Огонь на дьявольском мосту

Итадори с уверенностью может назвать Годжо ненормальным. И глазом не моргнет, так и скажет: мой учитель - больной на голову. То, что он за него при этом сам в лепешку расшибется, и кого угодно вместе с собой расшибет, если надо будет - так это про другое. Это про доверие. Вопрос, стоит ли доверять ненормальным, Итадори себе не задает. В конце концов, здесь и уважение, и восхищение, и немного белой зависти, совсем чуть-чуть. Однако Годжо - абсолютно и полностью ненормальный, и не скрывает этого. Люди в здравом уме не фотографируются на фоне своих избитых учеников, не устраивают пранки с фальсификацией чужой смерти и не пристают к незнакомцам с расспросами о моти. Если бы в Магическом Техникуме проводили соревнования по неадекватному поведению, Сатору Годжу был бы их первым и единственным чемпионом: что отлично бы ему подходило. Но Годжо не притворяется и не лицемерит, говорит сразу, в лоб: только такие и остаются. Итадори решает, что он тоже по-своему ненормальный, а значит все в порядке. Сукуна внутри охотно соглашается. Фушигуро периодически говорит колкости, которые Итадори трактует как дружеские советы, а Кугисаки - как повод дать в морду. Годжо в такие моменты появляется, как черт из табакерки, чтобы с тошнотворной слащавостью сообщить, как они прекрасно ладят, и непонятно, хочет ли он просто разок попробовать получить гвоздем в лоб. Впрочем, до рукоприкладства никогда не доходит: то Кугисаки успевает остыть, то Фушигуро - замолчать. Итадори слышит о ненормальности со всех сторон и окружающие ее радостно демонстрируют с упорством, очевидно достойным лучшего применения: Директор избивает учеников проклятыми трупами с целью проверить их мотивацию при поступлении; Фушигуро стабильно раз в пару дней ставит Годжо выдающиеся этические ультиматумы (и Юджи один из них); сам Годжо кокетничает с проклятьями и женщинами попеременно, и непонятно, с кем больше; Кугисаки мешает соевый соус с васаби, что в глазах Итадори по шкале ненормальности легко уделывает всех остальных, вместе взятых. Поэтому, когда Годжо говорит, что оставит его с человеком, на которого он всегда может положиться, Итадори надеется, что тому не придет в голову добавить в соевый соус еще и имбирь. К ужасу Итадори, Нанами Кенто не выглядит ненормальным. Это сразу же вызывает нехорошие подозрения, чувство неясной угрозы и смутное желание спросить, нет ли у него дома подвала таксидермического характера или кладовки, обклеенной корпоративными эротическими календарями. Итадори ничего такого не спрашивает, но все равно напрягается. Рядом с Годжо Нанами выглядит как физическое воплощение его антипода: каждая аккуратно застегнутая запонка на идеально отглаженной рубашке буквально кричит «я не имею с этим человеком ничего общего». Потом Нанами открывает рот и Итадори мысленно выдыхает: он тоже немного не в своем уме. - Маги - куски говна. - Безапелляционно сообщает Нанами. Годжо не спорит. Итадори пытается сопоставить эти два факта в голове, но... - Работа - тоже говно. Так вот как пафосные реплики игровых героев про серую мораль выбора наименьшего из двух зол звучат в реальности... Годжо мгновенно включается на моменте отсутствия уважения, но Нанами игнорирует его с отточенной непринужденностью. Итадори чувствует себя оскорбленным до глубины души, но одновременно крайне растерянным, потому что Нанами дал кучу поводов обидится, и при этом ухитрился нигде не солгать. Может, дело в подчеркнутой вежливости речи или в подкупающий искренности слов, но Итадори не чувствует, что его хотели поддеть или унизить. Но, очевидно, Нанами блестяще владеет навыком производить удручающее первое впечатление и мог бы уделать в этом самого Годжо (спасибо, что не стал фотографироваться). Итадори замечает, что слишком быстро привык к этой