Да воздастся вам за деяния ваши

Белая, иронично улыбающаяся маска склонилась над ее лицом. В пространстве, окутанном мраком, она будто источала свет, лишь пустые глазницы зияли черными безднами, поглощающими всë, на что они смотрят. Иви была не в силах пошевелиться от шока невозможности происходящего, тело отказывалось выполнять импульсы к действию, посылаемые рассудком. Она почувствовала холодок касания до своего запястья. Понимание того, что это было, не сразу сформировалось в ее сознании - металл или дубленая кожа перчаток. Касание скользяще перешло выше к предплечью и остановилось на локте. Она не могла ничего видеть из за скованности в движении, поэтому все ее тело переключилось на сенсорное восприятие. Грубая ткань проскользила по ее голени и остановилась, касаясь внутренней части бедра. Невидимая рука опустилась на талию, отрывая ее от кровати и притягивая к себе. Иви с дрожью вздохнула, плавясь от удовольствия. Легкий холодок чувствовался уже на плече и скользил по ключице. Сквозь полузакрытые веки, она заметила блеск металла. Между ее лицом и маской возникло длинное лезвие кинжала. Не успев она вобрать воздух в грудь для оказания сопротивления, черный силуэт резко отстранился и, бестелесной материей, стремительно обрушился на нее сверху. Ивы подорвалась на своей постели с судорожным глубоким вздохом, будто выныривая из толщи воды. Трясущейся рукой она нащупала выключатель настольной лампы, комната осветилась тусклым светом. Вокруг никого нет, только стопки книг вдоль стен и высокое зеркало, подпираемое ими. Она бредит. Девушка взялась за голову и выругалась про себя. На часах было 10 утра. Ну конечно, ежедневный ритуал панического пробуждения никто не отменял. Вот только образы ее кошмаров становились все более причудливыми, витиеватыми и с примесью чувства, которое заставляло стискивать зубы от ненависти и злобы, с примесью вожделения. Она нервно прошлась по комнате, не в силах сбросить оцепенение сна и еще раз выругалась. Предательское чувство все глубже проникало в закоулки ее сознания и, будто насмешкой над ее сопротивлениями, начинало проецироваться в сновидениях. Она как зверь, попавший в силки и с неиссякаемым упорством, рвущийся на волю, но петля лишь туже затягивается от усилий и рывков. Что ж, если на то будет необходимость, она готова отгрызть себе конечность, что бы избавится от пут. Напряжение от подобных мыслей не отпускало, нужно было разрядится. Девушка поспешно переоделась в свою будничную одежду и вышла, хлопнув дверью. Сейчас ей было плевать, слышит ли ее хозяин Галереи, здесь он или блуждает где то снаружи. Она явно была не в духе и готова была вылить свою злобу даже на своего внушающего опасения заточителя. Ко всему прочему, в последнее время, он начал сам ее сторонится, избегать лишних встречь и давать больше пространства для ее уединенного времяпрепровождения. Тем и лучше, дышать становилось проще. Иви спустилась на нижний ярус Галереи и направилось к тиру. Много шума, болезненная отдача в руку и превращающаяся в решето мишень - то что неизменно уравновешивало ее эмоциональное состояние. За последний месяц навык владения оружием вышел на новый уровень. Благодаря тому, что это стало единственным результативным антистрессом, ореол ее попадания в цель уверенно сузился до отметки 6ой окружности, иногда удавалось попасть на восьмерку. Единственное, что боевой запас холостых патронов таял на глазах, а разжится новыми поставками у хозяина арсенала, видимо, возможности не было. С сожалением, Иви понимала, что ее развлечению вскоре предстояло подойти к концу, ведь боевые патроны ей навряд ли доверят. Еще бы, она сейчас и сама себе бы их не доверила. Она не без труда перезарядила оружие, и щелкнула затвором, досылая патрон в патронник. Тугие механизмы давались ей не просто из за нехватки физической силы, но с принципом действий и механикой она освоилась быстро. Она вытянула руку с оружием и прицелилась, припоминая все то, что накопилось за последнее время. "Страх". Выстрел. Попадание в 3ку в правую часть мишени. "Бессилие". Выстрел. 2ка в нижней части "Злость". Выстрел. 5ка справа. "Безвольность". Выстрел. 