последний мятеж

Кристина со всей злостью, что в ней имеется, а ещё возбуждением, которое импульсами проходится по телу, спускается злостно по лестнице, закуривая. Все таращатся на неё с полными непонимания взглядами, она только дверью гаража хлопает, выходя на улицу в тёплый, почти летний вечер. Дима вальяжно спускается следом спустя несколько минут — усмехающийся себе под нос. — Она выпила воду? — интересуется Арсен, подбегая к лестнице с самыми беспокойными глазами на свете. — Выпила, хватит так нервничать, ей сейчас поможет покой, — смеётся парень, изучая лицо друга, — Понимаешь, на что я намекаю? — Нет, — строго вертит головой тот, — ты же знаешь, что я не понимаю намёков. — Тогда вот тебе статистика, милый мой, — Дима спрыгивает с лестницы, приобнимая парня, что выше его на пол головы, — польза от количества выпитой воды в геометрической прогрессии меньше, чем вред, нанесенный этой же водой для организма Лизы, — Арсен слушает внимательно, кивая, — потому что после каждой бутылки ей нужно идти в туалет с помощью ноги, которая ранена. — Отстать от неё? — говорит тот наивно, поднимая брови, а когда Дима кивает, уходит, расстраиваясь ещё больше. — Арсен, она знает, что ты переживаешь, — добавляет Дима, пока тот кидает искреннюю улыбку и убегает в свою каморку. — А что с Кристиной? — подаёт голос Виктория, потирая руку, что была задета в драке, — Они поругались? — Сама у неё потом спросишь, я не распускаю сплетни. Все смеются, кто-то хлопает в ладоши, отрицая. — Дима, ты первый, кто их придумывает и рассказывает всем остальным! — Виктория откровенно смеётся, недовольно и громко крича, — Что с настроением у тебя? Он подходит к девушке ближе, наклоняясь перед её столом, серьёзен, что ему несвойственно, переходит на шёпот, пока все отвлечены делами. — Я переживаю за нашу команду, потому что кое-кому все-таки удалось разворошить тараканов в голове у нашего серого кардинала, — шепчет он Вике, пока та внимательно слушает и кивает, открывая рот, — и я думаю, что это наша вина. Не нужно было рассказывать о том споре Лизе. — Блять, я и забыла, какая она, — говорит та расстроено, надувая губы и вздыхая, — и мы можем помочь? — Все затянулось, Вик, ты ошиблась, когда решила, что между ними просто сексуальное напряжение, — он смотрит в глаза брюнетки, что недоверчиво открывает рот, будто не веря его словам, — мне тоже тяжело это признавать. — Отмечу этот день красным в календаре. Дима усмехается, беря из пачки Виктории, что на столе, одну сигарету и зажигалку, топает к выходу, скрипя огромной дверью. Майский вечер встречает его тёплым ветром и едва шумной от машин дорогой, а аромат цветущих кустов заставляет поморщиться. — Знаешь, то, что ты бьёшь предметы вместо того, чтобы высказать своё недовольство, это замещение по Фрейду, — облокачиваясь на бетонную стену рядом с Кристиной и подкуривая, парень всматривается в ночное небо, на котором можно сосчитать все звёзды. — Знаешь, то, что ты психиатр с дипломом, который учит отморозков колотить грушу, значит, что ты где-то проебался, — ехидничает та, даже головы в его сторону не поворачивая. — А это пассивная агрессия, — заключает самодовольно парень, разводя руками в сторону, — могу провести сеанс психотерапии. — Мне психотерапия нахуй не нужна, — шипит Кристина, подкуривая вторую сигарету, — никогда не видела, чтобы ты курил. — Я только по праздникам, — смеётся тот, затягиваясь дымом, — у меня день рождения сегодня. — Серьёзно? — та удивленно брови вскидывает, поворачиваясь к нему. — Нет, но теперь, когда я привлек твоё внимание, я могу спросить, какого хуя ты вскипела, — Дима облокачивается локтём о стену, пока Захарова закатывает глаза, усмехаясь под нос от этого умника. — Я вскипела, потому что я заебалась ей доказывать, что дело не только в споре, — лепечет злостно та, активно жестикулируя, — Я искренне хочу узнать человека, а мне в лоб прилетает, что я шлюха, которая хочет получить десять тысяч! — Кристина снова вскипает, ударяя стену кулаком и смотрит Диме в