иллюзорной нормальности: Нанами делает именно то, что говорит, выполняет обещания и следует графику тренировок. Годжо делает одно, говорит другое, а врет – третье, в процессе успевает забыть о чем-то, и сводит все к откровенной импровизации. С Нанами у Итадори есть настоящий, продуманный, рабочий план – и это прекрасно, но только если он ему следует; шаг влево, шаг вправо – у Нанами всегда наготове строгий взгляд, тяжелый вздох и сложенные на груди руки. Годжо тоже любит учебные планы: потому что их можно развалить к чертям. Иногда он делится этой вдохновенной идеей с Нанами, и они начинают переругиваться как старая супружеская пара: оба к концу спора забывают, с чего он начался, и апеллируют к пригретой на груди змее и убитых нервах. Итадори думает, что дружба у магов тоже ненормальная – и что это в порядке вещей. Но планы создает Нанами Кенто, а импровизирует – Годжи Сатору. А Итадори Юджи должен молчать, кивать и внимать, не имея не то, что права голоса – настоящего шанса на обсуждение. Если так абсолютно нормально – именно поэтому ему и не нравится. – Почему вы не относитесь ко мне серьезно? – Итадори напряженно сопит. Этот вопрос стал результатом слишком долгой внутренней борьбы и теперь сам по себе ответ уже не так важен. Он и Нанами после очередной тренировки, сидят «на конспиративной квартире» по выражению Годжо, и подводят итоги сегодняшней охоты. Отличный момент для небольшого конфликта на пустом месте. – О чем ты? – Нанами вешает пиджак, аккуратно расправляя рукава. – Вы понимаете о чем я! – Итадори возмущен до глубины души. Нанами хмыкает, закрывает шкаф и садится напротив, сложив руки в замок. – Ты ошибаешься, Итадори. Я отношусь к тебе очень серьезно. – Сегодня вы не дали мне добить проклятие... – Потому что оно слишком быстро уходило из зоны завесы. Мы не можем рисковать гражданскими. – Два дня назад в засаде вы сразу провели изгнание, хотя мы договорились, что первым буду бить я... – Ты отвлекся, и оно пролезло на мой этаж. Можно сказать, что это была самозащита. – Ладно. Эм, четыре дня назад вы обещали мне дать возможность самому пройти весь след, но в итоге нашли проклятье раньше меня. – Два часа ходьбы кругами. Я не соглашался на сверхурочную работу. – Неделю назад... Ммм... Так, секунду... – Итадори достает из кармана телефон и открывает заметки. Нанами удивленно поднимает брови. – Ты записывал? – Иначе я забуду! – Итадори чувствует, что краснеет. Он даже за Годжо ничего не записывал. Впрочем, заметь тот у него тетрадь с конспектами, то мгновенно начал бы вдохновенно ныть о своей учительской гениальности. Итадори вздыхает. В школе он постоянно что-то писал – и все равно ни черта не помнит. Ну не его это... – Так вот, неделю назад... А, вы обещали, что не будете использовать в бою технику семь к трем, но все равно применили ее и изгнали проклятие прежде, чем я попробовал удар проклятой энергией. Итадори чувствует, что это оно – здесь не было ни гражданских, ни сверхурочных, ни непредвиденных обстоятельств. Нанами должен был стоять в стороне и комментировать, а не разбираться с проклятием самостоятельно. А он должен был победить. Сам. – Да, ты прав, мы об этом договаривались. Но то проклятие оказалось первого уровня, а не третьего, практиковать нестабильную технику на подобном сопернике было бы неразумно. – Нанамин! – Итадори подрывается из-за стола в поисках лучшей жизни. Нанами поднимает на него нечитаемый взгляд, скрытый стеклами очков. Разочарован? Устал от разговора? – Прошу, не бери с Годжо дурной пример, а бери хороший, насколько это возможно, конечно. – А? – Итадори на секунду забывает, что злится. – Не называй меня так. – Ладно, Кенто. «О». – Думает Итадори, чувствуя, как снова краснеют щеки, – «Так вот как Кугисаки находит повод». – Это не то, что я имел в виду, Юджи. «А». – Итадори