6ка слева. Предыдущая эмоция повлекла за собой каскад воспоминаний с того вечера, когда она почувствовала себя игрушкой в крепких руках своего надзирателя. От нахлынувшего презрения она высадила всю обойму до пустых щелчков курка. Одна из пуль попала в 9ку. "Хм, прогресс" - удовлетворенно подумала она и отложила оружие. Необходимо было экономить патроны, в ее распоряжении оставалось всего две упаковки. Удовольствие нужно было растягивать. Поднимаясь наверх, она планировала заняться завтраком, но на подходе уловила его присутствие на кухне и невольно сьежилась. Что ж, с завтраком придется повременить, дабы не провоцировать себя на неудобные эмоции. Сменив курс, она направилась в свою комнату. Убить время за чтением книги было весьма неплохим решением. Решив сыграть в лотерею, она вытащила произвольную книгу из одной из стопок тянувшихся к потолку и чуть не опрокинула всю колонну. Весьма необдуманное решение. Быть погребенной под истлевающей макулатурой, позабытой, возможно, всем человечеством. Много ли ценителей осталось после мировой войны? Нет, не таким образом она бы хотела покинуть стены этого подвала. Она взглянула на трофей. В ее руках оказалось произведение Виктора Франкла "Сказать жизни "Да". "Очень иронично и злободневно" - подумала девушка, прочитав краткое описание на обороте. Книга показалась ей весьма занятной, но надолго погрузиться в чтение, не предоставилось возможным, чувство голода становилось все более требовательным. Поэтому спустя пол часа она рискнула выйти на разведку, прихватив с собой начатую литературу. Галерея была погружена в полную тишину. Однако это ни сколь не говорило о том, что она осталась в одиночестве. Зная обманчивость подобного затишья и способности владельца Галереи, она настороженно продвигалась к кухне. Но в центральном части, как и на кухне, действительно никого не было. На кухонном столе стояли засерверованная тарелка с омлетом и овощами, и чайник чая. Поразмыслив, она решила не отказываться от знака внимания к ее потребностям и села за стол, раскинув перед собой книгу. * * * Самым легким периодом суток для нее было, как не странно, утро. Даже не взирая на тревожные пробуждения и учащенное сердцебиение, ритм которого с трудом удавалось вернуть в норму, это был период, в который у нее оставался небольшой заряд энергии после ночного восстановления сном. Утром были хоть какие то рутинные планы - умыться, привести себя в порядок, насладится чашкой кофе и позавтракать. А затем... Думать о дальнейшем течении дня даже не хотелось. Ее инициативность стремительно сходила на нет, к начатым делам руки опускались и она погружалась в вязкую разрушительную меланхолию. Последующая часть суток начинала тянулся мучительной липкой резиной. День ото дня заточение становилось все более невыносимым. Эти стены, казалось, сжимались над ней и высасывали оставшиеся силы. Отвлекаться становилось все трудней, ни одно из приглянувшихся ей когда то занятий не приносило удовлетворения. Серое уныние одиночества и изоляции ощутимо пагубно сказывалось на ее эмоциональном фоне. Никогда еще в жизни она не оставалась в одиночестве столь длительный период, для ее характера это было не свойственно. Ей остро не хватало открытого пространства, неба над головой, дневного света, банально, даже окон. Сейчас она была бы рада, как ребенок, любому проявлению погодных условий, будь то даже штормовой ветер с градом в лицо. Но только не эти кирпичные стены, хоть и увешанные достоянием искусства. Последние ей начали казаться зловещими, мертвыми, безразличными к страстям живых. Творения рук мертвецов. Она постепенно сама будто умервшлялась клетка за клеткой, смотря на их холодную красоту. На сколько еще хватит разсудка, что бы подавлять в себе разростающуюся тленоту апатии и окончательно не слететь с катушек? Осознавая сколько еще месяцев, озвученного срока, придется провести в этих условиях, Иви все глубже засасывало в бездонную яму депрессии. Как когда то сказал один философ, "Когда долго всматриваешься в бездну, бездна начинает всматриваться в тебя". Так вот эта бездна уже не просто обратила свой взор на нее, а уже была в ней и поглощала в себя всë, как черная дыра, безвозвратно засасывающая любые частицы, вплоть до света, попадающие на ее горизонт событий. С пустым взглядом, устремленным в никуда, она сидела перед выключенным телевизором. С момента, как она переместилась из своей комнаты в