последний мятеж

— Это, безусловно, отличная идея, — начинает Рома, обхаживая конференц-зал по кругу, — попробуем подослать к нему секретаршу. Все встречи, звонки и сообщения проходят через неё. Сможем узнать, как часто он посещает данное заведение и кто его туда послал. — Как будто непонятно, — хмыкает Кристина, откидываясь на стуле, — Антипов, кто ещё? Я всё равно не понимаю, зачем это нужно. У нас есть запись, где он насилует девочку, разве этого недостаточно? — Во-первых, мы не знаем, кто был вторым человеком, — говорит устало Лиза, — во-вторых, хуже ведь не будет. У нас есть отличная возможность залезть в Министерство. Там и до Антипова недалеко. — У него есть жена, представляете? — печально говорит Арсен, — Интересно, она знает, кого трахает её муж? — С его доходами, я полагаю, ей плевать, — выпаливает Виктория злостно, — к чёрту, когда собеседование? — Не обольщайся, королева, тебе не светит это райское место, — хмыкает Дима, разваливши на её коленях ноги, — он ни за что не возьмет азиатку. — Он буквально занимается мультикультурностью страны! — возмущается та. — Есть видео, где он пиздит узбека, — поджимает плечами парень, — а потом прямо в камеру говорит: «Да, я расист». — Это культурный маразм, — вздыхает Арсен, издавая истеричный смешок, — резюме можно подавать до завтра. По поводу опыта работы и образования не переживайте, мой знакомый любую бумажку нарисует. — Где Аня? — будто одумавшись, удивлённо спрашивает Рома. — Спит после свидания, — хмыкает Виктория, — почему она всё ещё с нами? Ты её жалеешь? — Возможно, — подтверждает парень, кивая и задумываясь, — она бы подошла, но в последнее время я не доверяю её ночным похождениям. Ненадежно это. — Ты же в курсе, с кем она трахается? — подозрительно и надменно щурится Виктория. — Я в курсе. Как говорится: сердцу не прикажешь, — он переводит взгляд на остальных, оглядывая каждого по отдельности, — Значит, шансы есть у славянки, красивой и молодой. И все поворачивают головы на Кристину. А она пялится на них, поднимая брови, покусывает губы, качая головой. — Нет! Я не красивая. — Неправда, — чеканит Арсен, ухмыляясь, — знаешь же, что красивая. Кристина пытается спрятаться под стол. А Рома, подходя ближе, осматривает её как-то по-новому. — Ну, если ещё и накрасить, самое то, — и вертит лицо Захаровой, хватая за подбородок. Девушка одним взмахом его руку убирает, наигранно шипя, и со вселенской надеждой смотрит на остальных: — Я врать не умею. Я сразу провалюсь. — Тебе не придётся врать, — опровергает доводы Лиза, улыбаясь, — ты и правда будешь работать. Секретаршей. Индиго лыбится во все тридцать два, видя смущённое и, одновременно с тем, озадаченное лицо девушки напротив. — Что мне нужно будет делать? — она голову чешет от недовольства. — Кофе, чай, — перечисляет Арсен, загибая пальцы. — Это я поняла, идиот, я про нашу цель. — А, ну, во-первых, — Арсен радостно поднимается, разминая ноги, — как только начнёшь работать, поможешь подключиться к камерам в Министерстве. Это не так сложно сделать, просто нужен доступ к их вай-фаю, я потом расскажу. Ну, и подслушивать конечно! Если мы будем знать, куда ездит Солодов, где с кем встречается и какие дела ведёт, то подберёмся и к остальным. — И в каком виде мы подадим это общественности? — задаёт вполне резонный вопрос Лиза, покусывая от раздумий ручку. — Анонимная статья про Министерство Пропаганды, которое пользуется услугами детской проституции в сектах! Это будет сенсация, — радостно говорит Дима, улыбаясь, — Смещение с должностей всего Министерства, в том числе и Антипова, обеспечено! — И