all I see are wings

      В общем, Ким потратил слишком много времени, отделяя свою жизнь от мафии, чтобы позволить втянуть себя обратно. У него был свой собственный источник хорошего дохода, свои связи и образ жизни, и он мог бы даже обрести собственных телохранителей, если бы захотел.       Но это была трудная работа — проверять и нанимать кого-то на четыре жалких дня каждые три месяца. Двое по обе стороны от Кима во время течки, когда даже лучшие блокаторы запаха, которые можно было купить за деньги, не могли сдержать его феромоны. В течение четырех дней каждые три месяца, когда Ким абсолютно слаб, он позволял отцу приставлять к нему телохранителя.       В остальное время Ким верил в собственные силы. Но он должен признать, что испытывал облегчение, когда приходило время вернуться под защиту своей семьи. И, во всяком случае, все телохранители Терапаньякунов были хорошо воспитанными, хорошо обученными бетами, которые не осмеливались неправильно взглянуть на Кима или непостижимым образом прикоснуться к нему.       Киму не нужно было спрашивать, чтобы узнать, как к нему относится его отец. Младший сын, не интересующийся мафией, не желающий вестись на его ложь и полуправду о том, что случилось с их матерью, не желающий выполнять приказы, и, что хуже всего: омега.       Тем не менее, Корн поинтересовался, как чувствует себя Ким, как только телохранитель вернулся в поместье. Я надеюсь, что все прошло хорошо, это была плохо замаскированная попытка выяснить, не появились ли на свет внебрачные дети?       Ким игнорировал это с момента своей первой течки много лет назад. Было ясно, что его отец хотел, чтобы он остепенился, стал хорошим омегой и продолжил род. У Кима не было никакого желания быть племенной кобылой для семьи Терапаньякун. Если его отец хотел внуков, его самой лучшей надеждой был Кинн, его драгоценный, блудный сын-альфа, и если он совсем в отчаянии, Танкхун тоже альфа.       В этом квартале Би вытянул короткую соломинку, непритязательный, в целом тихий телохранитель, который находится где-то между нынешним поколением телохранителей-нарушителей спокойствия, которых нанял Кинн, и старшим поколением, из которого по правде остался только Чан.       Тем не менее, Би держался на расстоянии, как его и просили, растворяясь на заднем плане любого мероприятия, на котором Ким — Вик — должен присутствовать.       Ким не скрывал свой вторичный пол от обожающей его публики. Всегда находились люди, которые ненавидели бы его за то, кем он был: талантливым, богатым, могущественным, омегой. На самом деле никто из них не имел значения для Кима.       — Вы уверены, что это хорошая идея — встретиться с незнакомцем, когда ваша течка уже близко, Кхун Ким? — спросил Би, стоя в трех шагах позади Кима, что было как раз достаточно далеко, чтобы Ким не смог обернуться и ударить его футляром от гитары, — я думаю, для вас будет безопаснее отложить встречу.       — Би, — Ким остановился, поворачиваясь к нему лицом и улыбаясь своей самой широкой, фальшивой улыбкой, — мой отец платит тебе не за то, чтобы ты думал, — он перестал улыбаться, его выражение лица стало холодным и скучающим, прежде чем он повернулся обратно к двери в студию звукозаписи, — ты можешь подождать здесь. Со мной все будет в порядке.       — Кхун Ким… — что бы Би ни собирался сказать, звук был потерян из-за хлопка двери и щелчка замка. Ким вздохнул, пот уже выступил у него на пояснице. Он знал, что это рискованно — встречаться с Порче Киттисаватом так близко к течке, но также Ким знал, насколько неотразимым он будет для молодого музыканта.       Несмотря на то, что быть омегой — уже слабость, Ким также знал, что это может быть силой, и когда дело дошло до получения информации о новом телохранителе Кинна, это была именно та карта, которую ему нужно было разыграть.       — Пи’Вик!       Ким изобразил на лице приятную улыбку, когда вошел в студию, отложив гитару — скорее реквизит, чем что-либо еще. По всему помещению было разбросано по меньшей мере десять других инструментов, с пюпитрами и микрофонами, расположенными через равные промежутки вокруг. Ким не утруждал себя соблюдением какого-то определенного порядка, в любом случае это его пространство.       