ощущает, что уши тоже отдают жаром. Резко захотелось отдернуть воротник, потереть шею и вообще срочно деть себя куда-нибудь подальше от взгляда светло-карих глаз. – «В принципе, если я выброшусь в окно прямо сейчас, я не умру». «Не вздумай». – Не вовремя подает голос Сукуна. Итадори мысленно фыркает на него: нашел, когда вылезти. «Когда хочу, тогда и говорю. Глупый мальчишка». – Самомнение Сукуны почти так же велико, как у Годжо, с поправкой на ограниченный круг слушателей. – Итадори? – Да? – Он вздрагивает. Нанами все еще смотрит на него. – Мы закончили? – С чем? – Невпопад отвечает Итадори, выбитый из разговора ремарками Сукуны, непонятным смущением и звуком своего имени в чужом голосе. Нанами вздыхает, снимает очки и потирает переносицу. – С выяснением степени моей серьезности по отношению к тебе. Сообщаю, что эта степень очень высока. – Он не добавляет «Ты мне веришь?», но Итадори чувствует этот вопрос так же отчетливо, как и внимательный взгляд. – Хорошо. – Отвечает он быстро, смотря в стол. Нанами задумчиво хмурится, и тонкая морщинка ложится между сведенных бровей. Он резко выглядит старше, и Итадори хочется, чтобы она исчезла. – Тебе нужно больше отдыхать. Завтра занятий не будет. Сходи в город, развейся немного. – Что? – Он не ослышался? Ему предложили праздно развлекаться – в такой момент? – Годжо не оставил тебе деньги? – При чем тут это! Я не хочу пропускать тренировки! Пожалуйста, Нанами. – Итадори пытается вложить в этот взгляд все манипуляторские приемы, которые им продемонстрировал Годжо. Нанами лишь усмехается: если он успешно игнорирует их в исполнении оригинала, то такой вариант его тем более не проймет. – Отдых очень важен, Итадори. Тебе он тоже необходим. – Я в порядке, честно. Честно–честно. – Итадори старается звучать максимально энергично. Нанами на мгновение щурит глаза. – Ситуации, которые ты упоминал: в них есть одна общая черта. Какая? Если ответишь за минуту, то завтра продолжим занятия. «Эээ...» – Итадори подвисает. Общая черта? Проклятья были разные, это точно. Может местность – да нет, вроде не подходит. Время? Нет. Тактика боя? Очевидно нет. «Мог бы и помочь». – Не то, чтобы он рассчитывает... «Жалкий ребенок, не способный к анализу собственного поединка. Тьфу!» – Сукуна демонстративно отворачивается на своем троне. Итадори вскипает. «Не плюйся внутри меня!» «Избавь меня от своих тупых вопросов». «Да от тебя и так никакого толку, сидишь на жопе и несешь всякий бред!» «Зато ты так много пользы приносишь в бою с проклятиями – не мог наслушаться!» Итадори зажмуривается – с Сукуной только время терять. «Думай, думай, что может еще быть общего?» – Минута. – Итадори открывает глаза. Часы на запястье Нанами слишком быстрые. Или слишком точные. – Эмм... Моя бесполезность? – Пан или пропал. «Тупица!» – Добавляет Сукуна. – Нет. – Спокойно отвечает Нанами и встает с кресла. – Завтра у тебя будет время подумать над вопросом. Считай это тренировкой, но в другой форме. – Итадори молчит. Его на мгновение охватывает смятение, но быстро уступает привычной упрямой решимости. – Нанами! – Да? – Тот оборачивается, держа в руках кофейную турку. Без галстука и очков, с закатанными рукавами рубашки он выглядит непривычно спокойно. Годжо, даже объедаясь сладостями и рыдая над мелодрамами, буквально фонит опасностью. Нанами же сейчас ощущается удивительно нормально – и от этого становится тепло и грустно. Итадори чувствует незнакомую, щемящую сердце тоску, и сам себя не понимает. – Спасибо. – Он хочет добавить «тебе» – и непривычное местоимение почему-то очень подходит этой неозвученной мысли. – Пожалуйста. – Неизменно вежливо отвечает Нанами. И если ему есть, что добавить, он тоже не делает этого вслух. Но в упавшей следом мягкой тишине кажется, что они поняли друг друга и так.