что со мной сделают, когда узнают, что я была засланной? — возмущенно выпаливает Кристина, — А если они узнают раньше? — Во-первых, не узнают, — протестует Виктория, — во-вторых, они не смогут ничего сделать, так как понятия иметь не будут, где ты. Всё будет в порядке. Жаль, что я не пойду, я бы хотела посмотреть в глаза этому ублюдку. — Тебе легче. — Этот мужик наслаждался её криками, я бы не пустила тебя туда, Вик, — хмыкает Лиза, пялясь в стену. — Я подаю резюме Кристины, запоминай, что ты училась на секретаршу, работала до этого помощницей руководителя, окей? — подаёт голос Арсен, печатая что-то на клавиатуре. — Завтра мы воруем косметичку Ани, — подтверждает Рома, — для безопасности указывай мой адрес, — он обращается к Арсену, улыбаясь. — Твой адрес? — удивлённо поднимает брови Кристина. — Да, моя квартира. Я её сдаю. — Ладно, но если я провалюсь, пеняйте на себя. Все вдумчиво кивают, а Лиза говорит: — Не провались. И Кристина воет от замешательства. Она на индиго долго и выжидающе смотрит, разглядывая, и пытается понять, смотрит ли та в ответ. Но, кажется, Лиза увлечена работой настолько, что абстрогированна полностью. От Кристины, конечно же. Захарова покидает конференц-зал и, куря с Вилкой на столе Виктории, думает долго, содрогаясь от волнения. — Я не понимаю, мне реально это доверили? — Не переживай, неженка, — хмыкает Виктория, — в твоём ухе будет наушник, если что, будем тебе шептать, что делать. — От этого не легче. А Виолетта, подозрительно тихая сегодня, кивает, думая о своём. Кристина, нервничая, снова говорит: — Насколько это опасно? — Ну, если они узнают, что ты засланная, то, скорее всего, вывезут в лес или сдадут ментам на месте. А менты работают на них, так что будут выбивать из тебя всю информацию. Надеюсь, ты не сдашься, потому что тогда убьют и нас, — и Вика наигранно ей улыбается, склоняя голову, — но я надеюсь, до этого не дойдёт. — А ты умеешь успокоить, — фыркает Захарова, — и как мне себя с ним вести? И вообще, не факт, что он выберет меня в секретарши, или кто там этим занимается. — Арсен всегда отлично выполняет свою работу. Выберет, — уверенно заявляет девушка, затягиваясь сигаретой, — веди себя, как туповая девушка, которая умеет варить кофе. Да тебе даже притворяться не придётся. Виолетта хохочет, облокачиваясь на стол, и даёт Виктории пять. А Кристина обиженно растягивает губы, складывая руки на груди. — Я всё равно против этой затеи! — А у тебя не особо и выбор есть, знаешь ли. *** Виктория медленно топает по коридору, стараясь не издавать лишнего шума. И заходя в ванную, запирает её на замок. Оборачивается, разглядывая Виолетту, что уселась на раковину и курит. Белый окурок на контрасте с загоревшей кожей и мнимый взгляд в пол. Виктория усмехается. — Ломка прошла, — хмыкает Малышенко, усмехаясь. Хриплый голос рассекает пространство. — Легче? — опираясь на стиральную машину, и изучая лицо девушки, Вика подмечает её нервозность. — Нет, — отнекивается та, качая головой, — печальная экзекуция, знаешь ли. Я больше не могу оправдывать своё хуёвое детское поведение. — Виолетта, тебя никто не заставляет его оправдывать. Вика улыбается и, видя улыбку в ответ, вздыхает. — Ты перестала называть меня Вилкой, — она говорит тише, чем следовало бы. Будто заставляя подойти. — Ты перестала шутить. — Не до смеха. Виктория делает шаг, выхватывая её сигарету. Затягивается, сбрасывая пепел в жестяную банку, что у Малышенко в руке. — Не смешно, когда нет ради чего жить, да? — и смотрит в глаза, замечая, что у той трясутся руки. — Именно. Хотя раньше я думала, что