Курс на Кибертрон

      Скрип ключа, поворот. Замочная скважина отвечает. Звонкий щелчок стоит в ушах.       Тяжёлые пакеты соскальзывают с перетянутых пластиковыми ручками пальцев на пол. Руки облегчённо расслабляются под тяжестью пустоты, не готовые к тому, что десять килограмм на каждую приходились утяжелителем всего пару секунд до. Мышцы слегка ноют, кожа на ладонях, обычно кипенно-белая, налилась красным. Кровь пришла в движение, кровоток вспомнил, что сосуды есть и в кистях. Приятно.       Разминаю слегка затёкшие руки, начиная разбирать покупки прямо в коридоре, раскидывая крупы к крупам, молочку в холодильник, макароны в специальные контейнеры.       Каждый жест — доля привычки, что закрома должны быть полными. Продукты питания не нужны, но, так или иначе, отказать себе в ощущении вкусов и чувстве сытости — трудно.       Раньше такого разнообразия не было.       Глаза грустно улыбаются, в мысли лезут воспоминания, от которых вроде бы ни холодно ни жарко, но маленькая искра в груди тоскливо бьётся, качая кровь по венам.       Сегодня — очередной день, в вечной пляске жизни.       Энергон так себе блюдо. Чаще всего жидкость, а пить бывает скучно, даже если у условного питья бывают разные цвета и свойства. Предназначенные для разных нужд, и не всякому доступные.       Топливо, необходимое для выживания. Причина, из-за которой началась война, то из-за чего продолжалась. То, чем прикрывались, то, о чём лгали, то, что стало реальностью. Превратившая спокойную жизнь в игру на выживание.       И всё равно энергон — это не органическая пища, которая имела хоть какое-то разнообразие и отнюдь не в пользу того же энджекса. Даже если о свойствах этого топлива слышала лишь на словах. На войне не было времени на то, чтобы предаваться радостям жизни.       Сожаление застряло в горле.       Взгляд мажет по настенным часам, сопоставляя цифры с внутренним ощущением времени. Хоть и раньше об этом редко задумывались.       Спарки всегда создавали впечатление тех, у кого двадцать четыре на семь крутится бита в бампере и кому трудно устоять от соблазна приключений на задний мост.       Как же было весело…ново…необычно…и радостно!.       Время бежит, ты движешься, не замечая, как сменяются друг за другом будни, и каждый раз всё кажется новым.       Грун назад было всё спокойно, час назад по-земному не было чувства фатальной предрешённости. Гулкий шум сотряс улицы, грохот чужих ног и удары манипуляторов по раскуроченным временем корпусам заставил содрогнуться, сжаться и заткнуть уши.       По крайней мере, один из них как некогда подходил под эти параметры.       Скрип чужого серво, лязг разрываемого корпуса на куски… Спутать с чем-либо другим — невозможно.       Грохот стоит в ушах, искра замирает от первобытного ужаса. Картинки разорванных до протоформ корпусов, брызги энергона из топливных шлангов и запах палёных нейросетей кружили голову.       Крики сотрясли улицу. В городе неспокойно. Паника венчалась с суматохой и сопровождалась нещадной давкой. На негнущихся ногах подхожу ближе к окну, отодвинув серую занавеску, в ужасе замирая.       Там были те, кого, я надеялась, не увижу ни в кошмаре, ни наяву. Хотя с первым были проблемы, а со вторым подкачал офлайн. Здесь и сейчас, человеческую черепушку раздирал вопрос: «Что Они тут забыли?!»