глаза, который абсолютно насмешливо её оглядывает. — Значит, дело не только в споре? — он хмыкает, улыбаясь себе под нос. — А тебя это так удивляет? Ты её видел вообще? — запаляется Захарова, взмахивая рукой. — Меня это удивляет, потому что индиго пообещала больше никому не открываться и впредь у неё это получалось, — говорит вдумчиво, складывая руки на груди, — а потом появилась ты и сделала ей больно, но всё ещё не в канаве, удивительно, да. — Как я сделала больно? Объясни мне, просвяти меня, потому что я не понимаю, мне никто не хочет говорить, — девушка окончательно выпадает от злости, садясь на бордюр и смотря умоляюще на Диму. Тот усаживается рядом, лезет в её карман и, вынимая оттуда пачку, подкуривает сигарету, будто размышляя, стоит ли говорить. — Ты знаешь, где её нашёл Рома? — та отрицательно машет головой, на что парень хмыкает, ведя головой, — Усаживайся поудобнее. Мы с ним, вообще-то, с одного факультета, познакомились, когда нас на практику отправили. Только вот у него направление было — фармакологическая психиатрия, а у меня суицидальная. Но практикантами нас назначили в одно отделение, мы там чисто полы мыли и халаты стирали. Там лежала Лиза, — Кристина глаза округляет, впитывая информацию внимательно, кивает, веля продолжать, — как потом выяснилось, суицидальные наклонности и бред, было подозрение на шизофрению, но лично от пациентки жалоб не было, — парень усмехается, вспоминая что-то своё, — она тихая была, бесконфликтная. Ромка тогда пиздец как за ней наблюдал, всё время мне пальцем тыкал, но практикантов не слушают в таких заведениях, — Дима ёжится, затягиваясь дымом, смотрит в небо печально, — ей и тесты давали, и под наблюдение клали, но диагноз поставить не могли. Потом мне зав отделения рассказал, что с ней много месяцев возятся, а шизофрения эта с подачи её парня, — Кристина, будто не понимая ничего, брови хмурит, пытаясь додумать что-то своё, но Дима продолжает, — мне-то всё равно было, я тогда митингами увлекся сильно, как раз волна протестов шла. А Рома всё не унимался, он уже тогда решил собирать команду оппозиционеров и говорил, что только фрики спасут мир, — парень смеется, а Захарова выпадает: руки начинают подрагивать, — в общем, Лизку обкалывали, чем могли, и седативные, и транки, очень жёсткие, у неё мозг почти не работал, она только спала и даже от еды отказывалась. Парень этот её, пытался у врачей выбить справку о недееспособности, мол, она не может распоряжаться своей жизнью. — Что, блять? — Кристина только тихо рот открывает, от удивления выпадая. — Он ёбанный урод, как раз тогда, когда Рома его увидел в ординаторской, взбесился конкретно, — парень вдумчиво продолжает, грустнея, — он тогда очень сильно впрягся за неё, уговорил заведующего убрать некоторые препараты, бегал, доказывал, что она вполне адекватная. Короче, у Ромки получилось, — Дима радостно смеётся, взгляд на Кристину переводя, — он этому её парню ебало набил, не знаю, может он тогда в Лизку влюбился или чё, но в общем, помогал ей реабилитироваться очень долго, в гараж привёл первую, они тут всё обустраивали, потом уже и я подключился, мы с ними на митинге пересеклись в студ городке. Тогда ещё не было никакого «Сплетения», просто дружили, жили втроём, потому что из общаги-то меня выгнали, а жить мне негде было, а Лиза вообще голая и босая. — Это давно было? — Кристина нечитаемым взглядом на парня смотрит, будто не веря во всё это. — Лизе тогда было девятнадцать, мне двадцать один, Роме тоже, получается, пять лет назад, — он задумывается на пару секунд, голову опуская, — потом она начала работать по специальности, журналисткой, то есть, — парень жестикулирует, вынимая ещё одну сигарету, — и познакомилась с Давидом. — С Давидом? — Захарова смотрит в небо, сердце колотится, как бешенное, а слёзы вот-вот подступят. — Парень, кавказец, я не буду вдаваться в подробности, но, короче, влюбилась она в него, — он грустно вздыхает, смотря на Кристину печально, — они провстречались несколько месяцев, и он позвал её