живу ради смеха. — Заблуждение. Люди ведь смеются потому, что им больно. Никак не потому, что нечего чувствовать. Потому что когда не над чем смеяться, мы теряем последний смысл существования. — Думаешь, боль закончилась? — Вилка хмыкает. Утирает нос, отбирая сигарету обратно. — Это плата. Боль закончилось, но забрала с собой и всё остальное. Теперь ты пустая, Виолетта. — Ты говоришь, потому что знаешь, каково это или потому что считаешь меня пустой? Та издаёт смешок. Оглядывает её лицо, хватая рукой за подбородок и снова смотрит в глаза. Пытается успокоить. — Это лучше, чем то наполнение, что было до. — Теперь я пластилин, — Виолетта улыбается, затягиваясь, — лепи, что хочешь. — Я не гончар, — Виктория головой отрицательно машет, и как-то поучительно хмыкает. А Виолетта кивает. Печально пялится в стену, думая, и выдаёт: — Тогда хотя бы сделай мне больно. И я попляшу на костях своего счастья. Вика думает. Выхватывает почти стлевшую сигарету из руки и затягивается последний раз. А после прижимает окурок к чужой коже. Ровно над запястьем, наблюдая за реакцией. И не отпускает, видя, что рука у Вилки не дрогает. Та сжимает челюсти, зажмуривается и выгибается. Но руку не убирает, наоборот, кажется, подставляет дальше. И крепко держит другой ладонью чужое плечо. Сжимает пальцами, желая завыть, но держится. — Спасибо, — и Виктория, наконец, убирает бычок в пепельницу, отставляя её подальше. — Я знаю, что ты хотела на самом деле. Но мне не нужно стараться для этого. — Ты настолько пропащая? — Вилка усмехается, врезаясь взглядом в чёрные, будто налитые глаза. — Я настолько пустая. — И я. — та кивает грустно, но улыбается, будто наслаждаясь, — Трахни меня. Заполнишь. — Ты хочешь делать себе больно ради мгновенного удовольствия, я в восторге, — саркастично тянет Вика. — Ты это не поймешь. Я готова делать себе больно ради этого, потому что я знаю, что за счастье всегда платят несчастьем. — Не всегда. — Такие, как мы, всегда. Мы же пустые. И Виктория соглашается. Кивает медленно, приближаясь к чужому лицу, и подаётся вперёд окончательно, когда Виолетта прикрывает глаза. Когда пальцы методично двигаются внутри, а Виолетта мычит, откидывая голову, потная и покрасневшая, Виктория наблюдает за её лицом. И Вилка шепчет сквозь стоны, хрипло и почти неслышно: — Ты делаешь так же больно себе? — Да, — на ухо, мягко, поглаживая чужую голову, — когда понимаю, что однажды от этого придётся отказаться. И когда Вилка прикусывает её плечо, добавляет: — Потому что я знаю, что сама от этого откажусь. Добровольно. А потом она спускается ниже, выцеловывая живот, и Виолетта так громко и протяжно вздыхает, что у Виктории вот-вот закружится голова. А Кристина, ворочаясь на матрасе около Леры, пытается уснуть. Но слыша звуки из ванной, чертыхается себе под нос. Пару раз даже накидывает подушку на голову, а потом, не выдерживая, подхватывает её, плетясь в одних шортах и топе по гаражу, еле освещаемому лунным светом и одним работающим фонарем на улице. Она аккуратно подходит к каморке, предварительно стуча, и шепчет хрипло: — Ты тут не дрочишь? Арсен, поднимаясь на локтях, в свете ночника вглядывается. И выдаёт: — Нет. Заходи. — Можно я посплю с тобой? С меня подушка. Парень удивлённо поднимает брови, оглядывая Захарову. Обдумывает что-то, решаясь спросить. — А зачем? — В ванной трахаются. Мешают, — объясняет Кристина, заходя и усаживаясь на матрас. — А кто трахается? — он тоже усаживается, облокачиваясь на стену, наблюдает за Кристиной, которая тащит его сигареты и закуривает. — Вилка и Вика! — Ого! А ты что, завидуешь? — Кому