последний мятеж

Солнце разносит лучи сквозь потрепанные жалюзи, которые давным давно приобрели желтоватый оттенок — дым, исходящий от сотни сигарет, выкуренных в этом гараже, осел на пластмассу. По пропитанному сыростью, практически подвальному помещению, летает пыль, оседая на столы, спальные места, предметы всеобщего обихода: матрасы, которые служат кроватями, компьютеры, шкафы с вещами и, несомненно, личные уголки каждого. У Виктории — её мотоцикл, разобранный на запчасти, стоящий в самом углу и накрытый дырявой в некоторых местах скатертью. У Димы — груша, которую он нещадно колотит практически каждый день. Аня — ботаник по образованию, организовала своеобразную теплицу в самом дальнем закоулке. Арсен изо дня в день не вылазит из своего убежища — подсобки, в которой находилось несколько компьютеров. Арсен бредёт на второй этаж по скрипящей лестнице, неся в руках чашку кофе и омлет. Осматривает комнату — за рабочим столом сидит Лиза, шаркая ручкой по бумажным листам. — Поешь, хотя-бы, — она устало поворачивается, отодвигая лишние бумаги в сторону и забирая посуду. Глаза уставшие — красные и слезятся, всё нутро будто хочет вдохнуть больше воздуха, тело в истоме и дикой усталости ноет, — Что нового? — Пока ничего. Кроме того, что сегодня Рома привезёт к нам партию убийц, — щурится, выпивая первый глоток кофе, и прикрывает глаза от наслаждения. — Не будь такой скептичной. Они крутые ребята. В прошлом году закидали яйцами главу родительского комитета какого-то центра, помнишь тот скандал? — Это тот, где представители ЛГБТ хотели арендовать их центр для своего собрания, а они подали на них в суд? — потирает лицо, заметно взбодрившись, — Припоминаю. Только ты упускаешь некоторые детали. Они закидали его яйцами, избили до полусмерти и закрыли в мусорном баке. Арсен усмехается — видеть в её глазах злость приятно, ведь негативные эмоции куда лучше вечно каменного лица и безразличия. Для команды в нынешнем положении намного лучше видеть Лизу раздраженной — это поднимает дух и не даёт расслабляться. — Тот мужик подал в суд на ни в чем невиновного парня, — Арсен берет стул, присаживаясь рядом, — якобы, за пропаганду среди несовершеннолетних. Слил его паспортные данные и адрес, парень до суда не дожил — его ночью под домом зарезали. И Лиза вскидывает голову, вздыхая — злость хлещет с новой силой. — Тебе бы уже принять тот факт, что иногда нет других способов, кроме как постоять за себя. — Есть множество способов постоять за себя без насилия. И ты это знаешь. — Кому, как не мне, знать. Они и правда научились это делать. Раз за разом всё больше поражая общественность, срывали заседания судов и подписания важных контрактов, будь то договор о поставке оружия или сотрудничество монополистических компаний. — Я разузнала об этих ребятах: жестокие, но справедливые, — пялится в компьютер, щелкая мышкой, — Защищают демократию, пытаются добиться смещения власти и борятся с незаконными арестами полит-заключенных, — Лиза улыбается, просматривая фотографии с очередных погромов, сделанные журналистами и уличными камерами, — но строят из себя чёрт пойми что. — Это ты о чем? — В интернете развели целый культ, зазывают подростков следовать им, пытаются бунт поднять. Подростков, Арсен! Призывают их громить улицы, ты сам почитай. Поворачивает монитор в его сторону, и парень устало проходится по различным постам, параллельно вычитывая комментарии. — А тебе сколько было, когда ты этим занялась? Лиз, сейчас ситуация далеко не та, что была, когда мы начинали, — он обводит её изучающим взглядом: девушка поджимает губы, упиваясь карими глазами на узор его растянутой футболки, — Подростки бунтуют не из-за ребят с битами, эти пидоры реально палку перегнули. Ты вообще понимаешь, чё щас происходит? Мангу запретили, в книгах половину тупо закрашивают, вон, уже слухи ходят, что скоро церковь обязательной станет. Я бы на их месте тоже начинал что-то делать. — Я не думаю, что дети должны в этом участвовать. Загребут всех, а потом родители штрафы платить будут и им вообще мозги поплавит — будут думать, что все проблемы из-за таких, как мы. — Они уже так думают. Получили свои пакеты с гречкой перед выборами и думают. — Не забывай про новые лавочки в парках. И оба смеются, прикрывая