Причина забыть твоё имя

      В помещении нечем дышать, хотя сквозняк, гуляющий по полу заметно веет весенней прохладой и свежим воздухом. На белой лавочке, сгорбившись в три погибели и запустив пальцы в русые волосы, сидит Антон и не шевелится. Рядом с ним взъерошенный Макар задумчиво разглядывает противоположную стену. Ещё около часа назад он пытался всеми силами поддержать или взбодрить друга, но сейчас, когда до сих пор нет никаких новостей, тоже поник. Врачи молчат, словно в рот воды набрали, и все поголовно, даже медсёстры, твердят про врачебную тайну. Спина, шея, плечи — всё болит от сидения без движения, но это ничто по сравнению с тем, что происходит сейчас внутри Антона. С каждым вдохом всё сильнее немеют руки и гудят лёгкие. В голове перекати-поли и звенящая пустота.       — Антон! — Звучит знакомый голос, эхом пробегаясь по всему коридору. Шастун за секунду оживает, подрываясь с места, как заведённая пружинка, и оглядывается. Перед глазами сразу темнеет от таких резких движений, поэтому приходится опереться о стену. Макар тоже поднимается и помогает другу удержаться на ногах. — Что случилось? Я приехал так быстро, как смог. — Позов обеспокоено оглядывает двух парней, подхватывая Антона под локоть. — Эй-эй, сядь.       — Они-ничего-нам-не-говорят, я-не-знаю, что-с-ним, я-слышал-что-то-про-переломы. — Тараторит Шастун, цепляясь за запястья Димы, как за последнюю надежду. Он боится. Это видно по безумным глазам, мечущимся по лицу Позова в поисках ответов на все вопросы. Волосы растрёпаны и спутаны меж собой, как у какого-то психа, что вызывает внутренний ужас от одного только вида человека в таком удручающем состоянии.       — Стой-стой, подожди. Не спеши. — Дима очень внимательно оглядывает Антона и хмурится, замечая неестественную красноту щёк, лёгкую испарину на висках и дрожь в руках. Все симптомы простуды, которые нужно немедленно устранить, но добровольно Шастун на это точно не пойдёт. — Это всё я слышал по телефону. Что случилось до этого?       Все силы покидают тело, как только звучит единственный вопрос, отравляющий мозг. Ему самому хотелось бы знать подробности, чтобы наказать виновных. Хотя одного виновного он обязательно накажет, потому что обещал и себе, и Арсению. Он сглатывает и спешно облизывает высохшие губы. Чувствуя, как гудит от боли затылок. Непроизвольно щурится и громко сглатывает.       — Не хочу об этом. — Загробный голос вырывается из гортани, пугая даже Макара, который был рядом с другом в самые ужасные периоды его жизни. Из-за потемневших зелёных зрачков, которые сейчас напоминают бездну, волосы встают дыбом. — Мне уже менты все мозги проели этим вопросом. Я хочу знать, что с Арсом. — Пытается вытеснить всю злобу на ни в чём ни повинного Диму, но тот очень хорошо держится, выдерживая небольшую паузу перед ответом.       — Тебе не позволят узнать что с ним, пока он не придёт в себя. Только близким родственникам…       — Я его парень! — Без капли смущения выпаливает Антон, придвигаясь ближе к врачу. Позов на секунду теряется, ровно как и Илья, сидящий позади. Ему жаль, правда жаль, но сделать с этим он ничего не может. Не имеет права.       — Я всё понимаю, но юридически ты ему никто.       Шастун прикрывает глаза, замученно качая головой.       — Пожалуйста, придумай что-нибудь. Прошу тебя. — Он меняется за секунду, подстраиваясь под ситуацию. Как умелый взломщик, подбирающий нужный ключ к тяжёлому замку, находит пароль к самой сложной эмоции Позова — сопереживание. — Мне хотя бы знать, что он жив. Что он будет жить. Дим. Дмитрий Темурович, я вас умоляю. — Он обессиленно опускает руки и утыкается носом в плечо врача.       — Совсем ничего нельзя сделать? — Впервые в этот короткий диалог вмешивается Макар, поглаживая напряжённую спину Антона.       — Я заведующий отделением другой больницы, здесь я бессилен. — Снимает запотевшие с улицы очки и досадно поджимает губы. Сбоку протяжно мычит Антон. — Ладно, есть кое-что, но ничего не обещаю. — Достаёт из кармана телефон и набирает какой-то номер, поднимаясь с насиженного места и направляясь в сторону улицы, чтобы никто не смог подслушать его разговор.       Шастун переводит вопросительный взгляд на Илью, тот лишь пожимает плечами, сам ничего не понимая.       — Он на вид умный дядька. — Подбадривающе улыбается Макаров и треплет Антона за плечо.       — Он и на самом деле такой. — Шепчет тихо и складывает ладони в умоляющем жесте, поднося их ко лбу, как бы прося все небесные силы, если они существуют, помочь ему.