замуж. Ну, не нужно, наверное, объяснять, что она была невъебенно счастливой, Давид и мне, и Роме нравился очень, — Дима и сам уже на печальной ноте, ностальгируя и злясь, руками о колени бьёт, — он её обманул, — парень улыбается саркастично, а Кристина снова издает удивлённое «что?», — сразу после росписи послал нахуй и признался, что женился ради вида на жительство, выпер её из их съёмной квартиры и заблокировал везде. — Я в ахуе, — говорит девушка, голову на руки опуская, — типа, он просто послал её нахуй? — Да, Кристин, — он смотрит выпытливо, читая каждую эмоцию, — мы её долго приводили в чувство, именно тогда Лиза с головой погрузилась в политику, начала много работать. Но не доглядели, короче говоря, — Дима встаёт, разминая ноги, руку Кристине, как джентльмен, подаёт, улыбаясь, но глаза грустные, — она пыталась прийти в себя после Давида, подсела снова на антидепрессанты, а от нас скрывала и когда появилась Виктория, мы начали формироваться в реальную команду, она призналась. У неё от них ломка была два месяца, дикая, там организм представь какой убитый? — У неё была ломка? — с удивлением спрашивает Кристина, опираясь на стену и снова подкуривая. — От тех препаратов, что она себе втихую колола, ломка была не хуже, чем у тех, кто меф юзает, — заключает парень, улыбаясь, — и Виктория посадила её на цепь. На три недели. Она ненавидит наркоманов. — На цепь? Вы тут все, что ли, ёбнутые? — возмущается Кристина, а голубые глаза блестят от слёз. — Виктория странная, грубая, злая, и сколько хочешь ещё добавляй эпитетов, но её методы работают, — говорит со знанием дела парень, поднимая палец вверх, — и после этого Лиза её зауважала, — Дима усмехается, вспоминая те времена, — а суть этой истории такова, что ты, Кристина, можешь сколько угодно подъёбывать её за то, что она трахается только с Ромой, или за то, что она такая недоверчивая, но я, как психиатр, со знанием дела скажу, что у неё есть на это полное право. Ею игрались много раз, обманывали и выбрасывали, как ненужную вещь, и, кстати, если она узнает, что я это рассказал тебе, то, вероятно, убьёт, но я говорю это потому что пытаюсь объяснить тебе, что это предупреждение, — он подходит ближе, запаляясь, показательно становясь серьёзным, — и если вы, Кристина Захарова, обидите мою малышку, я применю все приёмы, что знаю, чтобы разукрасить ваше лицо. Она переводит взгляд на него, грустно ухмыляясь, выбрасывая окурок куда-то в сторону. — Конечно, она тебе не верит, ты буквально поставила десять тысяч на неё! — возмущается громко Дима, разводя руками, — Она только пару лет назад оклемалась, пришла в норму и начала жить нормальной жизнью! — Поняла я, поняла! — кричит Кристина, отворачивая голову и хмуря брови, — Я же не знала, теперь, конечно, понимаю, как это выглядит! — Это выглядит отвратительно! — Вы все, между прочим, могли бы намекнуть, — злится Кристина, обнимая себя руками, — Почему не сказали? — А ты что, хотела больше, чем трахнуть? — Дима выжидающе смотрит, распаляясь в другом настроении: сосредоточен на эмоциях на чужом лице, наблюдает внимательно за каждым мускулом. — У меня тоже полно своих тараканов в голове, но скажу так, чтобы твой психиатрический зад понял, — она приближается к нему, вглядываясь в глаза, — это первый человек, которому бы я позволила быть сверху. И она уходит, хлопая дверью машины и заводя мотор. Дима провожает её восхищённым взглядом, улыбаясь, словно чеширский кот. А потом заходит в гараж, где от любопытства сгорает Виктория, хлопая по столу и приглашая его на разговор. — Она куда-то уехала, — разводит руками парень, громко сообщая всем остальным, — и не сказала куда. — В прошлый раз, когда так было, она поехала вырезать из спины кодировку и ушла в запой, — подаёт голос еле живая Вилка, что сидит на матрасе, томно прикрыв глаза. — Плохи дела, — тянет Виктория, оглядывая девушку, — ты, — она тычет пальцем на Виолетту, что потирает глаза, размазывая редкие слёзы по щекам, — за мной. И ведёт её в другой угол, доставая цепь.