зал, прошло, вероятно, около пары часов. Не было ни сил ни желания даже тянуться к пульту, цветные картинки телеэкрана лишь раздражали, дразнили своей искусственной красочностью. Надо было хоть что то сделать. Может кофе удасться взбодрить ее своим тонизирующим эффектом. Она нехотя встала и поплелась на кухню. Банка была пуста. Ирония судьбы, нет, скорее даже сарказм. Иви вспоминала, что где то видела кладовку с запасами, возможно там будет еще одна. Длинное узкое помещение за кухней было переполнено различными коробками и упаковками. Вдоль обеих стен тянулись полки, со всевозможными изысками нынешнего времени. Здесь было то, что, пожалуй, мало кто из лондонцев мог позволить себе достать даже у фарцовщиков. Судя по запасам, здесь можно было сидеть годами. От этой мысли ее передернуло всем телом. Перебирая банки, на одной из полок ее взгляд наткнулся на темные продолговатые бутылки. Она взвесила одну из них в руке. Мерло провинции Наварра. Италия. Она задумалась, изучая этикетку. "Что ж, пожалуй это будет даже лучше, чем кофе" - решила девушка. - "Надеюсь, владелец не сильно опечалится утратой одной из коллекции" Рубиновая жидкость тонкой струйкой наполняла чашу бокала, оставляя винные слезы на стенках из тонкого стекла. Она подняла фужер за ножку, рассматривая, как преломляется свет сквозь плотный темный напиток. Аромат вина был весьма интенсивным ягодным с легким шоколадным оттенком. Судя по всему это был действительно благородный дорогой экземпляр, не те спиртозные порошковые заменители, что можно было за пару фунтов приобрести в алкогольных лавках. О нет, это было что то намного более достойное и выдержанное. Иви невольно подумала, что владелец этой роскоши будет явно негодовать за подобную кражу. Но, как говорится, что украдено у вора, не является воровством. Крайне навряд ли, эти бутылки были приобретены честным путем, как, в принципе, и все, что находилось в Галерее. Она поднесла бокал к губам и сделала небольшой глоток.  Яркая сочность и шелковистые танины с балансирований кислинкой. Послевкусие винограда и фруктов. Мягкая и чувственная текстура благородного напитка уносила сознание из глубоких подземелий Лондона в летние сады виноградников, залитых солнцем и теплом. Иви растворялась в этом напитке. Со вторым бокалом по телу разлилось тепло, опуская напряжение и расслабляя мышцы. Алкоголь начал работу над ее организмом, стимулируя выработку серотонина и дофамина, коих столь не хватало из за разрастающейся депрессии. Гнетущая тьма внутри нее начала отступать, давая свободу и раскрепощение. С бокалом вина, она прошлась по основному залу Галереи, пробегая взглядом по скульптурам, фрескам и полкам с книгами. После пары бокалов рубинового напитка, произведения искусства уже не казались загробными, от них уже не веяло могильным холодом мертвых творцов. Теперь можно было и отдаться благоговеенному созерцанию. Насладиться деталями и моментами. Она обогнула фортепиано, скользя пальцами по глянцевой поверхности, взглянула на картину Рубенса "Самсон и Далила", висящую в центре зала, и остановилась. На полотне разыгрывалась трагедия - некогда великого воина, выросшего среди рабского унижения своего народа и боровшегося со своими поработителями, враги лишают божественной непобедимой силы, срезая пряди его волос. Самсон безжизненно раскинулся на коленях Далилы, которая склонила над ним голову. В раскаянии ли, а может и нет? Самсон поддался страсти к коварной филистимлянке, которая усыпила его и подвела к гибели. Она неотрывно изучала картину. На ее лице промелькнула легкая неоднозначная улыбка и она отвернулась. Иви сделала еще один глоток и постаралась отвлечься, но картина невольно напомнила ей о ее владельце. В памяти всплыл день, когда он поведал ей историю изображённого момента. Что то неприятное начало сворачиваться в груди от этих воспоминаний и она хотела уйти от этого, вернуться к позитивному настрою. Девушка вновь наполнила свой бокал и сделала большой глоток. Но алкоголь уже начинал играть злую шутку, зацепившись за колкую эмоцию, он начал вытягивать ее за ниточку, распутывая клубок тщательно скрываемых страстей. "Интересно, безумие заразно? Возможно ли сойти с ума от длительного соседства с эксцентричным безумцем, возомнившим себя борцом за справедливость? Тонко