я завидую? Арсен тоже закуривает, улыбаясь. — Ну, или Вике, или Вилке, или обеим. Я бы на твоём месте завидовал Виктории. — Я трахалась с Вилкой, — она лыбится, задумываясь и вспоминая, а потом говорит тихо, — я не завидую. Я не могу понять, как можно смотреть утром то видео, а ночью ебаться, как ни в чём не бывало. Арсен вдумчиво кивает, соглашаясь, затягивается дымом, обдумывая. — Я вообще не знаю, как у них хватило сил досмотреть. — Крепкая психика, наверное. Хотя, ты же тоже любишь мальчиков в бондаже, — она вспоминает тот случай. Лыбится, пока Арсен смущённо прикрывает глаза. — Я им плачу. И там всё по согласию, это разные вещи. — Всегда поражало, как удобно устроились люди. Насилие по согласию, — вдумчиво тянет Кристина, мигом грустнея. — Ты даже не представляешь, как часто бывает насилие по согласию. И я не про БДСМ. Арсен грустно усмехается. Он всё ещё мягко улыбается, и наивно, словно провинившийся ребёнок, опускает голову. — Ты насиловал кого-то? — с удивлением спрашивает Кристина, подвигаясь ближе. — Нет конечно! Боже! — он лепечет так быстро, как может, и следом выдаёт, — Нет, Кристина, ты неправильно меня поняла. — Я разбираюсь в насилии, Арсен. И я скажу тебе, что по согласию его не бывает. — А я не разбираюсь. Если тебя не удерживают, не бьют, но заставляют делать то, что ты не хочешь, это насилие? — он поворачивает к ней голову, боясь смотреть в глаза. И с интересом, смущённо спрашивает. — Да, это насилие. Насилие даже тогда, когда секса добиваются манипуляциями. И Арсен опускает голову в колени, говоря себе под нос «блять». А Кристина грустно усмехается, и будто про себя его отчитывая, говорит: — Так кого ты изнасиловал, а? — Я? — парень глаза, блестящие от слез поднимает, тихо-тихо всхлипывает, загнанно смотря, — Нет, это был не я. — Эй! — и Захарова мягко подвигается ближе. Берёт его лицо в руку, заставляя смотреть в глаза, обеспокоенно зыркает, понимая, что парень вот-вот заплачет, — Подожди. Я ничего не понимаю. Это с тобой сделали? И он тихо и печально улыбается, будто подтверждая. Скалится, опуская голову и жмурится. — Арсен, — Кристина тихо, чтобы не спугнуть, обращает его внимание на себя, — расскажешь? — Ты унесёшь это с собой в могилу? — Обещаю, — она кивает, поднимая брови. Сердце, почему-то, бешенно стучит, — об этом кто-то знает? — Да об этом все знают! — он хрипит, шёпотом начиная, и Кристина может увидеть, насколько ему физически больно, — Просто скажи, как это назвать, ладно? — Да. — Два года назад весь гараж поспорил с Аней, что она меня не трахнет, — начинает он, упираясь взглядом в стену, — и я тоже поспорил, потому что я гей, понимаешь? Я гей. Они тогда ещё не знали. — Да, понимаю, — она кивает, гладя его по руке, смотрит внимательно, выжидая. — Но она знала один мой секрет. И она заставила меня, — он не продолжает дальше, пялясь в стену, — заставила, понимаешь? Я не хотел. — О Господи. — Она, она очень коварная, — он вертит головой, тихо всхлипывая, — и иногда это повторяется. — Арсен, — Кристина, будто не веря, пялится на него с распахнутыми глазами. — Если я не буду этого делать, то она расскажет всем. — Делать что? — Лизать ей. Захарова его обнимает, успокаивая, а Арсен продолжает: — Раньше я спал рядом с ней. Я переехал в каморку не потому, что я аутист. Просто тут есть замок. — Ты так боишься своего секрета? — Да, я очень боюсь. Очень сильно. — Тише, тише. — И я даю ей деньги, когда она скажет. Она просто думает, что сможет с помощью моих денег хорошо жить, она думает, что я из очень богатой семьи, понимаешь? У Кристины отвисает челюсть.