекарства. Серый… Звук его голоса, быть может, когда-то и мог успокоить, но только не теперь, когда стал грубым и сиплым. Тихо вошел на кухню Вадим и остался поодаль. Олег молча гладил Серого по волосам — мягким, лижущим руку. Взял тонкую прядь, еще одну… Стал сплетать в косу. Получалось плохо. Пряди разваливались, и он начинал заново. Постепенно Серый стихал. Дышал спокойнее. Олег все пытался заплести его волосы, смутно припоминая, что делал так в детстве, когда они были совсем маленькими, а потом Серый сам криво постригся обычными ножницами для бумаги — хотел сделать лихую стрижку, а устроил такой взрыв на голове, что еще несколько месяцев стыдливо прятал все в коротенький хвостик. А потом как-то все изменилось, и Олег, касаясь его волос, все чаще хотел намотать их на кулак, подтянуть Серого к себе и целовать, кусая губы… Сейчас — нежно пропускал пряди между пальцев, сплетал между собой, гладил. Он бы и губ Серого коснулся, лишь бы тому стало легче. Обнял бы, крепко прижав к себе. Вадим молча прошел мимо него, налил в стакан воды, протянул Серому. Тот жадными глотками выпил все сразу. Выдохнул: — Спасибо. Вадим, так ни слова и не сказав, посмотрел Олегу в глаза и, потянувшись, закрыл крышку отвернутого в сторону ноутбука. В последний раз проведя по волосам Серого, Олег спросил: — Как ты? — Успокоился. Олег, — напряженно сказал он. — Тебе лучше привязать меня на ночь. — День только начался, — попытался Олег, но Серый обернулся к нему и повторил: — Привязать. Ты не можешь смотреть за мной двадцать четыре часа в сутки. А он… он может вылезти снова. Он вылез, когда я спал. И я не помню ничего из того времени, что он владел телом. Какая же сволочь, — прошептал он. — Как я его ненавижу… и почему он не погиб вместе с птицей?.. — Ты лучше скажи, насколько он опасен, солнышко, — вполголоса сказал Вадим. — Потому что я в следующий раз могу и выстрелить сначала, а потом уж связывать. — Он не опасен, — устало сказал Серый, повернувшись к нему. — Он бесполезен. Может только ныть, дрожать и плакать… — Так ты этим же занимаешься днями напролет, — хохотнул Вадим. Серый, вопреки ожиданиям Олега, не ощерился, а лишь чуть улыбнулся и проронил: — Мне больше ничего не осталось. Увы. Вадим перестал улыбаться и глянул на Олега почти виновато. Дни превратились в медленную пытку. По вечерам Олег приходил в комнату Серого и, обмотав его запястье тканью, защелкивал сверху кольцо наручников, второе — в изголовье кровати. Серый смотрел на него весь процесс, не отрываясь, словно упрекая за то, что Олег связывает его вместо того, чтобы остаться и обнимать всю ночь. Он заикнулся было о том, чтобы провести с ним хоть несколько часов до утра, но Вадим тут же грубо бросил, что тогда Олег точно не удержится и трахнет его, и даже присоединиться не позовет; Олег отшутился. Но Вадим был прав: путаясь в объятиях друг друга всю ночь, так легко начать касаться все ниже, так легко столкнуться губами и поверить, что поцелуй любви все излечит. В один из вечеров Олег, выйдя из душа, увидел, что Вадим надевает наручники на Серого вместо него, а тот наблюдает с любопытством, и поза его почти соблазнительна — если не считать того, что полностью искусственна из-за заведенной наверх руки. Вадим, обернувшись, осклабился и сказал, что освободил его на сегодня от утомляющей обязанности, и вообще, ему надо привыкать… Он не успел вовремя прикусить язык, и Серый тут же спросил, к чему привыкать. Пришлось расколоться. Та, другая личность, появлялась еще несколько раз; ненадолго, провалы в памяти были не так уж велики, но каждый раз она устраивала истерику, грозилась выйти в окно, умоляла ее отпустить. Она отличалась от Серого всем: мимикой, высотой голоса, движениями, характером. Олег больше не путал ее с Серым. Он