чувствующий ценитель искусства и культуры с обостренным чувством справедливости, а по сути убийца с маниакальными замашками к господству и вседозволенности. Кому он что пытается доказать со своими театрализованными ужимками, вставая против давно отлаженной и укрепившейся махины власти? Игра в бога, никак не иначе." Она ходила по Галерее, рассматривая уже давно изученные картины и скульптуры, но мысли ее были заняты никак не впечатлениями от созерцания культурных достояний. С каждым глотком вина в ней все больше просыпался бунт, возмущение и презрение. Слишком свежо было воспоминание последней встречи, где она почувствовала страх, безвольность и покорство. Где то изнутри прорывалось уязвленное самолюбие и требовало возмездия. Очень сложно было искать причины не только в оппоненте, но и в себе, это означало бы, что нужно принять положение в котором она оказалась. Намного удобнее было найти виноватого и отыграть на нем кипевшую злобу. Она принялась намерено демонизировать своего заточителя, опустив тот факт, что не столь давно, именно его решение стало причиной того, что она не оказалась очередной жертвой режима, сгинув в одной из допросных камер. Превозобладая над совсем иными, неудобными для принятия, чувствами, она всячески выкраивала из его личности всевозможные пороки и недостатки. И алкоголь охотно этому способствовал. Вино в бутылке все быстрее уменьшалось, и она все больше впадала в агрессивный раж. Ее начинала злить вся эта роскошь вокруг. Но больше всего ее злил владелец всех этих богатств - бесчувственный маньяк, падкий на все блестящее и запретное. Она навешивала ему ярлыки меркантильности, бесчувственности и маниакальности бредовыми идеям о революции, чем еще больше распыляла свою злобу. Потерей равновесия, от опьянения, она задела статуэтку, которая соскользнула со стола и с грохотом разлетелась на мелкие кусочки от столкновения с каменным полом. Вначале она было напугалась своей неосторожностью, но потом заметив, что ей это нравится, в ней начало расти желание разнести всю эту роскошь в дребезги. Она допила остатки вина в бокале и недобро ухмыльнувшись направилась в гардеробную с его театральными костюмами. * * * Входя в Галерею, он уже чувствовал неладное. Редко когда предчувствие его обманывали и этот случай не был исключением. В атмосфере будто висело некое напряжение и тишина в данный момент не была показателем благополучия. Он бесшумно продвигался в глубь помещения, перебирая варианты, что именно стало причиной волнения. На входе в главный зал он обнаружил фрагменты гипса, разбросаные по полу - скульптура древнегреческого Персея с головой Горгоны была разбита. Голова последней, наконец избавившись от руки юноши, лежала у ног V, будто довольствуясь произошедшей расправой над своим губителем. "Хм... - склонил он голову, изучая фрагменты. - Очень интересно" Перешагивая через остатки скульптуры, он уже подозревал, кто стал виновником беспорядка. Но что натолкнуло этого виновника на бесчинства, еще оставалось узнать. Подойдя к фортепиано, его взгляд упал на опустошенный бокал из под вина на крышке инструмента. Картина начала вырисовываться чётче. За секунды до ее появления, он уже почувствовал приближение, как вдруг Иви выплыла из за угла, облаченная в кринолиновое платье, каким то чудом надетое самостоятельно. - Вот этого я точно не ожидал. - тихим металлическим голосом сказал V. Эхо воспоминаний разносторонних эмоций, вызванных той ситуацией, заставили его напрячься. - О, добрый вечер, монсеньор. - с недоброй улыбкой, присела она в глубоком реверансе. - А я уже заждалась. Он насторожено принялся обходить ее стороной, отмечая не характерное для нее поведение. Что от этого ожидать, он явно предположить не мог. Иви, заметив его осторожную крадущуюся походку, начала двигаться в противоположную сторону. Будто два зверя, они обходили круг, готовясь к внезапной схватке. - Ну что, может станцуем? - она опустила руку на подол платья и начала медленно кружить по залу, развивая широкий купол и заходя при этом за фортепиано, что бы было разделяющее их препятствие. Он замер, оценивая ее дальнейшие действия. - Да ладно, тебе же это так нравится! - со злобной интонацией в голосе. Увлекшись, неосторожным движением, она задела пышным куполом юбок фарфоровую вазу, которая