рты. — А кому, как не детям, переживать? Старики помрут, а им ещё жить тут. Я думаю, никто из них не хочет оказаться в тюрьме из-за поста в интернете, — он принимается есть омлет, понимая, что подруга не будет, — Ну, вспомни хоть, как мы распиарились. Лиза мягко улыбается — забыть такое сложно. — Но тренд на нас ведь прошёл. Даже обидно, что это была просто волна популярности. В прошлом году они слили в сеть данные о трёх депутатах-коррупционерах. Об их дачах, машинах, любовницах и всех тайных грехах. Общественность была поражена — люди стали открывать глаза на происходящее. Писали гневные посты, даже петиции о лишениях мандатов — не помогло, к слову. Но «Сплетение», любезно предоставившее все номера, счета в зарубежных банках и тайные сделки с крупными бизнесменами, были на слуху ещё пару месяцев. Именно с тех пор о них узнало большинство. И, непременно, именно тогда начались первые преследования и выпуски на федеральных каналах о «террористах, что подрывают доверие к власти». Они стали действовать более открыто — теперь, выходя на очередную акцию, предплечье каждого обрамлялось повязкой определенного цвета, а люди, наблюдающие за ними с экранов, называли их в соответствии с цветом. Они не знали ничего о «Сплетении». Только то, что их шестеро, что они невероятно умны и против действующей власти. Но та популярность давала свои плоды. Теперь, ожидая нового протеста от «Сплетения», люди поневоле окунались в политику, осознавая всю проблематичность положения в стране. Это было самым важным — открыть глаза. Арсен вальяжно закидывает ногу на другую и качается на стуле, задумываясь. А спустя пару секунд выдает, вздыхая: — Слушай, даже если эти радикалы и зазывают к себе подростков, пусть, — Лиза ведёт бровью на это заявление, пока он усмехается, — Я имею в виду, что на войне все способы хороши. — Это не война. — Лиза поднимает брови, искажая лицо в гримасе возмущения. — Но скоро будет. Запретят зарубежные книги, сделают свой интернет и заграницу выехать можно будет только на гастроли. Вот увидишь, блять, я тебе говорю. Они пытаются сделать из нас вторую Северную Корею. — Или Совок, — Лиза горько улыбается, — А то я без тебя не знаю, чё они хотят сделать. — Если мы сейчас это не прекратим, то ещё пару десятков лет и от нашей хрупкой демократии нихуя не останется. И Лиза кивает, соглашаясь. Всё она прекрасно знает — сама уже нервы все испоганила в вечных переживаниях. Спускаясь вниз, оглядывает первый этаж — тут царит полнейший хаос. Виктория шумит инструментами, ремонтируя свой мотоцикл, к слову, ремонтирует она его уже год. И не потому, что не может справиться быстрее, а потому, что это её личное расслабление — здесь всем нужно отвлекаться. Аня с Димой, который всё ещё с гипсом, играют в карты, споря и крича. И от этой картины Лиза умиляется. Они давно стали семьёй — доля случая. — Эй, где Рома? — отзывается Виктория, отбрасывая в сторону тряпку. — Он везёт к нам радикалов, — Лиза подходит к её столу, оглядывая проделанную за сегодня работу, но на деле, в мотоциклах и их починке она не разбирается, — Как твоя рука? — В полном порядке, — улыбается, смахивая копну черных волос на другое плечо, — И сколько их? Они все, что-ли, у нас поселятся? Я не пожертвую своим мотоциклом ради ещё одного места. — весь свой гонор Вика прятать не умеет — слишком горда и холодна, словно сталь. — Не переживай, они не такие, как мы. У них только трое человек что-то решают, остальные просто по приглашению на дебош приезжают. И они не отшельники. — Это как? — Аня поднимает голову, непонимающе глядя на Лизу. — Они, типа, не скрываются? — Нет, скрываются, конечно, на них всегда балаклавы. Но они обычные ребята, там никакой организации нет, скорее, на банду похожи. — Господь, это удивительно. Мы имеем дело с кучкой агрессивных активистов, — Дима в своей привычной манере хмурит брови, смеша этим Аню. — Они хороши, я видела записи с их протестов. Одна их девчонка водит классную машину, — Виктория восхищённо улыбается с загоревшимися глазами, продолжая, — японскую. И все усмехаются, понимая, что это значит. Стоит им здесь появиться — Вика сразу же завалит человека вопросами. — Не дай своим больным интересам испортить знакомство. Они подумают, что мы кучка гиков. — отзывается