И обычно у него не было гостей.       — Порче, — Ким улыбнулся ему чуть ярче, — я так рад, что ты смог прийти.       Порче покраснел до самой шеи, и Киму пришлось подавить желание закатить глаза.       — Я… Конечно. Ты предложил, так что я здесь!       Так оно и было. На самом деле это детская забава — одолжить телефон Порче и пролистать его, пока Порче набрасывал на листке наполовину приличный текст. Только когда Ким снова вошел в комнату, он начал понимать, что просчитался.       Когда Ким открыл дверь, Порче резко повернул к нему голову, вдыхая. Теперь в его взгляде было что-то совершенно другое, и он несколько раз моргнул.       — Пи’Вик… Ты… Я имею в виду… — На этот раз его румянец был не таким сильным, — у тебя течка? — прошептал он.       Ким почувствовал, как его лоб нахмурился, признавая, что, возможно, его руки были немного влажней, чем обычно, и что в попытке уменьшить невыносимый жар своего тела он снял шарф, который был на нем, когда он пришел, пока он был в другой комнате, исследуя в целом скучное содержимое телефона Порче.       — Я в порядке.       Порче отложил карандаш и встал, сделав шаг к Киму, прижав руки к бокам, сжатые в кулаки. Однако после шага он остановился, уставившись в пол, а затем снова взглянул на Кима.       Ким с трудом сглотнул. Он втянул воздух ртом, по привычке находясь так близко к своей течке, не желая позволять незнакомым неуправляемым феромонам испортить его цикл. Порче, конечно, был слишком молод — ему только что исполнилось восемнадцать, и обычно организму требовалось некоторое время, чтобы наверстать упущенное. Ким вызывающе вздернул подбородок.       — Ну и что, что это так.       Тогда Порче заколебался, сжав губы, вдыхая.       — Я не знаю… Я никогда… — на мгновение показалось, что он вот-вот придет в себя, но затем он рванулся вперед, положив руки на плечи Кима, притягивая его ближе, зарываясь лицом в изгиб шеи Кима, — ты так хорошо пахнешь, Пи’Вик.       Ким почувствовал, что его тянет в двух совершенно разных направлениях: одна часть его, выросшая в мафии, нуждалась в бегстве, но внутренний омега хотел остаться там, где он был — так близко к…       Ким вывернулся, оттолкнув Порче.       — Ты альфа? — спросил Ким, хотя этот вопрос был объективно ненужным. Ким чувствовала его запах даже немного издалека.       — Я полагаю? — Порче посмотрел… Немного потерянно. — я никогда… Хиа альфа…       — Подожди, что? — Ким несколько раз моргнул, заставляя свой насыщенный гормонами мозг вернуться к текущей задаче — узнать больше о новом телохранителе Кинна, — твой брат — альфа?       Порчей нахмурился.       — Да. Почему… Это имеет значение?       В какой-то момент, когда Ким лучше овладевает собой, он останавливается, чтобы разобраться в последствиях того, что Порш Киттисават — альфа, но сейчас он чувствовал, как все глубже погружается в течку, влага появляется у него между ног, а температура тела стремительно повышается.       — Уходи. — зарычал Ким. Прозвучало неубедительно. Это прозвучало как мольба.       Взгляд Порче снова потемнел, часть маски невинности сползла с него. Теперь, когда Ким знал, на что он смотрит, он мог это увидеть: инстинкт брал верх, альфа только начинал проявляться внутри Порче, делая его опасным. Порче снова моргнул несколько раз, и все прояснилось.       — Я не могу.       Ким едва успел увернуться от неуклюжих попыток Порче схватить его, его влагалище яростно пульсировало от желания в самый, блядь, неподходящий момент. Он огляделся, пытаясь прикинуть, как далеко до выхода, какой ущерб он собирается нанести своей студии, чтобы обогнать только что представленного альфу.       — Порче, — предупредил Ким.       Однако следующая волна желания поставила Кима на колени. Очевидно, что бы ни спровоцировало Порче, это также привело к перегрузке Кима. Вот почему он держал при себе телохранителя.       Телохранитель за запертой звуконепроницаемой дверью.       