***

      — Лёх, здорова, не занят? — Дима достаёт из куртки пачку, в которой осталась всего одна сигарета, и мысленно вздыхает, шагая в отведённое для курения место, по пути чиркая зажигалкой.       — Здорова, Поз! Для тебя всегда свободен, что-то случилось? — Мужчина на том конце провода в хорошем настроении и расположении духа, что не может не радовать.       — Да вот, к тебе в больничку один мой знакомый поступил. Ты случаем, сейчас не на смене? — Едкий дым выходит изо рта вслед за ушедшей сигаретой и растворяется в ночном небе.       — Блин, нет, сегодня выходной. Только послезавтра на работу. А что, что-то серьёзное?       — Да. Избиение. Слышал, что в тяжёлом состоянии, но никакой информации. — Стряхивает пепел в урну, продумывая каждое дальнейшее слово.       — Ого. А как так получилось?       — Да там не важно особо… слушай, Лёш, помнишь, когда твоя сестра лежала у меня в отделении, ты сказал, что я могу к тебе обращаться, если потребуется?       — Та-а-ак. — Задорный голос сменяется настороженным.       — Ты можешь узнать, как он там?       — Бля, Поз, ты же знаешь, что так нельзя.       — Ой, Лёх, нам ли с тобой об этом судить? — Конечно они выполняют устав больницы и следуют врачебной тайне, но оба знают, что в каждом правиле есть исключения.       — Ладно, у меня только один вопрос. Это ты его приложил?       — Я похож на человека, решающего вопросы силой?       — Понял. Тогда ФИО пациента, пожалуйста.

***

      Первым что видит Дима, когда возвращается в больницу, Антона, уперевшего острые локти в колени и беспрерывно кивающего головой, как болванчик. Илья что-то увлечённо рассказывает другу, при этом философски потирая указательным пальцем подбородок. Дима улавливает короткий кивок в свою сторону от Макара, прежде чем две пары глаз устремляются на него. Антон встаёт с лавочки и завороженно смотрит на врача. В этот раз он не пытается выговориться, спросить или уточнить, просто ждёт. Он очень умный и внимательный к мелочам, поэтому сразу понимает, что какая-то информация известна, но Позов не спешит раскрывать все карты, то ли специально тянет время, то ли старается морально подготовить к неутешительным новостям.       — Обещай, что после того, как я расскажу, ты поедешь домой отсыпаться.       — Я не могу. Я должен быть рядом с ним. — Упрямо качает головой Шастун.       — Тогда я тоже не могу. — Не сдаётся врач, складывая руки на груди в замок. Он похож на строгого отца, который будет непреклонно следовать своим решениям, несмотря на любые заскоки своего ребёнка. — Это всё под мою ответственность, Антон. Я не могу просто так взять и выдать тебе всё, потому что знаю тебя и Арсения. Мне нужна гарантия, что взамен ты тоже будешь готов нести ответственность хотя бы за себя и своё здоровье.       — Вряд ли к нему пустят в ближайшие сутки. — Словно глас разума, произносит над ухом Макар. — Твоё нахождение здесь необязательно, важнее знать, что с ним всё в порядке.       — Это со мной всё в порядке! — Безапелляционно заявляет Антон, грозно хмурясь. Он настроен не менее серьёзно, чем Позов. — А Арс… — Он щурится настолько презрительно, насколько это вообще возможно. Усаживается обратно на лавочку и утыкается лицом в ладони, боясь, что кто-то может увидеть его слабость. — Думаешь, что это из-за меня он сейчас там? — Звучит приглушённо сквозь слабую дрожь.       — Я этого не говорил. — Дима не двигается с места, наблюдая со стороны за сменяющимися со скоростью света эмоциями Шастуна.       — Это видно. Я знаю, что вы с Арсением нашли общий язык, и теперь ты считаешь, что он великий мученик, а я ужасный нарик, испортивший ему жизнь. Вот только тут всё совсем не так очевидно, как кажется на первый взгляд. — Он выныривает из своего укрытия в виде рук, но старательно избегает зрительного контакта, внимательно изучая кафельный пол.       — Ты что-то вспомнил. — Не спрашивает, а констатирует факт Позов, и в подтверждение своим словам слышит горький смешок и замечает лёгкое покачивание головы.       — Хуже. Я вспомнил всё. — Внутренне вздрагивает от того, что ему приходится произнести это вслух. — Ты был прав, я потерял память из-за психологической травмы.       — И в этом как-то замешан Арсений? — Проницательность Димы имеет какой-то свой загадочный шарм. Когда ты полностью уверен, что построил вокруг себя непробиваемый щит, и тебя никто не сможет прочитать или понять, Позов каким-то образом умудряется находить лазейку. Антон долго разглядывает врача, склонив голову в бок, и чувствует, как что-то приятно греет внутри, будто рядом тот самый человек, который прикроет тебя собой и поможет в трудную минуту. От него исходит своя особая атмосфера, наполненная отеческой любовью, которой так не хватает и никогда не хватало Шастуну. Он улыбается уголком губ, понимая, что впервые не хочет закрываться в себе, а желает выкачать, как из сливной ямы, всю правду до последней капли.       — Мы собирались уехать сегодня. — Пропускает вопрос мимо ушей, потому что ответ на него слишком очевиден. — Знаешь, вещи собрали, с работы уволились, машину заправили. Я даже плейлист создал, чтобы в дороге слушать и мешать Арсу. — Пальцами растирает переносицу, жмурится до тёмных кругов перед глазами и склоняется ближе к полу. — Мы вот только вчера сидели в обнимку и обсуждали, как будем праздновать новоселье. — Слова похожи на скулёж, в котором отчётливо слышна мольба о помощи. В грудине надламывается какая-то важная деталь, без которой человек, словно пазл без последнего фрагмента, ощущается бесполезным, пустым. — И я же, блять, утром ему говорил будь аккуратнее, а он мне: «Аккуратность моё второе имя». Выпендрёжник хуев. — Антон не сдерживается и ударяет ребром кулака о лавочку. Даже не морщится от боли, лишь больше терзает искусанные губы. Откидывается назад, прикладываясь затылком к холодной стене и смотрит так пронизывающе, откровенно. Кажется, что он уже на грани того, чтоб окончательно свихнуться. — Мне бы просто знать, что он будет в порядке. Я прощу ему всё, только бы он жил. Скажите, он будет жить? — На реальность словно наложили эффект slow mo. Пульс замедляется, мозг отключается, а последние нервные клетки, сдерживающие остатки разума, медленно расходятся по швам, оставляя после себя потёртые нити.       Дима оглядывает Антона с ног до головы, отмечая про себя то, как сильно всё-таки похожи эти двое. Они, как Вселенная, её тоже нельзя разделить на две части, у неё нет точки предела или даже начала. Она переплетается с бесконечным космосом, впитывая в себя планеты, звёзды, галактики… Так и Антон с Арсением — неизвестно где начинается один, а где заканчивается другой.       — Он в тяжёлом состоянии, но жить будет.       Шастун может только кивнуть, будто другого ответа и не ждал, но Позов видит, как облегчённо опускаются плечи, как затаившееся дыхание отпускает лёгкие, как еле заметно краснеют глаза, которые Антон старается сразу же спрятать, прикрывая тяжёлыми веками.       — Спасибо. — Произносит одними губами, позволяя себе мимолётную улыбку.       — Тебе нужно домой, у тебя жар. — Позов подносит раскрытую ладонь ко лбу Антона, уже на расстоянии ощущая, как руку обдаёт теплом. — Я сообщу, если что-то изменится. — Врач взглядом просит Илью присмотреть за другом, который, к слову, даже не пытается сдвинуться с места.       — Шаст, поехали. — Макаров тянет Антона за локоть, но это не приносит никаких результатов. — У нас есть незаконченные дела.       Антон хмурится и переводит взгляд снизу вверх на друга, всё ещё расслабленно сидя на лавочке. По карим глазам напротив читается какая-то уловка, на которую Шастун охотно ведётся, сразу же понимая к чему его пытаются подтолкнуть. Он щурится, поднимаясь с места и моментально чувствует, как за запястье, увешанное браслетами, тут же цепляется рука Позова.       — Что вы уже задумали?       — У нас важная встреча с одним старым знакомым. — Безэмоционально отвечает Антон, аккуратно выпутываясь из чужой хватки. — Позвони, как только будут новости, пожалуйста. — Дежурно улыбается напоследок и направляется в сторону выхода. Илья напрягается, но, не говоря ни слова, уходит следом. Дима чувствует какой-то подвох, но не вмешивается, не маленькие дети, сами разберутся.

***

      — Всё помнишь? — Шастун поднимается по лестнице, минуя лифт. Четыре часа беспокойного сна не смогли привести его в надлежащий вид, даже наоборот, сделали только хуже. Красные глаза и полопавшиеся в них сосуды придают его виду сумасшедшего блеска. Волосы спутаны, нос заложен, из-за чего дышать приходится ртом. Тело пробивает неконтролируемая дрожь. Если быть предельно честным, даже Макар его сейчас боится, потому что впервые видит в таком состоянии. Кажется, что тот готов накинуться на первого встречного и задушить собственными руками, потому что его дикий взгляд и заикающийся от предвкушения тон, не вселяют никакого доверия.       — Помню. Ты уже миллионный раз это спрашиваешь. — Зачем-то говорит в полголоса Илья, будто его кто-то может услышать в пять утра на лестничной клетке.       — И скажу в миллион первый, если потребуется. — Шипит Антон, не оборачиваясь. — Готов? — Поднявшись на нужный этаж, сразу же одну руку прикладывает к глазку обшарпанной двери, а второй ковыряет дверной звонок, выуживая из-под него запрятанный ключ. На губах появляется звериный оскал, от которого мурашки бегут по коже.       — Ты уверен, что он дома?       — А где ж ещё? А если нет, мы можем дождаться его внутри. — Делает всё очень тихо. Замочная скважина щёлкает, пропуская незваных гостей в квартиру. В коридоре воняет сыростью, сигаретами и чем-то приторно-сладким. Этот запах, словно липкий сироп, оседает тяжестью на лёгкие. Стены, как во снах, жёлтые, пропитанные смолой, никотином, ассоциируются с фильмами ужасов, которые Антон терпеть не может. Но сейчас в нём нет страха или отвращения, только желание отомстить, которое трепещет откуда-то изнутри, заставляя тело трястись в ожидании.       С каждым шагом, всё глубже погружаются в эту квартиру, прожжённую безысходностью и смертью. Половицы под ногами еле слышно скрипят, будто просят о том, чтобы их заменили. Антон идёт дальше, оказываясь в центре небольшой гостиной с пыльным диваном, забитым пустыми бутылками. Он зависает на несколько секунд, что-то вспоминая и отмечая у себя в голове красным крестом. Как странно помнить то, что когда-то старательно пытался закрыть и увековечить в этой комнате навсегда.       — А ты, как всегда, без стука. — Насмешливый прокуренный голос сложно не узнать. Антон медленно оборачивается, а из коридора сразу же появляется Илья, принявший суровый вид. — О, так ты ещё и группу поддержки взял.       — Ты знал. — Без прелюдий в виде приветствия бросает Шастун, стискивая зубы до появления желвак на щеках.       — Что ты придёшь? Догадывался.       — Что я потерял память. Знал. — Смотреть на человека, которого ещё недавно хотел вспомнить, а теперь пожелал бы забыть, необычно. Чёрные глаза, на самом деле серо-голубые, но зрачок перекрывает почти всю радужку, из-за чего создаётся иллюзия демонических глаз. Татуировки по лицу плавно скользят к шее и скрываются за воротом белой майки. Примерно таким Антон его и помнил. Странным, притягивающим, но неизменно пугающим.       — Ха! Конечно, я всё знал, Тошенька, вот только мне что-то подсказывает, что это уже не актуально, да?       — Да, я всё вспомнил. — Шастун держится хорошо, смотрит точно в глаза, взгляд не отводит, с места не двигается. Выграновский только усмехается, ведя себя при этом так расслабленно, словно оказался на какой-нибудь вечеринке.       — Поздравляю? — Хлопает в ладоши, пожимая плечами.       — И я помню, что между нами ничего не было.       — Ну, во-первых, сладкий, то, что ты не помнишь этого, потому что был под кайфом, это уже лично твои проблемы. А во-вторых, мне просто было весело наблюдать за твоим вытянувшемся ебальником.       Антон морщится от такого глупого прозвища, но никак не комментирует, решая оставить тему этого разговора на другой раз, когда он захочет заняться самоанализом и самокопанием.       — И весело тебе было, когда избивал Арса? — Подходит к изначальной теме, с которой он с Макаром пришли разобраться.       — У-у… ты что-то путаешь, солнце, я таким не промышляю. Только из тюряги вышел, какие мне драки. — Строит из себя дурачка, нарочно переигрывая и повышая голос в тех местах, где это не нужно. Но затем его лицо становится умиротворённым, спокойным, а его ледяной взор обдаёт тело зимним холодом. — Я бы не стал морать руки. Всего-лишь там сказал, тут…       — Что сказал?       — Как что? То что Арсений Попов очень много о себе возомнил, хотя трахается с мужиком. Прямо так громко и чувственно. — Эд поэтично прислоняет руки к сердцу, ещё мгновение изображая сожаление, но уже в следующий миг расплывается в коварной улыбке и начинает громко, заливисто смеяться. — Надеюсь, хоть ебётесь вы нормально. А то вечно тебе чего-то не хватало от него и ты бежал ко мне. То спокойствия, то внимания, то ласки… — Он делает несколько больших шагов к Шастуну, оказываясь на расстоянии вытянутой руки. Макар дёргается было, чтобы помочь, но Антон вытягивает к нему ладонь, показывая, что всё нормально.       — То есть ты не трогал его?       — А зачем? В нашем гомофобном мире люди всё могут сделать сами. — Ведёт плечами. — Я обещал тебе, что от него живого места не останется, я выполнил обещание.       Антон с презрением ещё раз оглядывает Выграновского. Кончиком указательного пальца чешет подбородок в раздумье и со всего маху ударяет этой же рукой по его смазливому лицу. Эда ведёт от неожиданности и боли. Он на автомате хватается за скулу и старается удержать равновесие.       — Ох, какой смелый стал. — Ухмыляется. — Давай, избей меня до такого же состояния, сопляк. Вот только мне похуй. Абсолютно. Потому что я знаю, что в глубине души ты хотел, чтобы твоему Арсюшке, наконец, набили морду и вставили на место мозги. Он заслужил всё то, что с ним… — Второй удар получается мажущим, потому что Выграновский успевает увернуться и даже сделать выпад вперёд, нанося удар под дых.       К потасовке тут же подключается Макар, стоящий до этого в сторонке. Он обхватывает тело Эда в свои длинные руки и со всей силы бросает на пол, выбивая весь воздух из лёгких. Антон быстро приходит в себя и тянет за ногу бывшего зэка, усаживаясь ему на бёдра и фиксируя его тело коленями. Удары один за другим попадают по лицу, оставляя кровавые следы и отметины, кольца добавляют болезненных ощущений, но тело под Шастуном непрерывно смеётся, словно это не его сейчас стараются превратить в фарш.       — А я обещал Арсу, что убью тебя, ублюдок! — Рычит до такой степени неестественно и громко, что начинает хрипеть горло. Кончики пальцев немеют от боли, но он не перестаёт яростно махать руками.       — Антон! — Кричит Илья, в попытке остановить друга, но лишь попадает под нескончаемый град ударов. — Антон! Антон! — Перехватывает руки и уже силой оттаскивает друга от тела. — Антон! Хватит!       — Я убью его! — Вырывается Шастун. Он бьётся в конвульсиях, не замечая кровавого моря вокруг себя, на руках, одежде. Пелена алой жидкости застелила глаза.       Звонкая пощёчина отрезвляет приводя, наконец, в чувства. Антон смотрит на Илью озадаченно, будто тот только что обидно пошутил, но на щеке красуется красноватый след.       — Антон! Посмотри, что ты творишь! Чем ты лучше него? Хватит, успокойся. Ему достаточно. — Макар, не брезгуя, обнимает испачканного чужой кровью друга, успокаивающе покачивая его из стороны в сторону. Шастун смотрит через плечо Ильи и не верит своим глазам. Неужели это он смог такое натворить?       — Он жив? — Испуганно бормочет в плечо Ильи, прижимаясь ближе.       Макаров, не разрывая контакта, отодвигается назад и прикладывает два пальца к артерии на шее Выграновского. Тот молчит, не дышит. Нос сломан, брови рассечены, щёки в синяках, а на губах застыла холодящая кровь улыбка.       — Живучий, сука. — Нарушает тишину Илья и поднимается с пола, помогая Антону тоже встать. — Пойдём отсюда. — Берёт за руку и ведёт к выходу. Странно вот так вот выходить из чужой квартиры, в образе психа в окровавленной одежде. Единственное, что спасает, что за окном ещё темно, свет в подъезде работает не на всех этажах, а соседи ещё спят.       — Я бы убил его.       — Знаю. — Равнодушно бросает Макаров. Он не осуждает, но и не одобряет, просто принимает, как факт, и за это Антон ему очень благодарен.       — Спасибо. — Шепчет хрипло.       На это Илья ничего не отвечает, только втягивает побольше воздуха через нос и незаметно кивает.       Только вернувшись домой, когда за окном уже начинает светать, Шастун достаёт телефон и долго смотрит на пришедшее уведомление от абонента «Позов» о том, что Арсений пришёл в себя, но к нему нельзя, он отдыхает и восстанавливается. Страх, напряжение и облегчение смешиваются в огромную кашу с комочками, не позволяя до конца расслабиться. Антон переводит взгляд на дату и закусывает губу до того момента, пока не чувствует привкус соли с металлом на языке. Наступило девятнадцатое апреля.       «С днём рождения, меня.»