с грохотом разлетелась на осколки. - Ох, какая невнимательность, - без капли раскаяния за умышленное действие, сказала она. - Как жаль, что это не подсвечник с десятком свечей, верно? - сменив тон, злобно прошипела она. Она была вдребезги пьяна. - Иви, что ты делаешь? - холодным подозрительным голосом спросил он. - А ты не видишь? Развлекаю тебя. - она протянула руку к полке с китайскими статуэтками и взяла, ранее не замеченную им, бутылку вина. - И попутно уничтожаю твои запасы. - Полагаю, с тебя уже достаточно - осторожно приближаясь, сказал он. - О, ну конечно, это же тебе решать, чего мне достаточно, а чего нет. - в сарказме выдала она. - Стой на месте, иначе очередная фарфоровая безделушка отправится к праотцам. Он остановился и с раздражением вздохнул. Терпение начинало покидать его. - Обставил себя роскошью и произведениями искусства и запер меня здесь, как очередной элемент интрьера - распылялась она. - Иви, в тебе говорит алкоголь, сказанное тобой не соответствует действительности. Мне весьма не приятно слышать это. - сказал он, готовый к сиюминутному действию на какой либо внезапный выпад с ее стороны. - Ой, да ладно, это же так удобно. Прям как в древние времена античной Греции, о которых ты мне с таким упоением рассказывал. Тогда так удобно было для личных нужд и развеивания скуки держать при себе пару тройку рабов, а еще лучше Гитеру, способную не только радовать глаз, но и развлечь изысканной беседой, создать атмосферу для душевного комфорта, верно? - яростно выплевывала она слова. - Я надеюсь ты отдаешь себе отчет в понимании того, о чем говоришь? - холодно но спокойно обратился он к ней. В какой то части его сознания ситуация начала забавлять его. Искорки ненависти в ее глазах выглядели весьма притягательными и очаровательными. Невозможно было не поучаствовать в этом представлении. Она же, будто и не слыша его, поглощеная собственным негодованием и возмущением, продолжала: - Родина демократии, создавшая прекрасные произведения искусства и зародившая философию, как науку, а на деле рабская система для удовлетворения нужд узкого круга власть имущих. Чудесные времена для некоторых и трагедия для остальных. - с нарастающей злобой шипела она. - Уникальные творения художников, умные книги, трогающие душу музыкальные произведения и муки безвольных прислужников, которые обеспечивали возможности для их создания. Как же я все это ненавижу, - злобно дышала она, сжимая кулаки - Как же я ненавижу тебя со своими замашками на интелегентность и высококультурность. Ненавижу все эти статуи, эти картины, все эти книги, все эти наряды, которые ты так лелеешь, будто в этом есть хоть какой то смысл перед безразличием всего остального мира к ним. Она схватилась за кружевной воротничек на своей шее и с силой рванула его от себя. По полу попрыгали жемчужные бусинки вшитые в ткань. Не удовлетворившись малыми жертвами, она принялась рвать на себе тонкую кружевную блузу, оголяя плечи и зажатую в корсете грудь, будто пытаясь избавиться от омертвевшей кожи. - Я ненавижу все эту пошлую красоту, созданную для удовлетворения чьих то порочных порывов. - Иви... - обеспокоенно произнес он, ошарашенный внезапной сценой расправы над собственным одеянием. - О, какая трепетность к бездушным истлевающим тряпкам и полное безразличие к живым и дышащим, которых ты каждый день отправляешь на тот свет, возомнив себя богом. Не справившись с корсетом, она переключилась на шелковый подол, в состоянии аффекта, разрывая древнюю ткань в клочья. В мгновение расправившись с первым слоем, она принялась за кринолиновый каркас, ломая его и оголяя ноги. Оправившись от внезапного поворота событий, он, оставил попытки наладить контакт через диалог и теперь просто стоял напротив нее, наклонив голову в сторону, и наблюдал. На сколь далеко она готова зайти в своих беснующихся порывах? Столько энергии и все на разрушение. Восхитительный потенциал. Увлекшись уничтожением плохо поддающейся ткани подола, она на секунду потеряла его из вида, как внезапно крепкие руки схватили ее сзади в замок, предотвращая ее дальнейшее оголение и разрушение всего вокруг. Она начала кричать и извиваться, делая отчаянные попытки к высвобождению, что было бесполезно в его хватке. Она вложила всю бушевавшую в ней энергию в стремлении