Дима, выбрасывая последнюю карту. — Мы и есть кучка гиков, — Лиза тянет, улыбаясь, — но кто сказал, что это плохо? Спустя два часа, сидя за компьютером и набрасывая примерные планы на будущее, Лиза слышит стук — дверь открылась. Её взору представляется Рома с двумя дорожными сумками в руках, а позади три девушки. — Всем привет, давайте знакомиться, — отсалютовывает одна из них, ярко улыбаясь. Лиза думает, что это пубертатное существо в чистом виде, не вышедшее из подросткового максимализма, вполне уверенно о себе заявляя, ей кого-то напоминает. Но припомнить не удается — не хватает времени на раздумия, ведь все мигом подрываются, пожимая гостям руки. — В общем-то, Кристина, — блондинка с длинными волосами и хриплым голосом скромно улыбается, представляясь, — Вилка, — тычет рукой на пубертатное существо, — Лера, — Лиза замечает фигуру сбоку, которая, нахмурившись, оглядывает остальных. — О, женщины-дебоширки меня всегда привлекали, — выныривает Арсен из своей каморки, самодовольно оглядывая каждую взглядом. Рома выходит вперёд, весь его строгий вид кричит об усталости. — Виктория, — указывает на девушку, которая увлеченно наблюдает за процессом, — она немного грубая, не обращайте внимания, — та хмыкает, кивая, — занимается окрашиванием всех зданий в лозунги. Арсен, — рука кратко проходится по образу статного парня, — вы его здесь редко увидите, он целыми днями торчит в своей каморке. Программист, занимается поиском информации. Лиза, — три пары глаз пялятся на брюнетку, изучая, — на ней весь политический аспект и продвижение наших идей, Аня и Дима делают плакаты и организовывают акции. — Вы, типа, умники? — Кристина, если Лиза правильно запомнила, усмехнулась. — Да, мы умники, — в своей насмешливой манере подтверждает Дима, улыбаясь, — Рады приветствовать! Простите, милые дамы, встать не могу, был ранен. — Располагайтесь, — Рома обводит всех вгзлядом — знакомство прошло даже лучше, чем он ожидал, — Ребят, покажите им гараж и достаньте матрасы. Лиза кивает, наблюдая, как он поднимается наверх и жестом подзывает всех троих к себе. Ведёт за балки, которые служат импровизированной стеной. — Это кухня, холодильник общий, можете брать, что хотите, не стесняйтесь, — её взгляд не направлен ни на одну из них, спина ровная, а голова высоко поднята. Те лишь кивают, говоря тихие «спасибо». Они следуют дальше — к столам. — Здесь мы работаем, живём, спим, — и заходит в маленькую, отдельную комнату с круглым столом, — Это, можно сказать, конференц-зал. — А чьи фотки на доске? — подаёт голос Лера, осматривая помещение. — Немного позже все расскажу, — выходя в коридор, тычет пальцем в дальний закоулок, — там душ и туалет. В принципе, всё. — А второй этаж? — Кристина головой указывает наверх, оглядываясь, и щурится, рассматривая стены. — Там живу я с Ромой, — и они лишь кивают, прикидывая в голове примерную картину происходящего, — пока осваивайтесь, знакомьтесь с ребятами, а через пару часов соберёмся вместе и всё обсудим. Надеюсь, сработаемся. Пытается произнести дружелюбно, но на лице ни одной эмоции — она спокойна, напоминает штиль. И когда уходит, девушки переглядываются, улыбаясь. — Я понятия не имею, зачем мы здесь, — произносит Лера, косясь на Кристину. — «Сплетение» — единственные, с кем мы можем добиться цели. Это умные ребята, сама видишь. — Это иронично, что они пытаются отстоять демократию, а живут коммунистической бандой, — смеётся Вилка, опираясь на стену, — всё общее. И все смеются, слыша шум. Позже они ближе знакомятся со всеми — неплохие ребята, и правда, достаточно умны. Кристина отрицать не может — их захватывающие дух акции давно превзошли её, привычный всем, вандализм. Их укладывают в уютном закоулке, делясь матрасами и одеялами. Виктория хвастается своим мотоциклом, Дима рассказывает о правилах проживания и что ни в коем случае нельзя трогать его вещи. — Это теплица, серьёзно? — Кристина улыбается, пока Аня складывает руки на груди. — Ты, типа, против овощей или что? — хмыкает, пока Дима сыпется с её шутки. Приходит время, наконец, обсудить самые важные вопросы. Лиза спускается вниз, делая себе кофе и говорит, что Рома сейчас подойдёт. Кристина заходит, усаживаясь на стул прямо напротив Лизы. Девушка кажется ей уж больно молчаливой, а по природе