хотел связаться с психиатром, но тот не отвечал, а в больнице, где он работал, происходили перестановки. Стало ясно, что нужно лететь самому. Вадим великодушно предложил ему остаться, а он слетает и все разрулит, но Олег вспомнил: те большие люди, которых Вадим кинул, — из России. Значит, нечего ему светиться… Тем более что он доверял Вадиму достаточно, чтобы оставить Серого под его присмотром. И теперь, глядя, как Вадим держит запястье Серого, хоть и пристегнул его уже к изголовью, Олег сказал: — Я хочу посоветоваться с врачом насчет твоей схемы лечения. Это ненадолго. Может, дня на три. Рейс уже завтра. Серый хлопнул ресницами. — Это совершенно ни к чему, — резко сказал он. — Не надо меня больше лечить… — Твои таблетки не помогают, — сказал Олег и, приблизившись, сел на край постели. Вадим наконец отпустил руку Серого. Он сидел между ними, худой, бледный, в футболке, ноги голые. Тревожно переводил взгляд с одного на другого. — Быть может, я что-то не так запомнил… И ошибся. Вадим присмотрит за тобой. Серый, прикусив губу, опустил взгляд. Признался: — Я слабо помню, что и в каких дозах нужно было пить. Обычно таблетки глотал этот… тряпка… А я был далеко. Я был все то время очень далеко. Олег подался к нему и обнял. Серый положил одну ладонь ему на талию и уткнулся лицом в изгиб шеи. Посмотрев Вадиму в глаза, Олег сказал: — Я постараюсь вернуться как можно скорее. Первым же рейсом вылечу обратно. Вадим скользнул взглядом вниз — по спине Серого, задержал глаза на руках Олега на его талии. Коснулся кончиками пальцев предплечья Олега, чему-то усмехнулся. Сказал: — Ладно, прощайтесь. Потом попрощаешься со мной как следует. Он поднялся с постели и вышел из комнаты. Серый, отстранившись, посмотрел Олегу в глаза. Чуть улыбнулся: — Не зря я ограбил Хольта, а? Ты хотя бы взял место в бизнес-классе? — Постеснялся так наглеть, — ответил Олег и провел ладонью по его лицу. — Нормально? — он кивком указал на прикованную к изголовью руку. — Вполне. Он… он был на удивление нежен, — сказал Серый и чуть порозовел. — Да… он умеет, когда хочет, — ляпнул Олег, тут же закрыл рот: лишняя информация. — И грубым тоже умеет, судя по тому, как в первый раз меня связал, — заметил Серый. Не удержавшись, хихикнул, и Олег тоже коротко рассмеялся. Серый словно бы флиртовал с ним, поддразнивал, как бывало раньше; стрелял взглядом из-под ресниц. Олег невольно уставился на его белые бедра. Спросить бы, почему штаны не надел, сидит в одних трусах… А вдруг ждал, что Олег вечером придет, и для него остался полуголым… Как же правильно, подумалось, что уеду. Хоть ненадолго. Нельзя таким голодным взглядом смотреть на его ноги, на эти бедра, которые хочется целовать, кусать, они ведь, наверное, все такие же гладкие на ощупь, так же быстро расцветают синяками, если прикусить или сжать слишком сильно… Олег заставил себя подняться с постели, вымученно улыбнуться и сказать: — Если завтра проснешься пораньше — загляну к тебе попрощаться. — О, Олег, ты меня знаешь, я и пораньше — это несовместимые вещи, — улыбнулся Серый. Он вел себя совсем нормально, и только круги под глазами выдавали, как плохо он спал и как сильно переживал. Олег выключил свет, притворил дверь. Перешел в их спальню с Вадимом. И сегодня опять представлял их втроем: Вадим брал его сзади, и Олег фантазировал, что в это время не своим кулаком он гладит член, а входит в Серого, и они синхронно двигаются, Вадим прикусывает его плечо, оттягивает зубами мочку уха, а Олег — обнимает за талию Серого, погружается в него на всю длину, и тот сладостно стонет… Олег сам застонал, упав лицом в подушку, так ярко представилось, и на этот раз — почти не стало стыдно, это ведь всего лишь фантазия, пусть и самая жаркая из всех, что были у него в жизни.