выскользнуть из захвата, но чем больше она сопротивлялась, тем тиски зажимались крепче, от чего в итоге стало проблематично даже вздохнуть. После не длительных конвульсий ее тело обмякло и они оба опустились на пол. Ненависть клокотавшая в ней начала покидать ее вместе с остатками сил, потраченных на борьбу. Она тяжело дышала и не проявляла попыток к сопротивлению, признавая свое поражение. Захват его рук ослаб и теперь создавалось впечатление, что он обнимает ее, в попытке утешения. - Пойдем, я провожу тебя в твою комнату. - тихо, с долей сострадания в голосе, сказал он, помогая ей подняться. На протест сил уже не было и она поддалась, увлекаемая им в сторону своей спальни. * * * Утреннее пробуждение для нее было не из легких. Еще не открыв глаза она ощущала пульсирующие приступы боли, раскрывающиеся красочными вспышками в темноте ее сознания. К горлу подступал тошнотный ком алкогольной токсикации, а весь мир вокруг будто сошел с ума и пытался закрутить ее в колейдоскопе образов и предметов. Она открыла глаза и пыталась вспомнить с какой стороны находится настольная лампа. Полная потеря в пространстве и времени. Она наконец нашупала выключатель и резкий свет резанул по глазам, вызвав очередной приступ головной боли. Она поморщилась и вновь спряталась под одеялом. Картина происходящего накануне начала всплывать в памяти, постепенно раскрываясь со всей яркостью и деталями. Красное вино, осколки фарфора, обрывки ткани, сильные руки и клокочущая злоба, рвущаяся наружу. Желание отвоевать свою свободу воли. Господи, откуда в ней это всë? Раньше она никогда не позволяла себе подобной роскоши проявления столь разрушительных эмоций. Шок от содеянного заставил сьежится с отвращением. Постепенно в ней нарастало раскаяние за содеянное и чувство стыда. Бывший некогда воитель отступил в тень ее сознания, предоставив место жертвенной стороне, тут же занявшейся самобичеванием. Попытавшись сесть на крою кровати она с ужасом обнаружила, что корсет больше не сковывает ее движений. В попытках найти хоть какое то доказательство, что она сама выбралась из него, т.к она совершенно не помнила завершение вчерашнего вечера, она начала озираться по комнате. Элементов уничтоженного платья нигде не было, по спине пробежал холодок. Так и есть, он избавил ее от тесного корсета, и остатков платья, под одеялом она была только в нижнем белье. Все было хуже, чем она могла предположить. Съедающее чувство стыда требовало оправданий, извинений и раскаяния за собственное безрассудство и агрессию. Но факт ее обнажения под одеялом сковывал, не давая волю этим порывам. Было ли это с его стороны жестом сострадания или унижения перед ее беспомощностью? Вся эта саморефлексия буквально сводила ее с ума. Она взялась за голову, импульс боли вновь пробил ее висок. На прикроватной тумбочке стоял стакан с водой и какие то таблетки. Аспирин. Очень учтиво с его стороны. Может все было не так уж и плохо, ведь она проснулась в своей постели, а не в какой то кладовке, запертая на ключ. Необходимо было предпринимать какое то решение, иначе она могла так весь день просидеть, занимаясь самоедством. Либо ты делаешь выбор в пользу одного или другого действа, тем самым освобождая себя от мук подвешенного состояния, либо горишь на медленном огоньке сомнений и терзаний, бесконечно задаваясь вопросом, что было бы вернее. Понимая, что встречи все равно не миновать, собравшись с силами, она выпила пару таблеток аспирина, шатаясь, влезла в спортивные штаны и футболку, и вышла из комнаты. Результаты вчерашних побоищ были убраны. Ей вновь стало невероятно стыдно, припоминая, что ей удалось уничтожить. Судя по звукам и ароматам, владелец Галереи находился на кухне, как ни в чем не бывало, занимаясь завтраком. Она замешкалась. Как вообще теперь ему на глаза попадаться? После такого произвола даже нормальный человек, выразил бы свое негодование, а в данном случае, учитывая неординарность владельца жилища и ее положения здесь, она вообще рисковала попасть на более серьезное взыскание, чем выговор. Но так или иначе, она уже здесь, бежать и прятаться некуда. Она остановилась в дверях кухни. - Доброе утро. - невозмутимо поприветствовал он, не успев повернуться к ней. - Полагаю чашка кофе будет, как нельзя уместна. - Мне жутко