Вы уверены, что это хорошая идея — встретиться с незнакомцем, когда ваша течка уже близко? Чертов Би получил бы удовольствие от того, что оказался прав, если бы отец Кима живьем не содрал с него кожу за то, что он позволил этому случиться. Мир чуть замедлился, и Ким сосредоточился на своем дыхании, поглядывая сквозь ресницы на Порче.       — Порче, — прошептал Ким, — пожалуйста, уходи.       Но уже поздно для этого.       — Я не думаю, что смогу, — сказал Порче.       В любой нормальной ситуации Киму было бы до смешного легко выпутаться. Порче был ненамного выше самого Кима, и тот сомневался, что он и хоть вполовину такой боец, каким, по слухам, был его брат. Проблема, однако, заключалась в том, что это была ненормальная ситуация. Ким был не в той форме, чтобы драться, и было ясно, что инстинкты Порче уже взяли верх.       Порче было физически больно сидеть на месте, руки так сильно сжались в кулаки, что побелели костяшки пальцев, грудь вздымалась, что на самом деле только усугубляло ситуацию, поскольку Ким знал, что вся студия пропитана его запахом, усиливающимся из-за течки, которая делала его мокрым и нуждающимся.       — Пи’Вик…       Что ж, если они собирались заняться сексом, и было очень похоже, что обстоятельства отняли у них выбор, Ким, конечно же, не собирался использовать это имя.       — Зови меня Ким, — сказал он, на мгновение закрыв глаза, когда его тело снова сжалось в комок, его потребности были болезненно очевидны, — это мое настоящее имя. Меня зовут Ким.       При этих словах глаза Порче слегка расширились, и что-то похожее на его более типичную нежную улыбку скользнуло по его губам.       — Тогда Пи’Ким.       Порче нерешительными шагами сократил расстояние между ними. Ким мог бы убежать — возможно, но он бы только ухудшил ситуацию, вызвав у Порче потребность преследовать, охотиться и предъявлять права. Первобытный инстинкт альфы, который взял бы верх над любыми остатками невинного, милого мальчика, которого Ким встретил в академии.       — Я не причиню тебе вреда, — прошептал Порче, падая на колени прямо перед Кимом, — я не хочу этого делать.       — Я знаю, — сказал Ким, глядя на милое личико и эти большие карие глаза. Он медленно откинул голову назад, обнажая шею, — альфа.       Порче рванулся вперед, уткнувшись лицом в шею Кима, только на этот раз Ким не сделал ни малейшего движения, чтобы оттолкнуть его, вместо этого запустив руку в волосы Порче и удерживая его там. Тело Кима и близко не было удовлетворено, но близость альфы — и обещание того, что можно иметь альфу так близко, — облегчали дыхание.       Одна из рук Порче неуверенно скользнула между раздвинутых бедер Кима, задыхаясь у ее шеи.       — Я чувствую, какой ты мокрый, даже через штаны.       Если бы Ким обладал нормальной способностью смущаться, он, возможно, покраснел бы от этого, но на данном этапе потребовалось гораздо больше, чтобы вывести его из себя.       — Сними их с меня, — промурлыкал Ким. Если бы он не сопротивлялся, то, по-видимому, Порче был открыт для его уговоров. Ким цеплялся за последнюю возможность контролировать ситуацию, которая у него была, — сними их, альфа.       Каждый раз, когда это слово срывалось с его губ, Ким чувствовал, как по спине Порче пробегает дрожь. Это должно было быть новым и ошеломляющим для него, и Ким действительно наслаждался этим. Тем, что они были на относительно равных условиях.       Все было не так, как если бы Ким позволил этому случиться раньше. Было не так, как если бы он мог рискнуть тем, что означало провести свою течку с альфой. Это был риск, который мог…       Ким не мог думать об этом прямо сейчас. Прямо сейчас ему нужно было успокоиться, вернуть себе достаточно сил, чтобы он мог выпутаться из сложившейся ситуации. И для того, чтобы сделать это, ему нужна была помощь Порче.       Порче неуклюже расстегнул пуговицу на брюках Кима и начал стягивать их вниз, но Ким отмахнулся от его рук, стянул с ног собственные брюки, оставшись только в куртке и рубашке, но даже этого было слишком много. Он сбросил куртку и выжидающе посмотрел на Порче, который в конце концов сообразил, что ему тоже следует снять свою одежду.       — Пи’Ким, ты такой красивый, — сказал Порче, краснея, снимая джинсы и футболку, обнажая приятно изогнутый член, который виднелся среди темных кудряшек.       Ким протянул руку, для пробы обхватив член альфы, медленно поглаживая его.       — Как ты хочешь меня, альфа? — спросил Ким, ухмыляясь. Теперь, когда его тело смирилось с тем, что он получит то, что ему нужно, он почувствовал то, что лучше контролирует себя. Он все еще был влажным, его тело жаждало члена, который был в его руке, жаждало полноты и неизбежного узла.       — Я… Ох… — Порче зажмурился, опустив голову, темные волосы упали ему на лоб, — я не знаю… Я никогда… — его лицо было свекольно-красным, когда он поднял взгляд, — мне так жаль, Пи’Ким.       Как и Киму, на самом деле. Во всяком случае, ему следовало бы знать лучше. У него должна была быть лучшая информация, он должен был знать, что у Порче недавно был день рождения и что он происходил из стаи альфы. Ему, черт возьми, следовало прислушаться, когда Би сделал разумное предложение, но любопытство снова взяло верх.       — Дай мне перевернуться, альфа, — сказал Ким, нежно поглаживая член Порче и отворачиваясь от него лицом. Это положение ставило его в невыгодное положение, он стоял спиной к Порче и не мог видеть его, но это также защищало его шею.       Непреднамеренный секс — это одно. Со случайной беременностью тоже можно было бы справиться.       Но метку исправить нельзя.       Порче застонал, когда Ким наклонился вперед, раздвигая колени и представляя себя альфе. Воздух холодил его мокрые от смазки бедра, а пальцы Порче неуверенно прижались к его дырочке, скользя по влажной коже и осторожно проникая внутрь.       Чего Ким не мог предвидеть, так это того, что следующим он почувствует язык. Нежные, исследующие движения будто котенка, а затем плоский язычок Порче, облизывающий его, скользящий внутрь. Стон, прижатый к его лону, послал ударные волны по его телу. Если бы Ким уже не вспотел — не зря это называлось течкой, — он наверняка вспотел бы сейчас.       Но как бы хорошо это ни ощущалось, это было не так — это не снимало боли.       — Трахни меня, Порче, — сказал Ким, — мне нужно, чтобы ты связал меня узлом, альфа.       Порче заскулил, и Ким услышала резкий вдох.       — Пи’Ким, я не… Я никогда.       — Это не так уж сложно, — сказал Ким, оглядываясь через плечо, пытаясь придать своему лицу более дружелюбное выражение, — просто трахни меня. Ты можешь почувствовать, какой я мокрый. Со мной все будет в порядке. Я могу принять все, что ты мне дашь.       Должно быть, он сказал что-то такое, что разрушило остатки невинной внешности Порче, альфа внутри него с рычанием вырвался на поверхность, когда он встал на колени, прижимаясь своим членом к мокрому Киму, головка дразняще пробиралась к его дырочке. Это было хорошо, но недостаточно. Ким двинул бедрами назад, пытаясь вобрать в себя побольше.       Его тело хотело узла альфы, и на этот раз Ким тоже этого хотел.       Наконец-то, Порче сдался, вжимаясь в тело Кима, которое, как и было задумано, открылось для него, принимая его от кончика до конца, Ким задыхался от удовольствия быть сытым, ощущать тепло как своего собственного тела, так и чужого.       — О боже мой… — речь Порче превратилась в череду восхвалений божествам и чему-то, напоминающему имя Кима, — ты такой тугой, — прошептал он, наклоняясь вперед, накрывая спину Кима своей грудью, вгоняя свой член еще глубже внутрь.       — Сильнее, — попросил Ким, испытывая облегчение. Ему просто нужен был оргазм — оргазм, и чтобы узел Порче наполнил его, чтобы снять худшую часть его течки. Его тело требовало этого от него, бедра отклонялись назад по собственной воле, сжимаясь вокруг члена Порче, пока он не почувствовал начало узла.       И снова, однако, прекрасная эволюционная особенность, Ким почувствовал, как его тело снова наполнилось влагой, почувствовал, как его дырочка расслабляется с каждым растущим натяжением узла. Ким кончил раньше Порче, вскрикнув и толкнувшись назад, в последний раз втягивая в себя полный, размером с кулак, член Порче, пока он дрожал, а дырочка Кима выдаивала из Порче неизбежный оргазм.       