своей таких она не любит. И им предстоит обсудить самые важные вопросы, касающиеся будущего. Как только Рома встаёт, собираясь ещё раз всех поприветствовать, Захарова послушно складывает руки на стол, слушая. — Итак, теперь нас больше. Новенькие, я очень рад, что вы здесь. Я думаю, все понимают, что ситуация накаляется. Очень нужно сейчас объединить все наши силы и попытаться сделать всё, что только сможем, чтобы сместить этих уебков. У нас из последнего, — он тычет на доску, разрисованную и исписанную вдоль и поперек именами, — Антипов. Глава комитета по вопросам пропаганды. Подал законопроект о запрете какого-либо упоминания ЛГБТ в медиа. — И будет митинг? — Кристина хмыкает, садясь поудобнее, — Закидать бы камнями этот комитет в ебене матери. — Согласна. — кивает Вилка. — Митинг не поможет, — смотрит на них Лиза, — Всё равно, давно уже не работает. Антипова надо убирать по-другому. — Чё, убить, что-ли? — Лера хмурится, пытаясь высмотреть эмоции на чужом лице, но там равным счётом ничего. — Нет, не убить, — Лиза закатывает глаза, пока Кристина, сидящая ровно напротив, изучает, — Вы привыкли всё решать силой. Мы делаем по-другому. — И как же вы делаете? — хмыкает, снова разнося по ушам бархатный голос, приподнимает бровь — её задело. — Подбираемся незаметно, пользуемся головой, знаниями, — говорит Арсен, сидящий сбоку. Он видит как вскипает Лиза и пытается осадить пыл. — Крысы, значит, — насмехается, глядя надменно — в ней гордости столько, что позавидовать можно. — Ну, уж не вандалы, так это точно, — Лиза улыбается впервые за вечер, едко так, яд выплевывая. И все видят как две сидящие друг напротив друга девушки злостно смотрят друг на друга. — Продолжай строчить в твиттере гневные постики и подписывай петиции, только вряд-ли это поможет, — нависает всем телом над столом, скалится, обнажая зубы. — А ты хочешь вооруженный переворот, что-ли, устроить? И чем ты лучше правых, которые толпой кидаются на активистов? — Лиза хмыкает, шипя в ответ, пока остальные молча наблюдают за перепалкой, — Будешь кидаться камнями — тебя повяжут в первые же минуты. Здесь мозги нужны. Насилие порождает насилие. — Кучка ботанов пытается намекнуть, что мы тупые, — Кристина обводит взглядов Вилку с Лерой — те на взводе, — А на деле у вас просто не хватает духа даже лица показать. — Если не ошибаюсь, вы тоже скрываетесь. — Успокойтесь обе, — Рома рассекает воздух строгим тоном, — Мы объединились, чтобы действовать сообща. Думаю, — указывает на Захарову, — сейчас не время пререкаться. Поумерьте свой пыл, нам нужно прийти к какому-то единому мнению. — Я своего не поменяю, вы же нас для того и позвали, что не справляетесь, — она самодовольно улыбается. — Мы пять лет боремся с насилием в этой стране не для того, чтобы примкнуть к этому и стать зверьми, — Лиза с прищуром оглядывает Рому — тот в смятении: плечи опущены, взгляд в пол. — Нам нельзя проявлять жестокость, как минимум, потому что это чревато подрывом репутации в глазах общества, — Арсен снова пытается наладить ситуацию, — Все должны понимать, что если мы перейдём к более активным действиям, то тогда нужно быть готовыми к самой настоящей войне. Власти на это глаза не закроют. — Если мы их не грохнем, — усмехается в свои руки Вилка, а Кристина поддерживающе смеётся. — Антипов — это серьёзная шишка, прежде, чем лезть, нужно разработать план, — Виктория осматривает всех — впервые в этом гараже такое напряжение, — А у нас его нет. — Кстати, об этом, — Арсен услужливо встает, подходя к доске, — пока не придумаем, что делать с Антиповым, есть нечто интересное. Ни для кого не секрет, что Солженицына уже чуть ли не запретить хотят. Все мигом оборачиваются, поднимая взгляды на брюнета. — Разузнал, что завтра памятник будут сносить, при чём акция сноса публичная, с россказнями о том, какой он предатель Родины. — И причём тут памятник? — хмурит брови Лера, пытаясь понять, и мнёт пальцы в руках от дикой усталости. — А при том, что сначала мы Солженицына за ГУЛАГ обвиним в предательстве, а потом вспомним величие совка и гимн партийный включим. И ещё час будем мозги людям промывать, как хорошо жилось в Союзе, а потом этот самый Союз и вернём! — пламенно, с чувством и расстановкой, высказывается Арсен, — Нужно сорвать снос.