стыдно. - потупив взгляд сказала она. Он оценил ее удрученное состояние пристальным взглядом и ответил: - Что ж, я рад, что вчерашнее негодование сменилось раскаянием, но тем не менее эмоции того вечера мне вполне понятны. Длительная изоляция и лишение свободы никого из нас не оставила прежним. Она удивилась столь неоднозначному ответу и подняла глаза на мужчину: - Нас? Почему вы так говорите? Вас же ничто не ограничивает. А судя по тому чем вы занимаетесь, у вас даже больше свобод нежели у какого либо другого гражданина. - А я и не говорю только про настоящее время. - он сделал паузу. - У меня длинный жизненный путь, за который происходило много всего. Через нечто подобное приходилось перешагнуть и мне. - Ой, только не говорите, что вы тоже пытались расправится с платьем викторианской эпохи. - усмехнулась она, расслабившись. Понимание того, что он не проявляет возмущения, придавало больше раскованности. - О нет, нет, все было менее театрализовано и гротескно. - улыбнулся он в ответ. Перед его глазами всплыла картина из пятой камеры с собственными переломанными костяшками на руках и чужой кровью на них, и бездыханное тело потерявшего бдительность охранника, с кровавым месевом вместо лица. - И тем не менее, я жутко раскаиваюсь. Уничтожение произведений искусства не стоило того, что бы выражать свое несогласие с ситуацией таким образом. - Не стоит переживаний, это не самое страшное, что могло бы произойти. Ко всему прочему, это всего лишь вещи. Гораздо больше меня беспокоит ваше состояние. Присаживайтесь. - указал он за стол, наливая кофе в чашку. Она приняла приглашение и прошла к столу, но эмоции сожаления никак не оставляли ее: - И все же я еще раз извиняюсь, я надеюсь, что вы действительно не держите на меня зла, ведь утраты не восполнимы и... - Иви, - прервал он ее отчаянный монолог - Поймите меня правильно, вещь, на сколько бы ценной она не была, и какие бы эмоции и впечатления не вызывала, не сопоставима по значимости с человеческой душой. И если кто-то думает иначе, то его сущность настолько пуста и гнила, что стоит лишь того, что бы с ним обращались, как с той же бездушной вещью. - Понимаю. - она опустила голову - Но, не могу не отметить, что то что я видел вчера было весьма... сильно. Не могу отрицать, что меня впечатлила ваша смелость и прямолинейность, хоть и продиктованные алкоголем. Иви невольно смутилась. Уж такой реакции она точно не ожидала. Он вернулся к своим кулинарным делам и продолжил свою мысль: - С другой же стороны, стоить отметить, что замкнутое пространство, к моему прескорбному сожалению, негативно сказывается на вашем эмоциональном равновесии. Мог бы я поступить иначе, я бы не стал вас так мучить. Если я могу хоть чем то облегчить ваше положение, только скажите об этом. Она встрепенулась и дерзко взглянула в глаза его маски: - Да, есть одна просьба. - она прищюрилась и выдержала паузу в раздумьях. - Перестаньте вести себя столь эксцентрично и вызывающе. Ваше поведение порой не сопоставляется с образом интеллигента, что часто настораживает. Он выдохнул. И все же не выдержав ее взгляд, отвернулся. "А над этим нужно будет поработать" - подумал он. События вчерашнего вечера были все еще свежи в его памяти. Она, в обрывках коралового платья, раскинулась на светлых простынях повернувшись к нему спиной. Ее размеренное дыхание, говорит о том, что она уже окунулась в сон. Он медленно расшнуровывает корсет и приподнимает ее, освобождая от него. Завороженный мраморностью ее кожи, аккуратно проводит пальцами по цепочке ее позвонком, следуя вниз. Машинально реагируя на касание, она выгибает спину, издавая томный выдох. Удержаться и не поддасться желанию к большему было катастрофически сложно. Он нежно откидывает ее волосы с шеи и наклоняется к плечу, вдыхая сладкий аромат ее кожи, рука автоматически опускается на ее талию и медленно проводит вверх, следуя изгибу ее фигуры. Понимая, что уже преступает границы дозволенного, он нехотя отстраняется, накидывает на нее одеяло и стремительно выходит из комнаты. - Что то не так? - обратив внимание на затянувшуюся паузу подозрительно спросила она? - Нет, нет, все в полном порядке - выходит он из оцепенения воспоминаний. - Обещаю сделать все возможное, что в моих силах. Надеюсь, у вас есть аппетит? Завтрак готов.