Ким чувствовал, как Порче прижимается губами к его шее, но это положение, по крайней мере, защищало его от укуса, Порче не мог дотянуться достаточно, чтобы прикусить около горла Кима.       — Я не могу… Это было… — Порче тяжело дышал прямо в ухо Кима, все еще находясь внутри него.       Ким не знал, сколько времени это займет. Он понял, что температура его тела начала падать. Одного узла было недостаточно, чтобы полностью остановить течку, но пока что было нормально.       — Это займет столько времени, сколько потребуется, — сказал Ким, поворачиваясь с легкой усталой улыбкой, — альфа, — он подмигнул.       Румянец Порче был очарователен. Этого было почти достаточно, чтобы заставить Кима почувствовать себя неловко из-за того, что он собирался делать дальше.       Потребовалось около пятнадцати минут, чтобы узел Порче стал достаточно вялым и соскользнул из тела Кима. И это были мучительно неловкие пятнадцать минут, ни один из них не был уверен, как вернуться к нежному флирту или разговорам о музыке после того, что сейчас произошло.       Однако, как только узел выскользнул из дырочки Кима, тот был на ногах, не обращая внимания на боль в теле. Он схватился за свои штаны, натягивая их на ходу, надеясь вопреки всему, что туман после оргазма Порче, по крайней мере, замедлит его настолько, чтобы Ким смог уйти.       Он не стал утруждать себя попытками взять свою куртку или даже телефон, выскочив за дверь, чтобы увидеть потрясенное, обеспокоенное лицо Би.       — Отвези меня домой, — сказал Ким, тяжело дыша, полностью осознавая, как он, должно быть, выглядит, и молясь, чтобы поблизости не было папарацци, которые могли бы сделать фото, — сейчас же.       Ким заметил растерянное, обиженное выражение лица Порче, появившегося из студии как раз в тот момент, когда он захлопнул дверь, и визг колес заглушил все, что Порче, возможно, пытался сказать.       — Кхун Ким, что случилось…       — Не надо, Би, — рявкнул Ким, закрывая лицо обеими руками, потому что что, черт возьми, только что произошло? — просто отвези меня домой.       — У вас началась течка? И вообще, какой у этого ребенка вторичный пол?       Ким мог бы рассмеяться, если бы все это не было таким ошеломляющим.       — Заткнись на хрен, пока я тебя не убил. Отвези меня, блядь, домой.       Би больше ничего не пытался сказать.

———

      Только когда у него закончилась течка, Ким смог вернуться в студию, чтобы забрать свой телефон, просеять обеспокоенные сообщения от своего отца (чертов отчет Би после миссии) и своего агента, чтобы найти то, что он искал.       Порче: Мне очень жаль. Я пойму, если ты больше никогда не захочешь меня видеть. Мне так жаль.       Но в этом-то и была проблема, думал Ким, сидя в центре студии и вдыхая остаточный аромат своей течки и альфа-мускуса Порче. Вокруг была разбросана одежда, в основном его собственная, но он нашел толстовку с капюшоном, которая, как Ким знал, ему не принадлежала. Он ничего не мог с собой поделать и уткнулся в нее лицом.       Его течка сошла, но что-то в нем изменилось навсегда, и Ким уже ненавидел это. Ему была ненавистна мысль о том, что он в ком-то нуждается. Нужно было что-то. Нуждался в нежных облизываниях и комплиментах шепотом от кого-то, кто искренне это имел в виду.       Ким отбросил это. Он видел, что случалось с кем-то, когда они подпускали людей слишком близко. Он видел последствия гнева Кинна против Тавана и горе, которое было запечатлено в каждой черточке лица его отца. Киму было все равно, каким милым и невинным казался Порче, было ясно, что в конце концов он все еще альфа.       Это было ошибкой. И все же Ким тосковал.       Ким подавил в себе желание, потребность пойти за альфой. Просмотрев свои контакты, он наткнулся на главу отцовской команды по уборке.       — Студия, — сказал Ким прежде, чем другой мужчина успел ответить. — не задавай вопросов. И не оставляй никаких запахов.       Ким зашагал прочь из студии, засунув одну руку в карман. С другой стороны, он бросил толстовку в мусорное ведро прямо на улице.