***

      Распахнуть створки шифоньера, вытянуть рюкзак из мебели, чудом уцелевшей после альпинизма одуревших от встречи кибертронцев.       Сердце чуяло, что не последней…       Пока дом не обрушился и была такая возможность драпануть, хватаю заготовленный на экстренный случай рюкзак с документами, медикаментами и бинтами, сухпайком, что не очень-то и нужен, но во избежание лишних вопросов в будущем прикрывает собой пакет с бумажными купюрами разных номиналов и символикой разных стран.       Карты картами, но случиться может всякое — вдруг закинет в страну третьего мира и нет терминала, иль ещё что похуже.       Наличие шаниксов решало многое, если не всё.       Топливо энергией, а деньги — основа любого капитализированного общества. Это у дисептиконов была странная помесь коммунизма с военной диктатурой, но что касалось отношений с нейтралами… Там коммунизмом и не пахло.       Автоботам — смерть, нейтралу — издевательства, было за что… Особенно тем, кто остался. Причём не только от фиолетовых. Но даже так… Вспоминать не хотелось. Прошлое ворошить — себе пылить, да только так и так мысли в голове витали далеко не радужные…       Те, кто покинул планету в ранние дни войны, были списаны со счетов и негласно похоронены обеими сторонами.       Автоботами — до лучших времён, как шанс на возрождение, — и тот сомнительный, — дисептиконами — с расчётом на то, кто подлежал плавильням в первую очередь.       А так, нейтралу, если повезёт, сулили сущие гроши за услугу, если совсем нет, то лишишься искры. Услуги… Тоже разные...       Чаще всего слив информации, сплетни, запчасти с чужого плеча и, как правило, не первой свежести...       Заводы давно не производили жизненно важных сегментов серийной комплектации. Но та находилась в телах погибших, - если находилась...       И даже так.       Выбора, как такового, не было, да… И не факт, что будет сейчас. И вообще случиться может всякое.       Обвожу взглядом свои владения, прощаясь с жилплощадью. Своё-моё радостно вспыхивает где-то внутри, затухая, отнюдь, не на радостной ноте. Раньше о таком мечтать было… Можно было только мечтать.       Если найдётся время...       У шахтёров было мало того, что они могли себе позволить. Если весь офф был сведён тяжкими условиями до одной потребности: выживания.       Зарплата — энергон, которого едва хватало на то, чтобы прокормить себя, о чём-то другом не шло и речи.       Собственное потомство — за гранью фантастики.       Выживание собственной беты в Каоне было равно тому, что лучше бы они и не рождались.       А они и не рождались... Неоткуда.       Так было бы лучше. Для опекуна, для беты.       Проще.       Безопаснее.       Легче.       Бет у меня не было. Такие, как я, не могли и мечтать о них. Шахтёрами становились, шахтёрами не рождались. Было бы можно, было бы общество куда снисходительней и ценило бы труд Каонских тружеников, да и вообще всей трудовой обороны, было бы правительство куда более добросовестно, заботясь и своих гражданах, не превращая шахты в дно кастовой цепочки, обижая рабочих двумя вариантами: сразу в утиль или копай энергон за его же жалкие осколки до самой дезактивации без продыху, вычитая довольствие от добытой нормы…       Было бы легче.       Рабочие, что пребывали практически весь свой актив на нижних уровнях, даже за личность не считались.       Бедные-бедные рабочие.       Бедные те, кто помер из-за таких ублюдков, как тот сенатор, чьего имени хоть ты тресни, вспомнить было…       Невозможно. Даже сейчас. И, наверное, не нужно.       Прикрываю глаза, на миг вспоминая то звёздное небо, о котором можно было только мечтать. «Как и о лётной академии», — травит горечь всякое сожаление и тоску по дому.       Дома нет. У меня новая жизнь, новая семья, новая…       Ничего. Ничего нет. Кроме страха, что и это всё будет разрушено. Дома нет. Мегациклы назад.       С потолка сыпется штукатурка.       Стены ходят ходуном, дребезжит стекло окон. Очень прочных, но… Толчок, раз, два… Как успеваю оглядеть кварту в последний раз, цепляясь взглядом за альбом, оставленный сестрой, до того, как её увезли на скорой.       Да… Сестрой. Есть..       Хоть кто-то есть, ради кого жить. Смысл есть, ещё не всё потеряно.       Рюкзак на плечи, пакет с обувью в руку, плиты ходят ходуном, дребезжит от толчков с улицы сервант и шкафы. Вылетаю в коридор, захлопывая дверь, поворачиваю ключ на верхний замок. Дальше — бежать, бежать вниз по лестничной клетке. Пролёт сменяет этаж, первый, второй, третий. Дальше вниз. Падаю вместе с вещами навзничь, прикрываемая рюкзаком сверху, стекло вылетает, осыпаясь сверху и рядом, а над головой едва шевелится манипулятор. Кошмар.       Скупое «бежать» — звенит в воздухе.       Вылетаю, запрыгиваю в машину, не помню, как повернула ключ зажигания, выжимаю газ до упора. И гнать, гнать без оглядки.       Подальше от них. Миллионы лет воюющих ботов, до сих пор не пришедших к консенсусу.       На ненависть нет сил. Нет времени. Только бег, только вперёд, только крик ревущих шин и стрелка зашкаливающего спидометра.       Валить из города, валить куда угодно.       Подальше от этого места. Возможно, потом и с самой планеты.